Young and Beautiful

      Томас сверкнул глазами, но лишь отвернулся в другую сторону, чтобы не отвечать на вопрос девушки. В воздухе повисла какая-то странная неловкость и напряжение, которые явно устраивали Холланда, но не Сашу.       Она резко дернула парня на себя, пытаясь понять какая кошка пробежала между ним и Найлом Хораном. Но Том делал вид, что понятия не имеет, чего хочет от него Паркер. Пока эта жестовая перепалка продолжалась на протяжении нескольких минут, гость прошел к единственному свободному месту, которое как раз было рядом с парнем.       Тут остались лишь Харрисон и Гарри, коим был интересен концерт, ведь Сэм с Элисией забрали кресла в дом, чтобы посидеть у камина.       Из-за чего, собственно, Холланд решил прекратить молчать, хотя всё его тело и внутренности в мгновение напряглись. — Здравствуй, дружище, — проговорил Том, пожимая руку Найлу, который не ожидал такой реакции уже бывшего друга. Но, ни разу не помедлив, Хоран ответил на рукопожатие. — Слышал, что группа возвращается, чего нового расскажешь?       Блондин нервно дернул уголком губ, ведь эта информация была достаточно конфиденциальной, чтобы её кто-либо знал кроме организаторов. Саша не поняла к чему был задан этот вопрос, учитывая, что Том мог узнать абсолютно каждую деталь у неё. Но Холланда интересовало не это. Его интерес был с подковыркой: узнать всё, что известно Найлу о Саше. А всё это подначивалось тем, что в крови парня было достаточное количество алкоголя, чтобы его язык перешёл все видимые и невидимые границы.       Хоран, без всякого подозрения поджал губы и, что-то поискав в телефоне, повернул его экраном к Томасу.       Либо у Найла проблемы со зрением, либо он действительно не увидел Сашу, что сидела с самого края в тени. Но Томас так расположился, что девушка находилась в тени его тела, и с того места, где сидел гость, были видны лишь её ноги. Собственно, Паркер чудесно видела, что показывал Хоран Холланду.       Это была одна из её лучших фотографий, сделанная в Малибу на пляже. Том хмыкнул, передавая гаджет обратно. — И как она тебе? — невообразимо спросил Том, прикладывая указательный палец к подбородку.       Саша слегка дёрнулась, но не придала этим словам значения, словно всё было в порядке вещей. — В живую я её ещё не видел, но Салливан отзывается о ней как о богине, сошедшей с небес, — улыбнулся Найл, убирая телефон в карман. — Но, думаю, девчонка податливая. — Я бы так не считал, — отвечает Томас, слегка поведя плечом. Саша мягко сжимает пальцы на рукаве его кофты. — Она лесбиянка.       Харрисон громко подавил смешок, в то время, как Паркер чуть ли не кусала кулак, от непонимания зачем Томас ведет этот разговор. — Не заливай, — хмыкнул Хоран. — Ты бы трахнул её? — внезапно задаёт вопрос актёр, отчего у Саши будто весь воздух из легких выходит.       Он не контролирует себя.       Хоран согласно кивнул. — А кому не хотелось бы? — А я трахнул. Больше десятка раз, — шумно втягивая воздух, говорил Холланд, разворачиваясь в нормальную позу. — Я и сейчас трахаю.       Зелёные глаза Саши не смотрели на Найла. Она смотрела на свои собственные тощие длинные пальцы и понимала, что Томас только что, так просто сделал из неё подстилку для каждого, кто имеет хоть какую-то известность.       Ему так хотелось морально унизить Найла, показав, что даже с его самоуверенностью ничего не добьёшься. Ведь за спиной Тома сидит та самая Саша из Малибу, которую Найл ни разу не видел.       Но, вместо этого Холланд совсем забыл, что эти слова относятся к его девушке. девушке, которой он говорил те слова любви, и которая готова за него жизнь отдать.       Из-за Томаса, что сидел с самодовольным лицом, которое так и показывало, что хозяин выполнил свою жизненную цель, Саше стало настолько тошно от всей этой ситуации, что губы превратились в единую полоску, а в уголках глаз появились слёзы. Но она не показала этого, заменив разочарование гневом.       Том самоутвердился за счет Саши, что являлось самой первой ошибкой в их отношениях. — Мне очень приятно познакомиться, Найл, в нерабочих обстоятельствах как-то лучше, — прервала молчание Паркер, протянув руку парню.       Она добивалась того, чтобы показать Холланду, что все его слова абсолютно не действуют на неё. Но Харрисон, который, практически не моргая, смотрел на Сашу, понимал, что сделал его лучший друг. Он видел её такой той ночью, когда она озвучила ему свой план, в котором останется в Малибу, а Холланд улетит в Лондон. — Да, мне тоже очень приятно, — ответил на жест Хоран. — Я думаю Рот не просто так нас всех свёл.       Саша натянуто улыбнулась и тут же почувствовала, как её ногу накрыла рука Томаса. Он был чертовым собственником и ревнивцем, что она практически не замечала, ведь ни разу не давала повода усомниться в себе. Странно, но это достаточно сильно начало задевать её самолюбие. — Было приятно пообщаться, мы пошли спать, — в мгновение слил весь разговор Холланд и, не дожидаясь реакции Паркер, дёрнул её за руку, уводя в дом.       Девушка всегда знала, что выносить на показ ссоры — тоже самое, что показывать всем своё грязное нижнее белье. Её родители редко ссорились, и в основном конфликт зарождался в окружении людей именно из-за работы её отца. Но мать никогда никогда не показывала своей раздраженности или обиды, она могла свободно себя вести до самого завершения вечера, и только потом — высказать своё недовольство.       Саша берегла в себе весь гнев очень долго. Столько же берегла и слёзы. Она стала чересчур мягкой и ранимой, когда в её жизни появился Том. Стало понятно, что теперь, задеть её может только он. Не только словом, а и просто жестом, словно закрывая её от глаз всех, оставляя только себе. Словно, она тот самый лакомый кусочек торта.       Девушка поднималась по лестнице молча, ведь в нижней комнате спали Джордж и Эстель, а в гостиной шли переговоры старших поколений о политике. Она что-то придумывала в своей рыжей головке, пыталась оправдать сначала его слова, а следом свои. Но это не приводило к разумному решению.       Даже банальное: «Он пьян» — не могло хоть как-то забрать её обиду.       Обиду не только девушки, которую оскорбили. А обиду ребёнка, ведь Саша любила Тома и всецело доверяла.       И вот, именно в таких случаях, возвращалась старая Саша Паркер, которую она так умело подавляла в себе. Девушка, что говорила и предъявляла в лицо. Её второе крышесносное «я».       Только замок в двери повернулся, Паркер выдернула руку из хватки Холланда и потерла запястье, что болезненно отозвалось. Даже в тусклом освещении можно было увидеть то, как она сильно разозлилась. Как ей было неприятно, что из неё в момент сделали какую-то вещь, игрушку, пустышку. Было оскорблено её женское эго, которое было так дорого. — Это что ещё только что было? — резко спросила Саша, запуская руку за спину из-за старой привычки хватать пистолет.       Холланд пожал плечами, мол, понятия не имеет, о чем ведет речь девушка. Это вновь, словно нож, полоснуло Паркер. — Нет, Томас Стэнли, ты простым пожатием плечами не отделаешься, — рыкнула Саша, цепляясь ногтями за кофту парня. — Ты считаешь нормой говорить, да ладно мне, девушке, о том, что ты «трахаешься»? Для тебя совсем ничего не значит всё, что между нами было?       Том поджал губы, пытаясь хоть как-то сформулировать то, что он действительно понял свою ошибку. Но, как говориться, с кем поведешься — того и наберешься, Холланд перенял эту вот гордость у Саши, когда она в своё время, практически избавилась от неё. — Ты же можешь понять, что мне нужно было сделать это… — нехотя отвечает Холланд. — Я не должна стоять между тобой и твоими друзьями, врагами, братьями, родителями! — вскрикнула Саша. — Ты меня задеваешь тем, что закрываешь от всех, словно я пустое место! Я не пустое место, Томас, я женщина. Та, которую поэты восспевали в своих стихах, а ты так просто взял и самоутвердился за мой счёт, — к горлу подошел ком, а в уголках глаз собрались слёзы.       Холланд поморщил нос от понимания, что Саша говорит правду, и что он является последним говнюком. Но алкоголь в его крови слишком странно воздействует на него, будто забирая здравый рассудок. — Ты настолько не уверен в себе, что тебе нужны доказательства того, что я ни к кому не уйду. Почему ты не мог просто вот так взять, обнять меня и сказать: «Эта девушка моя, Найл, у тебя ничего не выйдет»? Почему нет? — щеку обожгла первая слеза, которая была тут же растёрта по лицу. — Ты можешь не молчать, Холланд? — за первой спустились ещё одни, и Саша ударила парня кулаком в грудь, пытаясь добиться хоть какого-то ответа. — Не молчи…       Но Холланд молчал, закрывая на её слезы глаза. Когда-то он сам себе пообещал, что никогда не допустит того, чтобы из её глаз текли слёзы. А теперь — она плачет из-за него. — Почему если мы «просто трахаемся», ты бегаешь за мной, словно собачонка. Почему ты мне дважды предлагал выйти за тебя, почему ты говоришь мне: «Я тебя люблю»? — Саша перекладывает руки парню на скулы, пытаясь добиться хоть какой-то взаимности, но чувствует себя лишь сумасшедшей, что говорит сама с собой. — Поверь, мне тогда меньше всего нужны были серьезные отношения.       Саша кивает каким-то своим мыслям и отводит пустой взгляд в сторону. — Я буду спать внизу.       Парень сжал зубы, но вновь промолчал. Не то чтобы он был слаб, он просто боялся признать то, что впервые сделал ей больно. И это его разрушало.       Тихо приоткрыв дверь в комнату, где спали Эстель и Джордж, Саша вошла внутрь, и спустилась по стене, обхватывая колени руками. Она чувствовала себя так паршиво, словно в неё выстрелили миллион раз и заставили переживать это снова и снова, будто семь кругов ада. Это были её круги ада, которые она сама себе придумала.       Паркер знала лишь одного человека, который всегда давал советы. Это был Салливан Рот, чьи наставления никогда не подводили девушку. И в этот раз, пытаясь успокоиться, Саша закрылась в ванной и набрала Салли. Несколько коротких гудков, и на экране появляется лучезарное лицо Рота, улыбка с которого тут же пропадает, как только парень видит заплаканное лицо Паркер. — И почему это мы плачем? — Салливан явно отмечал Рождество с новоиспеченной женой, но он не предъявил Саше абсолютно ничего, ведь знал, что она просто так никогда не звонит.       Саша сидела на небольшом мохнатом коврике в ванной, запустив пальцы в густые рыжие волосы. — Томас… — произнеся это имя, Паркер всхлипнула, пытаясь набрать воздуха в легкие. Салливан пытался понять хоть что-то ведь могло случиться что угодно. — Он был пьян, и это может его оправдать, но… — Он сделал что-то без твоего согласия? — Рот выровнялся и тут же помрачнел. — Нет, нет я… — всхлипывает, а с ресниц срывается очередная слеза. — Он просто так повёл себя, будто я для него пустышка. Меня почему-то так обидели его слова… Он так схватил меня за руку, словно я только что сидела у кого-то на коленях, а не за его спиной. — Тебе перестало быть комфортно с ним? — серьезно спрашивает Салли и видит, как Саша колеблется, как в ней борются две стороны. — Я люблю его… — Что он сказал, Александра?       Девушка опустила глаза вновь на свои пальцы, пытаясь хоть как-то успокоиться, но понимала, что от Салли ничего не сможет скрыть. — Он сказал своему недоврагу, что мы «просто трахаемся», — от произношения этих слов, Саша зажмурилась, пытаясь отогнать то дурацкое воспоминание, но получилось лишь хуже. Слезы ударили с новой силой. — Я спрошу по-другому: стоит ли кто-то твоих слёз? Ты столько раз спасала ему жизнь, а он так поступил. Ты не та Саша Паркер, которую я знаю. Та Алекс гнала всех в шею, если ей что-то не нравилось. Так что ты выберешь? Ты всегда мечтала быть одна и умереть в одиночестве, или умереть в постоянных слезах, когда твой муженёк будет обвинять тебя в деяниях, коих ты не совершала? Выбор за тобой.       Саша быстро закивала, осознавая как прав Салли.       Но, на самом деле, Салли не был прав. Он навязывал ей своё неправильное мнение, которое считал таковым. Пусть ему не досталась, так пускай не достаётся никому. И плевать, что он влюблен в Дженну, которая сидела тогда напротив него. Ему будет спокойнее, если малышка-Алекс будет одна. Она сильная и справится. — Ты прав, — Саша растирает по лицу слёзы. — Я хотела с ним лишь одной ночи. Так что здесь кукла и пустышка не я, и крутил роман не он! — Вот и умничка, — подмигнул Рот. — Спокойной ночи, Алекс.       Нажимает на красный кружок уже как-то по-другому, видя ситуацию. Красное припухшее лицо в отражении, совсем как тогда в больничной палате. Ей было больно, неприятно, и это была их первая ссора, которая так сильно отразится в следующем дне. Саша злопамятная. Но также Саша слишком сложно прощает что-либо родным людям. Таким человеком была и она сама. Паркер никогда не простит себе то, как сильно ошиблась в нескольких выборах: аборт Элис и разрыв с Томасом.

***

      Раскрыв глаза, Томас не сразу понял где находится. Со вчерашнего дня в голове отложилось лишь то, что они сидели в кругу семьи и ужинали, в честь наступающего Рождества. Развернувшись поперёк кровати, Холланд провел, но простыням рукой — они были холодные, подушка не смята, а одеяло не разложено.       Первой мыслью парня была: «Где Саша?»       Неужели он так долго спал, что постель успела остыть, а Саша уже занимается какими-то рождественскими делами. Голова раскалывалась на две части и гудела так сильно, словно в ней поселился рой пчел.       Потянувшись к стакану воды, что стоял на тумбе, Холланд проверил телефон, на котором не было ни одного сообщения. Не долго думая, парень натянул на себя вчерашнюю кофту и вышел из комнаты.       В столовой уже убирали приборы, ведь дожидаться Томаса никто не стал. — Никто не видел Сашу? — не поздоровавшись, спросил Том, потирая глаза и зевая. — И тебя с Рождеством, — покачала головой Никки, складывая посуды в посудомойку. — Она уехала рано утром, как только проснулась Эстель. — То есть как это уехала? — нахмурился Том. — О-о, дружочек, — протянул Харрисон, что стоял сложив руки на груди. — Пошли-ка я тебе всё расскажу, — Остерфилд грубо сжал плечо друга, уводя его на застеклённую террасу. — Ты на полном серьёзе будешь спрашивать почему она уехала?       Томас потупил взгляд, ведь в памяти не было нужных осколков воспоминаний, которые могли хоть как-то помочь воссоздать картинку. — Господи, как мне охота врезать тебе прямо сейчас! — повысил голос лучший друг. — Ты вчера сказал, что между вами только секс, и ничего серьёзного, словно это не ты положил под ёлку грёбанное кольцо и ключи от машины.       Холланд шагнул назад, запуская руку в волосы. Какие-то отдельные урывки фраз Саши начинали всплывать, он вспоминал, как она плакала, умоляя его не молчать. — Какой же я муда-ак, — Том осел в кресло. — Я её не для этого из ледяной воды вытаскивал, чтобы ты так просто разрушил её жизнь. Эта девушка лучшее, что с тобой происходило, и ты единственный, кто держит её в этом мире. А теперь попробуй её отыскать. Уверен, специальные агенты обучены всем маскировкам.       Плюнув, а не сказав это, Харрисон развернулся на пятках и ушёл в дом, оставляя друга наедине с собственными мыслями.       Это был провал года. Холланд чувствовал себя так паршиво, как чувствовала себя прошлой ночью Саша, что спала на полу укрытая пледом, которое принёс Харрисон. Томас заставлял себя переживать это из раза в раз, чтобы наконец понять, что Саша не та девушка, которой принесёшь букет роз и какой-то брюлик, и она тут же растает и упадёт тебе в объятия. Она так просто такое отношение не простит.

***

      Утро для Паркер стало, на удивление, солнечным и счастливым. Несмотря на её запухшее лицо, Саша собрала свои и вещи детей и, вызвав такси, уехала в центр Лондона, где Анна пообещала дать ей ключи от собственной квартиры.       Саша не вникала в подробности жизни сестры, но точно видела, насколько та счастлива. Это было как бальзам на изувеченную душу Паркер, хотя Анна и пыталась выпытать почему у той такие красные глаза и запухшее лицо. Но, сославшись на бессонницу, у Саши удачно получилось отвязаться от Неманн, что пригрозила отменой приглашения на свадьбу.       В праздничные планы Саши теперь красиво вписалось поговорить с дядей Джоном, что помог ей с Риччи, когда ей пришлось ненадолго уйти в себя. Зайдя в любимый бар, Паркер указала Джорджу на свободный столик около окна, а сама сняла с Эстель шапку, чтобы той не было жарко.       Мужчина сидел за барной стойкой и читал газету. Нет, Саша вовсе не изменилась, не поменяла какие-то свои приоритеты или жизненную позицию. Просто, когда пришло время, ей приходилось пожинать плоды собственных поступков. Ей не хотелось появляться в доме, в который вложила все деньги, что были в сейфе отцовского кабинета. На некоторое время, Саше нужна была квартира, в которой она сможет жить и никто не будет знать, что она вообще в Лондоне.       Подходил Бексли, ведь по преступности — на самом последнем месте, и живут в нём в основном семейные пары и старушки со стариками. Она вряд ли привлечет внимание, когда заедет в какую-нибудь квартиру на третьем этаже вместе с собачкой и периодически будет брать к себе Джорджа, чтобы скрасить будни.       Такая квартира точно имелась у Джона, ведь когда-то хирургам раздавали их именно в этом районе Лондона. — Джон, привет, — Саша села напротив мужчины. — Я знаю, что у тебя пустует квартира в Бексли…       Дядя шумно втянул воздух, откладывая газету в сторону и снимая очки с переносицы. Он минуту-другую что-то размышлял, а следом, потерев нос, встал со стула. — Я знаю, что твоя жизнь не сахар, но не нужно вспоминать обо мне, когда тебе это нужно, — Джон открыл один из ящиков, что находились под рабочей поверхностью. — Ты знаешь, что я виноват, и знаешь, что я больше всего об этом жалею. Но время не вернуть, также как не вернуть и Кэйтлин. Возьми ещё и это, — мужчина протянул ключ поменьше. — Это старая машина твоего отца, съезди на его могилу, ты ведь была там много лет назад.       Саша переняла ключи и, поджав губы, осмотрела дядю. Он выглядел измученным, как когда-то выглядела её мама, перед тем, как её подстрелили. — Джон, — девушка нехотя обратилась к родственнику. — Чтобы не случилось, Анна, Джордж, Эстель — ты нужен им. Думай о них, а не о себе.       Она не попрощалась. Просто вышла из кафе, оставив дядюшке на попечение внучку и сына, и отправилась по направлению к переулку, где стояла машина, что была накрыта какой-то тканью от погодных условий.       Это был старый кабриолет Ferrari, который Саша совсем не помнила. Она всегда была папиной дочкой, ведь Филипп имел точно такие же увлечения, как и она. Хоть он и любил ту старую эпоху, он всегда хотел, чтобы Саша занималась чем-то своим, а не балетом, фортепиано, изучением языков или живописи. Он видел в ней весь скрытый потенциал, видел талант и целеустремленность, в то время, когда все остальные в ней видели лишь непослушную, ни на что не способную девчонку.       Почему-то в голове сразу всплыли моменты из Малибу, в которых вновь был он. Где бы она не ездила на своей старой машине, что осталась под крылом Салли, везде был чёртов актер.       Если бы Саша не изменила правила, которые сама же себе и установила, возможно, сейчас ей бы не пришлось сбегать в другой район, только чтобы её не нашли. Хотя, она понимала, что бежать бесполезно.       Если бы она только могла закрыть глаза и по щелчку пальцев отключить чувства, то стала бы самым счастливым человеком в мире. Но её мысли почему-то каждый раз возвращались к одному и тому же лицу, к одним и тем же рукам, к одному и тому же голосу. И это сводило её с ума. Она превратилась в ту одержимую, которой никогда не хотела быть.       В салоне пахло кожей и пылью, но это не помешало Саше вновь почувствовать себя семнадцатилетней. Это было такое приятное чувство, словно те же бабочки в животе, но только от понимания того, что это тоже осталось ей от папы. От лучшего отца в мире, который готов был ради неё горы свернуть.       И вот, Паркер пытается настроиться на ту волну, чтобы наконец нажать газ, и поехать сначала по главной улице, следом свернуть дважды направо и остановится. Остановится около въезда туда, где никогда не была.       Это было обыкновенное кладбище, с полукруглыми надгробьями, что совсем не внушали страха. Тут было также тихо, как и на всех кладбищах, и также пустынно. Но, почему-то, Саше не хотелось туда идти. Она чувствовала такую огромную вину в том, что так поздно начала копаться в деле об убийстве Филиппа. Ведь это всё могло закончится намного раньше, и Саше не пришлось бы каждый раз просыпаться от кошмаров, где Рэй каждый раз стреляет в отца и в мать.       Но, переборов себя, Саша проходит сквозь чертовы ворота, сразу покрываясь мурашками. Будто она прямо сейчас встретит папу живого. Она идёт мимо тёмных могилок, что расположены в алфавитном порядке, совсем не вглядываясь в имена. Паркер откуда-то знала, где ей нужно остановиться.       Эта зима была снежной и холодной, что совсем не было характерно для Англии. Саша не любила такую погоду. Сейчас ей хотелось лишь дождя, что мог хоть как-то стереть все мысли и события последних дней. Солнца не было, были лишь тучи и ледяной ветер, что продувал до костей.       За эти несколько часов, Паркер словно похудела на десяток килограмм. Последний раз она чувствовала себя так, когда похоронила мать. Но тогда было легче. Легче воспринимать всё, что происходит в её жизни. Ведь никто не знал её настоящей. А теперь столько людей держали её секреты в себе, что невольно сжимало органы.       Александра остановилась, медленно развернувшись к графитной плите, на которой красовалась размашистая надпись: «Филипп Бенджамин Паркер. Лучший отец, лучший муж, лучший детектив.» Губы девушки невольно поджались, и она шагнула навстречу. Она не была здесь ни разу, а если и была, то точно не помнит того дня.       Порыв ветра заколыхал одиночные деревья и сухую траву, что не была покрыта в некоторых местах снегом. За могилой ухаживал точно дядя Джон, ведь больше некому.       Саша опустилась на небольшой пенек напротив могилки и запустила руку в волосы. Она не знала, что ей делать. Если на могилу матери она приходила и говорила, то тут она не может произнести и слова. На глаза наворачиваются слёзы, а уже в следующую минуту она плачет, пытаясь заглушить рыдания ладошкой.       Это была та самая потерянность, которая так давно не была с ней. Она укутала Сашу в теплое одеяло и дала волю эмоциям. То, что так давно покинуло Паркер вновь с ней. И вроде бы, человек, которого она так безумно любила, был жив, но в ней не было ни единой ниточки, за которую можно было бы ухватиться.       Она бы отдала всё на свете, только чтобы вновь почувствовать объятия отца, который так дельно раздавал советы. Саше хотелось вновь ощутить то самое родное чувство «папиной дочки». Ту защиту, ту любовь, то отношение. Она его больше никогда не почувствует, лишь будет мечтать.       Хотелось.       Но это была лишь прихоть, которой нельзя ручаться. Это была лишь мечта маленькой девочки.       Её мечта.       Которая никогда не сбудется.       Это задевает её. Больно. Словно ножом по старым шрамам.       Где же та самая идеальная Александра Паркер с колким языком и флиртующим взглядом? Где та Саша, которая бросалась под пули, дралась до последнего вздоха и затыкала всем рты одной фразой? Её не было.       Говорят, люди не меняются. Это так и было. Нужно лишь было найти человека, ради которого ты способен снять маску. Это убеждение совсем недавно пришло в рыжую головку Александры. Томас кардинально изменил её. И это мог подтвердить абсолютно каждый, кто хоть когда-то говорил с ней в Малибу.       Она сняла с себя тот образ, который преподносила всем, даже самой себе. Она всегда была той доброй и отзывчивой девчонкой, что хранила в себе тучу секретов и неразгаданных тайн. Всегда была слишком привязчивой и умела прощать. Но взрослый мир способен навязывать свои ценности, которые быстро перекрыли чистое дыхание Паркер.       Доброта сменилась злобой на мир, отзывчивость — на безразличность, а секреты канули глубоко-глубоко в душу Саши и закрылись под замок. Она стала закрытой, но в то же время такой доступной, что от её поведения хотелось блевать.       Это была дорога с двумя концами. На одном находилась Саша, практически не двигаясь, а бродя вокруг себя; а с другой Томас, который всегда шел вперёд. Это была их дорога. И если Паркер была сложной, то Холланд был ещё сложнее, ведь нужно быть идентичным, чтобы суметь так просто убедить человека рассказать то, чего никому не рассказывал.       Но у каждого сохранялись секреты. Саша не спрашивала у Тома о его прошлом, ведь её это совсем не интересовало, а она держала в себе самый страшный секрет и страх, который не была готова ему рассказать, ведь так сильно боялась, что он от неё отвернётся.       Саша не знала, была ли она благодарна Томасу, или ненавидела его за то, что он сумел сделать её такой уязвимой, но знала одно: она вернулась к тому моменту, откуда начала. Школьные годы. Расстройство пищевого поведения, худощавость, неидеальность. Девочка-подросток с грёбаными проблемами, которые сможет решить лишь алкоголь.       Небо разрезала молния, а следом, на примятый снег начали падать крупные капли дождя. И если в городе все начали натягивать капюшоны и бежать под крышу, Саша продолжала сидеть, подставившись ледяным каплям. Она не боялась заболеть, не боялась испортить кашемировое пальто. Все её страхи давно уже исполнены, поэтому оставалось лишь сидеть здесь.       Паркер быстро вымокала под зимним дождём, быстро начала трястись. — Пап, прости меня, — прошептала Саша, сцепляя руки в замок. — Я увы не стала тем, кем хотела наша мама. Но, кажется, я даже не та, кем сама хотела стать. Я помню твои слова о том, что миром правит любовь. Я не хочу соглашаться, — качала головой, растирая по лицу капли дождя и слёз, — это обман, враньё. Вы с мамой исключение из правил. Па, я скучаю.       Я тоже, рыбка. Я знаю сложно, но ты сильная и справишься. Ведь ты не стала такой, как стала Элис. Значит никогда ею и не станешь. Ты — Александра. Носишь имя одной из самых известных женщин Англии. Значит ты уже лучшая.       Она не знала, как бы отреагировали её родители на это, ведь всё в её жизни так поменялось, что Саша уже не знала саму себя. Знала всех, но не себя. Не свою уже и так изувеченную маленькую душонку и уж точно не себя, что смотрела на неё из зеркала. Это был кто-то другой, не она.       Но в глазах всё равно светилось что-то доброе, теплое, словно её внутренности отказывали принимать происходящее. Саша постоянно думала, обдумывала, принимала решения головой, а не сердцем. И, скорее всего, поэтому была несчастна. Если бы хоть на секунду, оставаясь одной, могла бы улыбнуться собственным мыслям, порадоваться, что в жизни стало всё нормально, она бы давно забыла о том, что от жизни нужно брать всё.       Саша до сих пор не могла определиться. В ней вновь боролось обыкновенное спокойствие и концовка всех истерик, расследований и смертей, и желание оставить всё так как есть, и уехать куда-то на окраину мира, где будет лишь поле и одинокий домик среди деревьев.

***

      Два дня спустя, Саша слегла в постель с высокой температурой. Практически за всю жизнь в Малибу, начиная с того момента как они переехали, она ни разу не болела. Если Кая регулярно уходила с работы с кашлем, то Паркер оставалась в строю без намёка на болезнь.       Поэтому этот раз она переносила тяжело. Девушка не могла даже встать, поэтому пыталась сократить похождения до минимума. Её знобило, глаза еле открывались, а температура не сбивалась никакими таблетками. Только и лежала, периодически кладя под язык таблетку обезболивающего.       Саша надеялась, что вот-вот, со дня на день, ей немного станет легче и она сходит в магазин за таблетками, ведь у всего есть свойство заканчиваться. Собственно, она с детства плохо переносила любые болезни, поэтому для её организма лучше было не болеть.       На третий день болезни, Саша чувствовала себя ещё хуже, но на ноги её подняли пустые упаковки от лекарств. Кроме этого, она уже больше недели не принимала противозачаточные, которые, к слову, тоже закончились.       На улице было ветрено. Она впервые за многие годы жизни наплевала на свой внешний вид и, одевшись как можно теплее, вышла из квартиры в аптеку, что находилась недалеко от дома.       Девушке каждые полчаса казалось, что она упадёт в обморок, чего уж было говорить о том, чтобы стоять в очереди. Но Саша терпеливо дождалась своего часа, но только раскрыв рот, на неё высыпалось: — Нет рецепта врача, нет и лекарствам. — Вы сейчас серьезно? — прохрипела Саша. Её голос был осипшим, вид — не из лучших. — Девушка, не задерживайте очередь, — проговорил фармацевт и принялся обслуживать следующего человека.       Вернуться домой с пустыми руками — тупо, ведь лучше само по себе ей не станет. Поэтому придётся вспомнить, где в районе Бексли есть хоть одна больница. Вычитав что-то в интернете, Саша решила воспользоваться старым метро, в котором не ездила с пятнадцати лет. К слову, открытая больница без записи была в центре Лондона, что было не очень-то удобно.       Она не сильно обращала внимание на ребят, которые ошивались около неё, хотя понимала, что карманники есть везде. Но красть нечего, ведь деньги лежат глубоко во внутреннем кармане куртки. Тогда что им было нужно, Саша не понимала. Она зашла в вагон метро и заняла одно из последних свободных мест.       Молясь, чтобы не заснуть, Паркер решила, что спустя долгое отсутствие наконец может зайти в соцсети, и наконец-то ответить Салли, который звонит ей каждый, чтобы спросить, как она себя чувствует после этого «недорасставания». Постоянно напоминает ей об этом.       В этот раз сообщений было довольно много. Она попыталась не обращать внимание на тысячу сообщений от Холланда, просмотрела лишь некоторые. harryholland64 Твою реакцию можно понять, но тебе стоит выслушать его.

palexrker Мне жаль, что ты действительно так считаешь. Я не буду никого слушать, Гарри. Увы, ты плохо меня знаешь.

      Сообщение Харрисона Саша совсем проигнорировала, лишь прочитав. hazosterfield Нам с тобой нужно поговорить. Я не буду его выгораживать, но ты должна выслушать хотя бы меня.       Наверное, из-за своего ужасного самочувствия, по щекам Саши начали безостановочно течь слёзы. Окружение Томаса так давило на неё, словно не могли понять её обиду. Это же не просто детская обида из-за конфеты. Это реальная причина ссоры, а не выдумка.       Объявили нужную станцию, которую Саша чуть не прозевала.       Огромное скопление народа, что не очень нравилось Паркер. Ей хотелось сесть прямо посреди тротуара, чтобы хоть как-то унять головную боль, из-за которой всё перед глазами плыло. Больница находилась не так далеко, как казалось девушке. Она шла, а здание всё отдалялось и отдалялось.       Виски пульсировали, а дыхание то и дело прерывалось. Ей было не вздохнуть, пальцы ног начали мёрзнуть, а следующим, что она запомнила, был громкий хлопок и темнота.