Звездочёт

Декабрь. Конец 1941 года. Немецкие войска готовили ещё один бросок на Москву, но уже мало кто из них подавал надежду на прорыв. Никто не ждал контрнаступления со стороны советских войск. С первым же выстрелом из огнестрельного оружия началась Елецкая наступательная операция. Злобно завывал ветер, тучи всё больше сгущались над полем боя, но несмотря на это и стоящую зимнюю погоду, снег не собирался падать. Солдаты метались то туда, то сюда, больше кутаясь в форму. Кто-то нёс ящики с боеприпасами и складывал их в грузовики, кто-то укреплял палатки, где находились врачи или главнокомандующие, а кто-то готовил эскадрилью к вылету. Небольшая группа штурмовиков, стоящих единым грозным строем, ждала конца приготовлений. Задача «летающих танков» состояла в поддержке наступающих войск и ослабление огневой силы противника. И это должно было быть выполнено до большего укрепления оппонентом своих позиций. Возле новых штурмовиков Ил-2, поступивших недавно с завода, прохаживались девушка и парень. Девушка с бледно-голубыми глазами гордо показывала новые образцы техники, изредка поправляя форму. На этот раз сделанная на заказ форма сидела на ней хорошо, что очень радовало её, ибо остальная часть гардероба была выполнена, в лучшем случае на размер больше. Парень же лишь иногда качал головой на такие хвалебные слова от запасной столицы, но одно его волновало больше. Замысел на который идёт лётчица, по мнению брюнета, мягко говоря опасен. — Это новые Ил-2. Добавлено место стрелка. — проходя мимо ряда самолётов, говорила Куйбышев. — Максимально укрепили конструкцию. — Отлично. Твои заводы неплохо постарались, чтобы создать такой самолёт, Куйбышев. — Горький дотронулся до плеча девушки. Его лицо было кислым от её идеи. Куйбышев, заметив это, неловко улыбнулась. — Не переживай так, — она провела ладонью по крылу самолёта. — Останься здесь. Ты вообще можешь подумать хотя бы раз о том, каким рискам себя подвергаешь? — Горький, — перебила она взъерошенного парня, — успокойся. Ты глазом не успеешь моргнуть, как я вернусь, — надев защитные пилотные очки, своенравная особа закрыла фонарь*. Пропеллер завертелся, издавая гул на всю округу и оповещая, что штурмовик начал движение. За главным двинулся остальной отряд. Звук мотора загудел громче и штурмовики, выйдя на взлётную полосу, начали разбег. Брюнет, смотря на удаляющиеся силуэты, только мог пожелать удачи. Он про себя успокаивал бешено колотящееся сердце, ритм которого больше напоминал пропеллер. Хочет помочь - пусть помогает, подумал парень. Но на душе скребли кошки. Что - то случится должно, что - то плохое. Чутье - своеобразная вещь и Горький редко ему доверял, но сейчас, видя как улетают самолёты, в голове стоял тревожный звон, говоря - надо было её остановить, пострадает и ты будешь виноват как в тот раз. К сожалению, уже поздно и надо надеется, что чутьё обманывает. Недалеко раздавались выстрелы автоматов, ПТО, танков, а в воздухе слышались звуки истребителей и стреляющих снизу передвижных ПВО. Вся эта какофония смешалась с яркими взрывами. Небо было затянуто тучами, что резко уменьшало видимость пилотам. Это было и плюсом, и минусом. С одной стороны, нанести атаку будет легче и выйдет она эффективнее из-за фактора внезапности, да даже скрыться в тучах будет проще, а с другой - заметить вражеские самолёты будет труднее, что добавляет опасности в случае, если на них будет совершена атака. Поэтому план состоял в том, чтобы максимально нанести урон оппоненту и, когда закончится весь боеприпас, вернуться на базу. Вот вдалеке начала виднеться колонна танков. Быстро заходя на бреющий полёт, штурмовики готовились нанести смертельный удар по противнику. Нанеся ракетный удар, отряд быстро взлетает ввысь и пытается скрыться в густом занавесе туч. Рядом раздаются звуки от оружий ПВО, но их снаряды не успевают задеть их, так и пропадая в сером море. Второй заход производится на артиллерийские установки. Позади звена раздаются оглушительные взрывы и вся местность вмиг превращается из огневых точек в серое пепелище. Снова выходя из атаки, Ил-2 Куйбышева выравнивается в небе. По какой-то причине самолёт начинает кренится в бок. Девушка быстро окидывает взглядом крылья, замечая, что элерон повреждён, а полкрыла было изрешечено. Снова раздаётся пулемётная очередь. Воздушное судно прошивают пули истребителя. В стекле появляются дыры, а небольшие осколки летят в разные стороны, несильно задевая девушку. Если повезёт, то как минимум половина Ил-2 будет выглядеть, как решето. Левое крыло прошибает снаряд ПВО в том месте, где должно быть шасси. Раздаётся несильный взрыв, самолёт опасно вздрагивает, но не теряет высоты. Попытки Куйбышева аккуратно снизить высоту проваливаются. Резко перед ней пролетает тот самый истребитель и она резко опускается, дабы избежать столкновения. Вот это было зря. Машина не хочет выравнивать полёт и Куйбышев начинает паниковать. А земля стала приближаться намного быстрее, чем планировалось. Девушка тянет на себя штурвал что есть силы и нос штурмовика чуть приподнимается. Истребитель скрылся из виду. Внезапно пропеллер начинает замедляться, что говорит о возможном повреждении мотора. Сзади она видит чёрный дым, исходящий от своего самолёта. Ещё крепче хватаясь за штурвал и выпуская уцелевшее шасси, с трудом выводит самолёт на бреющий полёт. Небольшая дорога, которая видна только из-за следов колёс и гусениц на снегу, является единственным местом посадки, вокруг только широкий и просторный лес. Противник улетел, видимо, решил, что с ней покончено. Штурмовик касается земли, угрожающе кренясь в бок и издавая скрипящие звуки. Снег разлетается от жёсткого удара и из-под него показался асфальт. Деревья, которых коснулись крылья, ломаются и падают, другие гнутся. Птицы чёрной тучей разлетаются из опасного места, оставляя в этом месте только звук отчаянно заходящего на экстренную посадку машину. Самолёт останавливается, врезаясь в дерево и слегка надламывая его. Девушка быстро выбирается из кабины, краем глаза замечая, что стрелок погиб. Перчатки рвутся из-за искорёженного металла, а ноги спотыкаются о более крупные повреждения. Успев спрыгнуть на землю, она бежит за дерево, но не успевает. Раздаётся взрыв и части самолёта разлетаются в стороны, задевая её. Она вскрикивает от резкой боли, волной прошедшей по всему телу, падает, но успевает схватиться за ствол дерева, садится подле него и, найдя дрожащей рукой бинты в небольшой поясной сумке, заматывает предплечье руки. Сняв с более менее целой руки порванную перчатку, которая теперь может идти только на мусорку, шатенка прикасается к своему лицу и шипит. Бинтов не хватает, так что она рукой пытается хоть как-то остановить кровь. Правую руку жжёт, ноги кровоточат от небольших порезов, в области рёбер неприятная ноющая боль при каждом вздохе, холод пробирает каждую часть тела, что ухудшает состояние. Попытки встать явно обречены на провал, так что остаётся надеяться на то, что кто-нибудь её найдёт. Лётчица закрывает глаза. Кого она смешит? В явной такой глуши вряд ли её в кто-то найдёт, но полагаться на любимое «авось» всегда можно. Может, соотрядники доложат в командование или, если не досчитаются, начнут поиски? Всё также маловероятно. В голове проскальзывают слова Горького. Ой как он зазнается, когда она будет в более приемлемом виде, конечно, если её найдут. Скажет:" Я же говорил тебе не лететь. Предупреждал. А ты со своим упрямством!" А братья, которые и так пекутся о ней, как о зенице Ока, хотя она их не просит? Единственная сестра как никак. Может, если бы они её уговаривали бы, она не полетела бы, но и это не факт. Любит их, да только гордыня не даёт иногда думать рационально. Подводный камень всех бед. Стоит Куйбышеву прислушаться к кому-нибудь, так всё отлично, ну, практически."Москва тебе вообще взбучку устроит" - пронеслось у неё в голове. Девушка улыбается от представления реакции москвича. Для неё это увлечение какое-то - раздражать, злить, издеваться над ним. Всё внимание его на ней, приятно аж, когда, конечно, не так серьёзно обстоят дела. В последнее время особенно это замечается, его внимания как-то стало, что ли больше, а она даже не старается! Столица оказался не настолько плох, как представляла девушка. В прошлом, хотя их встречи были какими-то скудными по времени, образ для волжанки какой-то да собрался. И не самый лучший. Эгоистичный и самолюбивый, готовый ради своей цели ходить по головам, редко прислушивается к другим, но очень мстителен к тому, кто идёт против него - вот такой анализ характера москвича сделала Куйбышев на основе их встреч. Как она удивилась, когда узнала каким парень может быть хорошим. Нет, она не прекратила над ним издеваться, но уже не так сильно его ненавидела. Для ненависти у неё были причины. Про многие знали братья, Казань и немногие другие знакомые, например, Горький. Но есть причины за которые она бы его убила и про них не знает даже Сталинград, с которым делится всем. Вот к Ленинграду она питала больше уважения. Да, такой же ферзь, местами жестокий, но он и Российская Империя вознесли государство на один из наивысших уровней развития. В какие-то промежутки времени этого было не видно, но в целом хорошо. Может быть северную столицу девушка знала лучше и он, по сравнению с Москвой, который показывал ей только плохую часть себя, выглядел в глазах лучше. Факт остаётся фактом - столица поднялся в глазах. По крайней мере в её. Он помогал ей с документами, распределением раненых и эвакуированных рабочих, постройкой предприятий - где лучше построить и как, давал ещё какие-то советы, да и просто они хорошо проводили время вместе, насколько это удавалось. А когда он уезжал, сказал:" Не едь за мной. Повторю для упрямых - не едь за мной. У меня есть люди для этих операций. Вот потеряю тебя - и что мне нужно будет делать? Внезапно, рядом раздаётся хруст снега и ломающихся веток. Рядом до сих пор, словно горькое напоминание, из самолёта исходит чёрный густой дым. Самолёт пришёл в негодность - уже не починить. А ведь какая машина! Руки в перчатках касаются плеч, мягко поглаживают и чья-то голова утыкается в грудь. Приоткрыв глаз, девушка через мутный пелену замечает человека в немецкой форме. Разум уже начинает перебирать всевозможные варианты как поступить - дать сопротивление или сдаться. Рука девушки тянется к незнакомцу, но её сразу же перехватывают и нежно целуют. Сомнения улетучиваются кто этот незнакомец. -Штутгарт? - хрипло, почти беззвучно спрашивает девушка. Взгляд также трудно сориентировать на фигуре, всё-таки травмы делают своё и забирают последние силы. -Meine liebe*, ты жива. - со вздохом произносит немец и поднимает свои зелёные глаза, как бы обследуя её. Резко он снова кладёт голову на грудь девушки. - Mein Gott*, прости меня. Если бы я знал. Если бы я знал, что в этом несносном самолёте ты! - белобрысый верно уже еле сдерживает рыдания, сжимая руку пострадавшей. -Так это был ты. - от этого утверждения парень дёргается и отодвигается от русской. В его глазах страх и сожаление. Если бы не ситуация, она бы его обняла и пожалела. - Ты же сказал, что... - кашель влажный, но неприятный и с кровью, ещё больше усиливает боль в рёбрах. - что не будешь участвовать в войне. Клялся мне. - под конец голос всё меньше и меньше слышен, но от этого менее осуждающим он не становится. Парень кривится от тона. - А как ты говорил, что поможешь... - конец предложения произносится хрипло. -Я... я всё также хочу помочь, но... - Штутгарт прерывается от сильного сжатия руки. Он терпит, чуть морщится от боли, но молчит. -Доверилась... Кому? - последние силы волжанки уходят на то, чтобы произнести грозный приговор для парня. Она закрывает глаза и сама дрожит от подступающих слёз. - Уходи. Немец молча отстраняется дальше и встаёт. Глаза щиплет от слёз. Он только бросает прощальный взгляд на русскую и уходит. Лётчице уже и так не хватает сил на рыдания. Она бессильно опускает всю в крови руку и теряет сознание. *** На авиабазу возвращаются побитые, но в основном целые штурмовики. Все пилоты и стрелки живы. Штурмовик и вправду является «танком» - должен признать брюнет. Когда Горький пересчитал все самолёты, он не находит одного. Он снова их пересчитывает и надеется, что ошибся. Нет, одного не хватает. Парень обводит всех взглядом и не видит ту единственную девушку в авиакрыле. Он срочно подзывает одного из пилотов. — Где ещё один Ил-2, рядовой? — Горький чувствует как у него начинается мандраж. — Никто не видел куда он улетел, капитан, но там — солдат указывает в сторону, где виднеется тонкая чёрная полоса — был замечен вражеский истребитель, который улетал оттуда. Брюнет застывает в ужасе от осознания ситуации. Резко он срывается с места, попутно подзывая других солдат. Он подбегает к грузовику полевого госпиталя, садится в него и как можно быстрее заводит его. Парень молится, чтобы Куйбышев была жива и не так сильно пострадала, иначе случится непоправимое с областью, которую она олицетворяет. А Москва всех под расстрел поставит! Горький так предполагает, судя по ситуации. Братья самолично задушат того, кто это сделал, в этом он на сто процентов уверен. Выезжая с аэродрома, горьковчанин жмёт газ на полную. Ориентируюсь только дымом, который по мере приближения увеличивался, он замечает сначала дорогу, на который виден подступивший из-под снега асфальт и некоторые детали от чего-то, а проехав дальше, приходит в ужас. Самолёт, который носом упёрся в ствол дерева, дымится, его крылья и фюзеляж в дырках от снарядов, а некоторые детали довольно-таки больших размеров вообще были не на своих местах. Металл на всём штурмовике искорёжен, а стрелок мёртв. Окинув взглядом местность, Горький заметил силуэт и кинулся к нему, подзывая врача и солдат. Парень осмотрел того, кого совсем не хотел видеть в запачканном кровью снегу. Силуэт вздохнул, дрожа и приоткрывая целый бледно-голубой глаз. Горький положил свою руку на ногу девушки. — Это... это был он. — хрипло произнесла шатенка. — Молчи. Потом расскажешь. — Горький достал бинт и, аккуратно отодвигая голову от дерева, начал перематывать повреждённую часть лица. Сделав узел, он посмотрел на девушку, которая начала тихо рыдать. — Он... он меня сбил. — Куйбышев проговорила всё также хрипло. — Я... я любила его. Парень обнял девушку, которая несмотря на боль рыдала. Поместив её на носилках в кузов, Горький сел рядом с ней. Он ничего не говорил и только поглаживал её по голове. Когда они приехали на аэродром, девушка уже спала. К ним подбежали санитары, вытащили раненную и унесли. Брюнет же пошёл в одну из стоявших на аэропорте палаток, поправляя фуражку, которую сдувал ветер. Зайдя в палатку, он отдал честь остальным и стал думать как там девушка. Дышит и реагирует - уже хорошо, но больно настораживают повреждения, ещё и такая погода. Ой, он ей лекцию прочитает. Отговаривал, отговаривал, а она! Не слушает! Бессмертной себя возомнила, видите ли. Рядом раздаётся звонок. Горький поднимает трубку. -На связи Горький. Докладывайте. - чуть отпив из кружки, произнёс брюнет. -Горький! Прорвали! Слышишь? Немчуры отступили! - доносится из трубки взволнованный голос. Парень давится водой и неверяще смотрит на аппарат. - Хах! Прорвались. - Да это отлично! - говорит в трубку горьковчанин. - Владимир, слышишь? - Чётко и ясно! - слышится голос города. - Вы нашли Липецк? Он был с ними? - спрашивает тёмноволосый и раскрывает перед собою карту. Среди разных стрелок, указывающих план нападения, видно несколько точек, обозначающих города. - Нашли, а как же. Живой и почти невредим! Да, Липецк? - дальше слышится шорох и минута молчания. Зеленоглазый молчит и теребит провод в ожидании услышать хоть чей-то голос. Через несколько минут снова раздаётся шорох. - Итак, его увезли в госпиталь. А так он цел. - Я очень рад это слышать, Владимир. Как скоро приедешь? - Я? Как главнокомандующий отпустит. - с другого конца раздаётся смешок. - Он сам сейчас занят, так что надо ждать. Кстати, ты знал, что детей товарища Союза увезли в Куйбышев? И уже больше недели назад. - Что? - явно не ожидая такого вопроса, спросил парень. Куйбышев ему не говорила, да и знала ли она вообще? - Врёшь. - Да нет, клянусь! - послышался грохот и некоторые матерные словечки. - Москва нам лично сказал. - Кому это "нам" ? - скептически подняв бровь, полюбопытствовал Горький. - Ну, мне и Туле. Больше никому. - объяснили с другого конца. - Сказал, мол, " отроки Союза в Куйбышев едут и головой так покачал, будто это наиглупейшая идея! Вот видел бы ты! - Знаешь, я больше боюсь его реакции на другое. - парень свернул карту и отодвинул в сторону, ставя локоть на стол и кладя на руку голову. - На что это "другое", не скажешь? - Нет. Секрет. - горьковчанин вздохнул. - Ладно, я пойду. Скоро свидимся. - Давай. - положив трубку на место, брюнет встал и окинул взглядом помещение. В проходе появляется санитар. - Здесь есть кто-то по имени "Горький"? - спрашивает довольно молодой парень в очках и белой накидке. Халат слегка колышется из-за ветра, а бумаги приходится прижимать, чтобы не улетели. Зеленоглазый откликается и подходит к парню. - Пройдёмте со мной. Они выходят на улицу. Недалеко от его палатки весело болтают пилоты, флюгер, стоящий подле взлётной полосы, мечется в разные под силой ветра, погруженные грузовики куда-то уезжают, а авиатехники уже заканчивают латать самолёты. Спокойствие - теперь редкое явление и Горький, хотя и мало выходил на поле боя с начала войны, ценит его, словно самое дорогое на планете золото. Оружие молчит, самолёты и танки мирно стоят на своих местах, не пытаясь навредить, люди смеются, а природа издаёт свои успокаивающие звуки. Так бы всегда. Снег хрустит под ногами и так приятно. Не чёрный, а белый словно чистый лист бумаги. До этого места немцы не смогли прорваться. Он и врач заходят в другую палатку, но уже с больными и ранеными. Окинув взглядом всех, в дальнем углу парень замечает знакомую мирно посапывающую фигуру. Врач пробирается к ней через остальных, подзывая брюнета к себе. Аккуратно проходя через остальных, он подходит к нему. Жалкая картина открывается ему: на девушке практически нет живого места. - Мы смогли остановить кровотечения и более-менее стабилизировать её состояние. Это хорошая новость. - шатен выше подтягивает её одеяло и поправляет подушку. - А плохая? - присаживаясь на край кровати, зеленоглазый смотрит на медика. - Есть раны, которые мы не можем устранить. Не те условия. - И... и что делать? - Горький заикается. Хоть олицетворения городов более выносливые и лечатся быстрее, чем обычные люди, многие повреждения даже заживают на поле боя, но видя в каком состоянии Куйбышев, парень уже рад, что состояние стабильное. Его вдруг осеняет - сегодня отправляется поезд с ранеными в дальние от военных действий госпиталя, может и девушку туда отправят? - Она попадает в список тех, кто сегодня уезжает? - Сейчас уточню. - Санитар уходит, оставляя брюнета с искалеченной девушкой. Она выглядит лучше, чем там, под деревом. Волосы очищены от осколков, кожа отмыта от крови, военная форма была заменена на больничную одежду. Умиротворение видно на её лице, а грудь слегка поднимается под мерное дыхание. Только говор больных и шум ветра нарушают тишину. Через минут 15 снова подходит врач и брюнет лишь молиться, чтобы она была в списке. - Она есть в списке. Сегодня вечером эшелон выезжает. Если верить списку, её отвозят в Казанский госпиталь.