Объятия Шелоб

Утром Гарри лихорадочно искал какую-то одежду с высоким воротом: саднящее место превратилось в багровое пятно, слишком откровенно выделяющееся на синюшной коже. На беду, ничего подобного в его гардеробе не оказалось. Как и думал Поттер, Кингсли приехал к завтраку и привёз гостинцы. В отличие от вялого подопечного, он распространял ауру здоровья и бодрости. Гарри даже почувствовал себя лучше, глядя, как Бруствер накрывал на стол и с аппетитом завтракал; и предпринял попытку проглотить хоть что-то. На удивление, получилось и даже не тошнило. Гарри расслабился и наслаждался удавшимся утром, пока Кингсли не заметил отметину на шее. – Это что, засос? – спросил он и, перегнувшись через стол, попытался стереть предательское пятно послюнявленным пальцем. – Нет, – Гарри прикрыл отметину ладонью и побагровел. – Наверное, надавил за ночь рукой. Ты же сам говорил: в доме я могу быть спокоен – он защищён. – Ну да… Но с чего бы Малфою так настаивать? А вдруг наши невыразимцы чего-то не заметили? Не зря же тебе чёрный человек мерещится… – Мне просто показалось, мы же всё выяснили, – Гарри вперил взгляд в недопитый чай и прикладывал неимоверные усилия не краснеть. От напряжения он взмок, каждый глоток чая вставал в горле комком, который тоже нужно было как-то протолкнуть, чтобы не захлебнуться. – Дай я взгляну поближе, – Поттер вздрогнул, но покорно склонил голову к плечу. – Да, похоже на синяк, никаких следов укуса… – А кто меня должен укусить? – бормотал Гарри. – Злой вампир? Выбрался из несуществующих подвалов, дабы испить моей кровушки? – Богиня Здоровья, – фыркнул Бруствер. – И заразить тебя жизнью. Ну и фантазии у тебя, Гарри. Сказки бы тебе писать, для детишек. Сад в твоём распоряжении до обеда. Погуляй – у нас сегодня запланировано одно дельце. Сад щебетал на все лады, Гарри прошёлся привычным маршрутом, постоял на пороге беседки, разрываясь между желанием войти и чувством вины, утверждавшим: подло использовать образ умершего профессора в сексуальных фантазиях. В итоге вина победила – Гарри, вздохнув, повернулся и побрёл к низкой стене, отделявшей сад от леса. Впрочем, мелкая речушка, вившаяся между белыми, как снег, валунами сразу за стеной, тоже служила преградой, иначе Поттер, погружённый в раздумья, мог оказаться где угодно. Гарри полюбовался на тёмный лес, на небо, выглядящее ещё глубже и лазурнее на фоне деревьев-исполинов, и повернул обратно, где на полдороги к дому его перехватил Кингсли. Дельце вымотало Гарри все нервы и лишило тех крох сил, которые подарил ему завтрак. Кингсли, то ли подозревая о чём, то ли для осведомлённости, записался на консультацию в какую-то восточноевропейскую клинику и, конечно же, отправился туда вместе с подопечным. Гарри не спрашивали – подразумевалось, что он хотел выздороветь. Никто не спорил – хотел, но желание как-то плавно сходило на нет. Иностранная клиника выглядела сильно обветшавшей, персонал зыркал на чернокожего великана Кингсли исподтишка и старался держаться подальше. Гарри замечал то дыры в полу, то поржавевшие оконные переплёты, то какие-то аппараты, напоминавшие монстров прошлого, и не понимал, что они забыли в этих Мерлином забытых трущобах, где люди вообще не умели улыбаться. Зря подумал. Светило медицинской теории и практики оказался крошечным сухоньким старичком с белым пухом на голове и с прищуренными от постоянной улыбки глазами. Английского целитель не знал, лопотал по-своему. В его речи очень много гласных и мягких согласных, отчего любая тирада звучала музыкальной фразой. Кингсли, однако, без труда понимал это лопотание, не спешил делиться новостями с самим пациентом, но удручённо кивал головой. После нескольких часов в застенках клиники Гарри хотел упасть куда-нибудь: на кровать, на шезлонг, в кресло или даже на пол – и ноги не шли, и голова кружилась от слабости, и микстуры просились на выход. Слова Кингсли, что их миссия закончена, он воспринял, как дар небес. Бруствер хмурился, покусывал нижнюю губу и всё время будто выпадал из реальности. Гарри ничего не спрашивал. Во-первых, это было бесполезно – Кингсли относился к той категории людей, которые лишнего слова не скажут, если не хотят. По лицу Бруствера Гарри не заметил особенного желания поболтать. Во-вторых, Поттер настолько устал, что всё, кроме вожделенной кровати, ему казалось неважным. В домике Малфоев Гарри улёгся в постель, но сон не шёл: странно, но он чувствовал себя не столько уставшим, сколь голодным. Кровь больше не стремилась покидать его жил, хотя тошнота до конца не отпускала. Но это и не удивляло: слишком много перемещений для одного дня и одного, очень слабого пациента. Гарри выбрался из душных объятий одеяла, пошлёпал босыми ступнями вниз, к кухне, чтобы попросить у домовиков съестного. Свет старинных газовых рожков придавал лестницам потусторонний вид, поэтому Гарри, спустившись на первый этаж, не удивился и не испугался, когда заметил того самого мужчину у фрески с нимфами. Всё вокруг смотрелось продолжением болезненного забытья. Но странно, Гарри различал силуэт, мог с уверенностью сказать, что призрак черноволос и худ, носит чёрную мантию в пол, но ни черт лица, ни уж тем более каких-то особенностей рассмотреть не удалось, как ни старался. «А не может он жить во фреске? – подумал Гарри и смутился: нимфы отличались довольно разнузданными поведением, и единственный мужчина наверняка уставал бы от постоянных посягательств. – А вдруг поэтому он целовал меня? Женщины приелись...» Перед глазами поплыли картины, как именно длинноногие и длинноволосые красавицы надоедали таинственному незнакомцу. Гарри рванул прочь, изгоняя смущающие мысли из головы. В кухне хлопотал домовик, такой дряхлый, что походил на мумию. Заметив вторжение в своё царство кастрюль и сковородок, он поклонился и просипел: – Старый Твигги может помочь хозяину Гарри? Не рискуя говорить о призраке или другой нечисти даже эльфу, Гарри кивнул. Но ни сытный ужин, ни старания Гарри не думать о незнакомце не истребили настойчивых картин с нимфами и черноволосым, так похожим на Снейпа мужчиной. Гарри пролепетал благодарность домовику и, пока тот ничего не спросил, выскочил за порог сначала кухни, а затем и домика, остановился – вечерняя прохлада опалила его босые ноги – но упрямо сошёл на колючий гравий и побрёл в темноту. Гравий больно жалил стопы, настырно забивался между пальцами и уже там, где кожа была нежнее всего, продолжал кусать и царапать. Гарри сел на ближайшую скамейку, потом залез на неё с ногами, опёрся спиной о ствол раскидистой сирени и вперил взгляд в чёрное небо, на котором огромным прожектором сияла полная Луна. И, словно напоминая, что волшебный лес совсем близко, неподалёку кто-то завыл. Гарри вздрогнул, подскочил с места и стремительно, насколько мог, пошагал к дому. Вой настигал его ещё дважды, и испуганное сознание утверждало, что с каждым разом звучал он всё ближе. Гарри припустил тяжёлой трусцой, в боку тут же закололо, а гравий стал кусать голые пятки ещё настойчивей. Сердце будто бы намеревалось сдаться: дыхание обрывалось, но Поттер упрямо бежал – от нагрузки он может и не умрёт, а вот оборотни пощадят его вряд ли. Порог и открытая дверь были для Гарри даром небес. Он проскочил в дом, чересчур сильно хлопнул дверью и, прислонившись к ней спиной, сполз на пол, заполошливо дыша. – Гарри, что же вы так себя не бережёте?! – Над Поттером склонился красивый мужчина, в улыбке которого всё же ощущалась некая прохладца. Он пощупал Гарри лоб, заглянул в расширенные зрачки и поцокал языком. – Этак вы совсем сил лишитесь. – Добрый вечер, целитель Сметвик, – пробормотал Гарри и по двери поднялся на гудящие ноги. – А в общем вы прекрасно выгля… – Сметвик потянулся растрепать поттеровскую шевелюру, когда рядом очутился Бруствер. – Где же прекрасно? – пробасил Кингсли. – На чём только душа держится?! – Но он передвигается сам… – попытался возразить Сметвик: он побледнел, но эта нездоровость была ему даже к лицу. Куда больше улыбки. – Дышит он тоже сам, но в том нет вашей заслуги, – со злобным прищуром парировал Бруствер, надвигаясь своей впечатляющей фигурой на достаточно высокого, но щуплого целителя. Сметвик попятился, во взгляде мелькнула затаённая ярость. Потом резко отставил корзину, полную флаконов, на пол, развернулся на каблуках и вылетел прочь, проклиная всех чернокожих. – Принимать за полчаса до еды, – донёсся с улицы его голос. – Как бы не так… – Кингсли подхватил корзинку и потопал на кухню, Гарри увязался за ним. Бруствер выстроил на столе целую шеренгу, перебрал оставленные флаконы с микстурами, одну раскупорил и понюхал и, подмигнув Гарри, принялся методично выливать лекарства в раковину. Запах в кухне разил даже не очень чувствительные носы, Кингсли расчихался, но всё равно закончил начатое, сложил флаконы обратно в корзинку и освежил воздух заклинанием. Потом обнял Гарри за плечи и потащил к камину в гостиную, по дороге заглядывая в округлившиеся глаза Поттера и вопрошая: – Мы же не скажем Сметвику, как поступили с его отравой? Гарри отрицательно замотал головой и втайне обрадовался такому обороту – зелья чаще всего обладали неприятным, а порой и откровенно горьким вкусом. Умирать, как считал Поттер, лучше с карамелькой на языке. Лучше вообще не умирать, всем своим видом показывал Кингсли.