***
10 лет назад…
Из совсем другой гостиной дома попросторнее да посветлее доносилась джазовая композиция, играемая на черном глянцевом рояле. С красно-белой сахарной тросточкой в зубах, как с сигаретой, Дженна замерла в широком дверном проеме. Белого мужчину средних лет с короткими каштановыми волосами и только-только превратившейся в бороду небритостью на щеках и подбородке она видела со спины. В раздражающих цветов рождественском свитере, подаренном ею; резвым танцем пальцев по клавишам он создавал музыку из воздуха, и она была прекрасна! Словно из души любимого человека в Дженну, как в сосуд, перетекало родное сердцу естество… Внезапно рояль оборвал свою песню, задержал дыхание, и мужчина медленно повернулся всем телом. Сияние мерцающей елки и развешанных по мебели игривых электрических гирлянд озаряло его лицо сменяющимися цветами радуги. Он щурился, обдумывая, подбирая слова, и в те секунды лакомящаяся сладостью Дженна не подозревала дурного, по-прежнему верила, что это Рождество будет счастливейшим в ее жизни…***
— Джей?.. — болезненно слабо произнесла она, разлепив сухие пухлые губы. Он перестал вскрывать коробки, поднял на сожительницу удивленное лицо. Какое-то время Дженна смотрела в любимые темные глаза, большие, честные, без затруднений читаемые, но ведь тогда было то же… Она просто не умеет разбираться в людях… — Джей, из этого… ничего хорошего не выйдет… — вымолвила она, сглотнув ком острого металла, и он отправился по пищеводу, вспарывая стенки оного углами. — Съезжаться было необдуманным решением… как и вообще пытаться строить отношения, когда между нами такая пропасть… Прости… н-но тебе лучше будет уйти… Дженна смотрела на него в немом страхе, сердце билось так глухо и интенсивно, словно вот-вот готово было остановиться!.. Джей пружинисто покивал, с туманной полуулыбкой глядя в пол, снял с плеча майку и надел. — Не засиживайся допоздна, — ласково сказал он, подходя к входной двери, — тебе завтра рано вставать на работу. И ушел. Без скандалов и споров, в отличие от мужчин старше него. Без оскорблений и обвинений. Без мольбы передумать и навязывания Дженне чувства вины. Просто ушел. Как человек действительно любящий, не желающий ранить ее даже в ответ на такое предательство… Как он и сказал, она легла рано, но до глубокой ночи ее плечи тряслись от почти бесшумных рыданий — на широкой кровати, вторая половина которой была холодна и пуста…***
Вполне ожидаемо, жара не спала и на следующий день. Офис гудел, шелестел и потрескивал принтерами. В плену перегородок становилось до невыносимого душно, и единственным спасением был кулер с прохладной водой. Наведавшись к нему уже раз, быть может, в десятый — без жажды, но с отчетливым ощущением запекания в духовке, Дженна привалилась к стене с полным стаканчиком в руке. Безрукавная блузка была расстегнута сверху — в пределах приличного; узкую официальную черную юбку в такие дни Дженна от всей души ненавидела, ведь под куполом из тонкой ткани копилось и никуда не девалось тепло. Работа помогала отвлечься от горестных мыслей, от откровенной тоски по любимому и ненависти по отношению к трусливой, запуганной, подлой себе… А перерыв, к сожалению, — нет. Из личного офиса, скрытого стеклами с серыми жалюзи, показался начальник, высокий чернокожий мужчина в возрасте с пыльными курчавыми волосами и сухим каменным взглядом, способным пробудить приступ стыдливого трудолюбия даже у последнего лентяя. «А ведь он женат более двадцати лет…» — с доброй, белой завистью подумала Дженна, делая глоток воды. Такая жизнь казалась ей несбыточной сказкой: доверять кому-то настолько, чтобы прожить с ним не один десяток лет… — Дженна, тебя спрашивают у лифтов! — Хорошо, уже иду. Опустошенный стаканчик отправился в урну; по кафелю застучали каблуки черных закрытых туфель. «Что опять кому нужно, из какого отдела?» — мысленно гадала Дженна, неотрывно глядя вниз. Конечно, очередной нервотрепки из-за ошибки по невнимательности или дополнительной работы ей не хотелось, но лучше это, чем вновь оказаться на руинах своей личной жизни, у тлеющих перекрытий почти развалившегося после пожарища сердца… Совсем не офисная обувь — потертые легкие кроссовки — первыми попали в поле зрения Дженны. Она решила бы, что это курьер, если б не узнала обувку, — и замерла, подняв взгляд с содроганием сердца. На фоне мутных металлический лифтовых дверей стоял Джей: в футболке и шортах он выглядел в офисе со строгим дресс-кодом совершенно чуждым элементом, при этом вызывал зависть у всех, кто видели его, проходя мимо в ловушках-костюмах. Правая рука юноши взметнулась к груди — с небольшим, коротким, но пышным букетом бело-фиолетовых цветов в окружении бледноватой зелени широких матовых листьев. — Джей… — в изумлении обронила Дженна. Он сделал решительный шаг к ней, чтобы их разговор никто не мог подслушать (а желающих было предостаточно, судя по глазам и лбам, торчащим над перегородками), не рассчитал расстояния — и хрустящее прозрачное одеяние нижней половины букета громко затрещало, прижатое двумя телами. Его свободная ладонь легла на ее плечо, дыхание закралось под толстый капюшон волос, и Дженна закрыла глаза, едва сопротивляющаяся напавшей на ноги слабости. — Это все из-за того негодяя, что бросил тебя на Рождество десять лет назад?.. — прошептал Джей с глубоким сожалением в голосе и на пасмурном лице. Губы Дженны затряслись, все утро саднящие от сухости глаза повлажнели, и она криво, ломанно, разбито улыбнулась ему, заплакав вновь. Джей обхватил ее за спину, отвел на несколько шагов дальше от лифтов, к окнам, и стена коридора скрыла пару от любопытных глаз прочих клерков. Джей вручил плачущей возлюбленной цветы, осторожно обнял, словно боялся разбить изящную стеклянную скульптуру, и рвано дышащая Дженна уткнулась мокрым от соли лицом в его широкую горячую шею. Букет в ее дрожащих руках похрустывал упаковкой, оттого казалось, что это все сильнее расходятся трещины по женскому сердцу, еле-еле державшемуся целым все эти годы… «Ты все равно меня бросишь… — думала Дженна, старалась изо всех сил произнести эти важные слова хотя бы шепотом, но попытки были тщетны. — …Сделаешь это так же внезапно, без какого бы то ни было милостивого предупреждения, намека!.. И снова будет больно так сильно, словно весь мир в мгновение ока взрывается на мельчайшие осколки, больше похожие на острый песок…» Джей не мог услышать то, что ей необходимо было донести до него, но понимал и так — чувствовал чужую боль как свою. — Ничего страшного… — заверил он ее, медленно гладя одной рукой по спине, а второй — по затылку. Со стороны помятый букет смотрелся так, точно бы вырос из двух прильнувших друг к другу сердец сквозь зазоры меж ребер. — Прошлое есть у всех… Но в тот момент ты была одна, а сейчас — нас двое. Вместе мы сможем… «перевернуть страницу»…