Яблочный блюз

Все проблемы из-за девчонок, даже если ты гей. Особенно – если. Себя, правда, Павел геем не считал, не любил это слово и его оскорбительные синонимы. В крайнем случае мог процедить сквозь зубы в узком кругу близких знакомых: «Я – бисексуал». Это теперь даже как-то… модно, что ли. Разумеется, не в тех компаниях, где принято совсем другим гордиться – крепким семейным тылом и православной духовно-скрепностью. И то, видимо, напоказ. Кому эта скрепность сдалась, по большому счёту… Павел скрипнул зубами, сердито зыркнув на шуструю малолетку с бейджем «Ася», что прямо с порога принялась крутить бёдрами рядом с его Сенечкой. Любопытно даже: если бы наглая девица начала с ним, Павлом Евгеньевичем Дарницким, флиртовать, он решил бы, что это в порядке вещей? Да наверняка! А вот повышенное внимание особы противоположного пола к студенту Синицыну вызывало глухое раздражение. Прекрасно осознавал, что тот на девичьи прелести не поведётся, однако… Блядь, что ж ты делаешь, сучка, – ручонки шаловливые прочь от моего мальчика! Девчонки!.. Некоторые леди по виду солидного возраста ведут себя не менее легкомысленно. Он вспомнил о той, что называла себя Агнешкой и его прабабкой. Проходимка или и впрямь потустороннее существо? Для призрака она слишком материальна, для обычной аферистки – чересчур осведомлена о его личных делах. И почему ему кажется, будто он с недавнего времени ощущает всегда и везде её незримое присутствие? Вроде бы прежде крыша у него не протекала. Срывало её, бывало, от страсти и ярости, но… это другое. Всё равно контролировал себя и других. Был уверен, что держится, что за определённые рамки не выйдет, чего-либо совсем уж неприемлемого больше не совершит. Теперь же уверенность поугасла. Павел ощущал непривычную беспомощность, осознавая, что сам не решает ничего, подчиняясь не внутреннему своему влечению, а сильному напору и влиянию откуда-то извне. Чувствовал себя тряпичной трепетной игрушкой в руках опытного кукловода. Неприятно! Мерзко… Не возмездие ли это ему от небес за то, что сам любил поиграть чужими жизнями? Ох, поневоле поверишь во всякую мистическую чушь, когда происходит… такое. Сенечка отошёл в сторону зависать в телефоне. Дарницкий решил ему не мешать, хотя отчаянно любопытно было, с кем же пацан переписывается. С приятелями, с какой-нибудь похожей на эту тихо бесящую Павла Асю подружкой-ровесницей? Вряд ли с матерью – насколько он знал, Сенечкина родительница вовсе не завсегдатай социальных сетей, даже в нежно любимых старшим поколением «одноклассниках» Тася Синицына хоть и была зарегистрирована, появлялась редко. Неужели общается с человеком, который ему ближе и важнее Павла? Он припомнил фото из кафе – то, случайно (или неслучайно!) увиденное. На нём между Сенечкой (его Сенечкой!) и этим грёбаным родственничком Казимиром явственно чувствовалась некая близость. Не телесная, нет! Такая… душевная, что ли, общность. И это беспокоило Дарницкого ещё, пожалуй, больше, чем если бы он узнал, что эти двое переспали. От Сенечки хотелось не страха и рабской покорности (подобные эмоции уже приелись), не щенячьего слюнявого обожания. Нет, по отношению к этому парнишке грезилось о безграничном доверии, об искренней теплоте и ласковости во взгляде. Считай он, что Синицын всегда и со всеми лишь запуганный зверёк, изредка скалящий острые зубки, было бы проще. Но Дарницкий увидел его открывшимся – и не перед ним, вот что было обидно. Оставив готовые, но непросохшие работы на сохранение до отвращения понятливо хихикающей Асе, Павел поторопил Сенечку, увлёк за собой. Прочь отсюда, на открытый воздух, под отсвечивающее остатками красоты летнего заката небо, куда угодно, к чертям собачьим…. Было свежо и влажно – пока они развлекались рисунками на стекле, городскую пыль прибил короткий и тёплый летний дождь. – Пройдёмся немного, – предложил Сенечка. – Ну её, эту машину. Любой другой пищал бы от восторга при возможности прокатиться на шикарном гелике, а это чудо расчудесное просто добивало его своими нестандартными желаниями. Но мастер-класс же ему понравился! И поездка к сумароковским лосятам – тоже. Значит, Павел выбрал правильную тактику, и скоро у него получится очаровать и подчинить себе Сенечку. Главное – постараться не сорваться раньше времени, как это чуть не произошло сегодня в офисе. Можно ведь ловить неземной кайф и от невинных наслаждений. От той же самой пешей прогулки, которую предложил ему мальчишка. Стоит попробовать немного поиграть по его правилам. Это ненадолго. Это тоже может оказаться приятным. Почему нет? Павел с ласковой усмешкой, словно за ребёнком, пытающимся понарошку выполнять обязанности взрослого, наблюдал за Сенечкой, который, не позволив ему заплатить, покупал в супермаркете какое-то на свой вкус вино в картонных коробках и сочащиеся маслом золотистые пирожки, тянул его за руку в неведомый узкий переулок и усаживал, постелив мятые газеты, на лестницу, к ступенькам и перилам которой прилипли редкие рано начавшие облетать листья. Напиток оказался вполне приемлемой смесью компота и спирта. Они глотали его по очереди прямо из коробки, поскольку приобретением стаканчиков Сенечка не озаботился, а Павел и не напомнил ему, не подумал, что нужны будут. Со студенческих времён не участвовал он в таких вот спонтанных уличных пьянках. Экзотика… Для него, солидного дядьки. Для Сенечки же, наверное, привычное дело – он же и есть студент. Откусывали от одного пирожка, и Павел поначалу переживал, что останутся в бороде крошки и размазня сладкой начинки, а потом и перестал обращать внимание на такие мелочи, потому что Сенечка, неловко обхватив его за шею, клюнул робкими губами в щёку. Павел по-хозяйски притянул парнишку к себе, засосал по-настоящему. Прохожие, обходившие парочку справа или слева, бормотали сердито что-то вроде «расселись тут», но ни разу не прозвучало что-либо о «педиках» – то ли местные жители были на удивление толерантны, то ли некрупный Сенечка с увязанными в птичий хохолок волосами принимался ими за девушку. Если бы студент помалкивал, было бы вообще идеально. Однако тот между поцелуями пытался рассказывать что-то о своих приятелях, до которых Павле не было дела, хотя и мелькали в историях знакомые имена. Все они, однако, были из той серии, что предпочёл бы не вспоминать сейчас. Совершенно неинтересно ему было знать об итальянских похождениях Алёшки Кострова! Дарницкий попытался перевести разговор на другую тему, но Сенечка, словно нарочно, принялся теперь рассказывать об удивительной кофейне, где побывал с Казимиром Ковальски. Будто специально пытался вызвать раздражение. Или ревность? – Здесь где-то ещё одна любопытная забегаловка есть, – Павел снова попытался уйти от неприятной темы. – «Битлз» любишь? Ну, вот – «Жёлтая подводная лодка» называется. У Сенечки загорелись глаза, но он сразу же сник: – Туда вроде бы не всех пускают. Фейс-контроль на входе. – Со мной пустят. Пойдём! – Павел поднялся, чуть качнувшись, – охмелел всё-таки. Протянул Сенечке руку. – Ладно, – согласился тот. – Только… пешком, хорошо? – Нарочно напоил меня, чтобы я за руль не садился? – шутливо предположил Дарницкий. – Ага, – вполне серьёзно кивнул студент. – Тут недалеко на самом деле, я тебя дворами проведу. Вот мы с Казимиром… Опять?! Чёрт побери! Чего он этим добивается? Или в самом деле до такой степени наивное существо, что просто не понимает… В баре с ретро-дизайном и ненавязчиво звучащими в качестве музыкального фона песнями «битлов» Павел был до этого лишь один раз. Оценил идею, но не особо проникся атмосферой – заведение показалось тогда заточенным под обеспеченных старпёров. А Сенечке здесь, похоже, понравилось. Наверное, в клубе, рассчитанном на современную молодёжь, этот тихоня как раз и чувствовал бы себя неуютно. В «Лодке» же он с интересом рассматривал фото музыкантов на ярко-жёлтых стенах, подпевал (тихонько, себе под нос) «Michelle» и «Yesterday»… и коктейль тянул, хитро поглядывая на Павла из-под пушистых ресниц и старательно мусоля языком трубочку. Так… Что ещё за… знакомый какой-то жест? Совершенно не из репертуара скромного мальчика. Такое создавалось впечатление, будто неопытный, но способный ученик сдаёт сейчас экзамен по соблазнению. Это у кого же студент стажируется, не у Кострова ли? Возможно, не случайно эта фамилия всплыла в разговоре. – Ты что творишь? – прошипел Павел. – Хоть понимаешь, что ещё немного – и я не смогу себя контролировать? Ты этого хочешь? Дарницкий надеялся, что сказанное прозвучит угрожающе, но вышло, наоборот, как-то жалко. Словно мучитель и жертва поменялись местами. Как же так, Сенечка? Почему всё вдруг перевернулось с ног на голову? Или… не вдруг?.. И во время посиделок на лестнице, и здесь, за столиком в битловском баре, Синицын поминутно отвлекался от общения с Павлом на свой телефон – украдкой прочитывал сообщения, торопливо что-то строчил в ответ. Возникало ощущение, будто он с кем-то… консультируется, что ли. Ага, так и есть. Получает по пунктам подробную инструкцию по использованию Павла Евгеньевича Дарницкого в личных целях. Серьёзно? Всё… вот так просто? Пара хорошо организованных романтических свиданий – и птичка в клетке? Даже несмотря на то, что у хитрой птахи какие-то свои планы – всё равно, ай, Паша, молодец! О том, как ему крышу снесло в офисе, Дарницкий почти уже не помнил. – Потребуешь, чтобы я тебе отсосал? Прямо здесь, в туалете? – Прошептал, глядя не на него, а в свой бокал, Сенечка. Неожиданное… предложение. Да ещё такая формулировка… Ну, совершенно не Сенечкина лексика. Явно кто-то ему советы подкидывает. Ох, попадись Павлу под горячую руку этот советчик! Все долгоиграющие планы полетели к чертям из-за него. Однако… хорошо так полетели, приятно. Пусть! – Сенечка, птица-синица моя, – Павел слегка приобнял студента за плечи и жарко зашептал ему на ухо. – Очень заманчиво. Правда, сильно сомневаюсь, что в этом образцово-показательном заведении… подобное дозволяется. – Ну, так поедем туда, где дозволяется! – вскинулся Сенечка. Ничего себе… – Может… ко мне тогда? – осторожно закинул удочку Павел. – Можно и к тебе. Мне всё равно. Это глухим шёпотом произнесённое «всё равно» царапнуло неприятно. Дарницкий всё же мечтал, чтобы Сенечка действительно захотел… его… с ним. А тут – такое! Да ещё в комплекте с заученными наскоро проституточьими ухватками. Что это – своеобразная форма благодарности за его ухаживания, что ли? Или… ему надо что-то ещё. Попросит сейчас. Может быть, ему деньги нужны? Павлу не жалко, Павел согласен заплатить за своё удовольствие. Платил же всегда. С Сенечкой, правда, он надеялся на другое. Предполагал, что сумеет пробудить в мальчишке какие-то чувства к себе. Ни о какой любви, конечно, речи не шло, но хотелось чего-то такого… влечения хотя бы. Взаимного. А не вот этого «всё равно» в обмен на материальные блага. Или не материальные? А что тогда? – Кстати, – Сенечка кинул на него внимательный взгляд, отставив в сторону недопитый коктейль и убрав, наконец, телефон. – Ты заметил? Нас снимают. Что?! Он, конечно, видел, но не подумал, что конкретно и целенаправленно – именно их. Девица с камерой двигалась по залу бесшумно и, казалось, заинтересована была больше интерьером, чем посетителями. История повторяется дважды, да? Сперва как трагедия, затем как фарс. И, как нарочно, это снова связано с Сенечкой. Чего теперь ждать – шантажа? Выкладки в ютуб на всеобщее обозрение? Может быть, стоит подойти к леди папарацци и спросить, чего она хочет в обмен на неразглашение личной информации? Не успел сделать этого, девчонки с камерой уже не было видно. Искать, спрашивать – значило бы привлекать к себе ещё большее внимание. Да ладно, ничего такого, порочащего депутатскую духовно-скрепность, она и не могла заснять. Не целовались ведь они и за руки не держались. Сидели себе два парня рядом за столиком, выпивали, разговаривали. Слишком близко? Да тут по-другому и не получится, из-за музыки плохо будет слышно. Нет, всё-таки слишком. Провокационно близко. Всем заметно. Все вокруг на них двоих пялятся и делают свои выводы. Да нет, паранойя у него просто. Чёрт… Сначала всё же следовало узнать – что нужно от него Сенечке. – Ведь ты… это не просто так, да? Хочешь что-то получить от меня взамен? Безумно хотелось услышать: мол, нет никакого подвоха. Хочет Сенечка пообщаться с Павлом наедине – вот и всё. Сам хочет. Перестал бояться, начал доверять. Померещились Дарницкому эти ухищрения. Скажет сейчас – ничего не надо. Ну, пожалуйста, Сенечка, пусть будет так… Ну… Нет. – Ключи, – выдохнул Синицын и требовательно выставил над столом правую руку ладонью вверх. – Не понял, – пробормотал Павел. Действительно ведь – не понял. Не подумал, что одно с другим может быть как-то взаимосвязано. – Ключи Казимира. И телефон его, и… что ты ещё у него взял. То есть… мальчишка готов подставиться ему только за то, чтобы вернуть имущество его друга? Друга ли? Кто ему на самом деле антиквар, что у них было, кроме совместного нянченья с котом и ночных бдений в кафешке? Смысла же нет ревновать. Два пассива, всё равно, что две подружки. Про ключи эти он успел забыть. Даже не думал о Казимире, оставленном взаперти в его собственном офисе. Блядь… А он как-то сумел его оттуда вытащить, и эта парочка успела и прогуляться, и кофейку попить. – Я принёс ему… ну, дубликат, – разъяснил Сенечка. – Но ты всё равно отдай, пожалуйста. А без телефона ему совсем никак – там же все номера: и по работе, и родственников, которые в Польше. Ему наверняка звонят и беспокоятся, почему нет ответа. Звонили. Аппарат попискивал, пока не сел окончательно аккумулятор. Павел не придавал этому значения, своих забот было слишком много. А стоило бы взять и ответить хоть на один звонок. В отместку. Тот же схватил трубку, когда Дарницкий пытался поговорить с Сенечкой. Павел вздохнул облегчённо, убедившись, что всё требуемое – во внутреннем кармане его пиджака. Переложил всё-таки. Было бы сложней, оставь он чужие вещи в бардачке гелендвагена. Или, не дай бог, в Славске! Ехать вместе с Сенечкой туда, к жене и дочери, путано объясняться не хотелось совершенно. А так… можно и к машине не возвращаться, поехать отсюда на такси. Он вывалил необходимое на стол перед Сенечкой. Синицын коротко кивнул и торопливо распихал добычу по карманам. – Я вызову такси, – осторожно предложил Павел. – Разумеется, – согласился Сенечка. – Ни к чему тебе пьяным за руль садиться. – Так что – едем ко мне? – уточнил Павел, почему-то уже не надеясь, что будет так, как хотелось бы ему. – Едем. Только… сначала к Миру. Ладно? Он, наверное, ждёт. Ждёт, надо же! С ним, что ли, Сенечка и переписывался? Или с кем-то другим? В такси ехали молча. Синицын всю дорогу ёрзал нервно и нетерпеливо, проверяя в карманах сохранность имущества. Таксист остановился на дороге, сообщив, что двор закрыт, пропускают туда только автомобили жильцов. Павел удивился – он на своём гелике спокойно подъезжал, никаких оград-решёток не замечал. Недавно установили? Когда успели-то? Сенечка выскользнул из машины и поскакал к дому с пионерами. «Сбежит», – подумал Дарницкий. Конечно, сбежит. Он ведь живёт там, в квартире… у этого. Отключит телефон, затихарится. Павел же разумный человек, не пойдёт за ним, не станет колотить в двери, пугая соседей. На это и рассчитывает. Рассчитывают. Оба. Похихикают над ним – мол, ловко обманули. А он, вот лох, попался на эту удочку. Нет смысла сидеть в такси и ждать, надо ехать уже. Но он ждал. …И – вот удивительно! – дождался ведь! Высидел долгие сорок минут, убеждая водителя постоять ещё немного и обещая оплатить потраченное время. – Поехали к тебе, – быстро сказал Сенечка, протискиваясь в дверь автомобиля с гитарой в чехле и курткой в руках. – Думал, ты не вернёшься, – признался Павел. – А я – вот он! – хихикнул Сенечка. – Гитара зачем? Песни петь будем? – Ага! Помнишь, как тогда? – В лагере? – живо откликнулся Павел. – Я думал, тебе неприятно вспоминать о том, что было. – Ну… то, что после – да. Отвратительно. А сначала, все эти песни… Здорово же! Правда? Ему показалось, будто Сенечка сам себя пытается уговорить, убедить, что рядом с ужасным Дарницким будет не так уж плохо по сравнению… С кем?.. Что за эти сорок минут могло случиться? Многое можно успеть и за более короткий промежуток времени, даже поменять собственные планы на ночь. И на жизнь. Видимо, так у Синицына и произошло. И Павел ничего не хотел об этом знать. Он сам успел разочароваться, успокоиться, увериться, что потерял Сенечку навсегда и обрести его снова. Сейчас мальчишка рядом с ним в такси, они едут к Дарницкому на съёмную квартиру – и… всё, чего он желал, сбудется, можно не сомневаться. – Что случилось? – спросил всё-таки он. Не надеялся на ясный и чёткий ответ. Вообще ни на какой не надеялся – ну, и не получил его. Сенечка поморщился, мотнул головой в сторону водителя: мол, не станет откровенничать при посторонних. В квартире же сразу стало не до разговоров. Конечно, Павлу захотелось потискать и поцеловать Сенечку уже в подъезде. Сдержался – хмыкнул про себя: вышел из подросткового возраста, не к лицу так торопиться. Дотерпел ровно до порога квартиры, а там отпустил себя по полной. Не обращая внимания на слабое, в общем-то, сопротивление, прижал мальчишку к стене, полез руками под его одежду, а языком жёстко и уверенно раздвинул сомкнутые губы. Рассеянно полюбовался на движущиеся отражения в большом зеркале, стоявшем в прихожей, – эффект был потрясающий. Нет, зеркалу здесь не место – нужно будет как-то перетащить его в спальню. Синицын сумел вывернуться из его крепких объятий. Он бережно поднял и прислонил к зеркалу едва не пострадавшую в пылу страсти гитару и спешно ускользнул в ванную. Щёлкнула задвижка, зашумела вода. – Побыстрей там, – грубовато поторопил Павел. Но парнишка, видимо, решил заняться подготовкой своего тела к интиму основательно. А что ещё можно предположить? Не рыдал же он там под журчанье водички. Не девчонка ведь! Дарницкий подвинул к дивану в комнате журнальный столик, достал бутылку коньяка и стопки, нарезал ветчину и сыр, вскрыл банку оливок. Забеспокоился о брошенном гелике. Схватился за телефон, чтобы вызвать Вадика, но вовремя одумался. Пока тот добирается до Костромы на тойоте со своей любимой скоростью сонной черепахи, Павел успеет протрезветь, выспаться и самостоятельно забрать машину. Айфон завибрировал в его руках никак не ожидаемым в такой поздний час звонком. Блядь! Вот кому присралось?.. Он бросил взгляд на экран. Волков!.. Что ему надо? – Добрый вечер! – буркнул Павел, принимая вызов. Хотя, какой на хуй вечер? Ночь давно. Сенечка, как назло, застрял в ванной. Что-то подозрительно тихо там, даже плеска воды не слышно. – Привет, Паша! Чего звоню? Да вот видел тебя, звезда ютуба, с твоим свежим увлечением. Делиться конфеткой с друзьями собираешься, м-м-м? Чёрт… Значит, девица уже выложила кадры, снятые в «Лодке», в интернет. Никакого шантажа, вряд ли Дарницкий был ею узнан – всё-таки здесь Кострома, а не Славск. С чего бы любительница документальных съёмок была осведомлена о том, как выглядит депутат соседнего региона? Просто, видимо, показалась милой и забавной сценка с участием двух парней за столиком. Сладкая парочка! Бывший губернатор, вероятно, случайно наткнулся в сети на это видео. Или неслучайно? Да там же вообще ничего такого быть не должно, они просто разговаривали! – Виктор, прости, но это не то, что ты подумал… – Ясно, сам ещё не наигрался, – понятливо хохотнул собеседник. – Давай в следующие выходные, а? Адрес знаешь. Привози мальчонку, развлечёмся, как в прежние времена. – Я подумаю, Витя, – мрачно выдавил Павел. Чёрт, чёрт и чёрт… Теперь ведь не отстанет! Странно, Вадик Волкова не заинтересовал совершенно, а на мельком увиденного на экране Сенечку – сразу этакая бурная реакция. «Привози, развлечёмся…» Как бы не так! Сенечку Дарницкий предпочёл бы оставить для себя. Так… А не услышал ли пацан этот разговор? Впрочем… не на громкой связи ведь, слова Виктора по любому не дошли до ушей мальчишки, а по ответам Павла сложно догадаться, о чём шла речь. – Ты скоро? – он побарабанил в дверь ванной. Сенечка вышел – с мокрыми волосами, с покрасневшей распаренной кожей, с полотенцем, обмотанным вокруг бёдер. Действительно – конфетка! Павел потянулся сдёрнуть полотенце, но тот отстранился. – Иди тоже ополоснись, пожалуйста. Павел не стал спорить. Хоть и не терпелось насладиться близостью с таким на удивление теперь доступным Сенечкой, стоило немного повременить и смыть с себя грязь, пот и впечатления трудного дня. Правда, некоторую вольность он всё же себе позволил. Притянул к себе мальчишку, залез рукой под полотенце, пожамкал упругие ягодицы. Пощекотал пальцами ложбинку между ними и попытался проникнуть в желанную дырочку. Несмотря на долгую и тщательную подготовку парня в ванной, он не ощутил податливого раскрытия мышц. Было очень туго. Тесно. Что ж, придётся потрудиться, растянуть как следует. – Давно никого не было… там – да? – горячим шёпотом поинтересовался Павел. – Вообще… ни разу, – смущённо признался Сенечка. – Что?.. – растерялся Дарницкий. – Погоди… У тебя же был парень – тот, из училища, остроносый. – Так мы… это… руками только и минет, – забормотал, ещё больше алея щеками, мальчишка. – Меня дожидался, значит? – пришёл в восторг Павел. С ума сойти, практически девственник ему достался. Надо же! И такое чудо уступить Волкову? Да ни за что! – Беги в спальню, Сенечка. Сейчас приму душ и приду к тебе. Я буду нежным, обещаю. Дарницкий намывался тщательно, но торопливо. Нервничал при этом. Первый раз – большая ответственность. Как бы ни хотелось ему взять Сенечку жёстко, резко и стремительно, он понимал: сейчас это не прокатит. Необходимо и впрямь быть ласковым, действовать бережно, постараться не испугать пацана и не сделать ему больно. Опыта нежного секса у Павла не было. Запаниковал вдруг: не сумеет. Не встанет у него, не привык он к подобной деликатности. Однако – надо попробовать. Шум воды и собственные мысли не дали Павлу услышать щелчок дверного замка. Первое, что он заметил, выйдя из ванной, – отсутствие в прихожей гитары. Конечно, Сенечка мог занести её в комнату, но… куртки и обуви тоже не было там, где мальчишка их бросил, войдя в квартиру. А на зеркале – не губной помадой, конечно, откуда она у пацана, а краской из нечаянно прихваченного на мастер-классе тюбика – было крупно и кратко выведено: «Прости!» Как в той песне Чижа. «Когда кидает любовь, начинается блюз», – кажется так, да? Павел со всей силы шарахнул по зеркалу кулаком. Зазвенев, посыпались куски стекла. Покатились по полу крутобокие алые яблоки. Откуда? Показалось… просто капли крови из пораненной руки упали на зеркальные осколки и отразились многократно.