Вспомни, и я спасу тебя

      Драко Малфой резко сел в своей кровати и безумным взглядом стал осматривать помещение, в котором находился. Это была палатка. Посередине стоял большой деревянный стол, окруженный восемью стульями. На другой стороне палатки, с левой половины, если окидывать взглядом палатку со входа, мирно спала девушка. Ее каштановые волосы разлетались по подушке, на лице застыло безмятежное выражение.       Проведя слегка дрожащей рукой по прилипшим от пота ко лбу волосам, Драко снова лег, но сон уже не шел. Ему опять снились кошмары. Каждую ночь его подсознание вновь и вновь подкидывало сцены, которые он видел в Азкабане и до него, во время самой войны. Сцены, творившиеся в его доме, заставляли заново проживать эти ужасы. Крики о помощи, стоны, умоляющие пощадить, которые не прекращались в подземелье Малфой-Мэнора до самой победы Гарри Поттера, тревожное бормотание узников в соседних камерах. Иногда Драко слышал безумные вскрикивания.       Он еще раз провел рукой по лбу и глубоко вздохнул, приводя дыхание в норму.       Сон явно больше не шел, поэтому Малфой решил встать. Рядом с его кроватью на столике была аккуратно сложена черная футболка, которую парень и натянул на себя. Тряхнув взъерошенной головой, чтобы прогнать остатки сна, он поднялся на ноги и вышел из палатки.       Солнце медленно поднималось на противоположной стороне луга, освещая золотым сиянием мокрую от росы траву, одинокие кусты неизвестного растения и высокие деревья.       В памяти всплыли события вчерашнего дня.       «Нет, это Грейнджер точно не в себе: ее помощь мне и вчерашняя глупая выходка», — то и дело повторял про себя Драко.       Он вспомнил, как испугался, что она разбилась.       Еще этого ему сейчас не хватало…       Но внутри было что-то еще, помимо страха, который на какой-то краткий миг завладел им вчера — страха, что Министерство отправит его обратно в тюрьму за то, что его метла убила Героиню Войны. Это была явно не единственная причина его переживаний, но в этом он не признался бы даже самому себе.       Малфой вновь вернул свое сознание ко входу палатку, у которого он сейчас стоял в задумчивости, смотря в юго-восточном направлении, где было его поместье.       За его спиной, лежа в своей кровати и чуть приоткрыв веки, Гермиона украдкой наблюдала за молодым человеком. Она проснулась давно от резкого вскрика Малфоя и прекрасно поняла, что это означало — кошмары, но решила себя не выдавать и понаблюдать за ним.       Противоречивая натура Драко Малфоя не давала ей покоя. Его искреннее беспокойство за ее состояние вчера, помощь и даже то, что он назвал ее по имени первый раз в жизни, потрясло все существо Гермионы и только подогрело неподдельный интерес к личности Малфоя.       Вот он вернулся в палатку и приблизился к ее кровати. Девушка поспешно закрыла глаза и постаралась принять как можно более расслабленную позу.       — Грейнджер? — позвал тихий голос.       Гермиона сладко потянулась и открыла глаза, сразу встретившись взглядом с нависшим над ней Малфоем.       — Ты вообще собираешься вставать? — с легкой усмешкой спросил он. — Утро уже давно.       — Ну, разумеется, да. Посторонись, — девушка решительно свесила ноги и попыталась встать.       Больную ногу тут же обожгло жгучей болью, как будто к ней резко прислонили раскаленное железо. Скорчив гримасу, Гермиона тихо взвыла.       Как она могла забыть о растяжении?       — Грейнджер, скажи честно, ты специально калечишь себя, — театрально закатив глаза, спросил Драко, помогая ей вернуть больную ногу в нормальное положение.       Гермиона, видимо, решила, что мудрее будет промолчать, лишь состроила ответную ухмылку и отвернулась.       Хмыкнув, Малфой уверенным шагом прошел на кухню и с видом человека, который каждый день самостоятельно готовит себе завтрак, принялся обшаривать полки. На самом же деле он никогда в жизни не пробовал это делать, но не собирался в этом признаваться, тем более Грейнджер.       Гермиона в этот момент аккуратно, стараясь не потревожить больную ногу, села на кровати. Она достала из сумки около кровати одну из своих записных книжек и принялась делать там пометки.       Девушка прекрасно слышала грохот, доносившийся из кухни, и затылком чувствовала скользящий по ней изучающий взгляд, но оборачиваться не стала. Не спеша делая заметки, она соображала, с чего лучше начать сегодняшний диалог, — сомнений в том, что разговор придется начинать именно ей, не было.       Во всем происходящем сквозило что-то до невозможности странное. Это чувство не покидало, а только усиливалось, когда Гермиона наконец обернулась и увидела перед собой фигуру Малфоя, идущего к ней.       Черная футболка, плотно облегающая стройный торс, такие же черные спортивные штаны и находящиеся в творческом беспорядке белесые волосы создавали ощущение чего-то уютного и милого. По крайней мере, так показалось Гермионе на первый взгляд, до момента, пока Драко в своей обычной манере не спросил:       — Нет, Грейнджер, это слишком невозможное занятие, может, ты этим займешься?       Нет! Все эти мысли — просто чушь. Как ей вообще такое могло прийти в голову? Малфой навсегда останется Малфоем. От его вчерашнего заботливого тона не осталось и следа, и теперь Гермионе начало казаться, что вчера она все неправильно поняла и услышала. Хотя шина, наложенная на ногу, говорила об обратном.       «Но разве нельзя помочь человеку, говоря при этом повелительным тоном?» — тут же мысленно стала спорить с собой девушка.       Рука ее тем временем потянулась к палочке, которую она направила на стол. Девушка легко взмахнула ею, и на деревянной столешнице появились две дымящиеся кружки кофе и две тарелки с овсянкой.       Удовлетворенно хмыкнув, Малфой было направился к столу, но на полпути затормозил. Неуверенно скользнув взглядом по девушке, а затем снова по столу, он вернулся к ее постели и молча, в упор глядя на нее, протянул руку, чтобы помочь ей встать.       В который раз обескураженная странным поступком Драко Гермиона вложила свою ладошку в его и крепко ее сжала, опираясь на нее. На ее счастье стол был совсем рядом, лишь в паре шагов, так что с помощью Малфоя она легко преодолела это расстояние.       Видимо, в это утро Драко Малфой решил победить рекорд по удивлению своего врача, первым начав разговор:       — Я тут думал о твоих словах по поводу Малфой-Мэнора…       Гермиона даже застыла с ложкой в воздухе, боясь спугнуть откровенно настроенного собеседника.       — …и я решил привести его в надлежащий вид и переехать туда.       — Драко, — восторженно воскликнула девушка. — Это такой шаг вперед. Ты готов погрузиться в свои страхи и преодолеть их. Такой прогресс.       Внутри Гермионы все поднялось от воодушевления. Наконец-то ощутимый прогресс в их совместной работе. Она совершенно не ожидала, что Малфой так быстро на это решится, да еще и сообщит ей об этом, но считала это своей заслугой и чрезвычайно была довольна собой. Но решила, что благоразумнее будет промолчать о своих восторгах по поводу ее методов лечения и серьезных результатов, достигнутых с помощью них.       Сам Малфой на ее слова слегка улыбнулся и продолжал буравить взглядом тарелку. Его губы то приоткрывались, то снова закрывались, как будто он собирался сказать что-то еще, но не решался.       Гермиона как можно более ободряюще улыбнулась, пытаясь поймать взгляд пациента. Наконец, ей это удалось. Нерешительные серые глаза впились в нее в поисках поддержки.       — Ты можешь даже приехать, если случай представится, — выдал он, видимо, получив помощь, в которой нуждался. Он боялся, что его идею воспримут в штыки.       Взгляд девушки вдруг стал жестким. Лицо чуть заметно побледнело. В памяти вновь пронеслись воспоминания шестилетней давности: она, Гермиона, лежит на полу, а над ней с перекошенным от злобы ртом и безумными, смотрящими в упор, глазами, нависла Беллатриса Лестрейндж. От этих воспоминаний ей до сих пор было не по себе, и девушка на автомате прошлась рукой по обнаженной коже предплечья, на которой горело слово «грязнокровка».       От взгляда Драко этот жест не укрылся, и он с любопытством посмотрел на шрам, который раньше не замечал. Различив буквы, молодой человек сразу же почувствовал себя очень неуютно и уже пожалел о своем предложении. В ушах вновь застыл дикий крик Гермионы, когда она последний раз была в его доме.       Парень украдкой взглянул на собственное левое предплечье, где вырисовывалась черная уродливая татуировка в виде черепа с вылезающей из него змеей. После победы над Темным Лордом метка потускнела, стала бледной, но свести ее было невозможно.       «Как и ее шрам», — подумал Драко.       После всего пережитого они оба остались меченными: ни один, ни другая не забывали о том, кем их считали, а Малфоя до сих пор некоторые продолжают считать. Такая ирония. Две такие разные метки. Но обе одинаково отравляют жизнь своим владельцам.       Аппетит напрочь пропал, и Гермиона отодвинула от себя тарелку, смотря невидящим взглядом в одну точку где-то перед собой. Ей не хотелось продолжать этот разговор. Конечно, она понимала, что поступает глупо, — все давно прошло, и теперь во всей Магической Британии к маглорожденным волшебникам относились прекрасно, но от этих воспоминаний девушке все равно было не по себе. И ей было очень страшно снова очутиться в этом доме, как будто она ожидала, что там из ниоткуда снова возникнет Беллатриса и продолжит ее пытать.       «Она умерла», — убеждала себя Гермиона, но сердце продолжало бешено стучать.       Почувствовав, что молчание затянулось, Малфой подвинул свой стул ближе к Гермионе и тихо проговорил:       — Если ты не захочешь, Грейнджер, я пойму. Я же тоже помню, что тогда произошло, — в его голосе девушка впервые услышала нотки сожаления, поэтому оторвалась от бессмысленного созерцания пространства перед собой. — Уж кто-кто, а я понимаю, что такое страх перед определенным местом.       Эти слова были произнесены без укора, но Гермионе вдруг стало стыдно за себя: как она может давать советы своим пациентам, если сама не может им последовать и шагнуть в свой собственный страх? Как она после этого может вообще продолжать работать? Девушка потупила взгляд.       Драко все еще сидел рядом в ожидании, когда она наконец что-нибудь ответит ему. Он молчал, не зная, что еще сказать, — поддержка других людей никогда не была его сильной стороной.       — Нет, я приеду как-нибудь обязательно, — Гермиона все еще оставалась бледной и сказала это без особой уверенности в голосе.       Но Малфоя такой ответ вполне устроил. Он мог лишь догадываться, какую внутреннюю борьбу проделала Гермиона, прежде чем сказать эти слова.       Сидя вот так рядом с Малфоем, который удовлетворенно хмыкнув, продолжил есть овсянку, девушка вдруг ощутила, что лед, сковывающий их общение с первой секунды, как к Драко вернулся рассудок, наконец треснул под влиянием последних событий. Гермиона почувствовала, что кажется, смогла завоевать доверие своего пациента, и теперь ей будет гораздо легче строить все их дальнейшее общение.