* * *
Под прохладным душем Гермионе хотелось плакать. Она уселась в ванной, чувствуя, как капли стекают по всему телу. Её душа разрывалась от всего — ощущение, до недавних пор казавшееся ей чуждым и ненастоящим, было самым реальным и одновременно режущим изнутри. Лучше бы ничего не начиналось. Лучше бы они не застревали в этом дне. Лучше бы она тогда не уговорила его пойти на Астрономическую башню. Лучше бы Драко Малфой сошёл с ума тогда, убил бы всех — себя, её, и не было бы всего этого. Гермиона не сидела бы в холодной ванне. Не всхлипывала бы от боли. Безнадёжности. Да. Вот это слово, что так точно описывало их. Они были безнадёжны. Если бы всего этого не случилось… они бы никогда не посмотрели друг на друга так, как смотрели этой ночью. Они бы так и остались обычными врагами — Драко Малфой, трусливым и самовлюблённым, самонадеянным, наглым и грубым слизеринцем. Гермиона Грейнджер… эгоистичной, надоедающей, непривлекательной грязнокровкой. Грязнокровкой. Как же давно Гермиона не слышала этого слова. Теперь она была готова поставить свою жизнь под угрозу. Не иметь точных доказательств, что проснётся после приношения себя в жертву, но иметь точные доказательства, что он будет в порядке. Глупо, правда? Однако, сомнений не было. Она прорыдала еще полчаса, кажется. Не зная точных причин. Вообще-то, они и не нужны были ей. Она ведь собиралась умереть, разве нет? Все ранее пережитые эмоции нашли выход в слезах именно сейчас. Всё, что она записывала в красную папку, откладывая на самую дальнюю полку. Всё, из-за чего не срывалась, сдерживалась. Просто откладывала, откладывала, откладывала. В итоге Гермиона всё равно собралась с мыслями и вышла из ванной, снова надевая ту же футболку с юбкой. Она наложила специальные чары на своё лицо, чтобы скрыть мешки и опухшие от слёз глаза. Немного выровняла волосы и, наконец, вышла во двор. Как и ожидалось, Драко сидел на траве. Его голова была поднята — Малфой внимательно смотрел за небом, которое продолжало греметь и вспыхивать молниями. — Драко. Одно слово. Малфой резко опускает голову и смотрит в её сторону. Подойдя к нему, Гермиона становится совсем рядом. Так, что её колени почти упираются в спину парня. Слава Мерлину, ветер утих, и юбка Грейнджер не поднимается при каждом удачном случае. Гермиона неосознанно запустила руку в его волосы. Перешла к лицу, легонько, слегка дотрагиваясь до его щеки. Она касалась подушечками пальцев каждого сантиметра его кожи на лице, словно продолжая изучать. Запоминать. — Грейнджер. Такой хриплый. — Ты должен будешь сделать это, — слишком уверенно, но с тем же тихо пробормотала девушка, а после снова сглотнула. — Ты же знаешь. Это не так уж и… сложно. Наверное. Она хотела подавить в себе желание усесться на него. Не смогла. В эту же секунду Грейнджер опустилась к нему, усаживаясь на его бёдра, устраивая обе ноги на его боках. Драко сначала напрягся от такого неожиданного контакта, но потом слегка приподнялся на траве, усаживаясь поудобнее. Усадив её чуть дальше к бёдрам, одна рука Малфоя ложится на тонкую талию, слишком сильно сжимая. Обе её руки переплелись замочком позади его шеи, позволив прижать к себе ещё ближе. — Когда мы вернёмся в Хогвартс… я хочу… чтобы ты знала… моим заданием всё ещё останется твоё убийство, но уже там. Ты не будешь в безопасности, — Драко говорил очень напряжённо, смотря ей прямо в глаза. — Я не знаю, что могу сделать с этим. Тогда Гермиона подумала минуту. Две. Она обдумала всё, что приходило ей в голову в последнее время. И пришла к выводу. — Угрожают твоей матери, да? Нарциссе, — тихо спросила девушка, шепча эти слова практически в его губы. Драко в первую секунду удивился её верной догадке, а потом кивнул. Тогда ладонь Грейнджер снова начала поглаживать его щёку. Малфой с томительным ожиданием прикрыл глаза, поддаваясь лёгкому и такому приятному касанию, специально наклоняя голову к ней. Губы Гермионы коснулись его, в эту же секунду руки парня обхватили её лицо. Так, как он любил это делать. Она сидела на нём также, как и тогда на море. Когда спросила, насколько ему не нравилось. А ему нравилось. Чертовски. И сейчас тоже. И он понял. Вчерашняя ночь ничего не решила. Она лишь больше всё запутала. Не стало яснее абсолютно ничего — Гермиона Грейнджер всё ещё волновала его. Мать его… Гермиона Грейнджер… Когда она почти облокотилась на его грудь, зарывая руки в его волосы, продолжая целовать медленно, так томительно медленно… Драко откинулся назад, снова падая на траву, потянув её за собой. Теперь Гермиона полностью лежала на его теле, продолжая в порывах удовольствия трогать его лицо: брови, длинные ресницы, острые скулы. Когда воздуха стало не хватать, Грейнджер вздрогнула от резкого пугающего грома, а сырость стала ощущаться ещё сильнее, им пришлось разорвать поцелуй. Руки Драко сильнее прижали её к себе, обнимая. Позволяя продолжить лежать на нем. Тогда он достал из кармана небольшой камешек серого цвета. Гермиона, увидев, что он что-то достаёт, немного поднялась, но всё ещё продолжила на нём сидеть. Драко снова принял сидячую позицию, нерешительно протягивая свою руку в её сторону. — Это, эм… В общем, этот камень я нашёл у себя в комнате сегодня утром. Он лежал тут много лет. Когда я ещё в детстве был тут с матерью... кое-кто отдал мне его, — Малфой нервно сглотнул, показывая небольшой камешек. — Блять, это так тупо. Я просто хотел отдать его тебе, чтобы потом… ну, в Хогвартсе… ты, знаешь… отдала бы его мне. Живая. Гермиона с совершенным шоком посмотрела на его ладонь, на которой лежал серый небольшой камень сантиметров так пять. Она снова перевела взгляд на нервного Драко. Моргнула. И ещё раз. Он это серьёзно?.. — Да, я так и знал, что это тупо. Знаешь, ты можешь его просто выкинуть. Вот так, да… В эту же секунду Малфой размахнулся, со всей силы отбрасывая камень в траву. Грейнджер, распахнув от удивления глаза, тут же встала с него. Она побежала в сторону, куда улетел камешек, начиная искать его в покошенном газоне. И… да. Мерлин. Нашла. — Ты идиот, Малфой. Я с удовольствием посмотрю на твои глаза, когда отдам это тебе прямо в руки в Хогвартсе. Широко улыбнувшись, Гермиона подняла в руке свою находку, уже спустя несколько секунд пряча её в маленький кармашек юбки. Малфой, казалось, тоже слегка улыбнулся.* * *
Драко зашёл в тёмную и совершенно неосвещённую комнату думая, что Гермионы тут нет. Но она сидела прямо у окна. На полу. Мрак почти скрывал её, лишь глаза моргали в устрашающей темноте. Неуверенно Малфой подошёл к девушке. Её взгляд всё также был прикован к окну. Она ждала этого. Выжидала. На часах была половина девятого — ещё немного, и наступит нужное время. Драко просто не находил себе места. Он успел три раза сходить в душ, два раза избить стенку, четыре раза искусать губы до крови и шесть раз мысленно совершить суицид. Он весь день смотрел на палочку, которой будет обязан убить её. Смотрел и совершенно не понимал, как у него это получится. — Молний почти нет, — голос Гермионы был тихим. Без каких-либо эмоций. Сухим. Совершенно не таким, как обычно. Драко встал возле неё, опираясь о деревянную стенку. — Ты обещала мне не рыдать, Грейнджер. Её взгляд поднялся к нему. Малфой мог поклясться, что увидел тень самого настоящего сомнения в нём. А, нет. Ему лишь хотелось увидеть это. Ему так хотелось услышать от неё «Не нужно». Всего двух слов хватило бы для того, чтобы отменить весь тупой план. Драко был готов жить в этом чёртовом доме сколько угодно. С ней. Мать твою, всё равно. Но в двенадцать часов их ожидало адское пламя, которое убьёт обоих. Как смешно. Или умрёт только она и, возможно, они выживут… или умрут оба. Слишком глупый выбор. А выбора, кажется, и не было. — Я не плачу, — смахивая пару слёз с щеки, прошептала Гермиона. — Видишь? Она повернулась к нему и улыбнулась. Искренне. Посмотрев в его глаза, девушка поднялась на ноги. Теперь они были ещё ближе друг к другу. — Грейн… — он тут же запнулся, заставляя себя заткнуться. — Гермиона. Просто скажи, что передумала. Скажи это. Она криво усмехнулась, снова вытирая мокрое лицо. Положила руку на его плечо, а после издевательским тоном прохрипела: — Хочешь сказать, ты отказываешься от единственного шанса отомстить мне за все года? Я думала, ты мечтаешь об этом. Она смеялась. — Точно. Я забыл. Что ж, тогда убить тебя будет просто — нужно всего лишь вспомнить школьные дни, — он усмехнулся, немного запинаясь на слове «убить». Как и всегда. Чёрт. Какой он Малфой, если даже сказать вслух об убийстве было для него проблемой? — Я и забыла про школу. Не могу представить себе миссис Вектор, которая не говорит одно и то же каждый урок. Или Макгонагалл, — Гермиона снова улыбнулась, нежно поглаживая кожу его затылка правой рукой. — Знаешь, это глупый вопрос сейчас… Но я не могу не задать его, учитывая все обстоятельства. — О, Грейнджер. Я знаю. И нет. Я не буду больше называть тебя тем словом в Хогвартсе. — Да? Она удивлённо засмеялась. Снова. — Нет, конечно. Я шучу. Конечно, буду. На самом деле, было бы смешно, если бы по возвращению мы бы всё забыли. Гермиона застыла. Она не думала об этом. Они ведь действительно… действительно могут забыть всё, что было между ними. И не вспомнить. Просто проснуться всё теми же врагами. Драко наденет на ноги холодные тапочки, напоследок обозвав её грязнокровкой. И уйдет из Больничного крыла. А она даже не обидится. Потому что привыкла. Кажется, Малфой заметил её напуганный взгляд, поэтому в эту же минуту притянул ближе к себе, приобняв правой рукой. Он прижал её к себе, заставляя уткнуться лицом в крепкую грудь. Так глупо, мать его, успокаивать девчонку Грейнджер. — Я же пошутил. Ты реально так боишься забыть меня? — такой простой вопрос, но заставивший Гермиону вновь нервно кусать губу. Она боялась. — Драко. Ты же знаешь, что что-то есть. Если ты не боишься забыть меня, то я… я бы боялась. По крайней мере, я бы не хотела забыть Драко Малфоя, который лепит песочные замки. Это была бы слишком интересная информация для всех. Хоть в её предложении и был неуловимый сарказм, говорила Гермиона совершенно серьёзно. Драко продолжал прижимать её к себе, не опуская голову. Он не хотел встречаться с ней взглядами. Так прошло двадцать минут. Грейнджер вновь встала у окна, а Малфой присел на любимое место в кресле. Три молнии метнули почти одновременно. Драко почти сразу почувствовал её напряжённый взгляд на себе. Он с силой сжал левую руку, чувствуя, как ужасно болит правая. Малфой забыл про вырезанные руны на запястьях, всё ещё истекающие кровью. Наверное поэтому Гермиона постоянно морщилась. Вот, спустя вечность она кивает ему. В глазах девушки он видит это — сумрак не освещал ничего, но Драко почти физически ощущал всё, что она чувствовала. Гермиона поджала свои идеальные губы и медленно двинулась в сторону выхода из дома. Ноги Малфоя стали ватными. Он сжимает палочку в левой руке, практически силой заставляя себя пойти за ней. Вот, он идёт по мокрой траве, опустив голову вниз. Не может её поднять. Не может ничего, кроме как вдыхать в лёгкие всё больше воздуха и думать о чём-то другом. Не о том, что убьёт человека. Убьёт Грейнджер. Думать о матери, гребаном Хогвартсе, о камне, что всё ещё лежал в кармане девушки… или нет? Прищурившись, Драко понимает, что Гермиона сжимает серый камешек в своей маленькой руке. Чёртова сучка. Из-за неё всё это. Она должна была оставаться сукой. Она должна была оставаться Гермионой Грейнджер, а не вот это вот всё. Вот, он останавливается, как и она. Молния снова вспыхивает, но в этот раз Драко даже не поднимает голову. Он видит Гермиону, тихо упавшую на траву. И вспоминает, как поцеловал её полчаса назад, сильно прижав к стене. Как взял у неё обещание не рыдать. Он ненавидел, когда девушки рыдали. Он никогда не знал, что делать с плачущими девчонками, что уж говорить о плачущих девчонках, которых он должен будет убить? Грейнджер пообещала. Прижалась своим телом в его чёрной, мать его, футболке, и ответила на поцелуй. А он кусал её губы до боли, слизывал кровь, а потом вновь продолжал кусать. Заставить её чувствовать боль. Заставить её запомнить его таким — тем, кто причиняет боль. Убийцей. Вот, она опускается на колени и закрывает глаза. Перед ним. Словно принося себя в жертву. Драко всё ещё сжимает в руке лезвие ножа — то, что ещё больше ухудшало ситуацию. После того, как он убьёт её, Малфою придется вырезать на мёртвом теле Гермионы последнюю руну и завершить всё заклинанием. Самому. Чертовски ужасно даже для него. Снова вдохнув холодный ветер, продувающий насквозь, Драко сделал шаг к ней. Их разделяли каких-то пару метров, а он, кажется, ощущал её учащённое дыхание и даже слышал звук её ногтей, впивающихся с силой в кожу ладони от нервов. Нервы, нервы, нервы. К чёрту. Вот, их глаза снова встречаются. Её — спокойный, отчуждённый. Она так просто приняла свою смерть. Как это вообще возможно? Слишком глупая девчонка. Слишком красивые карие глаза. Его взгляд был хмурым, сожалеющим. Да. Драко впервые позволил себе показать своё сожаление. Уж сейчас, в последние минуты жизни, Гермиона имеет право увидеть его настоящего. И видит. Насквозь. Вот, Малфой слышит хриплый голос, непонятным образом врывающийся прямо в сознание. «Драко. Сделай это», — одними губами шепчет Гермиона, а потом… улыбается. Направляя на неё свою палочку, Драко видит улыбку Грейнджер, а потом медленно скатывающуюся слезу, скрывающуюся в уголке её губ. Он бы так хотел слизнуть её. Но не может. Драко чувствует, как его тело становится и вовсе не его. Он смотрит на девчонку, о смерти которой думал последние недели. Месяцы. Года. А года ли? Малфой часто желал грязнокровке смерти, но никогда не задумывался о том, что бы было, если бы она в действительности умерла. А теперь он сам должен был убить её. Смотреть в карие глаза, излучающие доверие, покой… и произнести те самые слова. Авада Кедавра. «Я тоже не хотел бы забыть тебя, Грейнджер», — это то, что Драко мог бы сказать ей перед тем, как его волшебная палочка поднялась. Это могли бы быть последние слова Малфоя перед тем, как он убил её. Но он промолчал.