Яблочный блюз

…Вечером нечем заняться. Выйти на свежий воздух – не вариант. Город Нерехта (в переводе с финно-угорского – река из болота), похоже, навечно застыл в девяностых, как пресловутая муха в янтаре. Здесь уже в девять, хотя летним вечером ещё не темно, честные граждане запирают двери на замок, закрывают глаза и начинают дружно дрожать и бояться до самого утра. А на кривые улочки под разбитые фонари выходит… ну, не мафия – много чести для какой-нибудь гопнической компашки. Но всё равно с суровыми молодыми провинциалами Казимиру встречаться не хотелось. Получить по морде, расстаться с бумажником и телефоном, да просто ощутить в непосредственной близости от себя смешанный запах дешёвого табака, немытого тела и водочного перегара – бр-р!.. Пока было светло, носился по исторической части «города-музея», как значилось на растянутом над улицей ярким транспаранте, – фотографировал деревянные дома с резными наличниками, рвущиеся к небу купола белостенных храмов, одинокую колокольню… Еды купить не успел – даже не подумал, что продуктовые магазины могут закрываться так рано. Теперь оставалось только сидеть в гостиничном номере, ужинать чаем из пакетика вприкуску с печеньем, которым угостила пухлотелая томно-улыбчивая администраторша. Любины припасы закончились – жаль! Да, и печально смотреть на заряжающийся смартфон, потому что обещанный вай-фай так и не появился. – Что-то с роутером, – развела руками женщина. Предложила принести в номер телевизор. Казимир отказался. Гостиница была невелика, и от всего в ней веяло застоявшимся духом даже не девяностых, а старого доброго застоя. Свободных одноместных номеров, несмотря на их дороговизну, не обнаружилось. Надо было бронировать заранее, эх… Кто же знал, что на временное жильё в глухой провинции в середине лета безумный спрос! Свалившегося, как снег на голову, Ковальски поселили в каморке размером с собачью конуру с двумя койками и без сантехнических удобств, искать которые следовало где-то в конце длинного коридора. Оплатить номер целиком упрямая администраторша не позволила, и Казимиру следовало хорошенько помолиться всем своим католическим святым, чтобы к нему никого не подселили. Эх, не был он ревностным католиком, – возможно, поэтому и не повезло. Уже снял и положил на подоконник очки в неудобной оправе, которыми заменил безвозвратно утерянные линзы, разобрал постель и почти разделся, когда услышал гул подъезжающего автомобиля и почти сразу – комариный писк звонка, грохот отпираемой-запираемой двери, разговор… Кто-то вселялся в гостиницу на ночь глядя. С кем-то ворковала администраторша, оформляя документы и извиняясь за то, что нет одноместных номеров. Отвечавший ей голос – высокий, пусть и с небольшой хрипотцой, – показался поначалу женским. Простывшая в дороге дамочка – здоровья ей и пусть составит компанию хипповатой старушенции, обосновавшейся в комнате справа. Но, услышав осторожный стук в дверь, Казимир недовольно поморщился: всё-таки к нему. Не гостья, а гость. Чёртов полуночник! Казимир торопливо натянул и застегнул джинсы. Бросил неуверенный взгляд на несвежие носки и мятую футболку. Стучали тихо, но настойчиво, и он, спрятав ворох цветного тряпья под скомканным покрывалом, шагнул к двери, как был, – босиком и с обнажённым торсом. – Вы уж извините, – залепетала через порог толстушка, – но у вас номерок двухместный… – Я же предлагал оплатить номер полностью, – простонал Казимир, ощущая пробегающий вдоль позвоночника, от шеи к копчику, нервный холодок – предвестие близких неприятностей. – А куда я человека положу? – женщина всплеснула пухлыми белыми ручками. – К себе под бок разве? – Хотя бы, – буркнул он, взглянув на неизбежного соседа. Тот стоял в дверном проёме, широко расставив тощие ноги в малиновых кедах, затолкав кулаки в карманы широких подвёрнутых до середины голени летних штанов. Его соломенная шляпа с высокой тульёй и небольшими полями и просторная рубаха, разукрашенная яхтами и пальмами в чёрно-жёлто-фиолетовых тонах громко кричали об отпуске у тёплого моря. Принесло же беспечного курортника в глушь, в Костромскую область! Казимир вдруг поймал себя на том, что слишком пристально рассматривает парня. Не хватало ещё спалиться, чёрт! А незваный гость зыркнул из-под шляпы зеленоватыми по-кошачьи прищуренными глазами, заскользил внимательным взглядом по телу Казимира с явным и нескрываемым интересом. Выставить бы нахала за дверь, да и дело с концом. Врывается по ночам, смущает невинных странствующих антикваров… Впрочем, скандала не хотелось. Казимир кивнул. Шагнул назад, сел на кровать: да делайте, что хотите! Администраторша заулыбалась: – Ну, вы поладите, молодые люди. Казимир, внешне само спокойствие, мысленно закатил глаза. Не мог он привыкнуть к нелепому российскому обращению – «молодой человек»! Ладно, для какой-нибудь молью траченной дамы преклонного возраста он молодой в свои сорок семь. Но эта женщина – явно его сверстница! Тип в шляпе тоже юноша за сорок, кажется. Ох, почему в русском языке нет специальных вежливых слов для незнакомцев – таких, как «пан» и «пани» в польском? Идите-ка вы, пани, белыми ножками по цветущему лугу и оставьте двух немолодых людей в покое, они сами разберутся, поладить им сегодня или совсем наоборот. Настырная дамочка не уходила. – Вам утюг принести? – поинтересовалась она. Казимир от предлагаемого уже успел отказаться, вопрос был явно обращён к соседу, так и застывшему на пороге. Что же он не заходит? – Спасибо. Сейчас – нет. Возможно, понадобится утром, – вежливо ответил «курортник». – Фен точно не нужен, – уверенно махнула рукой администраторша. – Почему же? – удивился мужчина. Сорвал с головы шляпу. Огненные кудри тяжёлой волной упали на его лицо и, когда он тряхнул головой, заструились по плечам. Казимир нервно сглотнул скопившуюся во рту вязкую слюну. Что это было вообще? Было, никуда не делось, продолжало быть. – Позволь мне войти, – попросил рыжеволосый. Администраторша ушла, а он всё стоял на том же месте, ни на сантиметр не сдвинувшись. – Да ради бога, никто тебя не держит, – Казимир тоже сходу перешёл на «ты», поддерживая навязанный незнакомцем панибратский тон. – Держит, – усмехнулся тот. – Нужно вербальное разрешение. – Что? А… входи, присаживайся, будь как дома, – проговорил Казимир. Рыжий то ли зевнул, то ли вздохнул, ещё раз помотал шевелюрой, сдёрнул с плеч и швырнул в угол комнаты рюкзак. Туда же полетела отправленная жестом античного дискобола шляпа. И сам он резко сорвался с места, подпрыгнул, будто подлетел, и приземлился на жалобно скрипнувшую пружинами кровать. Не на свою – на ту, где сидел, вцепившись в подушку, как утопающий в спасательный круг, Казимир. – Почему без разрешения войти не можешь – вампир, что ли? – пошутил Ковальски. – Вроде того, – усмехнулся рыжий. Придвинулся к нему с тихим рычанием, клацнул отбеленными зубами около горла. Казимир выставил перед собой подушку, как щит. – Не надо, пожалуйста, – тихо попросил он. Дурачится парень, или сработал у него пресловутый гей-радар – неважно. Он, Казимир Ковальски, не хотел продолжения. Жалел уже о том, что по-глупому пошутил, что подыграл, что выставился без футболки перед незнакомцем, что сам бесстыже засмотрелся на его роскошные кудри, на жилистую шею с подвижным острым кадыком, на руки и ноги в редких золотых волосках. Рассчитывал ведь лечь пораньше, выспаться хорошенько и выехать на рассвете. Ни о каком дорожном романе даже не мечтал; торопливый перепихон в гостиничном номере не считал для себя приемлемым. Он знал людей, которые практиковали подобное. А, ни к чему обманывать самого себя: только один хороший знакомый, что любил неприкрыто пооткровенничать, у него и был. Бывший сокурсник, а ныне профессор и известный искусствовед Богдан Репин любил порассказывать, как развлекался во время своих многочисленных путешествий по России и по Европе. То он в поезде оказывался вдвоём в купе с симпатичным юношей и за нескорлько часов обучал неопытное существо настоящей мужской любви; то на экскурсии встречал жаждущего сексуальных экспериментов натурала; то зажимал в туалете пафосного ресторана какого-нибудь бедолагу… Да почему бедолагу? Счастливчика! Казимир сам в своё время хлебнул полной ложкой этого счастья, от души приправленного горькими слезами. У них оказались слишком разные взгляды на жизнь: закалённый в кровавых битвах с зауральскими гопниками, весёлый и отчаянный парень и тепличное растение, донельзя изнеженное в своей социалистической полуевропе были неспособны сохранить долговременные отношения. Впрочем… то, что Казимиру виделось отношениями, для Богдана оставалось дружескими потрахушками с приятным бонусом в виде привозимой товарищем с каждых каникул бутылочки крепкой и ароматной «зубровки». Богдану было мало робкого и трогательно дрожащего от его напористых ласк Казимира, он изменял часто, вдохновенно и со вкусом. Потом рассказывал ему обо всех мимолётных мальчишках и мужчинах, о невероятном сексе с ними. Видимо, искренне не считал это изменами – только встречами, приключениями, интересными историями, которыми не терпелось поделиться с приятелем-партнёром. Наверное, ждал в ответ такой же откровенности, но Казимиру нечем было хвастаться: на тот момент в его жизни существовали лишь учёба, родители, сестра Владка и… сам Богдан. Пожалуй, Богдан и был на первом месте тогда. Для него Казимир был готов на всё. Богдану этого «всего» от щуплого белобрысого однокурсника было не надо – может, оно и к лучшему. Иногда Казимир задумывался: возможно, это любовь была? Болезненная, невзаимная, бестолковая – какая уж досталась. Позже он ничего подобного ни с кем не испытывал: без боли было, без обид, но и без этакой искры – нечего вспомнить. А раньше… тоже нет: неловкая возня с соседом Зденеком, когда им было по пятнадцать, – не в счёт. По-настоящему Богдан был первым. Наверное, потому и начинало у Казимира сердце колотиться при каждой встрече с ним. Стало бы легче, если бы разбежались по углам, как испуганные тараканы; рассорились, словно глупые дети, на вечную вечность? Этого Казимир не знал, потому как не пробовал. После окончания университета они виделись раз в полгода, а с переездом Казимира в Россию – и того чаще. Общались в основном по делу: искать другого компетентного эксперта по изобразительному искусству двадцатого века – себе дороже. Богдану Казимир доверял. Правда, тот брал за свои консультации недёшево, никаких скидок по дружбе не делал – однако и не отказывал, всегда находил для него время. Щедро угощал дорогим коньяком или чистой, как слеза, ледяной водкой под обильную закуску, расспрашивал о делах, интересовался здоровьем родственников, выдавал очередную порцию своих дорожных приключений в компании сладких мальчиков. В последние года этак четыре новых историй не появлялось – по кругу повторялись не однажды слышанные, и Казимир одно время с грустью думал: стареет, бродяга. Нисколько не удивлялся: сам он прекратил тщетные поиски не только подходящего человека для каких-никаких отношений, но и партнёров на одну ночь. Удалил свои аккаунты в социальных сетях и службах знакомств, когда прочитал на одном из сайтов о подставных свиданиях. Испугался. Вот так настроишься на встречу с молодым и интересным, а вместо этого нарвёшься на грабителя или на банду придурков с бейсбольными битами. Оно того стоит?.. Казимир и в молодости был трусоват. Богдан то ходил на какие-то митинги против системы, то ввязывался в драки, а он старался быть от этого всего подальше. Может, ещё и потому у них не сложилось? Не жалел бы себя, лез бы на рожон – сумел бы завоевать если не любовь, то хотя бы уважение, а так… Казимир встретился с Богданом в мае. Тот жил в Москве, перебравшись в столицу из Славска, четыре года, но впервые пригласил его не в университет, где преподавал, и не в кафе, а домой. В шикарнейшую квартиру в «сталинке» с высокими потолками – Казимир аж облизнулся: у самого почти такая же, только на одну комнату меньше и в Костроме. А тут подъезд не загаженный, седая консьержка с вязаньем в руках: если вдруг что, бабуля нажмёт кнопку вызова охраны, и группа крепких мужиков примчится наказать непрошеного гостя. Казимир был прошеным, ему повезло – старушка с уважением подержала в руках его паспорт гражданина Польши с написанными латиницей именем и фамилией и предложила на выбор: прокатиться на лифте или подняться по лестнице, покрытой ковровой дорожкой. – Сколько стоит сия радость? – заинтересовался ценой на московскую недвижимость Казимир, когда с основным делом – определением подлинности доставшегося ему почти даром эскиза его тёзки Малевича – было покончено, и на массивном письменном столе красного дерева появились графинчик с водкой, стопки-напёрстки, бородинский хлеб и нарезанное тонкими длинными ломтиками розоватое сало. – Без понятия, – пожал плечами Богдан. – Жильё не моё, а мужа; его родовое гнездо, так сказать. Казимир так и замер, не донеся кусок до рта. Поразил его не сам факт – не раз читал в интернете истории парней, которые подолгу живут вместе и по-европейски именуют друг друга мужьями. Всё это нормально. Но всё это – не для ветреного Богдана. Казимир не ревновал до тех пор, пока знал, что Репин – ничей. Да у него и раньше, несколько лет назад, в Славске, был кто-то постоянный, но «односерийных» романов в поездках это не отменяло, не звучало в речи приятеля важное и тяжёлое слово «муж», да и кольца на безымянном пальце правой руки прежде он не носил. Ковальски заметил: через некоторое время после переезда в столицу появилась эта полоска жёлтого металла, покрытая узорами скандинавских рун. Спрашивать тогда ни о чём не стал, сам для себя решил, что профессор обзавёлся кольцом нарочно, чтобы отвадить решивших поохотиться на холостякаодиноких преподавательниц и вконец обнаглевших студенток. А оно – вот как, оказывается… Чем же этот неизвестный парень сумел Богдана к себе привязать? Что у него есть такого, чего нет у Казимира? Не на квартиру же Репин позарился, в конце-то концов! Ничего так и не выяснил – не спросил у него об этом, не успел. Их разговору помешала тогда заскочившая в комнату маленькая девочка – рыжеволосая, вся в золотых крапинках веснушек. – Здра-а-асте! – с порога прокричала она. Казимир смутился совершенно и пробормотал что-то приветственное ребёнку в ответ. – Даша! – строго сказал Богдан. – Ты обещала рисовать в своей комнате, пока я занят. – Ты же не работаешь, – ехидно заметила малышка. Сунулась к столу и, широко улыбнувшись, заявила. – А я всё папе расскажу! – О чём, маленькая сплетница? – усмехнулся Богдан. – О том, что ты ел свиное са-а-ало! – радостно протянула Дашенька. – Держи, – Репин смастерил большой бутерброд и протянул девчонке. – И ни слова папе о моём госте. Поняла? – Умгум!.. – вгрызаясь в запретное лакомство, кивнула она. – Шантажистка и вымогательница вы, Дарья Олеговна, – пробормотал Богдан, нежно потрепав рыжие кудряшки. – Врушка и вредина. Вся в папу. Добавив к бутерброду плитку молочного шоколада, Репин выпроводил ребёнка из комнаты. – Её отец – мусульманин? – уточнил Казимир, которого взволновала странная история с шантажом и салом. – Иудей, – отозвался Богдан. – Грёбаный бисексуал. Какая-то дурочка от него залетела, попросила денег на аборт, а он заставил её родить. Вот теперь воспитываем… Ворчал, но по выражению лица непохоже было, что недоволен. Может быть, в этом всё и дело – в ребёнке? Хотя… какой-то сложный способ завести потомство выбрал его бывший… однокурсник. Можно подумать, Богдан не смог бы самостоятельно оплодотворить женщину, если бы захотел! Вот он, Казимир, точно бы не смог… Что же могло произойти, чтобы этот свободолюбивый человек ввязался в подобие семейных отношений? Да ещё и на таких рабских условиях: партнёр бегает по бабам (он же бисексуал, ему надо!), а профессор Репин сидит в няньках, тайком жрёт вкусняшки и трясётся, как осиновый лист, от одной мысли о том, что его благоверный узнает, как он в первый раз за четыре года пригласил приятеля в гости. Что это вообще – любовь? Да не может быть! Никакая любовь не способна так поломать взрослому человеку психику. Наверняка это гипноз, приворот, какая-то блядская магия – чёрт знает, что такое! Сейчас Ковальски зачем-то всё это лихорадочно вспоминал, сидя на шаткой кровати в дешёвой гостинице в опасной близости от незнакомца. Впрочем, ностальгия по студенческим временам и беспокойство за Богдана нынешнего шли фоном. В воспалённом мозгу билась отчаянная мысль: если это невозможное чудо сейчас полезет с поцелуями, то он, Казимир, ведь не станет отталкивать его, как-то сопротивляться. И это будет вопреки его собственным правилам. Парень нависал над ним уже довольно долго. Не двигался, не пытался вырвать из его рук подушку – последнюю разделяющую два тела преграду. Словно ждал решительных действий от самого Казимира. Может, и тут не мог без разрешения? Вербального или тактильного – неважно. Безумно захотелось зарыться пальцами в его волосы – на вид жёсткие, упругие. Рыжие. Как у Богдановой приёмной дочки. Хотя она-то уж тут точно нипричём, как и её бисексуальный папаша! Какого-то чёрта проснулось дремавшее долгое время либидо. Встреча с деревенской гомопарочкой его пробудила или история Леркиной лужи? Или сам рыжий до того хорош, что разлетаются в клочья и врождённая Казимирова стеснительность, и внушённая в своё время родителями вдобавок к ней скромность, и взращённые годами моральные принципы… Медленно, словно неохотно подчиняясь чужой воле, Казимир отодвинул в сторону подушку. Рыжий резко навалился на него, вдавил лопатками в матрас, приник к расслабленным приоткрытым губам антиквара своими – тонкими и сухими; горячими, властными, жёсткими. Стукнула дверь – тихий звук показался грохотом. Они отпрянули друг от друга. – Молодой человек, фен возьмите! – проорала с порога бесцеремонная администраторша. Матка боска, что эта женщина успела увидеть?! Жутчайшая стеснительность вернулась в сознание Казимира, ничем её оттуда не выбить. Но где она была минуту назад – вот вопрос… – Я – в душ, встрепенулся рыжий, вытаскивая из стопки постельного белья махровое полотенце. – Пойдём вместе? – Он же в коридоре, – сипло выговорил Казимир – Стесняшка! – хихикнул сосед. Можно подумать, будь источник тёплой воды в номере, он так туда бы и завернул на пару с этим чудовищем… Вот ещё! Пусть не думает, что Казимир Ковальски рад лечь под первого встречного. Как только сосед вышел, он собрал в пакет всё необходимое и отправился в другой санузел. Он, конечно, два часа назад сполоснулся с дороги, но этого было недостаточно, следовало пордготовить себя – мало ли… Когда вернулся, рыжий был уже в номере. Мощный фен гудел вовсю, и он не услышал, как открылась-закрылась дверь. Казимир наивно понадеялся, что его не заметят хотя бы в ближайшие полчаса, чтобы он мог собраться с духом. Или вообще передумают приставать с пошлыми глупостями. Ага, как же… – Зря футболку надел, – оторвавшись от своего увлекательного занятия, фыркнул сосед. Сам он с одеждой не стал заморачиваться, обернул бёдра полосатым полотенцем. Смотреть невозможно же! – А ты зря сушищь волосы, – проговорил Казимир. – С мокрыми такой весь… – Сексуальный, да? – облизнулся рыжий. – Кстати, не такой уж ты зажатый. Не буду больше тебя гипнотизировать. Дальше давай сам – ага? Ах, вот в чём дело! У Казимира внутри всё так и закипело от возмущения. Значит, причина внезапно вспыхнувшей страсти к незнакомцу – банальное внушение? Обидно… Он лёг на кровать, отвернулся лицом к стенке. Рыжий гипнотизёр тут же полез к нему, защекотал шею тёплыми от фена волосами. Казимир отпихнул надоеду локтем: – Отстань. Какого чёрта вообще? Не было у него никого, нет и не надо. Тем более, вот это всё – ни разу не начало отношений. Односерийка. Выйти поутру из гостиницы и забыть, как человека, с которым провёл ночь, звали. Кстати… а как его звать? – Олег, – сказал рыжий. – Что? – Меня зовут Олег, если уж это для тебя так важно. А тебя? – Костя, – привычно соврал Казимир. – Константин, что значит постоянный, – засмеялся Олег, процитировав героя своего тёзки Меньшикова из «Покровских ворот». – Но ведь это неправда. Скрываешься? – С чего бы? Просто моё имя… оно звучит смешно на русском языке. – Так, мне уже интересно. Не усну, пока не скажешь! – А если представлюсь, сразу захрапишь, как от колыбельной? Казимир. – Мило, – отметил Олег. – Похоже на козинаки. – Хм, странная ассоциация. Другим козёл или коза на ум приходят. – Да ну, козинаки лучше. Сла-а-адкий, – рыжий дурашливо полез к нему с поцелуем. – Олег, не надо, – отстранился Казимир. Зашарил рукой по кровати, пытаясь прихватить спасительную подушку. – Надо, – сказал Олег, решительно освобождая Казимира от футболки. – Ты ведь хочешь меня. Не отрицай очевидное… Кстати, Казимир… а можно как-то посокращённее? – Мир, – проговорил он. Так его называл Богдан. И, пожалуй, больше никто – галлюцинация по имени Агнешка не в счёт. Для родных, оставшихся в Польше, он был Казиком, а для всех в России – Костиком, никто из случайных знакомых ни разу не усомнился, а этот… Проницательный какой! Или мысли читает? Несмотря на общий шутливый тон разговора, слова Олега о гипнозе не показались приколом. Тянуло к нему страшно. А ведь раньше подолгу спокойно обходился без секса, не думал даже. Олег, пользуясь, замешательством, принялся выцеловывать каждый сантиметр его шеи. Прикусил ключицу, сжал правой рукой сосок, а левая уже хозяйничала внизу, расстёгивая молнию на джинсах, нахально забираясь под резинку серых боксеров, чтобы пощупать начавший тяжелеть член. – Столько всего понадевал на себя. С ума сойдёшь, пока до самого интересного доберёшься, – шептал он. Видимо, без гипноза всё же не обошлось, несмотря на обещание. Казимир даже не понял, в какой момент Олег стянул с него остатки одежды. Почувствовал холодок смазки между ягодицами, умелые пальцы в анусе. Потом пальцы исчезли, зашуршала обёртка презерватива. Казимир дёрнулся было перевернуться на живот и встать в привычную коленно-локтевую, но Олег придержал его, жестом приказав лежать на спине. Навалился, согнув его ноги в коленях, и вошёл сразу на всю длину. Казимир приготовился к резкой боли, как всегда после длительного перерыва, но ощутил лишь лёгкий дискомфорт. А потом и он пропал. Олег чуть изменил угол входа, и Казимира накрыло. Заплясали яркие звёзды перед глазами. Совершенно перестал себя контролировать, выпал из реальности. Слышал стоны, будто со стороны, не узнавая собственного голоса. Олег продолжал ритмично втрахивать его в скрипучую гостиничную кровать, успев как-то незаметно перетянуть в запястьях углом простыни его высоко закинутые за голову руки, чтобы не смел прикоснуться к себе. Казалось, это навечно. Пройдут тысячи и миллионы лет, солнце погаснет, и земля превратится в остывший каменный шар, несущийся в пустом пространстве космоса, а он так и будет выгибаться дугой под рыжим чудовищем, видеть перед собой его раскрасневшееся лицо и неземные зелёные глаза, как сладко мучиться, и никогда не достигнет финала. Из бесконечности в реальность они вынырнули внезапно. Олег забился в экстазе и с резким выдохом излился. Ладонью сжал твёрдый истекающий смазкой член Казимира и за пару движений вверх-вниз довёл его до разрядки. Потянулся к его связанным рукам, ослабил узел, растёр затёкшие запястья. Провёл большими пальцами рук по ладоням – не то лаская, не то исследуя. – Ми-и-ир, – простонал ему на ухо. – Мой сладкий мальчик. – Не твой, – решил всё-таки уточнить Казимир. – И давно уже не мальчик, знаешь ли. – А, всё это условности, – отмахнулся Олег. – Даже у вас, людей. По-человеческим меркам намного ли я тебя моложе – на три-четыре года? Ерунда. Все, кому за сорок, – ровесники. Да хоть бы и за пятьдесят. Мы одно поколение, мы росли при Брежневе. – Я рос при Войцехе Ярузельском, – заметил Казимир. – Без разницы. Одна малина – развитой социализм. – Олег, – тихо обратился к нему Казимир. Неудобно было спрашивать о таком, но любопытство взяло над стеснительностью верх. – Вот ты говоришь: у людей… Ты сам – кто, а? – Не надо тебе этого знать, – неожиданно помрачнел рыжий. – Тайна? – Нет, но… – он сел на постели, взял руку Казимира в свои ладони. – Вдруг ты меня за шизофреника сочтёшь. Сбежишь. А у меня на тебя долгоиграющие планы. – Насколько… долгоиграющие? – насторожился Казимир. – До утра. А потом я тебя коварно брошу, ты даже не сомневайся. Антиквар выдохнул облегчённо. Честно говоря, опасался, что случайный любовник начнёт напрашиваться в попутчики. Конечно, секс был прекрасен, но поди объясни, что ты не в развлекательной поездке, а за работой, которая не терпит лишних глаз. Но всё же спросил с вежливым сожалением: – Торопишься? Тебя кто-то ждёт – жена? У Олега на руке было кольцо – судя по расположению, явно обручальное. Золотое, с искусно выгравированной надписью скандинавскими рунами. Странно знакомое – у него ведь взгляд профессионала, намётанный. – Муж, – сказал Олег. Казимир готов был поклясться, что подобное кольцо видел у Богдана. Совпадение? Бред! – Я думал, ты бисексуал в поисках приключений, – растерянно высказал он. – Правильно думал, – хмыкнул Олег. – Так и есть. Только сейчас я в отношениях с мужчиной. Долго, четыре года, сам от себя не ожидал. Четыре года – это долго? Конечно, Казимир не такой наивный, чтобы верить в счастливую гейскую любовь до «золотой свадьбы», но интернет пестрел историями парней, которые были вместе по шесть, восемь, даже пятнадцать лет. Четыре года – это не много, это нормально. И подозрительно знакомо. – Поссорились? – с сочувствием спросил Ковальски. – Нет. Зачем? – Почему тогда изменяешь? – Мир, пойми: он актив. А я универсал. – Ну и что? – не понял сначала Казимир. Через минуту дошло, и он, смутившись, как красна девица, процитировал всё те же «Покровские ворота». – Высокие отношения! Ты хочешь сверху, а он не даёт – в этом проблема? Поэтому ты ездишь по глухомани и соблазняешь всех, кто под руку подвернётся? А в сети познакомиться или в гей-клубе снять кого-нибудь не пробовал? Олег расхохотался: – Ты не знал, тебе простительно! У меня в собственности несколько гей-клубов, Мир. В Москве, Славске и Нижнем. Так что я там, как феодал с правом первой ночи, – похвастался он. – Так какого чёрта тогда ко мне полез? – реально разозлился Казимир. – Если у тебя там молоденькие мальчики стаями… – Тебя захотел, – хмыкнул Олег. – Думаешь, я в этой дыре случайно? Следил за тобой. Казимир дёрнул на себя простыню, обернулся ею. Недоверчиво покачал головой. – Оставьте романтические сказки для юных барышень, пан бисексуал. – Не веришь?.. – Что следил – верю. И весьма профессионально, раз я не заметил. Но ведь не ради того, чтобы затащить меня в постель, да? Тут что-то другое. – Догадливый какой, – Олег фамильярно прошёлся пальцами по его притворяющейся бородой светлой щетине на подбородке. – Значит, откроешь тайну золотого ключика? – Без хохмочек своих можешь? – Альбом с пастушком, Мир. Он у тебя. – С чего ты взял? – отшатнулся от него Казимир. – Так. Одна птичка напела. – С птичками я об этом не чирикал, – он догадался, что речь идёт о Любе. Надо же, как быстро распространяется информация! – Мало ли где я альбомом любовался, не факт, что у себя дома. – Значит, дома, а не в лавке! – хихикнул Олег, и Казимир раздосадованно хлопнулся затылком на заботливо подставленную им подушку. Надо было попасть на такой примитивный крючок! – А эта скотина что-то в офисе вынюхивает. – В каком офисе, кто?.. – Да так, кладоискатель один. Твой ебанутый на всю голову родственничек… Ковальски отказывался что-либо понимать. У дяди Владека детей не было. Может, более дальняя родня? У Агнешки спросить! Возможно, за свою долгую жизнь она ещё кого-то, кроме его деда, воспитала, с неё станется. Чёрт, она же галлюцинация, откуда ей знать! Отцу позвонить надо, вот что… – Давай в Костроме поговорим об этом, – предложил антиквар. – Время терпит ведь? Покатаюсь ещё по деревням, заодно с мыслями соберусь. Возьми визитку в левом кармане сумки, там все телефоны мои – позвонишь. – Вот ещё! – фыркнул Олег. – Ты их отключишь или поменяешь номера. Нет уж, жди в гости, домашний адрес твой знаю. – Откуда? – вконец растерялся Казимир. – Дурак бы я был, если бы твою память не просканировал, пока ты подо мной кайф ловил, – ухмыльнулся гипнотизёр. – Хватит болтать, спи! – приказал он. И Казимир отрубился мгновенно. Проснулся он рано – видимо, перед рассветом: не только за маленьким окном, но и в комнате стоял густой молочно-белый туман. Казимир лежал, укутанный до горла простынёй и серым гостиничным одеялом, на ноги для тепла был брошен незнакомый полосатый свитер – явно из багажа Олега. Сам рыжий, уже в одежде, полулежал на краю кровати, а на соседней койке сидела на корточках, обернувшись одеялом, Агнешка. Его любовник и его галлюцинация громким шёпотом переругивались. – Рыжий извращенец, – зашипела Агнешка, как рассерженная кошка. – Какого канделябра ты припёрся к нему наяву? Мог бы присниться по-тихому… – Чья бы корова мычала, – фыркнул Олег. – Сколько лет к парню липнешь – вспомни! – Это другое! – обиженно выпалила девушка. – Я к нему по-родственному. – Энергию из него качаешь тоже по-родственному? – Я потихоньку. Не так, как ты, вампирюга! – Сама такая, – ребячески отозвался рыжий. – Зачем лезешь в мои дела, кошка драная? – Я?! Да это ты охотишься на моей территории. И вообще… зачем тебе клад? Зачем деньги? Ты слишком долго живёшь среди людей; ты обзавёлся человеческими привычками, Локи! – Не тебе меня учить, Агни! – подпрыгнул на кровати парень. Секунда – и сцепившиеся в драке рыжий крупный кот и длинная гладкая белая кошка клубком покатились по полу между кроватями от середины комнаты к окну и обратно. Казимир зажмурил глаза и открыл их снова. Помотал головой. Бесшумно дерущиеся кошаки ярко вспыхнули взметнувшимися к потолку столбами оранжевого и бело-голубоватого пламени, затем обернулись пёстрой стаей галдящих на ультразвуке птиц и вылетели в распахнувшееся окно, смахнув на пол с подоконника Казимировы очки. Вслед за ними схлынул мощным широким потоком туман. Казимир натянул до ушей одеяло и отвернулся к стене. Сон. Просто сон. Какие же странные порой случаются сны!