Numquam obliviscar

      Идея с паломничеством — словно спасительная соломинка. Гениальна в своей простоте, а главное — никто не сможет её проверить, ведь каждому интересующемуся кардинал называл совершенно разные места. Даже если кому-то и придёт в голову мысль проверить его слова, всегда можно прикрыться запасным вариантом.       На худой конец — сказать о «путешествующем» паломничестве.       На самом же деле он прячется в старом фамильном имении Тревиля. Небольшом доме, в котором уже много лет никто не жил, — мало кому известно, что капитан королевских мушкетёров был выходцем из старой, обедневшей дворянской семьи. Из активов которой остался лишь небольшой заброшенный дом на отшибе в пригороде Парижа.       Господь словно специально создаёт для них все условия, чтобы спокойно переждать оставшиеся месяцы срока и не быть никем замеченными. Это же, на самом деле, больше всего и настораживает кардинала.       Он ведь как никто другой знает, что одной рукой Господь даёт, а другой берёт.       Ришелье от этого часто мрачен и хмур. Бродит по пустынному дому в отстранённой задумчивости — несмотря на то, что Тревиль проводит с ним достаточно много времени, большую часть него кардинал всё же проводит в одиночестве. Что, однако, вовсе не тяготит его, ведь Ришелье уже семь с половиной месяцев не был по-настоящему одинок.       Дитя в его утробе — почти полностью сформировавшееся существо. Связь омеги с ним уже сейчас достаточно сильна, отчего родитель чувствует состояние малыша. Плавно гладит круглый упругий живот и спокойно улыбается, прикрывая глаза и вслушиваясь в тихое размеренное биение маленького сердечка.       Ребёнок переворачивается и легко приветственно толкается в ответ на прикосновения родителя. На таком позднем сроке ему уже тесно в утробе, а вынашивающему его омеге — трудно справляться со сроком, однако отведённое время ещё не истекает до конца, и им приходится уживаться с этим.       В принципе, вопреки опасениям, беременность не тяготит кардинала. Дитя внутри него достаточно спокойное и редко тревожит родителя излишней активностью. Омежья природа и трансформирующееся под беременность тело также сглаживают острые и неприятные моменты, и в целом состояние Ришелье вполне сносное.       Он проводит дни в тишине и покое старого дома, отдыхая от общества и ядовитых интриг. От политики и вечных забот, разделяя вместо дипломатической документации время с пыльными книгами, коих оказывается в достатке в старой библиотеке — идеальный отпуск, если бы тревоги действительно покинули кардинала. — Арман, — голос Тревиля в моменты их уединения всегда удивительно мягок и нежен, а каждое прикосновение преисполнено любви — к своему омеге, к их ещё не рождённому ребёнку. — Тебе вредны излишние волнения, — он приобнимает возлюбленного любовника за плечи, в то время как голова того покоится на чужом плече.       Они лежат вдвоём на кровати, и Ришелье прячется в кольце чужих рук. Эта почти интимная вальяжность, не свойственная, в общем-то, ни одному из них, тем не менее не смущает и не вызывает отторжения. Тревиль одной рукой мягко поглаживает острые плечи кардинала, а второй также мягко проводит по его круглому животу, ощущая под своей ладонью пульсацию новой жизни. — Отпусти заботы хотя бы сейчас, — Жан выдыхает, с нежностью целуя омегу в макушку, и тот прикрывает глаза, продолжая хмуриться. — Франция сейчас в самом своём рассвете, и я, хоть я и не политик вовсе, не испорчу всё то, чего ты добился с таким трудом, — Арман фыркает странно куда-то альфе в шею, на что он лишь улыбается. — Король доверил временно твою должность мне, и поверь, если возникнут какие бы то ни было трудности, я обязательно посоветуюсь о них с тобой. — Я знаю, Жан, — кардинал тяжко вздохнул, холодным носом потеревшись о горячую шею альфы. — Мне просто неспокойно. — Я понимаю, — чужое объятие становится чуточку крепче, хотя и продолжает быть всё таким же аккуратным и бережным. — Но Господь благоволит нам. Так что не расстраивай Его и наслаждайся своим паломничеством, — Тревиль ухмыльнулся лукаво, заставляя омегу в своих руках тихо посмеяться.       Он чувствует, как чужое тело ощутимо расслабилось в кольце его рук. Чувствует, как волны напряжения, исходящие от Армана, постепенно утихают. Кардинал действительно успокаивается, на время отпуская лишние тревоги и заботы. Он доверяет их своему альфе и знает, что он его никогда не подведёт.       В то время как омега не должен подвести его.