Блики сонного песка

      Серые многоэтажки давно уже от вибраций чудовищных шагов потеряли все стекла: да, эти огромные человекоподобные твари искажают восприятие всего живого поблизости от себя, но здания разрушаются; увы, мы этого вовремя не замечаем… Человечество пыталось ориентироваться по окружающим предметам, по приборам, но дешевле ставить часовых. Проблема в том, что, даже видя оглушающих всех нас исполинов, мы не можем их победить… ни одного из них за все то время, что они здесь…       Бедный район осыпающегося, как старый замок из песка, города стал для жителей в некотором роде спасением: тут обзор лучше, чем на улицах, утыканных многоэтажками. Поэтому пищу, сущий мизер, выдавали здесь, в большом квадратном дворе под широким шиферным навесом, из кузова припаркованного грузовика. Стоя в длинной очереди, я, как и многие, глядел назад, за крышу одноэтажного, давно обчищенного магазинчика, успевшего лишиться одной стены. Там, у побережья, бесшумно летели вертолеты, из открытых военных машин на полной скорости велась беззвучная стрельба — по огромному не то каменному, не то металлическому великану, макушкой достающему до крыш внушительных многоэтажек. От его шагов не распространялись вибрации, гигантские ноги не производили грохот, вернее, все это должно было быть, ведь физика нашего мира работает именно так, просто мы этого не слышим и не чувствуем. Идеальные хищники…       Военные отступали. Может, и не надеялись победить, а всего лишь хотели отвлечь его внимание от города, чтобы не приметил нас, не проследил. До сих пор никто так и не выяснил, как эти чудовища находят людей, таких маленьких и тихих, даже под землей, даже в убежищах. Крыши бетонных коробок, которые должны были выдерживать силу взрыва бомбы, поддаются легко, будто песочное печенье, этим огромным темно-серым пальцам, расчерченным, как и все тело, красными узорами вен. Зачем им люди? Мы же на один зубок… Хотя, наверное, любая пища лучше, чем ее отсутствие, а может, этими монстрами движет одна лишь ненависть и ни толики хоть сколько-нибудь их оправдывающих нужд…       Наконец, очередь дошла до меня. Я получил три банки консервированной фасоли — почти на неделю. Количество выдаваемой еды опять сократили вдвое: колоссы везде, трудно производить и доставлять пищу; целые заводы исчезают за пару минут в ходе их охоты на суетных людишек.       Побросав жестянки в тонкий протертый рюкзак, я быстрой поступью направился к недавно занятому укрытию. Можно было идти по «крытой» дороге, имеющей точно такой же шиферный навес, будто строительный переход из минувшей обыденности, но все-таки я выбрал обычную городскую улицу: если уж погибать, так хотя бы видя, что за тобой гонится опасность, а не оказавшись в ее цепкой хватке внезапно.       Повсюду были осколки стекла, куски бетона, поваленные искривленные да переломанные, точно хворост, фонарные столбы. Электричества больше нет, они и так бы прозябали зря. Вообще ничего нет: водопровода, отопления, телефонной связи. Конечно, осталось радио, но мало кто выходит на связь и мало у кого остались батарейки: все боятся, что электричество, всякие излучения и сигналы привлекают колоссов. Но я думаю, это глупость. Думаю, они пришли в города не из-за технологий, а просто потому, что в лесах слишком мало людей. «Было» — теперь их там больше в разы, хоть это и не помогает им выживать. Ничто не поможет, уверен. Подняв глаза на полуразвалившийся дом справа, я увидел, как ветер развевает через разбитое окно воздушный серый от пыли тюль — словно плоды человеческой культуры махали всему биологическому виду на прощание. Что ж, всему когда-нибудь приходит конец…       Мое временное убежище было неподалеку и напоминало нору: вход в подвал заваленного обломками дома был спрятан за внушительным накренившимся до земли билбордом. Подвальное помещение было тесным, узким, сыроватым и холодным. Сквозь щели меж засыпавших окошки камней внутрь проникал свет. Здесь лежал грязный матрас, заваленный найденной в бутиках одеждой, чтоб теплее было. И, в общем-то, все. Поодаль, где бетонный пол провалился и образовалась довольно большая дыра под фундамент, можно было справлять нужду — совсем как туалет из былых вольготных деньков! Игра в уютное личное гнездышко… Немногочисленные пожитки приходится всегда носить в рюкзаке, ведь, уходя, не знаешь, сможешь ли вернуться — будет ли куда возвращаться вообще…       Ночью колоссов в городах становится больше: видимо, не зря лесные хищники — именно ночные звери. Поэтому немного поспать я должен был сейчас, чтобы в темноте вновь покинуть это место и пытаться разглядеть в ночи титанов, чтобы… что?..       Угрюмый, усталый, почти пустой, я вскрыл одну высокую жестянку с фасолью и съел треть — пару столовых ложек с горкой. Больше нельзя, иначе запасы закончатся раньше, чем будет новая выдача, и придется опять голодать… Рюкзак положив у матраса, я свернулся на тряпье калачиком, будто собака. Засыпать было бы сложно, если б выживание так не изматывало. Раньше, помню, я представлял счастливую жизнь, лежа на кровати в собственной квартире, имеющий семью, друзей, работу и перспективы; сейчас же я даже вспомнить не могу, о чем тогда мечтал. Только одна фантазия помогает быстрее заснуть: как однажды солнечным, хоть и холодным утром я выхожу из укрытия и вижу десятки удивленных людей повсюду. Разрозненным медленным потоком они идут к побережью — и я с ними. Там шумно от военных вертолетов и машин, от голосов воодушевленным, изумленных, обнадеженных! — потому что гигантская темно-серая человекоподобная махина лежит на земле бездыханной. Может, они и не дышат вовсе, но этот колосс точно мертв. Даже в этой сладкой фантазии я не верю, что люди сами справились с великанами: нет, те изжили сами себя, умерли хоть от голода, хоть от вируса, как в «Войне миров».       Было так тихо, что я не слышал даже собственного дыхания. Не слышал «белого шума» крови в ушах. Я распахнул глаза в ужасе, и в сузившиеся тотчас зрачки хлынул свет пасмурного дня. Сверху сыпались куски бетона; огромная ладонь поднимала крышу подвала, будто крышку коробки с угощением. Серая каменная кожа была испещрена буграми, лишенные век глаза не имели белков, всецело были заполнены кровью… Словно мелкая галька, кусок дома осыпался на дорогу, я не ощутил ни вибраций, ни грохота падения камней. Освободившаяся рука накрыла меня своей тенью, и воздух до тупой боли спрессовался в камень внутри моих легких!..       — Сэр? — спросил на чужом языке мужчина в полицейской форме.       Я рывком сел, чуть не соскользнул на пол со стула в просторном безлюдном зале ожидания полицейского участка. Стены, пол и потолок на контрасте с подвалом, где я умер, были выкрашены в столь светлые пастельные оттенки, что будто излучали сияние и сами освещали помещение без участия чуть гудящих ламп. У меня в ногах стоял большой раздутый чемодан. В кармане тяжелел смартфон. Никаких колоссов, никакого конца света, но ту чудовищную хватку, выдавливающую из меня жизнь, я по-прежнему ощущал!.. Чувствовал ее еще до этого дневного кошмара…       — Сэр, Вы в порядке? — искренне встревожился незнакомец в форме. — Чем я могу Вам помочь?       — Мне… — с послесонной хрипотцой заговорил я коряво на другом языке. — Мне нужно политическoe убежищe…