Когда мир сходит с ума

Пусть воспоминания вернулись к Аллену, пользоваться прежними умениями было сложно. Усталость от использования Чистой Силы и безумных эскапад Неа пришлось отодвинуть на второй план, потому что изломленное тело Алмы требовало его немедленного внимания. Раз уж он спас несчастного, нужно было приложить все усилия, чтобы помочь ему выжить. Аллену вспомнились наработки Кросса по переделыванию акума. Идеи из прошлой жизни казались ему больными еще тогда. Стоило Кроссу впервые упомянуть о том, чтобы использовать акума, Аллен почувствовал знакомое отвращение к человеческому роду. Ни один аргумент не мог бы убедить его в том, что этот плод человеческих страданий и горя можно использовать во благо. Неа был с ним согласен, и именно тогда впервые Аллен поссорился с Эннисом. Семья Ноя, как он узнал позже, была полностью зависима от Графа и его воли. На Неа это не действовало, потому что он сам был частью Графа. Он мысленно отругал себя. Сейчас было не время предаваться воспоминаниям. Сейчас ему нужно было приложить все усилия для спасения одного человека, который уже пострадал от обеих сторон трижды проклятой священной войны. Он мог помочь Алме, а вместе с ним и Канде, который, возможно, пока не осознал, что это Алму он искал всю жизнь. И если после этого один из них или они оба решат обратит оружие против Аллена, так тому и быть. Но кто-то должен был дать им возможность прожить отведенное им время так, как они этого пожелают. Осколок яйца, Темная материя в чистом виде, не хотел поддаваться, покидать тело Алмы. Неа в его сознании постоянно давал подсказки, половина из которых заставляла Аллена ругаться сквозь зубы и жмуриться от простреливающей все тело боли. У него не было активных генов Ноя, чтобы беспрепятственно контактировать с Темной материей в таком количестве. "Ты мог бы просто позволить мне помочь". – Я не хочу рисковать, Неа. Я должен спасти его, – пробормотал Аллен, не отдавая себе отчета в том, что говорит вслух. "Ты должен позаботиться о себе, Аллен". В голосе Неа было отчаяние. Аллен не привык к этому, не привык к тому, что кого-то реально волнует его жизнь. Конечно, раньше в его жизни была Линали, милая Линали, для которой каждый член Ордена был семьей. Но в ней было также то, что пугало Аллена: жестокость, беспощадность, с которой она относилась к врагам. Он часто вспоминал Ковчег. Никто не понимал его желания спасти Тики вместо того, чтобы просто убить его. Даже Линали. Но Аллен не мог так просто убить человека, пусть и врага, пусть даже того, кто чуть не убил его. В Ордене считали это слабостью, но сам Аллен считал сострадание силой. Сострадание делало его человеком. Он сжал зубы и заставил себя сосредоточиться на Алме. Темная материя обжигала руки, особенно ту, в которой была Чистая Сила. Он и не заметил, как активировал ее, пока белый мех плаща не начал лезть ему в лицо. Аллен выругался и отступил на шаг, заставляя ее дезактивироваться. "Аллен, позволь мне помочь". Настойчивость Неа раздражала, но Аллен понимал, что тот прав. Сам он не мог быстро избавить Алму от Темной материи, а медлить было опасно. Здесь, в уединении Ковчега, он мог позволить Неа взять контроль над его телом. Оставалось одно. – Обещай, что сделаешь все, чтобы спасти его, – пробормотал Аллен, не отрывая взгляда от Алмы. Наверное, ему нужен был кто-то, с кем можно поговорить. Кто-то кроме Неа и Тимкампи, человек, который мог бы вернуть немного нормальности в его сумасшедший мир. "Не знаю, почему он так важен для тебя, но я обещаю", – последовал незамедлительный ответ Неа. Аллен сдался. Он наблюдал со стороны за своими руками, которые уже были как бы и не его. За тем, как они, посеревшие и чужие, уверенно избавляли тело Алмы от чужеродного объекта. Темная материя легко поддалась ноевской сущности Неа, и Аллену даже казалось, что она пела в его руках. Он смотрел не отрывая взгляда, стараясь быть готовым к тому моменту, когда Алме понадобится его помощь, чтобы исцелиться. Он понимал, что камень, который ученые Ордена вживили Алме во время первого эксперимента, имел свои ограничения. Если Алма выживет после извлечения осколка яйца, ему придется приложить немало усилий, чтобы собрать в одно целое те части, на которые он разлетался без поддержки ученых. Он понимал, что они годами держали его в стазисе, чтобы потом, когда придет подходящее время, использовать один из ценных ресурсов в дальнейших попытках создать оружие против Графа. Но Аллен при всех своих силах не мог обеспечить подобного, у него попросту не было условий. У Ордена были талисманы и научные разработки, у Аллена – его умения, накапливаемые годами. Но он оставался человеком, немного сильнее, чем остальные люди, но не совершенным, не всемогущим. Он не упустил тот момент, когда Неа вытащил осколок. Тело Алмы выгнулось в судороге, и Аллен подавил желание немедленно подавить Неа, отнять контроль и броситься на помощь. В руках Неа все еще была Темная материя. Неа отбросил ее, как ядовитую змею, и Аллен отчетливо почувствовал его ненависть и отвращение. Он хорошо помнил, что Неа не нравилось, на что направил усилия в войне против Черного Ордена Мана. Сейчас напоминание о том дне, когда Тысячелетний Граф впервые показал Семье завод по производству акума, было перед ним, и Неа дрожал от переполянющего его желания уничтожить эту мерзость. – Теперь дело за тобой, Аллен. Аллену не нужно было повторять дважды. Он охотно перебрал контроль, и прежде, чем его мозг воспринял все происходящее, его пальцы сложились в хорошо знакомом жесте. Слова заклинания сами слетали с губ, ему даже не приходилось думать о том, что нужно делать дальше. Справедливости ради, ученые из Ордена хорошо постарались, создавая Алму. Камень в его теле мигом начал работать, восстанавливая повреждения и сращивая ткани. Аллена больше беспокоило сознание Алмы, которое и до вмешательства Мудрости было не в лучшем состоянии. Он мог бы использовать заклинание подчинения, похожее на то, которым Граф привязывал Черепов к себе, но не хотел. Алма никогда больше не будет ничьей марионеткой, если Аллен может помешать этому. Он многое пережил, ему еще о многом предстоит узнать, но Аллен хотел, чтобы у него была возможность прожить свою жизнь так, как он захочет. Ни от кого больше не зависеть. Его трясло от усталости до того момента, когда дыхание Алмы наконец стало ровным и глубоким. Он схватился за стол, заставляя себя устоять на ногах, и несколько раз медленно вдохнул и выдохнул. Его работа еще не была закончена. Тимкампи помог ему перебинтовать Алму, который за полчаса превратился в подобие мумии. Аллен понимал, что с его регенерацией это было не совсем необходимо, но не мог позволить какой-нибудь инфекции попасть в одну из открытых ран. Он чувствовал ответственность за человека, которого спас. Возможно, Алма вовсе и не хотел жить, а тут вмешался Аллен со своим желанием помочь. Эгоистичным, если задуматься, желанием, потому что больше всего он не любил чувство беспомощности. Все выглядело так, словно он хотел самоутвердиться за счет спасения Алмы. Это и еще разрушить планы Ордена и Графа, давая им понять, что его рано сбрасывать со счетов. Аллен почувствовал отвращение к себе. Неа был подозрительно тих все то время, пока он заботился об Алме. Аллену даже стало страшно на секунду, что Темная материя все же навредила ему, но резкие, почти злые слова Неа, взорвавшиеся в его голове убедили его в том, что все в порядке. "Никогда не смей сравнивать себя с ними! Ты лучше, ты не собираешься использовать его. Ты не собираешься заставлять его жить, только даешь ему возможность!" – Спасибо, Неа, – Аллен улыбнулся, прикрывая глаза. Все же их дружба могла вытерпеть что угодно. Движение Алмы он заметил уголком глаза. Конечно, никто не мог самостоятельно проснуться от магического сна, но это не значило, что людям в этом состоянии не могли сниться кошмары. Аллен поспешил сбросить заклинание, не желая мучить Алму, и едва успел поймать его, когда он резко сел. Его не удивило, что первым словом, сорвавшимся с губ Алмы было короткое и болезненное: – Юу! Аллен почувствовал зависть. Даже после всего, что между ними случилось, первым, о ком подумал Алма, был Канда. Словно не было той ужасной сцены в Азиатском отделении, словно Канда не причинил Алме столько страданий и боли. – Кто ты? – в голубых глазах вспыхнул испуг и недоверие. – Ты из Ордена? – Нет, – предпочел сначала ответить на второй вопрос Аллен. Алма заметно расслабился, но все еще настороженно наблюдал за каждым его движением. – Меня зовут Аллен. Я был экзорцистом, но потом произошло много всего, и я сбежал. Честность всегда была лучшим способом завоевать доверие. К настороженности Алмы примешалось любопытство, и Аллен вздохнул, готовясь отвечать на сотни вопросов о произошедшем. Алма, впрочем, смог удивить его. – Значит, ты знаешь Юу? Аллен издал глухой смешок. Надежда и боль в голосе Алмы говорили о его чувствах громче, чем могли бы сказать любые слова. Он любил Канду, настолько сильно любил, что мог простить даже собственное убийство. Неудачное, но Канда ведь десять лет был убежден в том, что собственными руками уничтожил Алму. – Не думаю, что знаю, хотя да, мы знакомы. Канда мало с кем тесно общается. – Придурок, – буркнул Алма. – Он так и не понял, насколько легче жить в мире, если у тебя есть друзья? Аллен не знал, что на это ответить. Он видел всю жизнь Алмы и Канды от момента пробуждения последнего до той ужасной кровавой сцены, в которую превратилось Азиатское отделение. И он понимал, насколько важен был Канда для Алмы: его единственный друг, его единственный близкий и родной человек. Поэтому он не знал, что сказать, чтобы не задеть чувства Алмы. – Ты можешь просто сказать правду, – заметил Алма. Словно мысли его прочитал. – По моему лицу все так видно? – спросил Аллен вместо того, чтобы ответить на предыдущий вопрос. – Уже нет, – недовольно отметил Алма. Он чувствовал себя явно некомфортно, не имея возможности понять, что на уме у Аллена. Аллен понимал его. Он предпочитал знать людей, с которыми ему приходилось иметь дело, тем более у Алмы был горький опыт жизни подопытного субъекта, материала, которым распоряжались согласно своим прихотям жестокие люди. Он знал, как сложно открыться незнакомому человеку, потому что чувствовал то же самое. Наверное, сейчас он понимал Алму больше, чем кто-либо другой в целом мире, за исключением разве что Канды. Только в жизни Алмы Канда был константой, они нашли друг друга даже после перерождения. Противный голосок в его голове напомнил, что Тики тоже нашел его. Сколько бы Аллен не говорил себя, что Тики и Эннис были разными людьми, он не мог не замечать те же привычки, те же слова и интонации, жесты и улыбки. Он не мог не видеть в Тики Энниса. И от этого было больно, потому что он помнил выражение лица Тики в той бамбуковой роще, помнил боль и страх, которые пережил в минуты, казавшиеся последними в его жизни. Смерть от рук любимого человека. Кто-то говорил, что готов принять ее с радостью, только бы напоследок смотреть в любимые глаза, но Аллен теперь знал, что такие люди, наверное, были либо лжецами, либо идиотами. Странно, но во всем мире, наверное, только Алма мог понять его. Судьба распоряжается по-своему. Может, он хотел спасти Алму именно потому, что у них было столько общего. Ему не нужен был просто собеседник, а человек, который пережил то же, что и он. Он банально хотел, чтобы кто-то его понимал. Значит, все, что он сделал для Алмы, имело эгоистичную причину. Аллен почувствовал стыд и отвращение. "Не смей! – снова напомнил о себе Неа. – Ты не использовать его хочешь, а стать его другом". Об этом Аллен не думал. Конечно, он хотел помочь Алме и чтобы Алма помог ему, но он не думал о дружбе. По крайней мере, пока Неа не указал ему на это. Он перевел взгляд на настороженного и напряженного Алму и улыбнулся. – Прости. Если хочешь услышать о Канде, я могу рассказать то, что знаю. – Почему ты помог мне? – спросил Алма вместо того, чтобы согласиться. – Потому что мне нужен друг. Он с удивлением наблюдал за тем, как напряжение исчезает с лица Алмы, а на его месте расцветает несмелая улыбка. Ему следовало сразу понять, что Алме будет проще воспринимать мир в категориях дружбы. Аллен так хотел убедить его в том, что не был ему врагом, что вовсе не подумал просто назвать себя другом. Или он просто считал, что не имеет права? Опыт общения с Кандой научил его, что нельзя просто назваться другом, это нужно заслужить. Алма, впрочем, был рад слышать о желании Аллена. Словно снова появился тот улыбчивый мальчишка, который страдал от одиночества и просто хотел с кем-то разделить свою жизнь. Аллен напомнил себе, что тем человеком, с которым Алма по-настоящему хотел разделить жизнь, был Канда. Но это не значило, что в этой жизни у Алмы не может быть много друзей, и Аллен действительно был бы рад стать одним из них. – Почему ты сбежал из Ордена, Аллен? – внезапно спросил Алма. Этого вопроса он не ожидал. Или ожидал, но не сейчас, не когда они были едва знакомы. Любой бы неминуемо заинтересовался, но Алма хотел правду сейчас, спустя всего несколько минут после того, как Аллен сказал, что хочет быть его другом. Он не знал, что ответить. Правду, конечно, в этом он ни на секунду не усомнился, но как ее сформулировать. Иногда многое зависело от правильного выбора слов. В итоге он рассказал все. Кратко, но без секретов, разве что некоторые объяснения и детали решил оставить на потом. Алма был первым человеком вне Семьи Ноя, с которым Аллен поделился всей правдой. Что странно, Неа был вовсе не против. Он молчал, пока Аллен пытался выразить словами всю сложность ситуации, в которой он оказался. В которой оказался весь мир, если учитывать деструктивный потенциал Тысячелетнего Графа и Чистой Силы. Алма слушал его внимательно и серьезно, и, когда Аллен наконец закончил свой рассказ, был разочарован. По его грустному взгляду было понятно, что он устал и не хочет больше сражаться, не хочет больше никого спасать. Аллен его понимал. На Алму навалилась прошлая жизнь, полная войны и сожалений, его пытались сделать совершенным оружием в этой жизни, используя методы не сильно отличные от тех, которыми создавал свое оружие Граф. Оружие, которое однажды убило Алму. Убило не только женщину, что ею был Алма, но и любовь всей ее жизни. Если только все хорошо закончится, у Алмы и Канды будет шанс прожить остаток дней вместе. Конечно, если Канда, глупый мудак как он есть, не испортит эту возможность. – Ты вовсе не обязан ввязываться в эту войну снова, – заверил Аллен. Он не хотел, чтобы Алма решил, что его спасли только для того, чтобы снова использовать. Алма посмотрел на него, внимательно, пронзительно и словно с упреком. Аллену хотелось знать, за что его упрекали, но он мог подождать, пока Алма расскажет сам. Он надеялся, что Алма просто выскажет все, что ему не нравится в поведении Аллена. И что это не сведется до неодобрения поведения Аллена в принципе, потому что общение с Кандой Аллен предпочитал при наличии третьей стороны, а сейчас в этой роли мог выступить лишь Тимкампи. – Не обязан? – переспросил Алма, словно все еще не веря словам Аллена. Насколько же сильно повлиял на него Черный Орден, раз он не мог поверить, что люди могут хотеть не только превратить его в оружие или солдата. Аллен был готов повторять столько раз, сколько понадобится, лишь бы Алма чувствовал себя в безопасности. – Ты и вправду хочешь быть моим другом, Аллен, – выдохнул он пораженно. У Алмы, кажется, была привычка постоянно повторять имя человека, с которым он говорил. Аллен совсем не был против. – Да, я хочу быть твоим другом. Поэтому я говорю тебе, что ты ничего мне не обязан. – Но что, если я хочу? – перебил его Алма. Аллен не мог поверить своим ушам. Но серьезный взгляд Алмы говорил о том, что он не ослышался. – Ты собираешься спасти мир и по пути надрать задницы людям, которые причинили мне много боли. Я совсем не против поучаствовать, – на его лице вдруг появилась озорная улыбка, он подмигнул и театральным шепотом добавил: – К тому же вдруг мне представится возможность спасти Юу.