We got that love, the crazy kind Между нами безумная любовь. I am his, and he is mine Я его, а он мой, In the end, it's him and I, him and I В конце концов, есть только он и я, он и я. Him & I — Halsey & G-Eazy
Саша раскрыла глаза. Она уже, кажется, привыкла к тому, что после каждой попойки у неё головная боль, будто тысячи молотков стучат по макушке. Раньше такого не было. Раньше вообще было лучше. Облизав губы, девушка приподнялась на локтях. Брови сошлись на переносице, а мозг решил заработать. На другом конце кровати сидел Салливан. Абсолютно одетый, он, кажется, не спал. Саша машинально приподняла край одеяла. — Я тебя даже не раздевал, — хмыкнул Рот, и Паркер закатила глаза. Тогда почему же он сидит здесь? Будто боится, что что-то произойдет. Из-за похмелья она не замечает мелких деталей, которые стоило бы заметить. Саша откинулась на подушки, запуская пальцы в рыжие волосы. — Не трать время, Алекс, — проговорил парень, поднимаясь с кровати. Он держал руки в карманах, а на лице не дрогнула ни одна мышца. — Вещи собрал, документы тебе оформил. Рэй совсем не против иметь своих людей в Англии, так что собирайся. Эти слова показались странными. Сначала Саша не очень поняла, что сказал друг. Она кинула взгляд на часы, где стрелки показывали 13:05. Какого черта происходит? Потерев глаза, Паркер повторно кинула взгляд на друга. Ей не послышалось. Точно. Он сказал Англия так, будто она сейчас туда улетит. — Не-не-не, — замолила Саша. Её тело бросило в непривычную дрожь; руки, как у алкоголика, затряслись, и она могла поклясться, что вот-вот потеряет сознание. — Без разговоров, Паркер, — рыкнул Салливан, и Саша невольно вжалась в кровать. Она вольна огрызнуться, вот только мысли зациклились на родном городе. — Мне не нужно, чтобы ты искала встречи со смертью, потому что не со своим актёришкой. Собирайся, и не еби мне мозги. Вот теперь было видно, что этому парню тридцать один. Взрослый, полный решительности и нянчиться с ней, как с малолеткой. И так с семнадцати лет. Ему неоднократно хотелось придушить её, довести до белого каления, как доводила его она. Саша была настоящей занозой в заднице впредь до двадцати лет. А потом, кажется, пересмотрела свои приоритеты. Стала в тысячу раз хуже и в миллион раз привлекательнее. Хотя, Салли всегда знал, что скрывалось под «хорошей» семнадцатилетней девчонкой, просто он ждал, когда же это проявится. И эта сука проявилась, полностью поглощая светлую сторону. Рот не был, как Холланд. Если Томас принимал Сашу любой, и ему нравилось как ее стервозность, так и беззащитность, то Салли отдавал предпочтения темной Паркер: властной и смелой. Той, которая взглядом могла довести до оргазма. Саша понимала, что сопротивление бесполезно, что любой неправильный шаг и Салли заметит это. У Рота связи, деньги и есть даже некая власть, чего не скажешь о ней. Есть только Рэй, который вряд ли станет прикрывать ее жопу. По крайней мере, Паркер так казалось. Но даже несмотря на это, она знала, как поступит. Вот сейчас, Саша поднимется, оденется, сядет в самолёт, а уже в Лондоне запостит пару фотографий, чисто для того, чтобы Салли поверил, и купит билет обратно. Конечно, с квартирой нужно будет что-то придумать, но это не такая уж большая проблема, по сравнению с Салливаном Ротом. Это казалось проще, чем было на самом деле. Десять часов в полёте. Благо, Салли не изменил самому себе и взял бизнес. Паршивый бизнес. Тело противилось возвращению. Это вовсе не то, в чем нуждалась Саша. Сейчас бы глоточек холодного пива, может водки с апельсиновым соком и пойти на пляж. Но вместо этого, Саша сидит в душном самолёте и теребит себя за край свитшота. Волосы собраны в хвост, губы предательски трясутся. Она отправляет отчет Салливану, мол смотри, я счастливая лечу в родной город. Но это вовсе не то, что надо. Сразу вспоминается девятый класс. Саша сидела за одной из последних парт, где обычно тусовались лузеры, но при этом она не являлась одной из них. Вообще, эти годы из своей жизни девушке хотелось бы выкинуть. Даже несмотря на то, что она была золотым ребёнком, так как отца знал весь Лондон, а мать — практически весь мир, Саша подвергалась издёвкам и в тайне завидовала Элисии, которой достались тёмные волосы. Паркер надеялась, что с переходом в среднюю школу издёвки прекратятся, и всем станет наплевать на её рыжие волосы и неестественно большие губы. Но всё повторялось из раза в раз. Она была той самой странной девочкой, с которой практически никто не общался, ведь зачем заводить дружбу с той, которая выглядит, как ведьма. Возможно, они завидовали, а, возможно, действительно считали её таковой. Саша всегда смотрела на людей так, будто те прозрачные. Часто молчала, когда действительно хотелось сказать, что, скорее всего, послужило дальнейшим событиям. Сейчас-то Паркер говорит то, что думает. Когда в школьных коридорах что-то происходило, Саша, как ни странно, всегда стояла в одной из первых линий, но при этом всегда молчала. В её голове было тысячу мыслей, но ни одна не публиковалась. Будто её мнения вообще не существует. Элисия была такая же. И в школьных коридорах можно было заметить четвёрку, которая не являлась свитой главной стервы — это была Саша, Элис, Анна и Кассандра. Последнюю Саша просто ненавидела. Всем своим видом она просто заставляла вцепиться в её горло и придушить. У неё ещё была сестра-двойняшка с отвратительным именем Оливия. Не понятно, из-за чего у Саши была такая неприязнь к ним, возможно, из-за того, что они ужасно скалились, когда что-то было не по их хотению, ну и, конечно же, слишком завышенное мнение о себе. А-ля сучья морда. В наушниках играла песня Halsey, а в голове сам по себе появился родной дом. Тот коттедж, которым мать больше всего гордилась. Один большой трёхэтажный дом, а рядом небольшой домик для гостей. С тренажерами и собственным садом, где стоял миниатюрный фонтанчик. Кэйтлин долгое время мечтала о таком, и к рождению Саши они смогли купить его. Жаль, конечно, что это поместье почувствовало на себе слишком много горя. После всего, что случилось, ключи были отданы дяде Джону, которого Саша видела лишь раз в жизни, а родной дом и вовсе был забыт. Наверное, сейчас там уже всё травой поросло, а на открытых поверхностях тысяча килограммов пыли. Но даже несмотря на это, Саше хотелось взглянуть на дом, где прошло её детство. Её тело не было подготовлено к перелёту, учитывая, что после ночи её невероятно тошнило. Девушке пришлось выпить таблетки от всего чего только можно, чтобы не обблевать весь полёт. Салли не постарался. А ещё больше раздражало Сашу, что сейчас бедняжка Риччи летит в багажном отделении. Каким образом вообще можно было сделать абсолютно все документы за одну ночь? Конечно, в возможностях Рота никто не сомневался, но, как-никак, это жутко интересовало и бесило Паркер. В ручной клади находился блокнот со стихами, который Саша вытащила. На неё кидали заинтересованные взгляды другие люди в бизнес-классе, без косметики она выглядела максимум лет на семнадцать. Паркер листала страницы и периодически хмыкала, ведь откуда она пять лет назад знала, что такое любовь? Кажется, это были бредни маленькой девочки. Глянув в иллюминатор, Саша поджала губы. Они в полёте десять часов и уже очень скоро самолёт приземлится, и она окажется в Лондоне, хотя зареклась, что никогда сюда не вернется. В собственных обещаниях Саша не сильна, а вот чужие будет помнить до гробовой доски. Как бы это ни было, она в Лондоне. Вот уже выходит из душного самолёта, сжимая лямку рюкзака и документы. Сердце невероятно колотится, а дышать невероятно тяжело. «Терминал 3», — подсвечивается надпись и люди двигаются к выходу. Саша также ускоряет шаг, оглядываясь по сторонам. В животе всё колыхается и её вот-вот вырвет от чёртовых нервов. Пока другие разбираются, Саша, как можно быстрее, подходит к пункту выдачи небольшого багажа и предъявляет документы на собаку. Повезло, что Рич, хоть и ужасно прихотливая собака, но перелёт перенес хорошо. Даже когда Паркер переняла габаритную клетку, пёс только ухом повёл, но из сна не вышел. Салли вместил все вещи Саши в три чемодана, за что отвалил скорее всего более тысячи долларов. Он вообще не поскупился, будто хотел избавиться от неё поскорее. На красном чемодане, который был замотан в три метра плёнки была вмятина, и Саша просто молилась, чтобы там была только одежда. Это же значит, что Рот рылся в её вещах, как только поселится вытрахает ему все мозги. Выйдя из аэропорта, в глаза ударило солнце. Солнце? В Лондоне? Силы сверху решили посмеяться. Что же, ей не в первой. В кошельке наличкой лежало ровно двести долларов, которые здесь принимают только от туристов. Но она же не туристка, а коренная англичанка. — Тридцать долларов для американки, — проговорил мужчина, и Саша мысленно ударила себя по лицу. Находясь в Лондоне говорить с американским акцентом, когда владеешь британским — самое тупое, что может случится. Но Саша согласилась и села с переноской на заднее сиденье машины, пока таксист грузил чемоданы. Наконец-то, можно отключить режим «в самолёте». В глаза бросились пара смсок от Рота, который прислал фотографию с автостоянки. Саша точно будет скучать по малышке бирюзового цвета. — Чаринг-Кросс, если «Ship & Shovell*» ещё работает, — всё с тем же акцентом проговорила девушка. Мужчина улыбнулся и кивнул, видимо, спустя пять лет мало что изменилось. Будто и не уезжала никуда. Всё те же улицы, всё тот же Тауэрский мост, всё столько же туристов. Казалось, что семь лет прошли мимо Англии, но не мимо Малибу. Европа не была так привлекательна, как США. Конечно, тут в тысячу раз больше достопримечательностей, но союз ограничивался свободами, чего не скажешь о США. Но девушка была счастлива — здесь меньше преступности. Таксист тормозит, параллельно припарковывая машину на положенном месте. Саша передала тридцати долларовую купюру и вышла из авто. Мужчина помог вытащить багаж, и Саша, присев около клетки, наконец выпустила Риччи, который тут же потянулся. Таксист также любезно занёс на ступеньки все три чемодана, а следом отсалютировал и пожелал хорошего дня. Девушка за барной стойкой не обратила на зашедшую никакого внимания. Кажется, она считала кассу, поэтому, не поднимая взгляд, проговорила: — Добро пожаловать, что будете заказывать? — Матча латте, — проговорила Саша всё с тем же акцентом. — Приветствую в Англии, впервые тут? — всё также не поднимая взгляда, говорит работница. Саша закатила глаза от собственной глупости. Похмелье дает о себе знать. — Я коренная, просто долго в Америке жила, — вот теперь с правильным акцентом. Невероятно непривычно не произносить нужные звуки. Теперь девушка подняла взгляд, в котором читалось непонимание и… радость? Саша вопросительно на неё глянула, но та лишь расплылась в улыбке. У Паркер сейчас что-то на лице? Или с собаками нельзя? Рич, вроде бы, не произнес ни звука и сидит в наморднике. — Александра, обалдеть! — на выдохе произносит девушка и её улыбка становится ещё шире. Серьезно? Первый час в Лондоне, а уже наткнулась на старых знакомых — совсем не то, что нужно. Саша прищурилась и отдернула футболку под свитшотом. — Знакомы? — проговорила Саша, поджимая губы. Да, девушка казалась знакомой, даже чем-то похожей на Паркер, вот только, кто она — Саша не знала. — Более чем, Эс, — когда она сократила имя, глаза рыжеволосой округлились. Перед ней стояла никто иной, как лучшая подруга школьных лет и двоюродная сестра — Анна. Кардинально изменившаяся… Белоснежная рубашка облегала тело, подчеркивая все достоинства, волосы были выкрашены из тёмно-русого в блонд. Единственное, что осталось неизменным — рост. Она как была самой маленькой в компании, так ей и осталась. — Анна, — самыми губами проговорила Саша. В Паркер что-то щелкнуло. Она не была последней, потому что Анна её двоюродная сестра по материнской линии. Та, кто до переезда в Малибу была рядом каждый день. Лицо девушки окрасила искренняя улыбка и Анна вышла из-за стойки, протягивая к сестре руки. Паркер пришлось наклониться, ведь разница в росте практически двадцать сантиметров. — Черта с два, как мама, Элисия?! — вскрикнула Неманн, и тут же приложила руку ко рту, оборачиваясь на открытые двери. Саша проследила за взглядом сестры. И готова была сквозь землю провалиться. Насколько тесен мир и какая же сука карма, потому что в соседнем зале за длинным столом сидел неполный каст Марвел, вместе с Холландом. Вокруг стояли камеры, и они что-то снимали. Да и слава Богу! Саша с трудом оторвала взгляд. Анна понимающе улыбнулась, после чего зашла за барную стойку, кивая на стул. — Перед латте налей мне водички, — попросила Паркер, так как тошнота после перелёта не прошла. — Рич, — подозвала к себе собаку, которая тут же послушно подбежала, после чего взобралась на высокий стул. — Боги, это же тот самый щенок? — спросила Анна, тщательно перемешивая пасту для латте. — Ему уже шестерка, он не щенок, — усмехнулась Саша, потеребив пса за ухом, и пригубила воды со стакана. В самолёте она раз двадцать просила стюардессу принести ей воды. — Если бы ты проверяла запросы на сообщения в инстаграме, мы бы не прекратили общение. Так Кэйтлин и Элис тоже тут? — глаза Анны светились счастливым огнём. Она как была, так и осталась тем ребёнком, не смотря на двадцатипятилетний возраст. Саша прикусила губу, притупляя взгляд. Подбородок напрягся, а руки самовольно потянулись к хвосту, туже затягивая. Анна вопросительно глянула на сестру. — Из Паркеров я последняя, — для Неманн эти слова кажутся какими-то неестественными. Глаза непонимающе бегают по бледному лицу сестры, которая стеклянным взглядом смотрит прямо ей в лицо. В груди всё холодеет. — И не говори, что не знала, — грубее добавила Саша. Но Анна не понимала. То есть как это? Её тётушка Кэйтлин и двоюродная сестрица Элис мертвы? Нет-нет, это бред какой-то. — Этого не может быть, я… Саша сильнее сжала стакан, что побелели костяшки. Если бы сейчас через стенку не проводились съёмки, она бы вспылила. Ведь больше самой себя она ненавидит дядю Джона. — Ты думаешь, я похоронила мать, и одна сидела в США? — изогнула бровь Паркер. — Я написала более десятка смс, отправила два бумажных письма, но максимум, что я получила «просмотрено». — Я знаю твою неприязнь к моему отцу, но я действительно ничего не знала. Я невероятно любила Кэйтлин, и ты это знаешь. Рыжеволосая выдохнула и взяла в руки предоставленный латте. Она и правда была не права, и впервые за многое время признала. — Сама расскажешь, если захочешь, — говорит Анна и протирает гладкую поверхность стола. Не расскажет, можешь даже не надеяться. Саша настолько сильно задолбалась раскрывать рот в искренних словах, что Холланд был последним, кто узнал правду о её семье. Да, конечно, Неманн тоже была членом её семьи, но пусть ей всё расскажет дядюшка Джон. Анна кидает взгляд, а следом выкладывает перед Сашей ключи. Рыжая хмурится. — Я слишком умная, чтобы не понять для чего ты здесь, — прищурив глаза, проговорила девушка. — Дубликатов ключей два. Через две минуты начнётся перерыв и, если в туалет пойдёт сама знаешь кто, — на этих словах она изогнула бровь, — ты тоже пойдёшь. Брови Паркер поплыли вверх. Она вообще-то собиралась отсидеться дня три и не высовываться. Но как-то по иронии судьбы получилось так, что сейчас Саша сидит напротив двоюродной сестры, а в соседней комнате находится человек, которому она разбила сердце. Паркер поджала губы и указательным пальцем подвинула к себе маленький ключик. Анна улыбнулась. Вот что она за человек такой? Всегда всё про всех знает, будто психолог какой-то. — Перерыв! — слышится голос режиссера, и Сашу передергивает. Она всеми силами пытается не переводить взгляд на соседний зал. По максимуму пытается держать колени, чтобы те не тряслись. Как включить функцию «back to 2019» и сидеть с безразлично-самовлюбленным лицом? Откат до заводских настроек невозможен, и это очень печально. Анна вместо Саши следит за выходящими, и внезапно хлопает сестру по локтю. Паркер поднимает раздражённый взгляд, но после лишь кусает внутреннюю сторону щеки. Она встаёт со стула и минуту колеблется, проводя ногтём по ключу. — Достала, ноги в руки и пошла! — рыкнула Анна и подтолкнула Сашу в лопатку. Паркер выдохнула. Мозг стучал по всем костям и мыслям, чтобы она остановилась, схватила сумки и поехала в отель. Но сердце отлично держало барьер, подталкивая рыжеволосую к каждому шагу. Вот Саша спускается по ступенькам к туалету, который закрыт на ключ. «Что я, блять, делаю?» — ненужный вопрос, во время которого ключ трижды поворачивается в замочной скважине. Тихий скрип, и вот Саша уже стоит под тусклым освещением уборной комнаты. Она сразу замечает Томаса, что стоит напротив зеркала с опущенной головой. Он, кажется, увлечен телефоном и не замечает вошедшую. Поворот ключа — дверь закрыта. Благо Саша в кроссовках. Она практически беззвучно проходит к парню. Томас резко поднимает голову, встречаясь с глазами девушки в зеркале. Ему перехватывает дыхание, а рот приоткрывается в немом вопросе. В голове мысли спутываются в однородную массу, и, кажется, что мозг вновь выдаёт знакомый образ из памяти. Саша кладёт руки на высокую поверхность раковины, после чего садится, чтобы смотреть в глаза Холланду не через зеркало. Она чувствует себя неуютно, ведь даже понятия не имеет, как люди просят прощения. Остаётся только надеяться, что идеи придут сами. Том неотрывно смотрит на девушку, тщательно изучая её. Она сидит перед ним, будто ничего не случилось. Спина чуть-чуть ссутулена, руки по обе стороны от ног. Саша и не замечает, как выполняет действие своей привычки, от которой парню крышу сносило. Он громко выдыхает, облокачиваясь на бетонную поверхность, что сверху была покрыта кафелем. — Я, собственно, не фанатка Лондона, — спустя семь минут молчания говорит Саша. — Больно много здесь знакомых. Признаюсь, если бы Салли не собрал мне шмотки, и не наорал с требованиями, чтобы я села на самолёт, я продолжала бы сидеть в квартире Малибу и… — она замялась, подбирая правильно слово, — страдала бы, рыдала бы, и всё что делают девушки, которые понимают, что слишком глупы. На такие слова Том улыбнулся. — Ты только что назвала себя глупой? — Ага, на диктофон не записывал случаем? — криво улыбнулась Паркер, поднимая руку к лицу Холланда. Одна из многочисленных прядей спадала ему на глаза, что дико раздражало девушку. Томас хмыкнул, но руку Саши не перехватил. Кажется, три дня назад его замечали с Оливией Болтон, в одном из жилых кварталов города. Кажется, там было что-то больше дружбы. Но Саша не следит за новостями о знаменитостях, поэтому ей это не известно. Знала бы, то точно уж не находилась бы тут. Она двигает бедрами, чтобы находится точно напротив парня. Обе руки переходят на шею Тома, заставляя того расположится между ногами девушки. Тепло его ладоней можно было почувствовать даже через ткань джинсов. В следующее мгновение Томас жарко впивается в пухлые губы девушки, забираясь правой рукой под одежду. Сначала он будто пробует её на вкус, мягко покусывая и оттягивая, дальше — проникает в рот языком, сплетаясь с языком Саши. Том целовал её так, будто впервые. Жадно кусая за губы, обводя языком нёбо, прижимая к себе. Так, словно она вот-вот пропадёт. Его пальцы рисовали на теле девушки непонятные узоры, тем самым вызывая у неё табун мурашек по коже. В штанах значительно поплотнело. В животе болезненно потянуло и Саше пришлось оторваться от любимых мягких кудряшек, перемещая руки к животу парня. Она приподняла край черной футболки, что находилась под темно-красным бомбером и провела ногтями по напряженному прессу Томаса, на что получила томный вздох. Томас сдавил талию девушки, заставляя прогнуться в спине и обхватить его ногами. Теперь они слишком близко. Так, как оба любят. Холланд тянет резинку, крепление волос ослабевает, а в следующий миг рыжие локоны падают на плечи девушки. Саша чувствует его возбуждение и улыбается сквозь поцелуй. Руки находят пряжку ремня, следом пуговицу и ширинку; вот уже и резинка боксёров. — Томас, осталось четыре минуты, мы без тебя никак, — послышался мужской голос за дверью. С характерным чмоком пара оторвалась друг от друга. Когда по звуку стало понятно, что мужчина ушел, Саша завела прядь рыжих волос за ухо и самодовольно глянула на Холланда. Его шоколадные глаза по тёплому смотрели в зелёные. Том провел рукой по четко очерченной скуле, после чего лицо озарила легкая ухмылка. — Я знал, что ты приедешь. — Самонадеянно, — проговорив это, Саша соскользнула с холодной поверхности. Она кинула всё такой же взгляд на парня и повернула ключ в замочной скважине. Пусть теперь разбирается сам с собой, это теперь не от Саши зависит, ведь рядом её теперь нет. Холланд с прищуром ещё раз улыбнулся и проводил взглядом девушку. Анна, которая всё это время баловала Риччи, довольно улыбнулась, когда увидела Сашу, поднявшуюся по ступенькам. Можно ли девушке кардинально измениться за двадцать минут? Глаза вновь светились, на лице дурацкая улыбка, а руки трясутся от ещё не отошедшего возбуждения. Неманн всё сразу же поняла. — Мне вас жалко, — засмеялась сестра. — Прервали на самом интересном, да? Саша, поджав губы, улыбнулась. Холланд как раз в это время поднялся из уборной и, вновь наградив Сашу взглядом, вернулся в зал. Съёмок оставалось несколько минут, тогда все пожмут друг другу руки и разойдутся. Но Саша продолжает сидеть за барной стойкой. — Знаешь, я всегда думала, что ты закрытая и молчаливая девчонка, по крайней мере, до тех пор, пока не ув… — слова Анны оборвались, а взгляд перенёсся куда-то за Сашу. Паркер нахмурилась и обернулась. В кафе зашла светловолосая девушка. Худощавая сама по себе, но именно такая, без груди и хоть какой-нибудь попы. Саша всегда подмечает такие детали. Выглядела она молодо, до тех пор, пока не сняла очки. Излишней красотой она не отличалась, может ей было лет двадцать и плюс минус пять. Тонкие брови, голубые глаза, большой рот, и некрасивый нос. Саша даже не поняла такой реакции, пока до неё не дошло кто это. Оливия Болтон — сестра-двойняшка Кассандры Болтон, она же одна из ненавистных одноклассниц. И Саша не перестаёт подмечать, что мир слишком тесен. Анна напряглась. Саша тоже. Послышался гул стульев и редкие аплодисменты. Операторы начали собирать аппаратуру, а актёры и режиссеры медленно, потягиваясь, выходили из кафе, параллельно благодаря за чудесный приём. Анна нервно улыбалась. На горизонте появился Холланд, и Саша уже хотела было встать со стула, но Неманн накрыла рукой тыльную сторону ладони девушки, одними лишь глазами, показывая, что это плохая идея. Томас изменился в лице, переведя взгляд с Саши на Оливию, которая радостно улыбнувшись, быстрым шагом приблизилась к нему. Она невесомо целует парня в щеку, тем самым забирая у Саши почву из-под ног. Но Холланд неотрывно смотрит на рыжеволосую. И в его взгляде столько боли и разочарования в самом себе. Саша это понимает. Понимает, почему Анна только что остановила её. — Твои родители ждут нас на ужин, дорогой, — говорит блонда, а Саше хочется блевануть. Она до побеления костяшек сжимает собственный кулак и пытается отвести взгляд. — Иди заведи машину, я выйду через пять минут, — Томас вкладывает в её руку ключи от машины. Оливия дарит ему «мягкую» улыбку и покидает кафе. В мгновение ока парень преодолевает расстояние, которое было между ним и Сашей. Анна решает ретироваться в соседний зал, чтобы навести там порядок. Она негромко закрывает двойные двери, оставляя пару наедине. — Дай угадаю: это не то, что я подумала? — прищурившись, говорит Саша. — Как раз то, — говорит Томас, тем самым отбирая у Паркер воздух. — Когда я приехал в Малибу, у меня уже была так называемая девушка, с которой я не мог порвать отношения. Она друг детства, и отец считает, что Оливия лучшая кандидатура для меня. — Фу, Холланд, — на выдохе произносит рыжеволосая. Она сейчас на той стадии, когда не может решиться: плюнуть ему в лицо или расплакаться. — Ты хочешь сказать, что так не считаешь? — Ты знаешь, как я считаю, — парень дотрагивается руки девушки, но та резко отдёргивает. — Я всю гребаную жизнь что-то ищу. Искала эту гребаную любовь, сама себе призналась, что люблю тебя, переступила через гордость, а теперь так просто спущу тебе с рук то, что ты встречаешься с Болтон? — прошипела Саша и встала со стула. Теперь она смотрела на парня чуть приподняв подбородок. — Это видел, — рыжеволосая выставила средний палец перед лицом актёра. — Отчаливай. Холланд укусил себя за язык. Он понимал, что сейчас смысла оправдываться нет, и что он конченый придурок. Ведь действительно, курортный роман, а следом его продолжение. Но ведь с Оливией он не спал, и всё что между ними это только её сторона, которая использует ласкательные слова, романтические поцелуи в щечку и держание за руку. Для Оливии это всё очень серьёзно. Но не для Холланда. Он же, вроде, мечтал, чтобы Саша сказала, что любит его. Она только что сказала, но чувствует ли он от этого какое-то облегчение? Нет, потому что она сказала это от боли. Томас причинил ей вдвое больше боли, чем она ему. Саша делала всё для его же блага, пыталась стать той, кем никогда не являлась. А теперь получила такую отдачу. Но Холланд ушел. И этим допустил ошибку. Губы предательски затряслись, а из глаз брызнули слёзы. Анна выбежала из соседнего зала и тут же прижала сестру к себе. Неманн, конечно, хотелось оторвать этому придурку яйца и жопу на глаз натянуть, но, единственное, что она смогла сказать, так это: — Пошли напьёмся.***
«Funky Buddha»* один из самых популярных ночных клубов Лондона. Анна всё-таки живёт здесь всю жизнь, и точно знает куда стоит идти. Конечно, перед этим девушка отдала Саше ключи от их семейного дома. Спасибо, что Неманн не было лень заказывать садовника и дворецкого, чтобы следить за домом. Она не решилась его продать, так как всегда надеялась, что Паркеры плюнут на США и вернуться в родную Англию. И вот Саша в Лондоне. Даже в солнце на улицах пахло дождём и свежестью, за это она любила этот город. Но при этом Паркер поняла, что в этом поместье будет совершенно одна. Саша займет одну комнату из восьми, огромная кухня будет пустовать, ведь Бог не наградил её руками из нужного места, столовая останется нетронутой. Задняя терраса будет подвергаться постоянным издёвкам, а, возможно, Сашу будут считать ведьмой, ведь где это видано, чтобы двадцатидвухлетняя рыжеволосая девушка жила одна в двухэтажном доме. Анна посоветовала, точнее сказать, заставила переодеться. Красное короткое платье пайетками и глубоким декольте, подчеркнуло фигуру девушки. Раз уж Саша идёт напиться, значит обязательно должна с кем-то переспать — такой закон действовал до Холланда, то есть и до сих пор. Рыжие волосы распущены, высокий каблук, если бы был термин «Лучшее ночное одеяние», то она бы его получила. Отсутствие машины напрягало, поэтому Анна везла Сашу на собственной. В Лондоне даже в самом начале осени температура ведёт себя обманчиво, поэтому сначала Паркер порывалась надеть на себя пальто, но Неманн сумела её отговорить. Они предъявили документы, так же заплатили по тридцать фунтов за вход. Платила Анна, так как Саша деньги до сих пор не разменяла, поэтому происходил такой обмен. Музыка оглушительно орала, и Саша тут же почувствовала атмосферу клуба Салли. Тут, конечно, не будешь тусоваться за пультом диджея, и тебе также не нальют бесплатной выпивки, и как-никак это был клуб. С пьяными людьми, которым наплевать на время, деньги и честь. В этот момент все проблемы испарились, а сестра, схватив под руку, потянула Сашу к барной стойке. Саша просто наблюдала, как Анна заказывала неизвестные коктейли, которые медленно появлялись на поверхности. — Пей, всё, залпом, — выделяя каждое слово, проговорила Анна. Саша дернула бровью, а после лишь пожала плечами. Начала с трёх шотов, что были похожи на текилу, «Секс на пляже», «Охотник за головами», выпив который Саша чуть не выплюнула содержимое обратно, но Анна помотала головой, мол, давай-давай. Глотнув содержимое стакана, Саша дошла до последнего «Мёртвый немец». Кажется, в клубе Салли самым крепким напитком была текила, наверное, он просто не разрешал бармену наливать что-то крепче. Этот алкоголь оказалось осилить сложнее всего. Три захода. И в каждый заход становилось все легче. Когда стакан опустел Саше было хорошо. Анна выпила лишь последний коктейль, от которого практически не опьянела. Видимо, годы тренировок. Сестра схватила весёлую рыжеволосую за руку и вытащила на танцпол. Саша была пьяной, не в стельку, но достаточно, чтобы не различать лиц. Она двигает бедрами в такт, а после чувствует, как кто-то кладёт руки ей на талию. Паркер, словно кошка, трётся об мужское тело. Ей жарко, ей хорошо. Орёт песню до хрипоты в голосе, так, чтобы горло болело. А потом вновь с кем-то танцует. Девушка не чувствует боли в ногах, ей хочется ещё выпить. Попытавшись отлипнуть от мужчины, Саша чувствует, как её грубо впечатывают в какую-то поверхность. Картинка перед глазами плывёт, но она настойчиво пытается вырваться. Чужие руки обследуют её тело, и получают лишь сопротивление. Она хотела бы забыть Томаса хоть на секунду, но сейчас тело вспоминает только лишь его прикосновения. Собрав силу в кулак, Паркер отталкивает незнакомца, но получается не очень. В следующее мгновение руки мужчины перестают её трогать и слышится грохот. Саша фокусируется лишь на несколько секунд. Перед глазами лишь до жути родное лицо, а следом тепло и запах алкоголя. Шершавые пальцы медленно притягивают девушку к себе за шею, а она и не сопротивляется. Веки само по себе смыкаются, а колени подгибаются. Язык ведёт себя неестественно резво, раскидываясь словами. — Я так тебя ненавижу, — руки цепляются за тёмно-синюю футболку. — Ненавижу, блять, и люблю, — парень улыбается, прижимая её к себе. — Я никому никогда не говорила таких комплиментов, но тебе скажу, — лицо озаряет улыбка, — ты отпадно трахаешься. Я хочу ещё. Свежий воздух бьёт в ноздри, заставив мозг мыслить немного светлее. Лучше бы они не выходили на улицу. Непонятно откуда взявшееся возбуждение сносит Саше крышу, и она всё сильнее жмётся к парню. Локоны в беспорядке, а и до того короткое платье задрано чуть-ли не до самых бёдер. Паркер пытается смазанно поцеловать юношу. Но каждый раз срывается на смех, и флирт. Она что-то несвязно бормочет, добавляя себе галку в том, что пить она не умеет. Даже, несмотря на то, что в Малибу она пила каждый божий день. Часовой пояс давит на девушку, но она не изменяет самой себе. Запах бензина, Саша продолжает заливаться смехом. Чувствует, что снимают слишком тяжелые туфли, а сидеть совсем не может. Падает на задние сиденье, подгибая ноги под себя, тем самым платье оголяет пятую точку. Подкладывает под подбородок руки, чтобы хоть чуть-чуть видеть ночную дорогу. Её почему-то не тошнит. Резкий поворот в сопровождении ругани, заставляет Сашу схватиться за сиденье, чтобы не упасть. Она пытается разглядеть в темноте собственные руки и волосы, но всё, что получается, это несвязно бормотать себе под нос. Опять свежий воздух и опять никакого сопротивления. Паркер повисает на шее у парня, который отдёргивает её платье, чтобы задница не была на свету. Саша припадает к вкусно пахнущей шее и что-то шепчет тому на ухо, это, скорее всего, была пьяная бредня, в которой она пыталась завести его. Лифт. Саша откидывает голову назад, а грудь без лифчика повторяет движения. Ей в кайф кидать расфокусированный томный взгляд на парня, который ей же не кажется серьёзным. Он тоже пьян, и это только на руку. Щелчок. Поворот ключей в замке. Если раньше он не воспользовался ею, он сделает это сейчас. Только закрыв дверь, парень впечатывает девушку в стену, с силой сжимая талию. Слышится смех и удовлетворённый стон. Жесткое платье быстро слетает на пол, открывая взор на возбуждённую грудь. Одним движением припадает к правому соску, кусая и посасывая, второй же беспощадно сжимал пальцами, отчего колени девушки подкашивались. Трясущимися руками Саша оттягивала мягкие пряди волос. Подхватив девушку под бёдра, парень продвигался в спальню, снося на своём пути всё, что можно. Нависает над ней, покрывая тело мокрыми, небрежными поцелуями. Он хочет её. Такую. Пьяную, беззащитную и открытую. Холланд хочет Паркер.