***
Клемент прочёл письмо, и с его лица тут же сошла вся краска. Он не верил, что восстание прошло так быстро и успешно. Складывалось ощущение, что все до единого жители королевства были против власти Лилиан, и как только всё началось, быстро присоединились к восставшим. Клем сгорал от ярости. Его возлюбленная Лилиан отдала своё здоровье на благо народа, защитила границы, отстаивала права бывших рабов... Клемент опасался, что Лилиан может что-то с собой сделать, лишь бы не сдаваться в руки врагу. Стоит королеве умереть — и всё то, в чём эльфийка поддерживала жизнь, начнёт увядать. Вполне возможно, что слабая здоровьем Лилиан и так отдаст Богу душу. Клем не мог этого допустить. Он тут же отправился собирать армию. Фергюс находился в ставке командования рядом с Клементом. Пока тот внимательно изучал карту, в комнату вошли Ноа и вождь Монх-Оргил. — Фергюс, почему маги решили участвовать в восстании внутри страны? Ты же говорил, что они не вмешиваются во внутренние дела! — Клемент утёр пот со лба. — Когда они этого хотят... Я говорьил, что маги единолично выбиг'ают стог'ону. Если им это выгодно, они будут участвовать в чём угодно. Им что-то прэдложили, — Фергюс задумался. Ему и самому было интересно, почему маги так заинтересованы во всём этом. Сначала война на юге, теперь внутри страны. Клемент злобно улыбнулся, скосив взгляд на мага. — Значит, они объявили войну мне. Одно — участие в открытом бою, а другое — вмешательство во внутреннюю политику. И пускай меня назовут отступником и пожелают убить — мне плевать, — голос Клемента осип и звучал как-то глухо. — Я думаю, они этого и хотят... Если ты при них используешь магию — тебя можно открьито назвать отступником, Клем. А защиты больше нет, — серьёзно сказал Монтилье, скрестив руки на груди. — Но ты пг'ав, кг'уг перэшёл всякие гг'аницы, — маг опустил взгляд. — Мег'лин больше не отвечает на мои письма. — Мои воины всегда готовы к бою, но... стоит ли оно того? Мы доверили свои жизни тебе, но не стали частью Рокдена, — Монх-Оргил методично утрамбовывал пальцем дым-траву в трубке. Клемент опустил голову, задумавшись. — Я не прошу отвоёвывать Рокден. Мне нужна Лилиан, — он оглядел присутствующих. — Если увезти королеву из этих земель — жилы оборвутся. Фергюс нахмурился и опёрся руками о стол. — Почему они подняли восстание только сейчас? Не тогда, когда была война. Не тогда, когда восстанавливался юг. А именно сейчас! — маг отошёл от стола. — Они готовились. У них есть что-то, — продолжил мысль Клемент. — Но что? Медлить было нельзя. В зал тихо вошёл оруженосец и объявил, что у дверей ожидает посланец. С посланцем прибыло письмо. Фергюс несколько минут наблюдал за лицом полуэльфа: оно ещё сильнее побледнело, зрачки расширились от ужаса. Монтилье спокойно вытащил письмо из ослабевших рук мужчины и бегло прочёл. — Это пг'осто пг'овокация, — спокойно произнёс маг. — О чём вы? — вступил в разговор Ноа. Фергюс понимал, что тайна рождения полуэльфа может быть раскрыта. Он просто убрал письмо во внутренний карман мантии и, грубо взяв Клема за руку, пошёл на выход. — Собрание окончено! Нам нужно подготовить всё к походу, — спокойно сказал маг. Когда двери захлопнулись, Монх-Оргил тихо засмеялся, подкуривая трубку. Хрипящий смех привлёк Ноа. Он, отмахиваясь от дыма, недовольно посмотрел на вождя. Тот, словно поняв мысли учёного, только громче засмеялся. — Интересные, однако, времена, мальчик. Хотя... Феи как не умели воевать, так и не умеют, — вождь снова усмехнулся. — Вы считаете, что всё идёт так, как и должно быть? — уловил мысль учёный. — Увидишь, — Монх-Оргил похлопал Ноа по плечу. — Но вы с женой, пожалуй, не лезьте в столицу, под покровительством этого... мага вам будет проще. А Клементу уже будет не до юга. Ноа только пожал плечами, ничего не ответив вождю.***
Фергюс с размаху влепил Клему такую пощёчину, что тот пошатнулся. — Прьиди в себя наконец! Ты похож на сопливого юнца, котог'ого не отог'вать от мамкиной юбки! Что сказала ког'олева?! — Монтилье говорил на повышенных тонах, не беспокоясь ни о том, как они выглядят со стороны, ни о том, что их могут услышать. — Лили сказала, что мою мать убили, — давно уже сомневаясь в словах возлюбленной. Клемент ещё раз промотал в голове строки из письма.«... приглашаю вас в столицу. Вы, вероятнее всего, уже готовитесь к освобождению её величества. Но достойна ли ваша возлюбленная такого преданного человека, как вы? Я буду не против того, чтобы ваша армия оказалась под моими воротами, но я уверен, что вы не прикажете наступать, когда узнаете, что ваша возлюбленная Лили скрывала от вас имена не только отца, но и матери, которая, между прочим, искренне желает вас видеть... Король Рокдена Винсент Вульф Первый».
По коже Клема волнами пробегали мурашки. Лилиан говорила о том, что его мать убили. Лили уже врала ему о его рождении... Но что мешало ей рассказать ему о матери? Живой матери! Хотя королева рассказывала о том, что была влюблена в менестреля, Клем боялся допустить даже мысль о том, что эгоизм возлюбленной был настолько велик, что она присвоила и Ларка, и его самого лишь из эгоизма. В голове всё смешалось. Нужно было срочно ехать в столицу, даже не взирая на то, что это, возможно, была ловушка.***
Лили не чувствовала холода, не чувствовала рук, ног... В спину ей вогнали спицы, которые высасывали из неё силы и магическую энергию. Она чувствовала, что с каждым днём теряет связь с Рокденом... и с жизнью тоже. Изобретение Ноа значительно улучшили. Теперь эта машина делала из неё просто источник энергии, и когда последняя капля жизни будет высосана, то тело будет уже не нужно. Около двух недель назад к эльфийке привезли Амаю. Винсент уже всё знал... Лили тогда горько усмехнулась — оказалось, что Карл Кирхенбаум всё же проболтался. Надо было его убить тогда... Но королева верила в самого, по идее, святого человека в этом чёртовом королевстве! Видимо, зря... Лилиан настырно отказывалась оживлять бывшую соперницу, боясь, что Амаю будут использовать в корыстных целях. Но Вёрджилу было достаточно пару раз со злости пнуть бывшую госпожу по животу, и Лилиан больше не могла сопротивляться. Она тут же сжалась, закусывая губы и скуля. — Оставьте нас, — приказал Винсент. Когда мужчина покинул помещение, не забыв сплюнуть на пол от праведного отвращения к эльфийке, Винс присел и оглядел плачущую эльфийку. Лилиан еле слышно всхлипывала, боясь посмотреть завоевателю в лицо. Она ненавидела его. Рандел будто снова ожил и вновь решил поизмываться над ней. — Они просят расправы, — еле слышно сказал Винсент, усаживаясь на холодный пол перед эльфийкой и пытаясь заглянуть в её лицо. Подземелье было холодным. Отовсюду сквозил ветер, и было слышно, как крысы пробегают по грязному полу. Воняло сыростью и затхлостью. — Они ненавидят тебя. Презирают, — продолжил Винс. — Благодаря тебе они не голодали... но ты же понимаешь, что этого было мало? Я почувствовал это на себе... Ты сидела всё это время в замке, и даже не представляла, какое царство страха возвела за пределами его стен. Людей казнили без суда и следствия за любую провинность — иногда даже за то, чего они не совершали. Разве это справедливо? — в словах Винсента не было злобы, лишь искренний интерес. — Я защищала... Защищала их всех, — просипела Лили. — Помню их благодарность... Простых садовников. Она подняла усталый взгляд, пытаясь разглядеть ненавистное ей лицо. — Что лучше: быть убийцей, желая вызвать у людей страх перед преступлением... или же порабощать и иметь послушных кукол? Издеваться и унижать невинных, или же казнить за грехи? Власть развращает, делает из тебя чудовище, если ты не способен совладать с могуществом в своих руках. Так скажи мне, Винсент Вульф, достоин ли ты? — Лилиан криво ухмыльнулась... и тут же скривилась от боли. Винсент вздрогнул всем телом. Он протянул руку к округлившемуся животу эльфийки, опасаясь, что Вёрджил мог навредить ребёнку королевы. — Не трожь! — закричала она. — Не смей! Трогать! Меня! — Лилиан скалилась, будто была волчицей, и даже будучи скованной по рукам и ногам, готова была рвать врагов зубами, защищая своё дитя. Винсент выпрямился, оглядел эльфийку с ног до головы. — Я пошлю к тебе лекаря. Разбудишь Амаю — гарантирую неприкосновенность твоему ребёнку. Конечно же, королева согласилась. Лилиан не хотела даже видеться с улуанкой после её пробуждения. Но по иронии судьбы оказалась той, кого Амая увидела первой. Улуанка неверяще проморгалась. Её тело было слабым и совсем не слушалось. Она не могла понять, где находится и что с ней произошло, но увидев королеву прикованной к странному изобретению, почувствовала себя увереннее. — С пробуждением, миледи, — Винсент находился рядом вместе с лекарем и парой служанок. — Ваше... величество, но... вы же... — Амая ещё плохо говорила. Её голос был тихим и скрипучим. — Не утруждайтесь разговорами. Вы спали более восемнадцати лет — неудивительно, что ваш голос так осип, — сказал Винсент. Амая только больше округлила глаза, оглядев свои худые руки и потрогав сквозь одежду тело. Она вся задрожала, а по лицу потекли слёзы. Улуанка резко повернулась к королеве, злобно оскалилась. — Ты... — прохрипела Амая. Встала, но тут же упала снова. Служанки подошли к ней, поддерживая с обеих сторон. — Мышцы атрофировались. Боюсь, ей понадобится время на восстановление, — лекарь тоже подошёл к улуанке, осмотрел ступни и заглянул в глаза. — Думаю, ей стоит выйти на воздух. Амая слабо отодвинула руки лекаря, вперившись взглядом в Лили. Эльфийка смотрела в ответ из-под волос — боялась. И правильно делала. — Ты... Убийца... Убийца! — хрипела Амая, стараясь добраться до Лилиан. Улуанка на секунду отвлеклась, вновь посмотрев на свои руки. — Мой... малыш, где... мой... мальчик... Где мой сын?! — Выведите её отсюда, — приказал Винсент, и кричащую Амаю вытащили из камеры. Лилиан тяжело выдохнула, радуясь, что женщина не успела до неё добраться — иначе бы растерзала. Сил не было уже совсем. Хотелось спать. Она даже не могла поднять головы, руки занемели, а низ живота ныл. — Что... Что вы с ней сделаете? — шёпотом спросила Лили. — Лично я — ничего. Но нам нужно готовиться к приходу твоего верного пса, — Винсент многозначительно посмотрел на Лилиан. Она безвольно опустила голову, понимая, что в таком состоянии не способна ни сопротивляться, ни тем более как-то спасти Клема. Эльфийка надеялась, что он настолько возненавидит её за ложь, что в итоге решит склонить голову перед новым королём, и тем самым останется в живых. Юг не справится со всем Рокденом, каким бы сильным магом ни был бы сам Клемент. — Отдыхай, ты хорошо постаралась, — бросил Винсент. Ему ещё следовало разобраться с магами. Они потребовали за свою помощь кровь эльфийки-королевы и её мёртвое тело после всего. Сатреадан, не сама королева не дали бы им такого дара. А тут — целый кубок крови. Винсент спокойно отдал затребованную плату, договорившись, чтобы остальную часть платы забрали, когда королева будет опустошена. Лили от такой кровопотери стало значительно хуже, но она держалась на силе воли. Маги, получив своё, собирались вернуться в неприступную башню круга на рассвете. Вёрджил уже вовсю строил дальнейшие планы по переустройству страны и возвращению старых порядков. Винсент пока решил не разочаровывать казначея, дав ему возможность ощутить вкус победы. Тех, кто не преклонил голову перед новым королём, пришлось казнить... но таких было немного. Пока корона была у Лилиан, потому что та была не намерена отрекаться от престола. Она знала, что пока в ней есть сила и магия, её не убьют. Когда же ей грозили расправой над ребёнком, она парировала тем, что просто умрёт сама, и на Винсента свалится целая голодающая страна. Винсент лишь усмехался. Адам Бург нехотя, но перешёл на сторону новой временной власти, опасаясь за сына. Увы, как бы он ни был признателен Лилиан и верил в неё, но своя голова оказалась дороже. У королевы друзей в Рокдене не было. Кроме возлюбленного шевалье.***
Клемент объявился именно тогда, когда Винсент ждал его. Шпионы заранее доложили Освободителю о прибытии армии. Винсент в этот момент находился в тронном зале. — Ваше величество, неужели вы не выставите армию перед замком?! — заволновался Вёрджил, когда заметил, что новый правитель не собирается ничего предпринимать. Винсент наигранно-виновато поджал губы и слез с трона. — Простите, господин Браун. Я ведь не умею воевать. А стоило? — он приложил руку к груди, изображая крайнюю степень раскаяния. — При всём моём уважении, ваше величество! Если вы и дальше думаете так себя вести, то рискуете потерять ещё не надетую корону! — казначей сжал кулаки. Глаза нового правителя потемнели, брови сдвинулись к переносице. Вёрджил почувствовал себя неуютно, стушевался. Винсент угрожающе шагнул к Брауну, и тот тут же сгорбился. — Не ты ли меня искал столько лет, потому что потерял всякую веру в нынешнего правителя? И если ты смеешь сомневаться в своём короле, то я полагаю, ты недостоин своего места. Одна из ошибок бывшей королевы заключалась в том, что, несмотря на всё, она держала рядом с собой предателей. Но я её путь не повторю, — сурово бросил Винсент, резко развернувшись и двинувшись на балкон. — Да, господин, — тихо согласился Браун и двинулся следом за своим королём. Винсент облокотился на перила, подперев подбородок рукой. Внизу на каменной мостовой стоял Клемент, а напротив него была Амая, одетая в нежно-голубое платье. Растерянные воины за спиной предводителя не знали, что делать. В комнату вошла Паула и мягко коснулась спины сына. За время пребывания во дворце она похорошела. В шелках бывшая любовница короля будто снова почувствовала себя молодой. Она вновь флиртовала с мужчинами, наслаждалась вкусной едой и напитками, вкус которых давно позабыла. — Здравствуй, матушка. Твои покои тебя устраивают? — не отрываясь от зрелища внизу, нежно спросил Винсент. — Да, дорогой. Я будто вернулась на двадцать лет назад. Что происходит? — Паула укуталась в дорогую шаль. — Долгожданная встреча, — улыбнулся Винсент, обнимая мать за плечи. Клемент стоял истуканом, пока улуанка в нежно-голубом платье шла к нему. Амая казалась такой маленькой и хрупкой — словно лишней на пустой дороге. Воины за спиной возмущались и требовали крови, но Клему было достаточно махнуть рукой, чтобы вернуть порядок в строй. — О Боже... Я не верю этому. Ты такой взрослый... — Амая встала в двух шагах от Клема, разглядывая его с ног до головы. Её взгляд остановился на протезе. — Это она сделала, да? О бедный мой мальчик... Воин... Уже взрослый... А я... — Амая расплакалась, сгибаясь пополам. — Кто вы? — удивлённо спросил полуэльф, подходя ближе. — Боже, она же тебе не говорила... Конечно, не могла сказать. Ох, мой мальчик... Сколько же жизней она загубила, и твою не пожалела! Я твоя мама! Ох... — Амая протянула руку к Клементу, но тот отшатнулся, будто бы прикосновение могло его убить. — Меня зовут Амая... Я твоя мама, а твой отец — Ларк Адерин. Восемнадцать лет назад я родила тебя в неволе, и по приказу твоей госпожи меня должны были убить! Но вот она я! Жива! Спустя столько лет! Ох, как жаль что тебя не увидел Ларк... Ты стал таким прекрасным... Ты очень на него похож, твоё лицо... — Амая вновь протянула руку, но в этот раз ошарашенный Клемент не отшатнулся. Люди за спиной не знали, как реагировать, поэтому лишь перешёптывались и переглядывались. — Но ведь тебя убили, — сделал последнюю попытку Клемент. Амая тут же изменилась в лице, словно постарела. Она нахмурилась, а в глазах появился безумный блеск. — Это она тебе сказала?! Эта ведьма?! И ты привёл целое войско... Зачем, Клемент? Она даже имя тебе сама дала! Тебя должны были назвать иначе! Так вот, знай: только эта змея Лилиан виновата в смерти Ларка — она врала тебе! Если бы не она, ты бы не остался сиротой! И меня она околдовала на долгих восемнадцать лет! Она отобрала у меня тебя и Ларка! Присвоила! А ты хочешь её спасти?! — Амая уже кричала, не сдерживая эмоций. Она кинулась в объятья к сыну. — Ты остался без руки... Бедный, бедный мой мальчик. Ничего, казнят эту ведьму — мир станет лучше! — сквозь слёзы прошептала Амая. Клемент удивлённо смотрел на неё, она прижималась к нему. Он не мог поверить её словам. Улуанка вполне могла быть послана Винсентом, чтобы запутать его. — Граф де Лютан... А лучше сказать, господин Клемент Адерин... Вы можете свободно войти в замок. Обещаю, вам никто не причинит вреда. Полагаю, вам будет важно получить все ответы и наконец понять, на чьей стороне быть, — Винсент едва не улетел через перила, пытаясь докричаться до Клема. Клемент осторожно отстранил от себя Амаю, растерянно на неё посмотрел, до сих пор не веря в её слова. Он вернулся к своей армии, чтобы отдать приказ — ждать его в лесу. Если же спустя сутки он не вернётся — штурмовать замок. Равары были не согласны с приказом, но вышли из города. Как и при входе, никто их не останавливал и не мешал. Весь город словно вымер. Клемент ещё некоторое время смотрел на Амаю, пытаясь почувствовать к ней хоть что-то, найти сходство с собой. — Миледи, я не знаю, насколько правдивы ваши слова... — Клем замолчал. Амая тихо вздохнула. — Я любила Ларка, как и он меня. Я не знаю, как доказать тебе, что мои слова правдивы... Но тогда, сидя в темнице, я ежедневно пела колыбельную, которую сочинил твой отец. Амая тихо запела, и Клем тут же узнал песню. Именно её Лилиан пела ему в детстве. Так неужели всё это правда? Его глаза расширились. Клем отошёл от улуанки на несколько шагов, будто песня могла околдовать его. Сама Амая стояла ровно, смотрела прямо и гордо. Клемент задрал голову, взглянул на Винса, который всё так же облокачивался на перила. — Я требую увидеть её величество! — крикнул полуэльф. — Как тебе будет угодно! — закричал сверху Винсент, и ворота наконец открылись. Амая взяла в руки лицо Клемента, заглядывая в его глаза. — Только не слушай её лживых речей, не поддавайся. Верь мне, сын — все эти года она обманывала тебя, и сейчас постарается вновь. Но я не отдам тебя ей, она больше не отберёт у меня моих любимых, — Амая так крепко вцепилась ногтями в волосы Клемента, что сделала ему больно. На её лице не было нежности, а в глазах бушевали ненависть, отчаяние и желание отомстить. Что-то подсказывало Клему, что перед ним нечто тёмное, давно утратившее веру и любовь, но он игнорировал предостережения. В первую очередь хотел узнать правду, получить наконец ответы. — Я не знаю, что сделала вам Лили. Но она растила меня в любви и заботе. Пускай она не всегда была честна со мной, но я уверен, у неё были на то причины. А вас я вижу впервые... мама, — Клем отцепил от себя руки Амаи. Его слова явно ей не понравились, но она в ответ ничего не сказала. Лишь сжала губы, бросив на сына презрительный взгляд.