Яблочный блюз

…Плавно набирая скорость, джип катил в сторону Костромы – так, по крайней мере, казалось поначалу Казимиру. Поэтому он был очень удивлён, когда, минув обтянутый полосатыми ленточками участок, где то ли шёл дорожный ремонт, то ли только что завершилась битва орков с инопланетянами, увидел указатель, оповещающий, что его автомобиль покинул границы Костромской области. Вспомнил, что пока объезжал развороченный донельзя кусок земли, видел таблички с названиями населённых пунктов: Лихообразово, Осиновая Слобода. Навигатор глючил по-страшному, смартфон отказывался ловить интернет. Казимир съехал на обочину, притормозил. Развернул, вынув из бардачка, бумажную карту, сверился по ней, долго нашаривая подслеповатыми глазами мелкие буквы названий посёлков и деревень, и сообразил, что движется в направлении Славска. Оно ему надо? Напился со случайной компанией, потерял линзы, застрял в Леркиной луже, купил у старухи ненужный громоздкий самовар; зачем-то вывернул в Нерехту, где переспал с рыжим проходимцем и расколотил очки. Был остановлен суровыми гайцами, подвергнут унизительному обыску багажника (что они надеялись найти – труп, наркотики?), выплатил штраф, больше похожий на взятку. А теперь ещё и это – заблудился! Ни дать ни взять – рассеянный профессор из анекдотов. Смешной и героический учёный Гаспар Арнери из сказки про трёх толстяков пусть и русскоязычного, но всё же своего брата-поляка Юрия Олеши. Когда-то любил перечитывать историю куклы наследника Тутти, в детстве она казалась жутковатой и захватывающей. Только вот слегка недоумевал: почему все персонажи носятся, как с писаной торбой, с этой девчонкой Суок, а Тутти пинают в сторону, не принимают всерьёз. На иллюстрациях в книжке это был большеглазый печальный подросток с чёрными волосами до плеч, с острыми локтями и трогательно торчащими коленками. Художник нарядил почти взрослого мальчика в стилизованный под средневековье костюм с короткими штанишками, это было немного нелепо, но трогательно. Девочка-кукла в платье, похожем на торт с масляным кремом, выглядела розовой мечтой педофила, да и прочие персонажи сказки, включая положительных, смотрелись уродливо-карикатурно, а мальчишка получился живым, и Казимир до дыр залистал страницы с его изображением. Дипломированный психолог решил бы, что это было первое, неосознанное ещё, принятие мальчиком своей гомосексуальности. Казимир был дипломированным искусствоведом и думал иначе – не искал чёрных кошек в тех тёмных комнатах, куда они, по его мнению, и не забегали. Картинка есть картинка, воплощение фантазий рисовальщика, а живой человек – это живой человек, совсем иное дело. Странно, в детстве ни с Тутти, ни с каким другим героем рассказа или фильма себя не ассоциировал. А вот сейчас явственно ощутил себя чудаковатым доктором Гаспаром Арнери, нечаянно угодившим в совсем другую сказку – о золотом ключике. А что? Каморка папы Карло был в его собственности, и какой из кусков старого холста прикрывал потайную дверь, он знал не понаслышке – сам эти полотна развешивал по стенам антикварной лавки. А ключ, как обмолвилась деревенская жительница Люба, – в маленьком фотоальбоме с пастушком. Вряд ли в прямом смысле ключ под обложкой – материальный, твёрдый, слегка заржавленный. Скорее, какая-то подсказка, где этот ключ искать, написанная на обороте одной из фотографий, например. И эта вещь у него дома на полке лежит, на самом виду. Рыжий проныра дал ему пятнадцатидневный срок, по прошествии которого придёт «в гости». Следовало вернуться раньше, распотрошить альбом, разгадать ребус, раскрыть тайну. Доверять Олегу – себе дороже, вдруг этот жулик проникнет в квартиру и без него. Охмурит девчонку, которая следит за Ёжиком, – и все дела. Это Олежке раз плюнуть. Если уж с ним, взрослым мужиком, такой фокус прокатил, можно ли надеяться на моральную устойчивость неопытной в амурных делах юной барышни? Проснувшись в гостиничном номере после полудня, Ковальски готов был не только фантастическую сценку потасовки Олега с Агнешкой отнести к разряду бредовых сновидений, но и самого соседа по комнате счесть назойливой галлюцинацией. Шизофрения прогрессирует, мало его больному мозгу Агнешки-призрака, прибавилось ещё и это не менее, чем его прабабушка, болтливое косматое чудовище. Локи… Скандинавское божество огня и обмана; трикстер; самый колоритный персонаж не только мифов и легенд, но и кассовых фэнтези-фильмов про Тора. Неудивительно, что примерещился. Понятно тогда и детальное совпадение того, что парень говорил о своём партнёре с моментами из личной жизни Богдана; логично объясняются знакомый дизайн кольца и рыжие, как у приёмной дочки Репина, волосы парня. Слишком много в последнее время Казимир размышлял о своём бывшем, излишне перебирал и смаковал в памяти разговоры с ним – вот и воплотилось это всё в красочный глюк. Можно было бы уверить себя в этом и не париться насчёт предполагаемого проникновения в его жильё за альбомом. Стоило бы начать беспокоиться по другому поводу и не откладывать более такой необходимый визит к психиатру – это да. Попросить выписать новые таблетки, согласиться полежать месяцок в уютной платной клинике с вежливыми санитарами и красивыми решётками на окнах. Однако было обстоятельство, железно убедившее Казимира в реальности происходившего прошлой ночью. Стыдно казалось признаваться в таком даже самому себе, но… у него, чёрт побери, болела задница! То, что поясницу адски ломило, можно было объяснить неудобной кроватью, далеко не юным возрастом и незаметно подкравшимся остеохондрозом. А вот некомфортное саднящее ощущение в заднем проходе значило лишь одно – был секс. И он, Казимир Ковальски, находился в нижней позиции – само собой, а как ещё… Охая и кряхтя, как старый дед, и пытаясь при этом проделать пару гимнастических упражнений, Казимир сполз с кровати. Подобрал разбросанные вещи. Покачал головой, пытаясь собрать пазл из стёкол разбившихся очков, но в конце концов плюнул на это дело и кинул в сумку пустую оправу. Обнаружил на полу завязанный узлом презерватив. Страшно смущаясь, унёс компрометирующий предмет в уборную и там, замотав десятью слоями туалетной бумаги, выбросил в урну, не решившись утопить в унитазе. Приведя себя в порядок, он подошёл к администратору. Девушка была другая – молодая, смуглолицая, с забранными в аккуратный пучок чёрными блестящими волосами. Казимир, путаясь в словах и пряча за спиной дрожащие руки, попросил посмотреть в компьютере номер телефона его соседа по комнате. Зачем-то соврал, что тот забыл ценную вещь. – Нельзя, – строго сказала барышня. – Это личные данные. Принесите, мы сами позвоним и вернём. Что, говорите, он оставил? – Телефон, – пробормотал Казимир. – И для чего вам тогда его номер? – хмыкнула она. Казимир бестолково заоправдывался, заизвинялся. Хотел было уйти, но девушка сжалилась над ним: – Сейчас я вам Вику позову. Ви-и-ика! – взвизгнула она. Вышла вчерашняя пухлая дамочка – растрёпанная и заспанная. Уставилась на Казимирову растерянную физиономию. Оттеснив пышной грудью от компьютера смуглянку, нашла нужную информацию. Казимир попытался заглянуть на экран, но буквы сливались в чёрные полосы. Женщина по имени Вика протянула ему листок, вырванный из блокнота. Поднёс к глазам, близоруко щурясь, увидел цифры телефонного номера, прочитал круглые буквы: Локи Олег Видурович. – Это его фамилия? И в паспорте так? – ошалел от новой информации Казимир. Вика не поняла его удивления: мифов не читала, «Тора» не смотрела, а чудных фамилий за годы работы в гостиничном бизнесе повидала немало. Её интересовало другое. – Кто из вас за девочку? – спросила его шёпотом. Следовало как-то отшутиться либо упрекнуть дамочку в бестактности, но Казимир молча комкал в руке бумажку и чувствовал, как наливаются краской лицо и уши. Та, тут же проникнувшись его униженным и подчинённым, на её взгляд, положением и испытав что-то вроде женской солидарности, утянула его в подсобку пить чай с хрустящим печеньем и громко сетовать на то, какие же все мужики сволочи. «Подружка» из Казимира получалась так себе, но он старался. Под нажимом любопытной Вики рассказал про Богдана и поделился своими предположениями насчёт возможной связи Олега с его бывшим. Тут настала очередь его собеседницы тихо впасть в ступор с приоткрытым от недоумения ртом. «Высокие отношения» оказались за гранью её понимания. Человеку, выросшему в мире, чётко поделенном на две половинки, непросто, как выяснилось, осознать такие странные вещи, как универсальность, бисексуальность и небинарность. Или последняя тут ни к чему? Сам запутался в терминах, пока объяснял. И вот теперь, за рулём, подумал: возможно, чтобы понять всё это, нормального человеческого разума недостаточно, непременно следует быть искусствоведом либо шизофреником. И тем, и другим – просто идеально! Ехал он теперь, кажется, в правильную сторону. Зато его постигла новая напасть: бензин оказался на нуле, мотор заглох, и джип Казимира остановился посреди дороги. Он вышел из машины и принялся размахивать руками, призывая на помощь всех людей доброй воли. Без толку. Автомобили пролетали мимо, а между тем сумерки грозили перетечь в полноценную ночь – тёмную и холодную. Казимир с тоской проводил прокативший мимо чёрный «гелендваген» Этот точно не остановится, нет смысла ждать простого человеческого участия от зажравшегося миллиардера. А кто ещё может находиться внутри шикарной машины с тонированными стёклами? Его джип смотрелся довольно по-нищебродски рядом с этим монстром, а ведь старичок обычно выглядел отменно на фоне «жигулей» и «окушек». Ковальски вздохнул разочарованно и вдруг заметил, что «гелик», проехав некоторое расстояние, затормозил. Из иномарки вышел высокий мужчина спортивного телосложения, одетый во всё чёрное, и направился к нему. – Что случилось, братан? – развязно спросил человек из «гелендвагена», и у Казимира дрожь побежала по спине от его низкого бархатистого голоса. Чёрт побери! Если рыжему невысокому Локи понадобилось загипнотизировать соседа по комнате, чтобы затащить в постель, то этому красавцу Казимир был готов отдаться, не раздумывая. Конечно, он скорее всего натурал, но вдруг повезёт… Дорожных знаков и поворотов он без очков не видел, а брутального брюнета разглядел, домыслив детали. Размытость зрелища не помешала оценить и властный профиль, и золотые искры в карих глазах, и густую бороду, при взгляде на которую Казимиру стало совестно за свою хилую щетинку на подбородке, и широкие плечи, и бугрящиеся под чёрной рубашкой мышцы, и… нет, ниже полюбоваться не успел, нахлынула привычная волна стыда, и он принялся, путаясь и запинаясь, объяснять про очки и про бензин, зачем-то рассказывать, как его оштрафовали на дороге и как он заехал не туда… – Трос есть? – спросил бородатый. – Э… что? – замялся Казимир. – Верёвка, – нетерпеливо пояснил тот. Верёвка? Зачем верёвка? Воображение начало рисовать любопытные сценки, сразу вспомнился и Олег, стянувший его руки углом простыни… – На буксир тебя возьму, чудо бестолковое, – сказал мужчина, и Казимир нервно закашлялся. – А… спасибо, – выдавил он. Открыл дверь, неловко вывалился на дорогу. – В багажнике трос. Только у меня там… – Труп? – хохотнул бородатый. Над занявшим большую часть багажника бабкиным самоваром он ржал ещё громче бдительных сотрудников ГИБДД. А когда Казимир нагнулся, чтобы выудить буксировочный трос из-под медной раскоряки, напоминающей толстяка с иллюстраций к сказке Олеши, почувствовал лёгкий хлопок по выступающей пятой точке. Он точно натурал, да? Пассажир с переднего сиденья «гелендвагена» не вышел поразмять ноги, вообще не двинулся с места. Сидел неподвижно. Казимир, как ни щурился, не мог разобрать, кто это – щуплый парень с собранными в хвостик волосами или плоскогрудая девушка в штанах и футболке. Что-то ему показалось странным в этом существе, но что конкретно – Ковальски не смог бы сразу объяснить, если бы у него вдруг спросили. Впрочем, он тотчас же забыл о пассажире, переключив внимание снова на брутального водителя. Да и на того старался зря не пялиться, не сообразив, что, стеснительно отводя глаза и украдкой облизывая пересохшие губы, вызывает не меньше подозрений, чем если бы откровенно разглядывал незнакомца. «Гелендваген» дотащил джип до ближайшей автозаправки. Бородатый вышел, чтобы, как он выразился, показать незрячему дуралею, в какой стороне Кострома. Прощаясь, крепко сжал в своей ручище Казимирову костлявую лапку. – Возьмите, – Ковальски протянул ему визитку. – Вдруг заинтересуетесь антиквариатом. – Зря на себя наговариваешь, вроде неплохо сохранился, – смеясь и щекоча бородой, шепнул на ухо. Казимир снова смутился – действительно, весьма двусмысленно получилось. – Ка-зи-мир, – вслух прочитал тот. – Так польского короля звали. – К сожалению, я не король, – застенчиво улыбнулся Ковальски. – Хотя и поляк. Водитель «гелика» снова расхохотался. – Не из той ли банды, что за Сусаниным по болотам таскалась? Может, Ванька-то того… не виноват? Вас и без умелого руководства вечно не в ту степь заносит… – Не все же такие… рассеянные, – он слегка обиделся за соотечественников. – Не дуйся, братан, я же не со зла. Да я и сам из ваших… немного. Польские корни по отцовской линии. Даже твои однофамильцы есть среди родственников – Ковальские. Надеюсь, мы не родня, а? – Не всё ли равно? – задумчиво сказал Казимир. – А ты прав, братан, – ухмыльнулся бородатый. – Родня или не родня – какая в жопу разница! Нам с тобой не детей рожать. Ладно, пока! Созвонимся. Тёзка польского короля замер у своего джипа в недоумении. Что этот мачо имел в виду, а? Неужели то самое, о чём Казимир подумал? Может, и вправду пора заканчивать с вынужденным воздержанием и радостно пуститься во все тяжкие? В сорок семь лет – в самый раз. Когда тебе вторые сутки подряд симпатичные мужики говорят, что ты ещё ничего так, это приятно, чёрт побери! До Костромы Казимир добрался без приключений. Пересекая границу города, вздохнул облегчённо. Проезжая через центр, повинуясь какому-то внутреннему антирассудочному порыву, он притормозил у торговых рядов рядом с площадью, вышел из машины и добрёл до памятника Ивану Сусанину. На фоне ночного неба, в тёплом жёлтом свете фонарей, разрываемом ледяными лучами автомобильных фар, фигура героя-крестьянина в распахнутой шубе до пят смотрелась ещё более величественно, чем обычно в светлое время суток. Это был не благостный старец, не добрый дедушка детских сказок – каменная глыба. По возрасту ведь был он никак не преклонных лет – вдовец в зрелом возрасте. Во сколько лет в семнадцатом веке наступал зрелый возраст, лет в сорок? Вряд ли скульптура из светлого известняка имела портретное сходство с оригиналом, скорее тут главенствовала фантазия автора. Однако если представление художника о натуре было верным хоть на треть, Казимир готов был понять своих земляков, потянувшихся за красавцем-мужиком в костромские болота. Сам бы за таким пошёл, не раздумывая, хоть в ад. Нет, он не фетишист, готовый запасть на статую, как герой фильма «Формула любви», и не восторженная шестиклассница, способная влюбиться в исторического персонажа. Жившего и погибшего смертью храбрых лет четыреста назад, ещё чего не хватало. Рассуждал чисто гипотетически: вот бы ему сильного мужика. Не обязательно физически (хотя, конечно, и это не будет лишним), но властного и харизматичного, такого, чтоб – у-ух! Такого, как Богдан. Или как сегодняшний, на «гелендвагене», бородатый. Борода у него не сусанинская, не по-крестьянски окладистая, а умело обработанная в модном барбершопе, заметно же. Близко, он разглядел. Хотелось прикоснуться – не решился: вдруг не так поймёт. Понял всё равно, как надо, – шуточки на грани, и визитку взял: может, позвонит. А у самого девица в позе покорности на переднем сиденье… Или это парень был? Всё равно: кто-то на сегодняшнюю ночь или на долгое время; знал, что тот никуда не денется, а сам присматривал ещё варианты, заигрывал со случайно встреченным недотёпой, по которому сразу понятно, что свой, что только что из чужой тёплой постели и без надежды на продолжение, а значит – лёгкая добыча, можно особо не напрягаться, очаровывая. Хватать и трахать. Ну и ладно. Пусть что хочет о нём думает, лишь бы позвонил. От тяжёлого уверенного хлопка ладонью по плечу Казимир чуть не присел на месте. – Ты не прав, парень, – густым басом прогудели ему в ухо. – Криво мыслишь, не по судьбе идёшь. – Что? – Ковальски обернулся. Над ним нависал здоровенный дядька в распахнутом камуфляжном плаще, под которым был надет спортивный костюм. В сапогах, бородатый, с крепкой палкой в руке. Грибник-ягодник-рыболов, сошедший с позднего пригородного автобуса в центре города. Или… нет, так можно нафантазировать себе невесть что. Главное – не смотреть сейчас в сторону памятника, потому что, увидев пустой постамент, Казимир съедет с катушек напрочь, вот и всё. Прогуливающийся по ночной Костроме Иван Сусанин – это вам не ряженые пионеры. Пора к доброму доктору за таблетками – ой, давно пора. Только не помогут они, потому что… – Чего замер? – тряхнул его ручищами за плечи грибник-рыболов. – Спрашиваю, как на улицу Островского пройти. Или не местный? – Не местный, – закивал Казимир. – В ту сторону, вроде, – он махнул рукой наугад, указывая на одну из улиц, что раскрывшимся веером императрицы Екатерины расходились от круглой площади. – Спасибо, – прогудел мужик. – А всё же в чужой сад не лезь, коли своё яблоко есть. – Не понял, – промямлил Ковальски. – Говорю – спасибо, что подсказал, – дядька развернулся и пошагал, куда указали, шаркая сапожищами. Какое яблоко, что за чушь? Послышалось. Он вспомнил сон: не последний, гостиничный, а тот, что видел в деревенском доме, – про сад с яблоками. Надоело, если честно: вещие сны, галлюцинации, теперь вот оживший памятник – бред… Он не пушкинский Евгений из «Медного всадника», да и местному герою из крестьян до царя Петра ох как далеко! Бред бредовый, бредовей некуда… Казимир рванул к оставленной машине, по пути успев запаниковать, решив, что снова заблудился в трёх соснах… в трёх домах… в трёх светофорах. Наткнулся на свой джип, больно ударился коленом о дверь, зато успокоился. Сел за руль. Незачем нервничать, совсем близко дом. Казимир соскучилсся по уютной своей квартире, а главное – по пушистому мурчащему Ёжику. Мечтал: возьмёт кота на руки, уткнётся лицом в тёплый серый мех… Как его питомец уживается с незнакомой студенткой? Не обижает ли девчонка зверя? Квартирантку Казимир представлял себе полненькой серьёзной отличницей с короткими забавно торчащими косицами, в очках, в джинсовом сарафане и балетках. Или в ярких кедах на босу ногу? Видел, теперь так носят – и девочки, и мальчишки. Удобно, наверное. Во всяком случае, мило и забавно. Да-да, вряд ли она окажется длинноногой красоткой с большим бюстом и алыми лаковыми коготками. Такие не снимают подозрительные квартиры, где вместо платы нужно ухаживать за домашним животным. Их самих снимают или за ними ухаживают, если он, конечно, что-то понимает в современной жизни. Сейчас она, наверное, уже десятый сон видит. И Ёжик, свернувшись клубком, дремлет у неё в ногах. Впрочем, возможно, девушка бодрствует, молодые – ещё те полуночники, сам таким был. Мог до утра не заснуть, если книжка интересная попадалась. Правда, вряд ли они теперь бумажные книги читают. Скорее всего, студентка смотрит сериал или переписывается с подружками в социальных сетях. А, может быть, с любимым человеком. Почему нет? У миленьких толстушек-отличниц бывает личная жизнь, в отличие от скучных измотанных поездками антикваров, способных лишь на мимолётные дорожные знакомства. Возможно, она даже не переписывается, а умчалась на свидание. Тогда Казимир с ней не пересечётся – оно и к лучшему. Не готов он к разговорам по душам с молодой девицей, и так общения и новых знакомств случилось сверх меры за последние дни, хочется побыть одному… то есть вдвоём с котом. Посмотрев на тёмные окна своей квартиры, Казимир покрутил пальцами, гадая: спит или ушла. Остановился на последнем. Поднялся, потирая занывшие бёдра, по высокой лестнице, щёлкнул замком. Квартира встретила тишиной – угадал, надо же. Снова подумал: как удачно сложилось. Хлопнул кончиками пальцев по выключателю в коридоре, сбросил кроссовки с усталых ступней. Ёжик вышел ему навстречу – заспанный, взъерошенный, милый. Потянулся, попереминался на мягких лапах – и вдруг с коротким «м-р-ря» скакнул на грудь хозяину. Казимир еле удержался на ногах – не ожидал от кота столь активно радости. Шерсть пахла уличной свежестью. Выпускали во двор? Предупреждал же, что не надо! Он пожамкал зверюгу: рёбра не торчат, не похудел – кормят, как следует, прекрасно. Почесал за ушами, умиляясь громкому мурлыканью. Пошёл с котом на руках на кухню, включил свет и там. Убедился, что вода в поилке свежая, а миски заполнены кормом с горкой – вдруг ночью котейко проголодается. Правильно, умница, девочка. Заметил в мусорном ведре пузырёк от капель против ушного клеща, а на столе – упаковку витаминов и чек из ветеринарной клиники. Интересно, носила пациента на приём или просто сбегала-спросила? Даже если второе – всё равно молодец: вовремя заметила симптомы, потратила личное время на консультацию. Сейчас явно всё в порядке: Ёжик ухом не дёргает. По практической дисциплине «уход за котом» студенточка заслужила пять с плюсом! Казимир оглянулся по сторонам и тихо ахнул. Она что – плиту вымыла? И холодильник! Уезжая, Ковальски оставил в нём заплесневелый йогурт и предполагал, что за время его отсутствия бактерии в баночке обрели разум, достигли уровня земной цивилизации и хорошо если не начали атомную войну. Однако от покрытого серо-зелёным пушком молочного продукта и следа не осталось. На белоснежной решётке стоял пакет кефира, чей срок годности истекал послезавтра. Тут же была прикрытая тарелкой небольшая кастрюля с куриным супом, а рядом в миске на сдобренных маслом варёных макаронах-рожках красовались две котлеты – крупные, кривовато слепленные, явно не магазинного происхождения. Хозяюшка! Преодолевая муки совести, голодный Казимир разогрел то и другое. Решил: когда девчонка вернётся, он извинится за то, что прикончил её обед с ужином, и закажет пиццу. Устоять перед домашней едой он не мог. М-м-м, вкуснотища! Что она в суп кидает – приворотное зелье? Женился бы на ней, честное слово… если бы мог. Расправившись с котлетами (половину схомячил Ёжик, сидевший у него на коленях и выпрашивающий аппетитные кусочки) и запив кефиром, Казимир отправился в рейд по комнатам. Там его ожидало ещё одно открытие: все до одного предметы коллекции стояли на своих местах, но пыль с них, под ними и вокруг них бесследно исчезла. Как она это сделала? Фантастика же! Агнешка с портрета ехидно ухмыльнулась. Вроде бы даже подмигнула кошачьим глазом. Нет – показалось. Студентка обосновалась в гостиной на диване: здесь было сложено постельное бельё, прикрытое клетчатым пледом, рядом на стуле висели пацанские джинсы, к стене прислонилась гитара в чехле. Она ещё и музыкантша! Выходя из комнаты, Казимир чуть не наступил на кота. Ёжик разлёгся на полу, лениво потягиваясь всеми четырьмя лапами. Вокруг него тихо перекатывались яблоки. Те самые, красные, из деревенского сна. Мужчина поднял один из плодов, обтёр о штаны, откусил. Сок с губ потёк по редкой короткой бородке. Сладкое… Что за мистическая хрень с яблоками? Преследуют во сне и наяву. Ковальски вспомнил, что в кабинете на столе оставлял запасные очки. В квартире спокойно обходился без диоптрий – всё близко, и так неплохо видно. Вот именно, что всего лишь неплохо. Размытость контуров окружающих его предметов раздражала. Вызывала головную боль и неясную тревогу. Казимир щёлкнул выключателем, при ярком свете нашёл на столе очки, протёр салфеткой, нацепил на переносицу. И тут же отметил: здесь кое-что не так, как раньше. Пыль отсутствует – понятно. Однако ещё и сдвинута на край стола фотография в рамке. Та, где он с сестрой и племянниками на фоне моря и парусов. Интересно… Кот похозяйничал? Но раньше Ёжик не трогал рамку. Нет, тут явно чувствуется рука человека. Студенточка рассматривала его фото? Возможно, даже его лицо на этом фото – очень внимательно. Не на Владку же ей любоваться и не на пацанов-малолеток. Впрочем… почему бы и не на Владку? Спортивная, загорелая, с белозубой улыбкой, сестра здесь была красавицей из рекламы. Брат на её фоне смотрелся замухрышкой. Совсем не похожи друг на друга, будто и не родня, только волосы светлые у обоих, но это ерунда, мало ли блондинов, особенно в Польше, где каждый второй белобрыс. Почему-то оказалось волнительно думать, что именно его на невзрачную физиономию любовалась юная барышня. Казалось бы, не всё ли равно Казимиру, капает ли слюнками студенточка на его фото. У него на девушку, даже самую привлекательную, всё равно не встанет. Знает, проверял. Даже в молодости не случалось подобной реакции на прекрасный пол, как он ни старался. Сейчас и подавно ожидать чего-нибудь такого – глупо. Так что сам Казимир на девушек не заглядывался. Однако когда девушки заглядывались на Казимира, это щекотало нервы. Немножечко так… А это что за листок? Ничего себе! Его, Казимира, карандашный портрет. Срисовано с фотографии, но не без этакой искорки-живинки. Талантливая девочка… Положив очки на прежнее место, Казимир отправился в ванную, где заметил, что его любимые шампунь и гель для душа с ароматом горького миндаля изрядно поизрасходованы. Ладно, за суп и котлеты он готов был девчонке это простить. И за сытого-довольного Ёжика, за деликатную уборку – за всё. Только странно – чем барышню привлекли мужские моющие средства? Хотя… не такие уж они и мужские, миндаль – это же унисекс, кажется. И если девушка носит те джинсы, что болтаются на стуле в гостиной, и вот эту обнаруженную на стиральной машине рубашку в клетку, неудивительна её нелюбовь к каким-нибудь дамским приторным запахам. Почему бы и не миндаль? Намылившись остатками геля, Казимир вдруг забеспокоился. Где же ходит эта принцесса? Глухая ночь давно. Или её романтическое свидание затянется до утра? В том, что это именно свидание, Казимир не сомневался. Девчонка переодевалась второпях, забив на присущую ей в целом аккуратность. Побросала шмотки, где придётся. Обычно выглядит по-мальчишечьи, а тут, видимо, принарядилась в симпатичное платьишко. Решила очаровать воздыхателя. И, похоже, ей это удалось. Современная молодёжь, эх!.. Вряд ли парень ей читает лекцию о звёздах, как в старом кинофильме про любовь. Скорее всего, давно уже вдохновенно жарит её на продавленном диване в какой-нибудь нищебродской квартире. Или на заднем сиденье дешёвого автомобиля. Она ведь умная девочка, она не привела сомнительного кавалера в Казимирову частную собственность, до потолка набитую культурными и материальными ценностями. А сам он привёл бы? Рыжего Олега, например… Этого и приводить не надо, сам заявится. А сегодняшнего бородатого брюнета? Ни за что! Казимир постелил свежее бельё и разлёгся, раскинув руки и ноги «звёздочкой», на слишком просторной для одного кровати. Подумал, что бородатый, несмотря на его подозрительную бандитскую рожу, смотрелся бы в этом интерьере очень неплохо. Поймал с портрета неодобрительный взгляд Агнешки. Впрочем, это уже ему снилось. Картина ведь не в спальне, а в гостиной сейчас. Или в кабинете? Забыл. Так часто перемещается семейная реликвия в тяжёлой раме из комнаты в комнату, что запамятовал, где видел её в последний раз. Сон… Казимир снова переминался с ноги на ногу на Сусанинской площади, каменный мужик стоял рядом с ним. Сейчас, во сне, Ковальски точно знал, что это Сусанин, тот самый, который памятник, а не какой-нибудь левый грибник из деревни. Мужик был не в камуфляже, а в шубе в июльскую жару. Хотя какая жара – ночная прохлада, мурашки по спине. – Смотри на часы, – тихо пробасили ему на ухо. Казимир поднёс левую руку к подслеповатым глазам, сдвинул рукав, прищурился… – Да не сюда! Под ноги гляди. Шаг, другой – и он уже в центре выложенного камнями на площади циферблата. Прочитал буквы, бегущие по окружности: «Время – ткань, из которой состоит жизнь». Время – ткань? Жизнь скроена и сшита из ткани, словно рубашка? Там что-то ещё написано. Много букв. Неважно. Время – ткань. – Против часовой стрелки, – Казимир не видел Сусанина, но чувствовал его каменное присутствие за спиной. – На двадцать восемь лет назад. – Почему число такое некруглое? – попытался сыронизировать антиквар, но в итоге подчинился. Крутанулся, резко толкаясь пяткой. И вот он крутится, крутится, крутится… Кружится голова, его укачивает, как на море.