Эскизы на тему...

      — Выйди, Лео! Выйди, я сказал! — Рафаэль решительно ухватил брата за панцирь у шеи, развернул и выпихал в коридор. Дверь захлопнул и для верности привалился к ней спиной. Почувствовал, как аккуратно толкают с обратной стороны полотно — похоже, Леонардо надеялся хотя бы на щёлочку "на поговорить". Рафаэль упёрся пятками в пол. Уставился на монитор включённого ноутбука и понял, что уже даже не палится. Горит.       — Раф, открой, пожалуйста. Ну не та тема для разговора, чтобы я раскрывал её из коридора, — тембр голоса Леонардо выбрал самый бесящий, как заправский психотерапевт. Вкрадчивый, почти ласковый и, тем не менее, не терпящий возражений.       — Нет никакой темы, я не собираюсь с тобой ничего обсуждать!       — Ты злишься, потому что понимаешь — у тебя возникла… м-м-м… проблема.       — Нет никакой проблемы! Я не пойму, чего ты ко мне прикопался! И вообще, Лео, когда ты входишь в чужую комнату, приучи себя стучаться! Спроси у Донни, как он это делает, мне кажется, ты сможешь научиться!       — Рафаэль! — Леонардо, кажется, вздохнул и привалился к двери. — Ты мне не чужой. Я нарочно вошёл без стука, чтобы подтвердить свою догадку. Давно уже заметил твои… твоё необычное поведение. Послушай, если мы поговорим, тебе станет легче, не нужно будет скрываться. Хотя бы от меня.       Рафаэль не слушал. Как завороженный, глядел в монитор. Мозг работал на холостых оборотах, не предлагая никаких выходов из сложившейся двусмысленной ситуации. Ну надо же было открыть страницу именно сейчас! Дал себе слово, чтобы ни-ни, пока все в доме бодрствуют. И вот же выдалась свободная минута. Можно было, конечно, открыть дверь и всё объяснить Леонардо, но едва ли объяснение будет выглядеть правдоподобным. Хотя попытаться стоило. Глубоко вздохнув, Рафаэль обернулся и распахнул дверь. Лео, не ожидавший, что она так легко поддастся, ввалился в комнату. На ногах удержался только благодаря многолетней выучке. Взглянул на брата. И, увидев, какое свирепое и вместе с тем растерянное лицо у Рафаэля, неожиданно мягко произнёс:       — Я рад, что ты мне открыл. Хотя я точно знаю, что это не моё дело.       — И какого рожна ты тогда ломился?       — Потому что я не хочу, чтобы ты дома скрывался, понимаешь? Чтобы ты чувствовал себя незащищенным в родных стенах. Если мы будем знать друг о друге такие вещи, доверия будет больше.       Рафаэль насмешливо фыркнул. Прошёлся по комнате туда-обратно. А потом улёгся на кровать и закинул руки за голову. Вздохнул. Непривычно спокойно спросил:       — Вот и что ты подумал, скажи мне, пожалуйста?       Леонардо взглянул на монитор ноутбука. Букв не разобрать — далеко. Зато в начале статьи — чёрно-белая документальная фотография. Старая, видимо, начала прошлого века. Мужчины разных возрастов и профессий. Улыбающиеся и серьёзные. Стоящие парами. Обнимающие друг друга за талию, соединившие руки. Лео перевёл взгляд на Рафаэля, склонил голову к плечу и красноречиво промолчал. Мол, и сам всё понимаешь. Рафаэль снова хмыкнул.       — Не о том ты подумал, Лео. Я это не для себя. Это… короче, это связано с Майки.       — Что?! — Леонардо уставился на обнимающихся мужиков.       — Да не штокай. Сядь. Раз уж ты сунулся не в свое дело, придётся слушать. А то ведь не отцепишься.       — Раф, ты зачем меня сюда притащил? — Микеланджело весело улыбался, оглядываясь по сторонам. Ждал сюрприз, какой-нибудь здоровенный ящик в подарочной обёртке посреди крыши, но нет. Ничего не было.       Это вовсе не походило на Рафаэля — в день рождения он появлялся в комнате именинника ровно в полночь с первым, самым личным, продуманным и неожиданным подарком. А сегодня оказалось, что брата не было дома с самого утра. К обеду он пришёл собранный и молчаливый. Бросил что-то вроде: «Ну, это, поздравляю!» и снова исчез, на этот раз в своей комнате. На удивлённые взгляды Донателло и Микеланджело Леонардо неожиданно усмехнулся и посоветовал внимания не обращать. Зато около двенадцати, когда стемнело, а редкие прохожие почти исчезли с улиц, заявился в спальню младшего. Микеланджело, не обиженный, а, скорее, обескураженный, пытался читать. Но не получалось. Даже пару сцен из комиксов не удавалось сложить в цельную картину — Рафаэль с его странным поведением не шёл из мыслей. Даже если он не успел раздобыть подарок, всё равно мог бы сказать прямо. Знал же, что для брата его искренние слова значат большое, чем какие-то вещи…       — Пойдем, — с порога, ни тебе «здрасьте», ни тебе «как дела».       — Куда? — Микеланджело просто раздирало любопытство, но он справедливо решил, что расспросить можно и по дороге. С готовностью поднялся с кровати и подошёл к старшему. — Ты что-то задумал.       Неожиданно Рафаэль взглянул ему прямо в глаза и улыбнулся.       — Естественно, я что-то задумал. Ты что, решил, что я просто так теряюсь от тебя целый день? Вопрос в другом: не знаю, насколько моя затея придётся тебе по душе и… и насколько у тебя крепкая память на собственные желания.       Микеланджело больше ничего не спросил. Только всю дорогу сосредоточенно размышлял, что и когда он мог брякнуть при брате. Однозначно, это было что-то, чего ему хотелось. Вообще или в тот конкретный момент — не важно. Но хотелось. Настолько, что Рафаэль это выполнил. Или добыл. И, похоже, не очень уверен, что это достойно младшего, раз напомнил о собственном желании. Вроде как не его эта затея, а "ты сам попросил". И вот теперь он стоял посреди небольшой плоской крыши в одном из самых пустынных районов города, так и не вспомнив, что и когда захотел.       Рафаэль прошёл по крыше. По-хозяйски открыл дверь в маленькую техническую будку, видимо, собственным ключом. Достал оттуда какой-то пакет и положил на крышу будки. Она была невысокая, чуть больше метра, и Майки догадался, что сейчас подсобка превратится в барную стойку. Небрежные, с ленцой движения старшего брата заставляли реальную картину мира меняться, и Микеланджело показалось, что они где-то… не здесь. Подойдя, ниндзя с улыбкой наблюдал, как брат сервирует незатейливую закуску: раскладывает на деревянной доске заранее порезанный хамон, руками ломает сыр. Появилась баночка мёда, коробочка с копчёными рыбками, лимон, кисти белого и красного винограда.       — Вино? — спросил Майки, глядя на завёрнутую в бумажный пакет бутылку.       — А ты хотел вина? — Рафаэль поднял голову. Микеланджело едва не рассмеялся. Если бы он сказал «да», то бутылка чего-то другого немедленно полетела бы с крыши. А Рафаэль отправился на поиски каберне, рислинга или мерло. Откуда в нём, при его вспыльчивости, это умение и желание исполнять хотелки брата, Майки не знал. Поэтому только покачал головой.       — Я предположил. Закуска как раз под вино.       — Ты в плане выпивки профан, как Лео, — расслабившись, улыбнулся Рафаэль. — Нет. Ты сегодня будешь пить только для настроения. А я — для смелости.       — В смысле? — Майки удивлённо взглянул на брата.       — Узнаешь, — Рафаэль достал бутылку колы, а из бумажного пакета Jack Daniels.       — Скажи ещё, что ты и стаканы прихватил из дома!       — Скажу. Больше тебе скажу, я даже маленький холодильник для пикников у Эйприл попросил, — хулиган разливал терпко пахнущий виски по стаканам. Звякнул о стенки лёд. Микеланджело заметил, что себе виски брат плеснул от души. — Так что напитки по всем правилам: кола, лёд, лимончик. И прекрати меня экзаменовать. Ну? За тебя.       — И за тебя, — Майки понял, что, еще пара минут интриги, и он просто лопнет. Чтобы отвлечься, глотнул. Подхватил с разделочной доски тонкий лепесток мяса. Жуя, наблюдал за Рафаэлем. Тот залпом опрокинул стакан с виски. Не морщась, съел вместе с корочкой дольку лимона, глядел мимо. И, наконец, заговорил медленно, задумчиво.       — Ты помнишь, на одном из патрулей. Мы с тобой были в районе четвёртого квадрата, вдвоём. Не помню, куда там Донни и Лео делись. Это было… в сентябре, что ли. Не помню точно. Помнишь?       Микеланджело, который напряженно слушал брата, изо всех сил старался оживить вечер в памяти. Но исходных данных было чертовски мало. Каждый второй патруль они оказывались вдвоём, а Донни и Лео уходили на проверку других районов. Каждый шестой приходился на четвёртый квартал, самый отдалённый, тёмный, населённый людьми разного уровня, достатка и занятий. И что там было в сентябре? В каком конкретно сентябре?! Задавать сейчас вопросы Рафаэлю было бы, по меньшей мере, некорректно, раз уж Микеланджело сам что-то там сболтнул. Осталось только одно, самое верное — неопределённо пожать плечом, демонстративно жуя.       — Не помнишь, я понял, — неожиданно, даже не взглянув на брата, кивнул Рафаэль. — Парень сидел у открытого окна и играл на гитаре.       — А! Помню, конечно! — Майки от радости, что всё-таки сообразил, о чём речь, едва не подавился куском сыра.       Парнишка тогда играл удивительно хорошо. Они долго сидели на краю крыши и слушали, как латиноамериканская, стремительная, безудержная мелодия разносилась над переулком. Майки даже вскочил на ноги и попробовал что-то изобразить. Но слёту не вышло: привыкший к R'n'B, он всё никак не мог уловить ритм. Шаги, вроде бы простые и привычные, не ложились. Танец и музыка рассыпались, не складывались. Рафаэль, который всегда любил наблюдать за танцующим младшим братом, недовольно сморщился. Сказал, что, видно, не по корове седло. Или что-то вроде того. На что Майки заявил, что…       — Точно вспомнил, я вижу, — и Рафаэль осушил второй стакан.       — Да ну нет! — Майки вытаращился на брата. — Только не говори, что… Нет, Раф, я в это никогда не поверю.       — Что ты там тогда сказал? — Рафаэль улыбался. Снова полез в будку и достал портативную колонку. Поставил ее на крышу, присев на корточки, ожидал, разыскивая в плей-листе телефона какой-то трек. Смотрел снизу вверх, и в его медово-золотистых глазах плясали озорные огоньки. Понимая, что Майки ничего не скажет, весело, тягуче озвучил, — что ты когда-нибудь станешь настоящим тангеро. Что мечтаешь хотя бы раз в жизни потанцевать с живым партнёром, а не с воображаемым. Я убил на эту чёртову науку несколько месяцев. Читал статьи. Смотрел видеоуроки. Оккупировал додзё каждый раз, когда вы смывались из дома. Прослушал миллионы композиций, пока нашёл ту — ту, что играл парень. Я, между прочим, рисковал своей репутацией, потому что внезапно в дело встрял Леонардо.       — Он, случаем, не счёл, что ты того, нетрадиционной ориентации? — осторожно уточнил Майки, не зная, как реагировать на такое заявление. Захмелевший Рафаэль только тихо засмеялся и покивал головой.       — Именно это он и счёл. Поначалу. Мне пришлось с ним объясняться долго и достаточно нудно. Заставил перечитать его все источники, где написано, что первыми тангерос были именно мужики. Впрочем, Лео сам пожалел, что вмешался. Потому что тренироваться я продолжал уже на нём. В смысле, с его помощью.       Микеланджело не выдержал и захохотал.       — И как он? Хорош?       — Что тебе сказать… Бревно бревном.       — Но Раф, послушай, ты-то тренировался, а я… честно говоря, я не рассчитывал, что когда-то смогу… Блин, как же это по-дурацки звучит в данной ситуации! Потанцевать с кем-то.       — А тебе не нужно тренироваться. У тебя это в крови.       Рафаэль включил трек. Поднялся. Микеланджело видел, что хулиган не знает, куда деть глаза, руки, ноги — всего себя. Но темперамент привык всегда идти до конца. Даже когда чертовски страшно. Или неловко. Протянул раскрытую ладонь. Микеланджело мгновение сомневался. Но музыка уже влекла его, а виски грело кровь. Он понемногу терял связь с окружающим миром, подчинённый, очарованный звуками акустической гитары. И неловко взялся за пальцы старшего брата. Тот только посоветовал: «Глаза закрой, будет проще». Но Майки не нужно было учить. Он и сам танцевал только с закрытыми глазами, не позволяя никому и ничему вмешиваться в музыку и в чарующий мир, в который она его уводила. Положил руку на крепкое плечо Рафаэля, но тот осторожно поправил, опуская на предплечье. Второй рукой крепко сжал ладонь Майки.       Шаг.       Первый, неуверенный, ученический. Микеланджело не сопротивлялся, не старался предугадать, куда дальше двинется партнёр. Только послушно следовал за ним. Ощущение было странным, но привычным. Так же слепо он доверялся Леонардо, когда тот вёл его на задание. Так же, закрыв глаза и не задавая вопросов, пил таблетки, которые во время болезни приносил Донателло...       Шаг.       Рафаэль всё ещё сомневался, верит ли ему Майки. Как будто столько лет жизни под одной крышей, столько боев не приучили их доверять друг другу. Он осторожничал, и, кажется, вслушивался в музыку, ловя такты. Микеланджело чуть не фыркнул от досады: хотелось действительно танцевать, легко и свободно, а не топтаться на месте. Набрать темп, как танцоры на соревнованиях. Поговорить друг с другом так, на языке тел, без участия голоса, связок, головы, наконец. Точно догадавшись о мыслях брата, Рафаэль неуверенно пробормотал:       — Я боюсь отдавить тебе ноги…       — Лео отдавил? — не открывая глаз, уточнил Микеланджело.       Пауза.       — Да…       Майки рассмеялся.       — Дави, фиг с тобой. Потерплю.       Шаг. Один назад. Два стремительных шага в сторону. Остановка. Шаг…       Майки понял, что, будь мутанты людьми, он вполне смог бы открыть неплохую танцевальную школу, и даже хулигана взять в учителя. Рафаэль был прав, ему не требовалось учиться так, как другим. Этот ритм, сменяя одиночный, чувственный блюз, вливался в его вены вместе с трепетом гитарных струн. Микеланджело не было заботы, что танцевать. Главное — танцевать! И сейчас он мог позволить себе невиданную роскошь. Никогда он не танцевал с кем-то, привыкший извлекать из музыки только собственные чувства и собственные желания. А сейчас оказался вовлечён в танец другим существом. Пусть он знал Рафаэля, как облупленного, но будь он проклят, если хоть одно движение брата ему удавалось предугадать! Ничего общего, кроме настроения, в этой музыке для них не было. Майки понял, что, будь он ведущим, он бы… он бы всё сделал по-другому. Но выбора не было. И эта вынужденная покорность нравилась ему ничуть не меньше.       Шаг. Остановка, резкий поворот. Два шага назад, вперед, назад. Качели. Шаг…       Наконец, Рафаэль споткнулся. Споткнулся о выступающую фановую трубу, и оба брата со смехом полетели на крышу. Сидя, хохотали, глядя друг на друга.       — Что-то я её не заметил… — смеясь, пробормотал хулиган. — Хрена она тут торчит?..       — Выдерни! — Майки вытянулся на крыше. Подперев голову рукой, уставился на брата. И, насколько позволяла поза, покачал головой. — Как ты это придумал, скажи ты мне? Я знаю, что танго одно время был танцем мужчин, но ты-то как до жизни такой дошёл?       — Ну, во-первых, хотелось выпендриться с подарком, — искренне признался Рафаэль. — Чтобы запомнилось.       — Запомнилось! Куда лучше, чем пацан с гитарой в сентябре!       — Рад, — весело хмыкнул темперамент. — Во-вторых, я был уверен, что там нечего делать. Шаг влево, качнулся вправо — вот и все танцы. Когда начал разбираться, понял, что та ещё морока. А, когда влез Лео и я впервые попробовал сделать пару шагов с реальным партнером, оказалось, что это ещё труднее. Тем более, с Леонардо. Он совершенно не умеет доверять. Все время порывался вести.       — Получилось?       — Да, конечно! — насмешливо отозвался хулиган. — Если бы он ещё знал, куда. «На раз-и-два-и идём налево, Раф, ты слышал? Раз-и-два… Раф, это право, а не лево… а, нет, правильно. Давай сначала…» Вот и все танцы, — темперамент поднялся, взял с крыши подсобки два стакана, наполнил, принёс брату. Усевшись рядом, с наслаждением глотнул. — Интересно, конечно. Я всегда думал, что танцы — это просто танцы. И не понимал, почему ты так вкладываешься душой в какие-то дрыганья.       — А теперь понял?       — Да, похоже. Занятная штука. Вот Лео. Какой он, сразу хорошо видно. Знаешь… он даже бой ведёт отчаяннее, чем в повседневной жизни ноги переставляет. Ты вот веришь, сразу и как будто растворяешься в ситуации. Круто, бро, правда. Я иногда даже забывал, что ты танцуешь впервые. Ну, в смысле, так танцуешь. Интересно было бы посмотреть, как ведёт себя Донни. Мне кажется… вовлеки я его в эту затею, он бы мне на лбу траекторию движения нарисовал. Так, для памяти, — усмехнувшись, Раф глядел куда-то вдаль, на крыши города, на тёмное небо.       Микеланджело знал, что Рафаэлю неловко. Не оттого, что он отважился на эту авантюру, а оттого, что, кажется, самому понравилось. Майки сел. Покрутил стакан в руках, слушая, как тихонечко бьется о стенки лёд.       — Рядом с тобой становится страшно открывать рот лишний раз.       — Почему? — хулиган взглянул настороженно, тревожно. «Плохо вышло?» — так и читалось в его глазах.       — Потому что ты исполняешь самое невыполнимое.       Рафаэль улыбнулся, взгляд стал лукавым, тёплым. И отозвался:       — Пока не самое.       Микеланджело не расшифровывал, только, улыбаясь, кивнул.       Черепахи сидели на крыше, глядя вдаль. Над чёрной беззвёздной нью-йоркской ночью текли переливы акустической гитары. На бесконечном репите струился из портативной колонки мотив. Играл на гитаре парень. Играл откуда-то из сентября.