Вспомни, и я спасу тебя

      Гермиона в некотором нетерпении бодро шла по Косому переулку. В прошлый раз, когда она видела своего пациента, ей показалось, что между ними что-то произошло, что-то особенное, что-то необъяснимое. И девушке больше всего сейчас хотелось убедиться в том, что ей это не показалось, а так и произошло на самом деле.       В это время людей в переулке было немного. Лишь владельцы магазинов и их работники спешили поскорее открыть свои заведения, чтобы начать очередной рабочий день.       Солнце уже не грело так сильно, как летом, но все еще дарило теплые лучи миру. А сегодня его не было видно. Небо было затянуто серыми тучами. Выл ветер. И создавалось ощущение, что вот-вот пойдет затяжной дождь.       Вдали показалось кафе Флориана Фортескью. Столики, летом выставленные перед кафе, теперь были убраны внутрь. Уже поравнявшись со слегка покосившимися от времени дверями, Гермиона заметила в широкое окно, что Малфой уже сидит и… сидит не один. Он ее не заметил, поэтому девушка смогла без труда узнать его собеседника. Она знала только одного темнокожего знакомого Драко Малфоя. Гермиона могла видеть только его спину, но она поняла, что это Блейз Забини собственной персоной. Сам Драко сидел, резко выпрямившись на стуле, его лицо ничего не выражало, но в глазах плавал лед, который Гермиона сразу отметила про себя.       Слегка удивившись тому, что Малфой решил перед встречей с ней увидеться со своим бывшим однокурсником, Гермиона шагнула в открытую дверь кафе и уже хотела было повернуть за высокую колонну, которая скрывала от нее разговаривающих, но остановилась, как вкопанная, услышав в разговоре свое имя. Девушка, не отдавая себе отчета, притаилась за холодным камнем и стала напряженно вслушиваться в разговор.       — …долго ты будешь еще страдать фигней? — первым она услышала холодный голос Блейза Забини.       — Тебя забыл спросить. Вообще-то я по милости Министерства отсидел пять лет в Азкабане. Не приходило ли в твою голову, что там не так сладко? — язвительный голос Драко Малфоя напомнил Гермионе о школьных годах, когда она чуть ли не во время каждого перерыва слышала этот наполненный ядом голос, обращенный к ней.       Ее это очень удивило. Она не слышала этой интонации со времен своего шестого курса. Стало очевидно, что эта встреча мало чем напоминает встречу старых друзей, решивших вдруг вспомнить былые времена.       — Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Эта гр…маглорожденная, — Блейз практически выплюнул последнее слово. Видимо, от более грубого синонима его остановил резкий взгляд собеседника. Во всяком случае Гермиона очень хотела, чтобы это было так.       — Ты не можешь общаться с ней, — невозмутимо продолжал Забини, — возможно, Нарцисса успела напомнить тебе перед смертью о твоей прямой обязанности продолжить чистокровный род Малфоев? — видимо, получив в ответ кивок, парень продолжил: — Она должна была упоминать об Астории. Все от тебя этого ждут. Я имею в виду, когда ты сделаешь ей предложение.       Воцарилось напряженное молчание. Гермионе стало вдруг неуютно после фразы Блейза о будущей невесте Малфоя, и она с двойным усердием принялась вслушиваться, боясь пропустить хоть слово. Впрочем, в этом не было особой необходимости: в кафе, помимо собеседников около окна и самой девушки, было всего два человека, и то, они мирно беседовали в другом конце кафе.       — Конечно, я знаю это. Я только недавно на свободе, и мне надо было немного прийти в себя после всего пережитого. А потом…       — Тебя не спрашивают, когда ты сделаешь предложение. Они хотят знать, станет ли Грейнджер проблемой?       Все внутренности Гермионы неожиданно связались в один большой ком, не дающий сделать достаточно глубокий вдох. Она тщетно пыталась расслабиться, но волнение, охватившее все ее существо, было сильнее ее воли и захватило ее полностью. Она напряженно ждала ответа Драко, который все молчал. Ждала так, будто от его ответа зависела ее собственная жизнь. Она заметила, как пальцы, которыми она держалась за колонну, слегка подрагивают от беспокойства перед неизвестным.       — Нет, не станет. Она…       Продолжение Гермиона уже не слышала. Она резко развернулась и вышла из кафе, быстрыми шагами двинулась прочь от ненавистного разговора. В душе она корила себя за то, что подслушивала. Но, с другой стороны, оправдывала себя тем, что если бы она не подслушивала, то никогда не смогла бы узнать, что для Малфоя она ничего не значит.       А разве ей это нужно?       Видимо, нужно. Ее всю трясло то ли от холода, то ли от злобы, то ли от того, что она изо всех сил сдерживала душившие ее слезы.       И в какой момент она вообще успела вообразить, что она что-то значит для Малфоя?       Почему она вообще что-то должна для него значить?       Новое для нее чувство разливалось внутри, затопляя ее всю без остатка. Это была гремучая смесь из внутренней боли, ревности и унижения. Гермионе почти казалось, что ее предали. «Но тебе никто ничего и не обещал», — услужливо напомнил внутренний голос.       Конечно, ей никто ничего не обещал. Что, собственно, они делали все это время? Общались? Да. Она была его психологом. И он никогда не видел в ней больше никого, кроме своего психолога. Да и обратился он к ней только потому, что она уже видела достаточно из того, что он предпочитал бы скрывать.       Почему-то это очевидное объяснение не дало ожидаемого облегчения, а только усилило внутреннюю агонию.       Гермиона, как будто издалека, услышала раскаты грома и совершенно не обратила внимания, когда первые холодные капли стали падать ей на лицо. Ей было просто все равно. Она даже забыла о том, что в руках держит нераскрытый зонтик.       Девушка подняла голову к небу, позволяя дождю с новой силой ударить ее по лицу. В глубине души она надеялась, что это поможет ей прийти в себя и отрезвиться. Но никакого эффекта это не дало.       Какая же она дура.       Как можно было увидеть то, чего не было на самом деле? Неужели ее так легко одурачить? Или она просто хотела, чтобы все было так, как она себе представила?       Да, наверное, так действительно было. Но теперь все встало на свои места. Чистокровные с чистокровными. А такие, как она, с «предателями крови», где ей и полагается быть.       В этот момент впервые в жизни Гермионе было наплевать на то, что она оставила своего пациента, но вернуться у нее не было сил, как и продолжать работать с ним.       Она должна забыть обо всем, как будто этого и не было.       Должна.       Обязана.       Приняв такое решение, Гермиона почувствовала себя чуть спокойнее. Она всегда становилась уверенней, когда принимала какое-то определенное решение. Она глубоко вздохнула. Провела рукой по лицу, смахивая то ли капли дождя, то ли слезы.       Так будет правильней.       Девушка еще раз вздохнула, безуспешно стараясь унять мелкую дрожь, сотрясавшую ее, и трансгрессировала.