Потеряны во времени и друг в друге

Чёртова, грёбанная Пэнси. Эти слова пульсировали в его голове, отдавали неприятными толчками прямо внутри ещё с того момента, как Паркинсон мило попросила о разговоре. Драко, правда, не понимал, каким образом для этой девчонки не имело значения слово «нет». Похоже, она его просто не знала, потому что другого объяснения всей этой херне у Малфоя просто не было. Грёбанная сука два раза чуть ли не выплюнула Гермионе прямо в лицо о том, что Драко имел отношение к Пожирателям. Она могла всё испортить. Она и так всё испортила. Каждое её чёрствое произношение слов, каждое предложение, каждый бешеный взгляд в сторону всё ещё невидимой Грейнджер просто выводили из себя. Малфой действительно окаменел на месте. Вся ситуация вышла из его контроля — это бесило сильнее, чем что-либо другое. Сильнее, чем покрасневшая Паркинсон, наивно надеявшаяся на появление Эммы из-под мантии-невидимки. Драко даже пожалел о том, что недавно рассказал ей о своих догадках по поводу мантии в руках Поттера. Всё, что он делал, рано или поздно оказывалось против него. И теперь Пэнси, яростная, громкая, взбесившаяся так, как никогда ранее, наверное, выместила всю свою злость на той, о которой даже не подозревала. Ему было тошно. Да. Слышать всё, что она говорила, было подобно вспышке молнии, ударившей в самую грудь. Драко знал, что она была права. В словах Паркинсон была доля правды, но разве это стоило того? Разве это оправдывало её наглость, крики, глупые оскорбления, а, главное, такую огромную, просто тошнотворную ревность? Разве это оправдывало то, что она, заигравшись, чуть ли не сказала прямо в лицо Грейнджер всё о Тёмном Лорде? Определённо, нет. И если бы Малфой пришёл в себя раньше, чем получилось, он бы предотвратил это. Он бы сделал так, чтобы Гермиона теперь не стояла, еле удерживаясь о стенку, почти падая на пол от сокрушительной правды. Он видел это в её глазах. Малфой и вправду смог научиться разбирать её эмоции. Грейнджер была чертовски раздавлена — так, словно её не просто унизили словами, а истощили пытками в подземелье. Девушка глубоко и громко дышала, часто моргая. Драко сделал шаг в её сторону, пытаясь подобрать нужные слова. Нужные слова? Были ли они вообще сейчас? Успокойся? Пойдём выполнять план? Не бери в голову? А, может, прости? Ерунда. И за что ему было извиняться? То, что творилось между ними, то, что сжигало всё вокруг них, не было чем-то волшебным. Это не было чем-то, что могло бы её так обидеть или разозлить. По крайней мере, Малфой пытался себя в этом убедить. Им было неплохо вместе, но могла ли, до всего этого, достаточно умная Грейнджер… подумать о том, что было что-то, более серьёзное между ними? На самом деле, Драко мог сколько угодно отходить от этой темы… он мог откладывать её подальше от себя, словно ненужную папку, мог и дальше повторять себе, что тут и нечего обдумывать, но снова и снова уходить от этого, бежать… Он всегда убегал. Драко Малфой убегал всегда, когда не мог в чём-то разобраться. Что-то решить. Понять. Принять. Не важно, чёрт бы вас подрал. Он просто не хотел думать ни о чём, что бы могло поменять его жизнь. Теперь Драко смотрел на измученное, нахмуренное лицо Гермионы, пытаясь понять хотя бы для себя… понять, стоило ли оно того. Стоило ли бросать все свои планы. Стоило ли забирать эту папку с дальней полки, стоило ли вообще читать её, стоило ли пытаться вдумываться в смысл, стоило ли?.. Впервые за долгое время Драко Малфой боялся чего-то. Он боялся узнать правду. Боялся браться за это дело, потому что оно могло бы утопить его. Утопить их обоих. Грейнджер была растерянной, но она всё ещё поднимала свой аккуратный подбородок вверх. Драко так долго откладывал эту папку, что, кажется, она уже была прочитана. Думать было не о чем. Всё уже было решено за них. Всё уже было разгадано. Всё уже было невозвратимо понятно. — Грейнджер, ты?.. Услышав его голос, девушка в эту же секунду выровняла свою спину, почти показывая явную дрожь. Она спрятала дрожащие руки за спиной и неуверенно подняла с пола упавшую мантию. Переходя с одной ноги на другую, она подошла к нему, всё ещё держав взгляд ниже его глаз. — Я в порядке. Всё хорошо, — её голос звучал вполне уверенно. Но он дрожал. Если бы Драко Малфой не знал её, если бы он не провёл с ней наедине не один день, он бы не понял этого, просто не узнал бы. Но он был. Он знал. — Точно? — Малфой покосился в её сторону, не сводя ошеломлённого взгляда с, на удивление, совершенно спокойной Гермионы. — Пэнси… её слушать — это вредить самому себе. Она злая сука, которая не была бы прочь отомстить мне любым доступным для неё методом. На самом деле… — Малфой, я, правда, не понимаю, почему ты сейчас оправдываешь её передо мной. Всё отлично, я же сказала. Она выглядела серьёзной и… другой. Совершенно другой. Всмотревшись в её полное безразличия лицо, Драко сглотнул. Выровнялся. — Я? Оправдываю? Ты бредишь, Грейнджер. Просто мне показалось, ты была немного… расстроена от её слов, — в его стальной голос вернулась былая уверенность и беззаботность. — Расстроена, прости? С глубочайшими сожалениями смею сообщить, что ты чертовски ошибся. Тебе показалось. — О, да. Ты уверена в этом? — Конечно, уверена! — Гермиона почти кричала, наконец, поднимая свой взгляд к нему. Она сузила глаза и с недовольным выражением лица сложила руки на груди. — С чего бы мне вообще расстраиваться? С чего бы? Наверное, с того, какими глазами ты смотришь на меня каждый раз, когда я отвечаю на твой взгляд. С того, как неровно и глубоко ты дышишь каждый раз, когда я стою рядом с тобой. С того, каким дрожащим и, несмотря на глупые попытки, неуверенным голосом, ты пытаешься доказать мне обратное. С того, как ты сжимаешь кулачки и так незаметно трогаешь правое ухо каждый раз, когда пытаешься отводить от меня взгляд и скрывать правду. С того, как, мать вашу, охренительно нам было в моём втором доме. В Больничном крыле, там, на твёрдой и маленькой, слишком маленькой койке. Вот с чего. Но всё это было с огромным, ненавистным ему словом: «наверное». — Ты права, Грейнджер. Пэнси тоже была права. Я Эмму имею ввиду, если что. Ты к этой всей ситуации вообще не относишься. Гермиона ненадолго замерла, оцепенев от услышанных резких слов, но она быстро пришла в себя. Уже в это мгновение девушка натянуто улыбнулась, приподняв в своей руке мантию. Она тут же накинула её на себя, что сделал и Малфой. Быстрым, торопливым шагом они стали приближаться к библиотеке на четвёртом этаже. Нужная им Запретная секция находилась гораздо глубже. Удивляло, что на своём пути они не встретили ни единой живой души — ни Филча, ни дежурного, ни любого другого учащегося или преподавателя. Очевидно, им сегодня просто везло. Фантастически везло, учитывая, что Драко уже успел открыть Запретную секцию, а с ними до сих пор ничего не произошло. Открыв замок, ключ от которого у него имелся благодаря месту старосты, Малфой первый прошёл к стеллажам, откинув от себя их мантию-невидимку. Гермиона закатила глаза и тихо фыркнула, уже почти начиная отчитывать его за такую явную неосторожность, но, кажется, в последний момент передумала. — Брось, Грейнджер, тут никого. Если сюда придут, я могу сказать, что имею право находиться здесь. Я же Малфой, — шёпотом ответил он на её немой вопрос. — Но не ночью же! — Послушай, — он резко развернулся в её сторону, но мог лишь предположить место, где именно она стояла. — Мы пришли сюда для дела. Будь добра, прекрати трахать мне мозги и начни искать то, ради чего мы сюда пришли. Если, конечно, всё ещё способна на что-нибудь полезное! Это, очевидно, было слишком. Однако, это было единственным, что, действительно, заставило Гермиону молча подойти к стеллажам и начать поиск. Больше она не хотела даже смотреть на него, не говоря о каких-либо ответах. Всё, что произошло в этот вечер, и так высосало её моральные силы. Да и физические тоже. Грейнджер могла поклясться, что всё ещё ощущала эту неприятную дрожь по телу. Она слишком сильно взбесилась от всего, что услышала от Паркинсон. Это было слишком неожиданно и неприятно. Всё, на что она надеялась — сумасшествие. Гермиона наивно желала, чтобы всё это было лишь безумием, которое совсем скоро пройдёт. Ей не хотелось нуждаться в этом человеке. Каждый раз, когда Грейнджер смотрела на него, она думала о том, что ужасно не хочет иметь нужду в его присутствии, в его губах или в его поцелуях. Она могла думать лишь о том, что он ненавистен всем её друзьям. Что это, мать вашу, Драко Малфой, самый настоящий — самый злорадный и оскорбительный, безжалостный и мерзкий. Не его точная внешняя копия, в душе которой летают бабочки. В его душе, очевидно, если и летали бабочки, то сгорели в чёрном пламени ещё в самом начале, окаменели от этой сырости, задохнулись от этой чёрствости и жестокости. Это был Малфой. И ей нельзя было вот так смотреть на него. Ей нельзя было даже думать столько, сколько приходилось. Это не просто «неправильно». Это не просто «школьные враги». Это не просто «ужасный и злой человек, причастный, вероятно, к зловещим делам». Это её жизнь. Всё, что говорила Пэнси, было абсолютной правдой. Он не нуждался в ней. Что бы это ни было, вряд ли продлится слишком долго. Гермиона любила себя, любила эту жизнь, и она бы ни за что не позволила себе чего-то такого… из ряда вон выходящего. Чего-то, что бы не вписывалось в планы, что бы могло разрушить их в мгновение ока, что могло бы сделать весь её мир непостоянным и устрашающим. А именно таким бы он был, если бы она на самом деле нуждалась в нём, если бы у них что-то было. Непостоянным. Ненастоящим. Страшным. И ей этого не хотелось. Она уважала себя и знала, что достойна другого — чего-то более спокойного, подходящего ей. Такого, как Рон. Или Гарри. Её лучший друг Гарри. — Нашёл. Они всё ещё в библиотеке? — Эта чёртова книга тяжелее, чем любая часть моего тела, — тут же чертыхнулся он, поднимая её. Усмехнулся. — Ну, кроме одного. Он действительно вздумал шутить? Закатив глаза, наверное, в сотый раз за этот вечер, Гермиона медленным шагом подошла к нему. Она стянула мантию к плечам, наклонившись к столу, на котором лежала книга. И «Тёмные Обряды. Их Тайны» была действительно огромной, просто ужасно громадной книгой. — Мы должны взять её с собой. Как думаешь, велика ли вероятность, что она понадобится кому-то в ближайшие пару суток? — шёпотом спросила та. — Ну, примерно десять. Из миллиона. Судя по пыли на ней, её давно никто не забирал. Например… никогда, — усмехнувшись, Малфой громко захлопнул книгу и перевёл взгляд на рядом стоявшую девушку. — Понесешь её, Грейнджер? Первое — она была слишком искушена наорать на этого идиота за то, как неосторожно он ведёт себя. Они пробрались в Запретную секцию школьной библиотеки, а Малфой вёл себя так, словно на самом деле они стояли в заброшенном женском туалете. Придурок. Второе — она почти поверила в то, что он говорил серьёзно. Зная Драко, он вполне мог отказаться нести это. Сказать что-то, типа: «Вообще-то, свою часть я уже выполнил, поэтому делай что хочешь, грязь», а потом ещё злорадно улыбнуться. Вот как раз так, как делал прямо в эту секунду. — Блять, твоё чувство юмора закопано глубоко в земле рядом с твоей логикой. Я понесу. Просто отойди с пути и накинь на меня мантию. — Малфой, ты… Гермиона почти взорвалась. Она почти позволила себе накричать на него. То, чего он и добивался, кажется. — Что «я», м, Грейнджер? Говори тише, мы же в библиотеке! Имей уважение к драгоценным книжкам, которые, на самом деле, нахрен никому… — Ты… просто бери книгу и иди. Драки, — в её голосе явно слышалась открытая насмешка. Драки. Конечно, она бы не упустила возможности назвать его так, как это делала Пэнси. Это было бы неправильно, учитывая его ужасное поведение. Глаза Малфоя ненадолго потемнели, но он почти сразу улыбнулся, подняв книгу со стола. Стряхнув запутавшиеся волосы, он поднял голову и остановился в метре от Гермионы. — Хорошо, детка, — шёпотом прохрипел он, дырявя её наглым взглядом. Грейнджер была уверена, что этой ночью просто не сможет вытерпеть его в своём сне. Вряд ли получится сдержаться. Огромная вероятность риска. Вероятность, которую она не хотела оспаривать. Злобно улыбнувшись ему сквозь зубы, Гермиона резко накинула на них тонкую ткань волшебной мантии, яростно уверяя себя потерпеть ещё несколько минут. Ещё десять минут… и она будет свободна. Десять минут… и она сможет уткнуться в мягкую подушку, закрыть глаза всего на пару секунд, сдержать яростные слёзы обиды и выпить ещё одно зелье, которое не позволит ей заснуть. Всё, что угодно, лишь бы избавиться от этого насмешливого взгляда. Всё, что угодно, лишь бы выкинуть его из своей головы и не чувствовать при этом ужасного чувства опустошения.

* * *

— Гермиона, что скажешь? Хотела бы с нами пойти? Если честно, Гарри, у неё совершенно не было сил на подобное времяпровождение. Ей хотелось спать, и это было её единственным огромным желанием. Огромным, но неисполнимым. Тихо зевнув и прикрыв рот рукой, Грейнджер медленно подняла растерянный взгляд на друга. Домашнее задание по Тёмным Искусствам оказалось огромной морокой, на которую Грейнджер потратила не один и даже не два часа. Не один день, если так можно было выразиться. На самом деле, это было лишь наглой отговоркой. Доклад, который ей задали, Гермиона сделала на быструю руку, совершенно наплевав на оценку, которую получит за это на следующей неделе. Все эти два дня, которые, надо упомянуть, они с Малфоем даже не пересекались, Грейнджер читала украденную ими книгу. Ей всё ещё не верилось, что их кража прошла успешно. Если не считать встречу с Пэнси, конечно. Это было то, о чём вспоминать не хотелось. Они пробрались в библиотеку и без каких-либо проблем вынесли оттуда одну из самых тёмных книг, и теперь Гермиона тратила всё своё свободное время на её прочтение. Она не спала две ночи. Она прочитала лишь четверть, но даже, учитывая всю прочитанную информацию, пока что так и не нашла нужную. Ничего об их обряде. Но это должно было быть. Если не в этой книге, то больше нигде. — Гермиона? Да что с тобой? — голос Гарри звучал нервно и… громко. Или это только для неё? — Прости. Я вправду забегалась с этим докладом, — сказала она уже давно заготовленную фразу. — Ты знаешь, что я не про это. Ты… сама не своя. Может, тебе всё-таки стоит рассказать мне об этих долбанных шрамах? Я не понимаю, почему ты от меня что-то скрываешь… пожалуйста… — Гарри, прошу тебя, только не начинай. Не сейчас, — девушка устало потёрла болевшие от света глаза, упираясь локтями о деревянный стол. — Я сказала всё, что могла. Поттер уставился на Гермиону так, словно у неё на лбу крылся ответ на все его вопросы. — «Мне ничего не угрожает» — это не ответ. Вся твоя рука в шрамах от вырезанных… да что это вообще? Какая-то фигня. Все волнуются, а ты молчишь. Ты не говоришь мне ничего. Даже Джинни, да? — «Даже»? Она на стороне Рональда, если ты забыл. Она полностью поддерживает его и, следовательно, также считает меня «падшей», да? Так он тогда сказал? — Приплыли. Все важные темы всё равно переходят к Рону, — закатив глаза, парень громко вздохнул. Его взгляд потеплел. Поттер сдавленно улыбнулся, потянувшись рукой к ладони Гермионы. — Прости. Я знаю, что наша с ним ссора очень тебя расстраивает. И я уверен, что Рон просто придурок, который совсем скоро поймёт свою вину и извинится. Просто я… я правда волнуюсь за тебя, понимаешь? Ты мой самый близкий человек. Грейнджер поперхнулась воздухом. Она посмотрела на Гарри таким удивлённым взглядом, будто он сказал не что-то настолько очевидное. Конечно, Гермиона знала об этом. Она знала, что является для Гарри близким человеком, это было понятно… как, собственно, и то, что он тоже им был. Но услышать это напрямую было слишком неожиданно. — О, Гарри. Полумна действует на тебя удивительным образом! Ты стал говорить мне милые вещи. Я надеюсь, ты не обделяешь её чем-то подобным? — девушка стала говорить намного тише, но всё ещё прожигала друга игривым взглядом, широко улыбаясь. — Я серьёзно. При чём тут Луна? Гермиона. Я всё вижу. Ты не спишь уже давно. У тебя проблемы со сном? Это как-то связано с твоими… эм… ранами? Слишком внимательный. — Ты прав, у меня небольшие проблемы со сном, но это никак не связано. Скажи, пожалуйста, ребятам, что я… — запнувшись, Гермиона и сама не поняла, как её взгляд метнулся к столу Слизерина. Не было. Драко не было. Она снова посмотрела на Поттера, грустно улыбнувшись. — Я в полном порядке. И я пойду с вами. День Рождения Джека — это просто прекрасная возможность для сливочного пива и мороженого. Я с радостью составлю вам компанию. Глаза Гарри тут же загорелись, он широко улыбнулся. Его ладонь легла на её руку. Вот так просто, почти не касаясь. Он боялся, что Гермиона не поймёт. Уберёт руку, откинет. Посмотрит на него не тем взглядом. Поймёт не то, что должна была бы. Но Грейнджер лишь на одно мгновение растерялась, однако уже с следующую секунду улыбнулась ему, крепче сжав его ладонь в своей. — Пожалуйста, расскажи мне всё. Я боюсь за тебя. Я так за тебя боюсь, Гермиона, и я знаю, что кто-то причастен к этому. Ты же можешь мне довериться, знаешь? В любой момент. Всегда. Его голос почти дрожал. На самом деле, Поттер выглядел даже слишком неуверенно. Его взгляд был… не таким. Гермиона откинула от себя эти мысли. Утвердительно кивнув другу, она принялась за завтрак. Вечером их ждёт небольшое празднование, а для него ей нужно было набраться побольше сил. В конце концов, она не хотела вызывать ненужных подозрений у всех остальных. Грейнджер всего на секунду показалось, что, когда она убрала свою руку, взгляд Гарри резко помрачнел. И она могла бы поклясться, что чувствовала, как её спина горит, а тело покрывается неприятными мурашками от ощущения, что за ними кто-то наблюдает. Искоса. Недобро.