вот твой кофе, сучара

мингю слишком часто уповал на собственные надежды и желания, всегда думал, что всё будет так, как ему захочется, и всегда стремился к этому, шёл по головам, не боясь последствий. ему приходится везде пробивать себе дорогу грубой силой, потому что иначе никак не получается, иначе его затопчет огромное человеческое стадо, затопчет его и его мечты, в которые он так беззаботно верил всё своё детство. он бегает по пшеничному полю и верит, что останется здесь навсегда, что из фермы бабушки и дедушки его никогда не заберут. он ворует соседские яблоки, прыгает через заборы и купается в местной речушке со знакомыми мальчиками. здесь он впервые дерётся, даёт грубой сдачи и получает первый синяк под глазом в шесть лет. а потом его резко вырывают из этой размеренной деревенской жизни и отправляют в мегаполис, где всё кишит людьми, где всегда шумно и пыльно, где не бывает тишины даже ночью. он болезненно воспринял переезд, но ещё болезненнее смерть своих старых родственников. наверное, он даже по сей день не может оправиться с этим, несмотря на то, что ему под тридцать и вообще ему пора бы жену завести, как постоянно приговаривает мама. только вот как сказать маме, что жена никакая ему не нужна, что он хочет засыпать и просыпаться в объятиях своего друга? как сказать ей, что он хочет целовать его, как сказать, что он хочет однажды надеть ему кольцо на палец и дать клятву в вечной взаимовыручке и любви? конечно, никак. поэтому ему лишь остаётся слушать бред про внуков и старость, ему лишь остаётся тихо закатывать на это глаза и игнорировать, но не пылить, потому что он понимает маму. она привыкла к этому ритму жизни, к этому традиционному стилю, когда после тридцати ты старик и никто на тебе не женится, а если ребёнка нет сразу после брака, то это вообще отстой и тебя можно выбросить на мусорку, как неудавшегося ребёнка и вообще неудачника. никто не хотел противостоять этой системе, мингю тоже не особо стремился. сынкван всегда жил в большом городе и привык к этому, это у него в крови навечно, без этого уже никак. он не выживет в деревне без 4G интернета, без ресторанов быстрого питания и кофеен. не то, чтобы он хоть раз пытался вырваться из такого ритма жизни, просто он знал наперёд, предсказывал, и считал себя правым, даже не желая попробовать. родители никогда не могли выгнать бу на выходные к бабушке, чтобы отдохнуть от родного сына, потому что в детстве он был просто невыносимым. он был тем типом детей, которые кричат, ломают свои игрушки, если им что-то запрещают и не дают, настоящий маленький манипулятор, получающий всё, что он хочет. и, господи, какие истерики он устраивал, когда его пытались отправить к дедушке с бабушкой, наверное, весь район знал о том, что происходит в этом доме. сынкван рос, менялся он и его характер, к счастью, в исключительно лучшую сторону. родители нашли подход, вырастив из него прекрасную кукурузинку, которая радовала их. а его радовало то, как родители доверяют ему буквально все секреты. и он тоже. провести беседу о сексе? да, пожалуйста. пожаловаться на одноклассников, которые тебя донимают? давай, мы поддержим! у них в доме спустя столько лет появился мир и покой, подростковый возраст сделал из бу настоящего джентльмена. только вот, как только он получил свою долгожданную работу, его родители попали серьёзную автомобильную аварию. сынкван с уверенностью скажет, что это самый худший отрезок его жизни. ему было слишком больно видеть их безвольные тела, лежащие в коме с шансом на выход из неё в 20%, ему было больно даже думать об этом, он не хотел засыпать и просыпаться, потому что каждый раз всё это сопровождалось сжирающей изнутри болью, которая распространялась на все клеточки тела, не давая тебе спокойно жить. мингю стал его отдушиной, человеком, который давал ему силы на то, чтобы ходить на работу, ходить в больницу к родителям и целовать их руки, впервые в жизни нашептывая себе под нос молитвы. мингю просто существовал, а бу был так благодарен ему, что давал себе возможность лить перед ним слёзы, потому что он никогда не плакал после девяти лет. он впервые за взрослую жизнь заплакал при мингю, утыкаясь в его теплую грудь и просто крича, пока он гладил своей ладонью волосы на затылке и говорил, что всё будет хорошо. не стало. врачи отказались поддерживать жизнь родителей и отдали их на верную смерть. бу перевернул всю чертову больницу, когда ему сообщили об этом, он бил главврача в грудь, прося лишь об одном — не отключать их. но здесь он был без власти. мингю был рядом всегда и помог оправиться от этого всего, был рядом всегда, приезжал в три часа ночи из спального района в центр города, потому что у бу начиналась паническая атака и ему нужна была помощь, оказать которую мог только ким. и ведь он вроде бы ничего такого не делает, просто существует и выполняет свои дружеские обязанности, но почему-то сынкван так чертовски любит его и благодарит по сей день, не забывая ничего из того, что они пережили вместе. ким пропускал сынкванову боль через себя, пытаясь почувствовать что-то такое же, и им было проще понимать друг друга, они плакали друг другу в плечо, а потом играли в плойку, избавляясь от накопившегося. они просто есть. — кукурузинка! — мингю подходит к сынквану сзади, прислоняясь к его уху и, кажется, слишком громко говоря данное слово, потому что бу подпрыгивает так, будто рядом взорвался снаряд, — не долго меня ждал? — господи, прости! — он хватается за сердце, пока друг смеётся, надрывая глотку, — ты придурок, ты знаешь об этом, верно? — знаю. прости, что опоздал. родители попросили починить им антенну, а она просто была выдернута из телевизора, — мингю, наконец, нормально встаёт перед светловолосым, а после крепко обнимает, — куда пойдём? — в кофейню, я хочу пить, и я замёрз по твоей вине, — сынкван тыкает пальцем в кима и деланно хмурится, разворачиваясь на пятках в другую сторону улицы и начиная идти к излюбленной кофейне. они бывают здесь слишком часто, когда гуляют. — давай хоть сегодня не будем говорить о работе, — мингю просит сразу, как только они садятся за стол. бу лишь согласно кивает. — знаешь, хочу завести себе какую-нибудь животинку. в квартире совсем одиноко бывает, никто после работы не встречает и не облизывает, — сынкван смотрит в окно и выводит на столе какие-то узоры. на улице идёт мерзкий маленький дождик. — переезжай ко мне. — ты сейчас серьёзно? — глаза блондина, пусть и крашенного, округляются, и взгляд сразу останавливается на лице мингю. — да, — парень заглядывает квану в глаза. больше всего на свете мингю нравилось смотреть на сынквана, не важно когда и где. он просто искал любую возможность взглянуть на него и почему-то один только сынкванов вид был способен пробудить теплую улыбку на его лице. когда мингю оставался с бу ночевать, если ему было нехорошо, ким полночи смотрел на него, даже когда глаза уж смыкались, пытаясь утащить мингю в царство морфея. он не сдавался и смотрел на свою кукурузинку, улыбаясь так чисто и светло, как никогда. для него было бы великим счастьем жить рядом с ним и видеть эту мордашку каждый день, он даже готов рано просыпаться и готовить ему завтрак, приносить его в постель и аккуратно будить. а потом на него будет прыгать собака мингю и облизывать всё лицо. и всё у них будет хорошо. но всё как-то не выходит. может, сегодня переломный момент? — хорошо. надеюсь, ты об этом не передумаешь, — сынкван широко улыбается, беря в свою ладонь пальцы мингю, как он всегда это делает. — ты очень глупый, если думаешь, что я могу изменить решение. весь оставшийся день они прогуляли в местном торговом центре, пару раз ещё сходив покушать на фудкорд. они просто наслаждались обществом друг друга, делали кучу фотографий друг с другом, мингю фотографировал сынквана на плёнку и был просто доволен тем, что получится, когда он отнесёт плёнку на проявление. эти фотографии попадут в его личную коллекцию сынквановых фотографий, которых стало в последнее время слишком много. дорогое удовольствие, но мингю денег не жалко никогда на бу. мингю вообще ничего не жалеет для него. они фоткаются в этой маленькой фотобудке и делаю две копии фотографий, оставляя их себе на память. у кима лицо там кривое везде, но ничего страшного, главное — воспоминания. они возвращаются на парковку, где мингю оставил свой автомобиль, смеясь и бегая друг за другой. сынкван шмыгает носом и прячет руки в карманы голубого пальто, но продолжает бежать и смеяться. — я выиграл, — он первый добегает до машины гю и радуется этому, как ребёнок, потому что спорили они на целую шоколадку. мингю смотрит на этого ребёнка и не может перестать улыбаться. боже, как же он его любит. бу облокачивается на машину около задней двери, так и не вытащив руки из карманов. просто стоит так, наклоняя голову вбок и с интересом смотря на мингю, который на телефон фоткает вечерний город. в душе цветут цветы, но не делают больно, а наоборот заживляют все прежние раны. когда он видит мингю вот такого, он забывает про обиды и всё плохое, остаются лишь они и ничего более. и им никто не нужен, и плохие вещи не испортят их планы. сынкван невероятно любит его, так сильно, что он бы прямо сейчас закричал на этой пустой парковке, так громко, что услышал бы весь город. но он молчит и наслаждается. — мингю. — ай? что такое? — он поворачивается, словно щеночек, которого позвали. — иди сюда. и мингю, словно по велению, идёт к сынквану, немного в недоумении, но идёт. обычно его так зовут, когда он где-то косячит, но сейчас же он ничего не сделал. встает прямо напротив друга, ждёт чего угодно, но точно не того, что сейчас происходит. бу привстаёт на носочки и аккуратно целует кима прямо в губы, так нежно и мимолётно, что душа поднимается в рай и всё вокруг становится ничем, потому что весь мир для него сейчас — сынкван. мингю убирает телефон в карман и кладёт свои руки на талию парня, прижимая его ближе. он мечтал об этом со средних классов. это всё, что было ему необходимо.