Someone Like You (ADELE Cover) — Gavin Mikhail
— Ррраф, твой чай. Лео? А, ты уже налил… — Садись, мелкий, хватит метаться, — с добродушной ленцой протянул Рафаэль, размешивая ложечкой растворяющиеся кубики сахара. — Как реактивный веник носишься. — Так, всё. Чай есть, плюшки… — Плюшки есть, мёд есть. Тебя только нет. Сядь уже, — Донателло, усмехнувшись, потянулся и — невиданное дело! — дёрнул брата за хвост. — Посиди спокойно. Микеланджело от неожиданности резко обернулся, а Леонардо, воспользовавшись моментом, подтолкнул брата в панцирь. Младший не авантажно шлёпнулся на стул, а Рафаэль искренне рассмеялся. Покачал головой, отставив чашку чая и через стол пытаясь достать коробку с зефиром. Пронося мимо Майки, мазнул его сахарной пудрой по носу. — Шляпа ты, а не ниндзя! — Вы застали меня врасплох, — Микеланджело занялся делом: сосредоточенно пытался слизать пудру с носа, но не доставал. — Я ж не жду подставы от собственных братьев! — А это не подстава, — с весёлой насмешкой отозвался Леонардо. — Это чтобы ты не забывался. Всегда нужно быть начеку. — Но не дома, за вечерним чаем, когда еще вся эта вкуснотища отвлекает… Раф, ты что ешь? Это малиновый или ванильный? — Малиновый, — Рафаэль глубокомысленно обсасывал пальцы. Прервавшись и проследив взгляд мелкого, предупредил, — но тебе не понравится. Вообще странный вкус. Дай-ка мне всю коробку, ну, чтобы вам не жрать абы что… — Так, нет, погоди, — Донателло мгновенно сцапал зефир. Попробовал и зажмурился от удовольствия. Открыв глаза, покачал головой, глядя на Рафаэля, — ну ты и прохвост! Хулиган, опустив голову, тихо рассмеялся. Взгляд его стал лукавым, и Майки неожиданно понял, что ему сейчас напоминают глаза темперамента. Тот самый медово-лимонный чай, который хулиган пил. Такой же терпкий, такой же тёплый. — Эй, глядите! Я думал, что всю старую посуду давно побили… А нет, одна кружка жива ещё! И Леонардо поставил на стол старую кружку с отбитой ручкой. Простую белую керамическую кружку, на которой крупно и неровно было написано «ОП». А внутри О вкривь и вкось, детской рукой был разрисован карапакс. — Да это же «Отважные Панцири»! — воскликнул Микеланджело. — Ты где ее достал?! — Стояла в самой глубине шкафа. Ума не приложу, как давно, я же вроде недавно проводил уборку, — Леонардо на всякий случай подтащил стул и полез изучать содержимое верхних шкафов. — Может, еще что есть… — Блински-и-ий! — младший рассматривал кружку. — Это ж я писал… — Сразу видно руку мастера, — усмехнулся Рафаэль. — Как курица лапой. — И это, кстати, твоя, Раф! Видишь, красный панцирь, — Майки подсунул брату посуду. — Так ты еще и глубокую мысль в свою наскальную живопись закладывал? — добродушно фыркнул хулиган, за что немедленно получил от Микеланджело щелбан. Но внимания не обратил, крутил в руках керамику. Поднял голову. — Это получается, что я всё время пил из твоей, Бесстрашный! Вот так конфуз. — Ты вечно за мной то повторяешь, то из моей посуды ешь, — шутливо отозвался Лео, спускаясь на пол и закрывая шкаф. Он больше ничего не нашёл. — Надеешься, видимо, что через слюну тебе передастся моё неотразимое обаяние, цепкий ум, стратегический талант… — Да, всё так, — Рафаэль откинулся на спинку стула и взглянул на Леонардо. Серьёзно взглянул, но глаза блестели от сдерживаемого смеха. — Однако всё, что передалось с твоими слюнями, это герпес. — Фу, Раф! — Леонардо едва сдержался, чтобы не отвесить брату подзатыльник. — Ну какой ты бываешь мерзкий! — Правильно было бы назвать это «герпесвирусами», — оживлённо вмешался Донателло. — И, Лео, с научной точки зрения… — Донни, не нужно! — Леонардо страдальчески сморщился. — Я хочу просто чаю попить, а от ваших откровений меня сейчас стошнит! — Интересно, почему мы это бросили, — Майки кивнул на кружку. — Куда пропали «Отважные Панцири»? Мы же играли в них целыми днями… — А ты забыл? — Рафаэль взглянул на него. — После того, как ты ходил ловить снежинки. — Ловить снежинки? — младший удивлённо посмотрел на брата. — Не помню… — Конечно, не помнишь, — спокойно кивнул Леонардо. — Мы были совсем маленькими. И после того случая отец начал серьёзно обучать нас, потом подарил оружие. И было уже не до игр в бойскауты. По сути, «Панцири» ими и были. — А славная была драка, — усмехнулся Рафаэль, прищурившись, вспоминая. — Тебе просто повезло, — фыркнул Леонардо. — Разумеется! Как ты побеждаешь в бою, так это закономерность. А то, что мне до сих пор башку никто не оторвал, так это — чистой воды везение, — ухмыльнулся хулиган. — Мне иногда хочется спросить, не надоело ли вам, — улыбнулся Донателло. — Но, если разбирать ваши психотипы, лиши вас обоих перебранок, вам будет очень скучно. В крайнем случае, каждый из вас выберет другой объект для подтрунивания. — Мне кто-нибудь расскажет, что там случилось со снежинками или нет?! — Микеланджело взглянул на братьев. — Эпичная история, — Раф усмехнулся. — Ладно, хотя мы вроде договаривались не напоминать. Не? — Столько лет прошло, — отмахнулся Донателло. — Валяй. А я, пока у тебя рот занят баечками, продегустирую твой невкусный малиновый зефир.Game Of Bells — L.E.J
— Раф?.. — младший повернул голову на звук. В ответ странная, объемная тишина. Не такая, какая бывает в пустом помещении. Такая, в которой кто-то умышленно скрывается. Осталось только подать голос, чтобы не было так жутко. — Лео, это ты?.. Тишина. Маленький черепашонок зябко поёжился. Стоял, обхватив себя ручками за плечи, и напряжено вглядывался во мрак. Он оказался в дальнем тоннеле один. Совершенно случайно! Ну… почти случайно. Еще утром Микеланджело подслушал, как Леонардо и Рафаэль, два его старших брата шептались на кухне… Они, Раф и Лео, вечно что-то замышляли вдвоём, строили какие-то планы, чертили карты подземных переходов. Микеланджело видел, что братья постоянно разрабатывают тайные кампании. С тех пор, как Леонардо придумал команду «Отважные Панцири», старшие спелись и постоянно выдумывали все новые и новые испытания и тренировки. Но младшего они ни во что не посвящали. Леонардо вежливо, а Рафаэль грубовато выпроваживали его, когда им необходимо было посекретничать и когда игра принимала нешуточную, по мнению Майки, серьёзность. Собственно, переставала быть игрой. Младший действительно не поспевал за ними, он был слабее в силу возраста, что-то не понимал. Но ему очень хотелось играть вместе со старшими! Настолько, что Микеланджело однажды понял: для того, чтобы его заметили, придётся доказывать, что он чего-то стоит. Что он может быть, как старшие, таким же ловким и быстрым, таким же умным и изобретательным. Донателло отнёсся к игре с прохладцей, участвовал только тогда, когда Леонардо и Рафаэль донимали, не давая спокойно читать. Выслушивал их, подавляя глубокий вздох, и корректировал любую затею с высоты своего книжного опыта. Он знал больше и часто останавливал слишком опасные игры, спокойно объясняя, чем закончится то или иное предприятие. Леонардо слушался Донни, потому что брат никогда ничего не доказывал, не настаивал на своей правоте. Он всегда оставлял выбор за ними. Это было первой причиной. Ну, а второй — неудачный опыт, который провёл Рафаэль и при котором получил ощутимый удар током. Тогда и стало ясно, что, похоже, заумные книжки Донателло не врут… Микеланджело начитанный брат пытался от игры отвадить, но куда там! Майки, не слыша его, рвался в бой. И вот сегодня утром Рафаэль и Леонардо сидели на кухне. Чертили на бумаге какую-то схему. Микеланджело, стыдясь, всё же не рискнул обнаружить себя: приник к приоткрытой двери и жадно слушал. — Вот, смотри. Этот тоннель с цифрами 3-2-12 ведёт в узкий лаз, там, кроме нас, никто не пролезет. — А чё он узкий такой? — буркнул Рафаэль. — Панцирями не застрянем? — Неа, не застрянем, я проверял. — Когда успел?! — Вчера ночью. — Жук ты, Лео! Еще скажи, что туда тоже лазил. — Не, не лазил, только посмотрел. Слушай, не перебивай! Вот через этот узкий лаз можно выбраться в коридорчик, который под хорошим углом поднимается наверх. Вот, видишь стрелку и проценты? Это уклон пола, я спросил у Донни. Вот, нарисовал. Видишь, какой? И вот этот коридорчик ведёт на плоскую площадку перед решёткой в дороге. Лив…лив… — Ливневкой. Ты че, слово выучить не можешь? — насмешливо фыркнул Рафаэль. — Могу, — смутился Леонардо. — Я просто забыл… Эй, ты, что ли, ничего никогда не забываешь? — и он для верности стукнул брата кулачком в плечо. — Короче! Когда папа и малые лягут спать, берём фонарики и идём туда. Оттуда видно улицу. Я проверял сводку погоды, по идее, сегодня была метель. Посмотрим, что такое снег! — А ты все приготовил? — Рафаэль, похоже, сомневался в организаторских способностях брата. — Конечно! В моей комнате фонарик, пара курток, ну, те, которые папа принёс на прошлой неделе. Я их втихаря распорол и подшил тем пледом, помнишь, который у нас на диване лежал? Для тепла. — Чё, сам? Вручную? Иголкой?! — в голосе хулигана послышалось искреннее восхищение. Ручная работа была для неусидчивого Рафаэля чем-то за гранью реальности. И то, что брату хватало терпения и навыков что-то делать, приводило маленького задиру в восторг. Дальше Микеланджело уже не слушал. Он опрометью кинулся в комнату Леонардо. Было жутко и весело. Он твёрдо решил, что возьмёт одну куртку и фонарик. Что скажут братья, когда он вернётся через час или два и расскажет им, что видел снег? Первый, один из них, видел настоящий снег! Главное, уложиться по времени, чтобы его не хватились раньше. И тогда уж точно Рафаэль и Леонардо перестанут смотреть на него, как на самого слабого и глупого! Теперь они будут принимать его в игру на равных! В конце концов, это ведь он, Микеланджело, кружки для «Отважных Панцирей» раскрасил… Тоннель 3-2-12 Микеланджело нашёл без труда. Он ответвлялся от основного перехода, по которому папа позволял им иногда гулять, выбираясь из дома. Правда, он был значительно хуже: подтоплен так, что Майки пришлось топать по холодной воде, кое-где утопая почти по колено. Но маленький черепашонок уверенно пробирался вперёд, стараясь не думать о том, как ему противно и холодно. Представил удивлённое лицо Леонардо и восхищённое его храбростью — Рафаэля, улыбнулся и прибавил ходу. Лаз, о котором рассказывал Леонардо, заметил не сразу. В него уходили толстые гофры с проложенными внутри кабелями, и из-за них ползти пришлось на животе. Микеланджело, кряхтя, выбрался из лаза и поднялся, оттряхивая испачканные коленки. С ужасом заметил, что и куртку вымазал. За это, должно быть, влетит от старших. Или его геройский поход замнёт досадный промах?.. Площадка под ливневой решёткой оказалась небольшой, тупиковым ответвлением очередного тоннеля. Толстые прутья замёрзли и с них свешивались короткие сосульки. Микеланджело видел сосульки в книжке. Он подошёл и, встав на цыпочки, дотянулся до крайней. Тронул пальцем. Холодная и, похоже, мокрая… Надавил. С хрустом лёд отломался, упал, разбившись. Присев на корточки, Майки смотрел, как сосулька тает. Нужно будет рассказать об этом Донателло! Подняв голову, Микеланджело посмотрел наверх. Странно, но в городе было темно. Видимо, ночь — так папа называл тёмное время, в которое полагается спать. Как он его определял в подземельях, для Майки всегда было загадкой, ведь часов у крыса он никогда не видел. Ярко светил какой-то длинный металлический штырь, такой огромный, уносившийся в небо. По телевизору Микеланджело такие то ли не видел, то ли внимания не обращал. А еще сквозь решётку падал он самый. Снег. Микеланджело попробовал его ловить, но белые лёгкие, невесомые частички таяли на ладони так быстро. Он даже не успевал рассмотреть, как снежинки выглядят. Пробовал слизывать, чтобы разобрать вкус, но то ли его не было, то ли крохи оказались слишком малы. Если бы снег был сладким, Лео и Раф, сладкоежка, давным-давно отправились бы за ним. Значит, безвкусный. Микеланджело так увлёкся, что не сразу услышал тихий шорох за спиной. И, только когда звук повторился, обернулся. Теперь он стоял, глядя в темноту, и не мог понять, кто или что так его напугало. — Раф, выходи! Хватит, не смешно… Выходи! — Микеланджело топнул ногой. Попал в лужицу, натёкшую с решётки, и отскочил от неожиданности. Холодно и мокро. Жалобно, чуть не плача, прошептал, — ну, пожалуйста… Раф… В темноте засветились два жёлтых огонька. Микеланджело еще не сообразил, кто его противник, но от страха у него подкосились ноги. Прижавшись панцирем к стене, черепашонок в ужасе смотрел, как в одно стремительное движение жирная коричневая крыса возникла в конце тоннеля, отрезая ему путь обратно. Папа объяснил им, что эти животные — другие. Когда Леонардо и Рафаэль притащили откуда-то из тоннелей труп крысы, рыдая и уверяя отца, что нашли кого-то из его родственников, Сплинтер едва не рассмеялся. Дохлую крысу выбросил. Усадил детей в гостиной. И долго рассказывал им что-то о превращении. Микеланджело понял, что папа был как принц в «Красавица и Чудовище», когда-то не-крысой. А те твари, что шныряли в темноте, всегда были кровожадными хищниками, вечно голодными и лишёнными дара речи. Чтобы не быть съеденным, братьям не следовало далеко уходить от дома. Многого мастер не мог объяснить сыновьям в силу их юного возраста, но основную мысль в головы вложил. Крыса — враг, один из самых опасных, пока братья ещё малы. И вот сейчас животное оказалось в нескольких шагах. Голодное, злобное, ещё до конца не сообразившее, что за существо досталось ему на ужин. И только непонимание степени опасности удерживало громадного грызуна от нападения. Все, что пришло Микеланджело в голову — швырнуть в крысу фонарик. Он надеялся попасть ей в глаза, но промахнулся. Крыса шустро скрылась, но через несколько бесконечно долгих секунд её морда опять показалась в проходе. Крысу мучил голод, и она не собиралась так легко отказываться от своей добычи. Ожидая, не кинет ли в неё существо ещё чем-нибудь, она, наконец, осмелела и начала, принюхиваясь, подбираться ближе. Микеланджело не выдержал, бросился в сторону. Резкое движение вынудило крысу прыгнуть, чтобы не упустить жертву. Черепашонок пронзительно закричал от боли и ужаса, когда острые клыки вонзились ему в предплечье, а когти, распарывая ткань куртки, оцарапали карапакс, пытаясь впиться в тело. Челюсти сомкнулись. Черепашонку показалось, что крыса сейчас отгрызёт ему руку. Но неожиданно хватка ослабла, а потом крыса и вовсе отпустила его, шарахнувшись куда-то в сторону. Захлёбываясь слезами, зажимая ладошкой израненную руку, Микеланджело обернулся. Рафаэль с таким свирепым лицом, которого младший никогда прежде не видел, вцепился одной рукой крысе в шею у основания черепа. Та, извиваясь, повалила крошечного мальчишку на пол, но он держал её мертвой хваткой. Достать до него и вцепиться зубами животному не удавалось, но открытые руки и ноги Рафаэля покрывались глубокими кровоточащими царапинами от дерущих его когтей. В руках Рафаэль сжимал металлический крючок. Микеланджело знал этот крючок: хулиган был уверен, что ни один из «Панцирей» не должен быть безоружным. Донателло с ним спорил, но Раф всё равно отыскал где-то этот старый настенный крючок для одежды и долго и терпеливо затачивал его напильником, позаимствованным у папы. Забияка любил хвастаться своим самодельным кинжалом перед братьями. Если взять его в руку, то два изгиба удачно охватывали детскую ладонь, а третий, самый длинный и заострённый, проходил между пальцами. И вот этим оружием Рафаэль что было сил бил крысу. Микеланджело зажмурился, забившись в угол и от страха забыв даже плакать. Время остановилось… — Эй, Майки! Майки, ты цел? — Рафаэль сидел на корточках, силой пытаясь отнять руки брата от лица. — Вот блин. Майки! — хулиган помолчал. Потом, точно про себя, пробормотал, — а вдруг ты теперь будешь идиот? Донни говорил, от страха бывает. — Я не… не идиот, — икая, прошептал младший. — А по поступкам не скажешь, — явно обрадованный тем, что младший не утратил способности разговаривать и соображать, насмешливо фыркнул темперамент. Микеланджело взглянул на брата. Тот улыбался, глядя на него. Младший робко выглянул из-за его плеча и увидел темноте тело поверженного врага. Ничего спрашивать не стал, и так было ясно. Поднял голубые, полные слёз глаза на хулигана. Вот он сейчас ради него, Майки, убил настоящую крысу. Майки по своей собственной глупости чуть не погиб. А теперь, кажется, забияка прибьет его самого. — Будешь ругаться? — Не, не буду. Пусть этим папа занимается. — Ты в крови весь… — Ерунда. А вот у тебя, похоже, останется настоящий шрам, — с плохо скрываемой завистью Рафаэль показал на кровоточащее прокушенное предплечье. Вздохнул, поднимаясь. — Пойдём домой. Ты идти-то можешь? — Могу. А ты как узнал, что я здесь? — Я бы не догадался, что ты ушёл, это Лео. Он хотел показать мне куртку, но одной не нашёл, а ещё пропал фонарик. Дверь была приоткрыта, когда мы разговаривали, и он догадался, что ты подслушал. А Донни сказал, что у тебя мозг с булавочную головку, поэтому, вероятно, ты пошёл гулять по тоннелям, чтобы доказать свою храбрость. Тупой, кстати, способ. Ну ладно. Донни остался дома — ждать папу, Леонардо пошёл искать тебя в наших тоннелях, рядом с домом. А я всё-таки решил, что ты мог добраться и сюда. Микеланджело молчал. Из всего сказанного он услышал только одно. Значит, Леонардо не поверил в него. А Раф знал, что он может. И, точно подтверждая его мысли, старший неожиданно добавил: — А ты молодец! Ты же не видел карту, но всё равно нашёл это место! — Мне просто хотелось первому увидеть снег… — прошептал Майки. — Точняк! Снег! Давай вернёмся? Я не обратил внимания! — Нет, пожалуйста, нет! — Микеланджело вцепился в руку брата. Одна мысль о том, чтобы снова оказаться в тёмном тоннеле с огромной крысой, наводила ужас. Рафаэль удивлённо взглянул на младшего. И больше всего черепашонок испугался, что маленький драчун обвинит его в трусости. Но, видимо, Рафаэль сделал для себя иные выводы, потому что согласно кивнул. — Тогда домой. Никуда этот снег от меня не денется. И это. Ты в следующий раз можешь пойти с нами. — Правда? — Ну да. Сам уже сходил, не растерялся, — значительно подтвердил Рафаэль. И тут же в своей манере добавил, сбивая с младшего спесь, — только нужно тебе хоть палку какую-то найти в качестве оружия, что ли. А то только и можешь, что верещать ультразвуком. Микеланджело не ответил. Рука ныла. Сердце пело. Отныне он тоже «Отважный Панцирь». Ради такого стило пережить и не такую жуть. А всё же хорошо. Хорошо, что Рафаэль знает его. Чуть лучше, чем другие братья.Someone Like You (ADELE Cover) — Gavin Mikhail
— Ну ты что, весь зефир сожрал? — Рафаэль покрутил в руках пустую коробку и с ворчанием разбуженного дворового пса небрежно кинул её на стол. Донателло весело рассмеялся. — Прости, ты — очень хороший рассказчик. Под чарующие звуки твоего голоса я увлёкся. Брусничный компенсирует? — Нет. Давай сюда, — фыркнул темперамент, больше изображая недовольство, чем испытывая. — Клубок противоречий, — дразнясь, прошептал Леонардо. — А ведь я эту историю забыл, — протянул Микеланджело, задумчиво глядя в чашку. — За это можешь сказать нам спасибо, — заметил Донателло. — После того случая тебя стали мучить кошмары, и ты всё ждал, что крысы нападут на наш дом. Идея отца — сказать тебе, что это был сон. — Только сейчас понимаю, насколько это было гениально и глупо одновременно, — Леонардо тепло улыбнулся. — Сон, в котором ты и Рафаэль заработали настоящие царапины! И ты потом всё ждал, когда тебе приснится пряничный домик, чтобы вдоволь наесться сладостей. А мы вынуждены были кивать и соглашаться. Особенно бесился ты, — Лео усмехнулся, глядя на Рафаэля. — Еще бы! Идея мастера обнуляла мою первую боевую победу, — он ухмыльнулся. — Кстати, мой великий крюк куда-то пропал потом. Точно кто-то из вас спёр. — Я, — Майки робко улыбался. — Он до сих пор у меня, в коробке под кроватью. Рафаэль перестал заталкивать в рот зефир. Удивлённо взглянул на брата. — Во-первых, никакие сроки давности на твой поступок не распространяются. Я и сейчас могу дать тебе за это по шее. Во-вторых, зачем ты его взял? Все равно я ни разу его у тебя в руках не видел. Майки молчал, и неожиданно за него ответил Донателло, проницательно прищурившись. — Он собирался отбиваться им от крыс. Другого-то оружия в доме тогда не было. А спать с ним в одной кровати и даже в одной комнате ты отказался. Хотя он просил. — Потому что он орал во сне благим матом, — спокойно пояснил темперамент. — А я нервный. Я не могу отдыхать в такой обстановке. Спали бы с ним сами. И не смотри на меня так, малой. Это давно было. Сейчас, так и быть, можешь остаться за столом, — он насмешливо фыркнул и отстранился, когда Майки кинул в ответ скомканную бумажную салфетку. — И после этого отец запретил вам играть в «Отважные Панцири», — Микеланджело взял в руки кружку, рассматривая свой детский рисунок. — Когда я только был принят в ряды этого доблестного ордена. — Отец предложил нам Путь, — спокойно произнёс Леонардо. — Чести и храбрости… — Больше пафоса, Драма Квин, больше! — рассмеялся Рафаэль. Вторая салфетка полетела в него, теперь уже от Леонардо. Хулиган перехватил её в воздухе и метким броском отправил обратно. Леонардо отбил, и бумажный комок угодил в чашку Донателло. Братья затихли, переглянувшись. Учёный спокойно выудил мокрую бумагу из кружки и заметил, всем видом показывая, что он выше происходящего: — Годы проходят, а уровень интеллекта у некоторых как был, так и остался… Закончить ему не удалось. Под смех и шутки скомканные салфетки градом посыпались на Донателло со всех сторон.