***
Королева открыла глаза, и приятный сон начал рассеиваться. Она больше не маленькая Лили. Теперь она королева Лилиан. И на её плечах огромное государство, множество вопросов, решения по которым нужно принимать ей одной. Под дверьми в опочивальню королевы уже переминался с ноги на ногу Вёрджил. Лилиан не спешила выйти к казначею, ей требовалось достаточно много времени для сборов. Амая распахнула шторы. Чёрно-алая гамма окрасилась оттенками красного и золотого. По спине Лилиан пробежали мурашки. С тех самых пор, как она поселилась в этом дворце, эльфийка возненавидела эти цвета крови и ночи. Справившись с утренними процедурами, необходимо было позавтракать. Королева морально готовилась к вороху вопросов, которые ожидали её за трапезой. — Амая, отнеси Ларку завтрак. До обеда я буду занята, поэтому можешь заняться своими делами, — Лилиан придирчиво оглядела себя в зеркало, поправила высокий воротник и надела белые перчатки. — Да, моя королева, — служанка почтительно склонила голову. Вёрджил, увидев наконец правительницу, затараторил о перерасчёте казны и каких-то письмах с юга. — Господин Браун, — королева оглядела толстячка с головы до ног. — Мы ещё не начали день, а вы уже заявляетесь ко мне. — Но королева... люди недовольны! Вы же закрыли все увеселительные заведения! — Вёрджил всплеснул руками. К слову, эти дома увеселений были по большей части под рукой самого казначея. И когда королева издала указ об их закрытии, мужчина потерял немаленькую часть доходов. Запрет на использование рабов в развлекательных целях ударил по карману самого Вёрджила. Впрочем, казна не сильно теряла в доходах от проведения гладиаторских боёв и охоты на людей. Лилиан резко развернулась, направившись в сторону столовой. Штемпель уже сообщил о недовольстве султана Мусада Салах Басира. В К'салле негодовали, узнав страшную новость о смерти Чёрного волка. Сам правитель собирался в скором времени приехать в Рокден для обновления торгового договора. Лилиан была не в восторге от этого. Внутри у неё всё холодело, когда она вспоминала беловолосого мужчину. То, как он отмахнулся от её слов, когда она была против продажи менестреля, вызывало в ней ярость. Но как бы королеве ни был противен султан, терять связь с могущественным соседом не стоило. Как же будет разочарован Мусад, когда узнает, что теперь товар, на который он так надеется, перестанет поступать... — Ваше величество, касательно вооружения... — сжав кулаки, Гюнтер посмотрел в сторону Лилиан. Жилка на виске Акста взбухла от напряжения. — Что касательно вооружения? — хлопнула глазами Лили, изображая недоумение. Гюнтера это не на шутку разозлило. «Да эта девчонка всё королевство загубит!». Кое-как сдерживая нарастающий гнев, мужчина потёр повязку на глазу. Рандел быстро разобрался бы со всей кучей вопросов, когда наивная эльфийка ничего не понимала в вопросах обороны. При первом же нападении армию разобьют в пух и прах! А кто виноват? А сама виновата. Да что уж поделаешь... — Моя королева, — со свистом выпустив воздух из лёгких, начал генерал. — Армия Рокдена всегда была самой сильной на юго-восточной части континента. Нам нужно снарядить... — Молчать! — бесцеремонно прервала речь Гюнтера королева. Граф крякнул от негодования. Ещё немного — и он перевернул бы обеденный стол. Обсуждать что-либо ему уже даже не хотелось. Желваки зашевелились на лице генерала, лицо его покраснело. Акст был в бешенстве. «Ей бы голову с плеч! Какая из неё королева?!». — Граф, я понимаю, что мой муж считал необходимым на постоянной основе вкладывать огромное количество денег в армию. Однако, жители живут в бедности. Их дома ветхие и слеплены как попало. Идти войной на очередное маленькое государство я не собираюсь. И вообще... — Лили встала из-за стола. — Я намерена сократить жалованье солдатам. Все демонстративные проходы отрядов по разбитым, грязным улицам — чистой воды провокация народа! И если вы не знали, господин Акст, ваши воины вовсю пользуются своим положением, и я не раз слышала об избиении простых селян. Что вы на это скажете? — Лилиан поправила выбившуюся прядь, шевельнув ушами. Гюнтер задыхался в справедливой ненависти. Он прекрасно понимал, что королева сейчас даже слушать его не будет. Она совершенно не понимала ту политику, которую вёл Рандел Вульф. — Людей нужно держать под контролем, иначе они восстанут... ваше величество, — прошипел Гюнтер. Все затихли, ожидая вердикта королевы и развития событий. Им вовсе не хотелось высказываться, наблюдая за столкновением двух сил. Лилиан прикрыла глаза. В памяти острой иглой вспыхивала фраза мужа перед тем, как она решилась на его убийство. Его призрак всё ещё преследовал Лили в кошмарах. В фантазиях эльфийки величественный воин стоял за спиной генерала и ухмылялся. Королева избавилась от тирана, но не избавилась от его тирании. Последователи остались, и она будет бороться, кирпичик за кирпичиком меняя королевство. Держать народ в страхе — это не для неё.ТАК ОНА ДУМАЛА...
***
Амая ворвалась в комнату к Ларку, не удосужившись постучаться. А он и не запирался. Следом вошли Дол и Бет с девочкой лет пяти. Малышка забралась к менестрелю на колени, совершенно не стесняясь. Эльф поднял голову, изогнул одну бровь, не понимая, к чему тут собралась такая толпа. Амая крепко обняла возлюбленного, целуя его в макушку. Спустя столько лет у Бет прибавилось морщин, а на висках стала видна седина. Когда поздняя дочь Бет и Дола, Ева, родилась пять лет назад, служанка была настолько счастлива, что теперь брала малышку всюду, боясь упустить из виду. Она остановилась с мужем у дверей, наблюдая, как Ева внимательно рассматривала записи барда. — Что произошло? Чего все такие довольные? — Ларк придержал девочку за спину, чтобы та не свалилась с его колен. Амая отпрянула от Ларка, не веря своим ушам. Дол хохотнул, почесав лысую голову. Ева насупилась, вопросительно глянув на мать. — Ларк, — мягко начала Бет, приложив руку к щеке. — Мы думали, её величество тебе, как самому доверенному и близкому, всё рассказала, и пришли тебе по шее надавать, что нам не поведал. А оказывается, ты и сам не знаешь. Эльф свёл брови к переносице. Вся прислуга давно знала, что королева благосклонна к менестрелю, но ему не нравилось, что ему об этом слишком часто напоминали. Если учитывать, что его сердце уже принадлежало другой, то шуточки были неуместны. Фраза зацепила и Амаю, но та сделала вид, что её это не волнует. Улуанка отодвинула тонкие шторы, солнечные лучи ворвались в помещение, слегка ослепив барда. — Совсем тут со своими книгами связь с миром потерял! — она демонстративно отодвинула на кровати стопку фолиантов и села, закинув ногу на ногу. — Тут государственные вопросы решаются. — Да что случилось? — не выдержал менестрель, хлопнув ладонью по столу, чем испугал Еву. — Парень, рабство отменили, — серьёзно ответил Дол, наблюдая за тем, как глаза эльфа расширились, и тот повернулся в сторону улуанки. — Мой народ свободен, — шепнула служанка, и её глаза увлажнились. Ева спрыгнула с колен менестреля, подойдя к матери. Бет взяла дочь за руку. — Мы до конца не верили. Но на улицах всем улуанцам и леттам снимают кандалы, — Бет улыбнулась, прижав дочку к себе. — Лили, — губы Ларка пересохли. Счастье смешалось с тревогой. Лили меняла королевство к лучшему, но и сама она изменилась. Он помнил разговор с ней после коронации. Он помнил безжизненный взгляд... и то, как ему было больно, когда он всё понял. — Лили, милая, я не верю... — Ларк приложил руку к груди, отступая на шаг от полноправной королевы, будто она монстр. Эльфийка стояла у окна, наблюдая за горожанами — с такой высоты они казались сплошным потоком чёрных муравьёв. Увидев, как отряд солдат, сверкая начищенными нагрудниками, проходил по широкой улице, она скривилась. Люди, заметив солдат, жались к стенам домов. Один из мужчин отделился от группы, вырвав что-то из рук какой-то женщины. Селянин заступился за неё. «Героизм» был справедливо наказан ударом эфеса меча. Отряд, гогоча, удалился, оставив мужчину на земле, утешаемого спасённой. Лили отпустила край портьеры, давая закрыть окно. — А могли и изнасиловать, — прошептала Лили, подняв взгляд на гостя. — Чему ты не веришь? Она казалась белой, будто бумага. Из глаз её исчез энтузиазм. Что-то надломилось в маленькой Лили, превращая её во властную женщину. Когда он упустил перемену? — Я не думал... — Ларк виновато опустил взгляд. — Не думал что? Что я сделаю? — королева посмотрела в сторону дверей, заговорила тише, опасаясь, что их могли подслушать. — Он приказал мне родить наследника. Ты прекрасно знал, что я не смогу. Не от него. Если бы я этого не сделала, тебя бы отослали в пустыню, а меня заперли бы в башне на все мои долгие годы. Я хотела умереть сама. Но он сказал, что лишит тебя головы, — Лили отвернулась, не выдерживая той жалости, с которой Ларк на неё смотрел. — Но должен же был быть иной способ! — менестрель сделал шаг вперёд, желая коснуться вздрогнувшего плеча королевы. Лилиан развернулась, посмотрев на него с яростью. Она никогда так не смотрела. Не на Ларка. — Я думала об этом! Но ты бы так просто не подарил мне дитя, я права? — в её глазах блеснуло отчаяние. Бард задержал дыхание. «Подарить ей дитя?». — Лили, ты... — начал Ларк. — Уходи! Оставь меня! Сейчас же! — выкрикнула королева. Он подчинился. С тех пор Лили больше не была с ним до конца откровенна. Он всё ещё дарил ей успокоение вечерами. Но в тот день Лилиан поняла, что Ларк был против её поступка, а увидеть его разочарование было ударом. Она не переходила границы их отношений, пуская мужчину в свои покои. Никто ничего не имел сказать против её желания. Правда, ни о каком ребячестве больше не было и мысли. Королева просила Ларка играть ей или рассказывать о том, что он узнал нового. Он говорил с ней непрерывно, рассказывал о жителях города, возмущался жестокостью в отношении к рабам, восхищался трудолюбию граждан... и пел. Лилиан садилась у ног возлюбленного, положив голову на кушетку, и слушала, затаив дыхание, не касаясь мужчины, как раньше. — Пойдёшь к ней? — голос Амаи вырвал Ларка из задумчивости, заставляя поднять взор на возлюбленную. — Не сегодня. Хочу быть с тобой. Думаю, нам бы не помешало сходить куда-нибудь. Может быть, в таверну? — менестрель приобнял девушку, поцеловав куда-то в район рёбер, вызвав её смех. Бет и Дол умильно улыбнулись, решив оставить влюблённых наедине, уводя с собой дочь. После отмены рабства большая часть леттов и улуанцев покинули королевство, не желая иметь с ним ничего общего. У них не было своего предводителя, а Лилиан подтвердила, что земли останутся под её защитой. Если бывшие невольники хотели — они могли спокойно заселиться на территориях, когда-то называемых Улуа и Леттинген. Однако о возвращении земли речи быть не могло. Советники были правы в том, что если вернуть земли просто так, то кто-то другой захватит страны, значит, её «благородство» будет бессмысленно. Поэтому часть людей покинула королевство, но у кого-то осталась надежда, что, хотя бы так у них будет лучшая жизнь. Королева зарекомендовала себя сторонницей народа, а селяне никогда плохо к рабам не относились... в отличие от аристократов. Многим пришлось улучшить охрану, чтобы защитить себя, так как те, кто был хозяевами невольников, находились в зоне риска. Было несколько покушений — правда, не серьёзных, но Лилиан не считала нужным ужесточать законы, так как думала, что людям нужно просто успокоиться, не стоило вызывать ответную агрессию. Во дворце королева находила очень мало сторонников, ей даже казалось, что будь у них воля — её бы прирезали на очередном заседании. Рандел в её кошмарах не переставал насмехаться. «Это меня-то ненавидели?!». Лилиан мерещилось, что за ней следят, и стража, которая должна была её защищать, не выполнит свой долг. Ведь она была той, кто лишил роскошной жизни воинов, отдав предпочтение селянам. Гюнтер Акст исправно выполнял свои обязанности, но его общение с королевой было демонстративно холодным, отрывистым. Вообще, он часто избегал встреч с её величеством. Вёрджил тоже убивал Лилиан взглядом, изредка высказывая мнение, которое разительно отличалось от королевского. Однако считал, что иногда королева может быть хоть чуточку компетентной. Хоть завоёванные земли не разбазарила — и то хорошо. Адам Бург, как и всегда, держал нейтралитет, наблюдая за восхождением Лесной волчицы. Он практически не оспаривал мнения Лилиан. Только один раз эльфийка услышала туманное замечание, отчего ей ещё сильнее померещилось, что она в опасности. — Ваша чрезмерная осторожность может привести и к обратному эффекту, моя королева. Как и в прошлый раз, я говорю устами всех тех, кто служит вам. Они любят вас — неоспоримый факт. Но собака, которую долго били, может укусить, — в глазах советника не было угрозы. — Что же это значит, господин Бург? — не выдержала Лилиан. — Кто знает... Кто больше всего поразил и разочаровал правительницу — Клаус Штемпель. Канцлер был первым осуждённым в правление Лесной волчицы. Когда Лилиан взялась за разбор решений судов — готова была поклясться, что в волосах прибавилось седины. Сколько людей казнили, выгораживая солдат, перевирали и превращали королевский суд в потеху! Это ещё мало сказано... Эльфийка когда-то считала, что только рабы были под гнётом аристократии, но нет. Простые жители тоже были вовлечены в это. Королева задавалась вопросом: куда девалось столько заключённых в темницах? Почему никто не выживал? Открылась любовь канцлера к алхимии. Она была совсем не безобидной, а чудовищно кровавой. Лаборатория, которая была скрыта под замком, полнилась зельями, останками людей... Самое ужасное, что в затхлом, пропахшем травами и ядовитыми испарениями помещении, под большим столом, заваленным рукописями и склянками, в клетке сидели дети. Девочка и мальчик. Хотя детьми их назвать уже было нельзя. Изуродованные синюшные тела: зашитые рты, в которых не было языков (Клаус кормил их через трубку); у девочки не хватало руки и уха, а мальчик был лишён зрения и ног. Оба настолько худые, что позвоночники были чётко видны, а животы вздулись. Малышей вытащили, но спасти их не удалось. Можно было только гадать, сколько людей так погибло. Место канцлера занял Адам Бург, временно совмещая две должности. До тех пор, пока королева не найдет нового распорядителя двора. Прошедшее выжало из слабой женщины все соки. Лилиан не могла выйти из своих покоев целые сутки, обнимая одеяло, смотря потускневшим взглядом в ненавистную красную стену с золотым узором. Ларк стоял у дверей в покои, привычно ожидая, когда сможет войти. В это время он приходил к госпоже с очередной беседой и балладой. Серебряная незабудка под рубашкой успокаивала, напоминая, что в комнате его ожидала Амая. Он обещал не задерживаться, чтобы выкроить время для прогулки в саду. За дверьми что-то упало, громко разбившись. Стража у дверей встрепенулась, но не спешила открывать дверь. — Чего стоите? Откройте! — крикнул Ларк. После второго стука охрана всё же открыла дверь, заглядывая внутрь. Эльф вбежал первый, остановившись у входа в спальню. Лили, растрёпанная, разъярённая, как пантера, нависала на полу над содранными с окна шторами и пыталась порвать их голыми руками. Комната была перевёрнута вверх дном: картины разломаны, подушки вспороты, белый пух устилал комнату, будто снег. Отойдя от шока, менестрель бросился к королеве, схватил ту за плечи и развернул к себе. Женщина не давалась, вцепившись в ткань мёртвой хваткой, рыча по-звериному. — Лили! — бард бесцеремонно дёрнул эльфийку к себе и влепил пощёчину. Всё замерло, словно само время прекратило бег. Стражники стояли столбами, совершенно не понимая, что нужно делать. Мужчины держали руки на эфесах мечей, будто оружие могло им сейчас помочь. Лилиан опустила голову, наконец перестав рвать многострадальную ткань. Эльф развернулся к страже, сведя брови к переносице. «Да если бы тут был убийца, Лили бы уже была мертва!». — За лекарем, живо! — решился приказать Ларк. — Нет! — оборвала его королева, подняв заплаканное лицо. Стража совсем растерялась, ожидая дальнейших распоряжений. Сила духа на мгновение вернулась в ослабевшие руки, и голос снова прорезался в звенящей тишине: — Уйдите! Стража подчинилась. Непонимание и сочувствие охватило барда. Лилиан мало говорила о политических делах с менестрелем, предоставляя ему возможность услаждать её отвлечёнными беседами. Брови королевы изогнулись, а подбородок дрожал. Королева смотрела в любимые глаза, ища утешения, и эльф слышал, как бьётся магия внутри бледного тела. — Что случилось, милая? — прошептал Ларк, опустив ладонь на чёрные локоны, разметавшиеся по спине. Рваный выдох, будто последний дух вырвался из той бездны, которая затягивала королеву всё это время. Она подалась вперёд, хватаясь дрожащими пальцами за льняную рубашку возлюбленного. Её мокрые от слёз губы коснулись его губ. Её ладони задрали ткань. Ларк, ощутив холодные прикосновения, вздрогнул всем телом, мягко ухватил эльфийку за плечи, отстраняя от себя. В его глазах горел стыд. В её — желание и удивление. Холодные пальцы заскользили по горячей коже, пока не наткнулись на кулон... и замерли. Она удивлённо посмотрела на него, не веря в то, что ощутила. Лилиан быстро сорвала серебряное украшение с шеи Ларка, опустила взгляд... и оцепенела. Ему стало совестно. Не за свою любовь, но за то, что она узнала это так... неправильно. Лилиан ухмыльнулась, сжимая незабудку так, что она впилась острыми концами в руку. — Не страшно. Только увлечение. Женщина... Да сколько их было? Тебе семьсот тридцать один год. Это неудивительно. Но она, она... Хотя какая разница, — Лилиан засмеялась, подняла взгляд покрасневших глаз. В очередной раз её сердце готово было пробить грудную клетку. — Нет... Нет! Скажи мне, что нет! Она приложила руки к щекам менестреля, вглядываясь в его душу. Ларк не отвёл взгляд, задержал дыхание. — Да, — ответил менестрель. — Нет! — королева не верила, отрицала очевидное. Беспредельная бездна раскрыла свою страшную пасть внутри Лили, заглатывая, как уроборос свой хвост, превращаясь в червоточину. Лилиан села сверху, впиваясь ногтями, жадно целуя неподатливые губы. Ларк отбрыкивался, но в Лили будто открылось второе дыхание. Она пыталась повелевать, взять силой то, что не принадлежало ей. Они боролись в молчании, пока Ларк не оказался сверху. Взъерошенный, с царапинами на щеке и горящими глазами, он посмотрел на королеву и шепнул: — Да, моя королева. Слезы выступили на глазах и покатились по вискам, теряясь в волосах, в которых прибавилось седых локонов. Лилиан зажмурилась и закричала в голос, не веря в свалившееся на неё горе, не веря в то, что упустила желанное, самое дорогое, что у неё было. Она била руками по полу и слышала гогот Рандела где-то в комнате. — В чём тогда был смысл?! — кричала Лили, отворачиваясь, пытаясь собрать разбитое сердце воедино, найти хотя бы часть ответов — бесполезно. — В чём смысл?! — она хрипела и захлёбывалась. Ларк ничего не мог ей ответить. Впервые за всё то время, что он жил в Рокдене, бард пожалел, что отправился с госпожой. Но если бы не его путешествие, он бы не встретил Амаю. И его сердце разрывалось. Он не находил ответа. «Демиургс, я не уберёг твою дочь. Не защитил... от себя». Лилиан не выгоняла барда, продолжала кричать, и Ларк решил уйти сам. Он не тот, кто должен утешать королеву... не имел на это права.***
Амая встретила Ларка на пороге и не стала задавать вопросов. Мужчина был разбит. Уткнувшись в колени возлюбленной, он просто тихо плакал, осознавая, сколько ошибок было в его жестах и словах. «Учитель? Наставник? Шут!». Амая гладила его волосы, пытаясь хоть частично забрать ту печаль, которая захватила менестреля. Внезапно Ларк поднялся на локтях, заглядывая в глаза возлюбленной. Служанка молчала, не шевелилась. Сердце её пропускало удары. — Мы уедем. Я буду просить Ли... её величество отпустить меня, и тогда мы уедем. Куда пожелаешь! — Ларк с мокрыми от слёз глазами казался одержимым, но Амая только улыбнулась, поцеловав возлюбленного в губы. — Уедем, — подтвердила улуанка, притягивая веснушчатое лицо ближе, стараясь стереть печаль, обратить всё в надежду.