Яблочный блюз

Барышня в белом – Агнешка на этот раз выглядела так, словно находилась на грани между юностью и зрелостью. Едва тронутое косметикой личико юной наивняшки и старомодный наряд с юбкой в пол, блузкой с рюшами, перчатками и широкополой летней шляпой. Ещё были свободно болтающиеся на уровне острого локтя зонтик и сумочка, тоже белые. На ногах же у девушки красовались растоптанные мокасины, соперничающие яркостью расцветки с Казимировыми оранжевыми полукедами. Впрочем, что рассматривать её – Агнешка и Агнешка. Когда Казимир понял, что она не его галлюцинация, он перестал испытывать к ней болезненный интерес. Даже её сверхъестественное происхождение больше не удивляло. Мало ли какие странности могут быть у чудаковатой родственницы! Гораздо любопытнее было узнать, что творится с его родным телом. Ковальски попытался извернуться так, чтобы полюбоваться на собственную поясницу. Не удалось. Да, он по-прежнему строен, но упругость мышц и гибкость суставов остались в прошлом. Зеркало бы… Но Агнешка к нему не подпускает. Рано! Поди докажи, что он вовсе и не собирается пялиться отражению в глаза, а интересует его лишь участок кожи сзади. Он, правда, и так отлично знает, что там. Видел со стороны, выглядит эффектно чуть воспалённая, прикрытая защитной плёнкой свежая татуировка – разрезанное на половинки яблоко с просвечивающими чёрными семечками и алой тонкой каймой кожицы. – Ты видела это, Агнешка? – Ай, Мир! Ты пытаешься соблазнить престарелую родственницу своей прекрасной задницей? – Вообще не смешно, – обиженно протянул он. – Что за ерунда пришла в голову этому агрессору? Почему яблоко? – Знаешь ли, Мир, это древний символ, – она улыбнулась хитро и многозначительно. – Яблоко раздора античных богинь, яблоко Евы с древа познания, молодильные яблочки русских сказок… Снова сказочки, да… – Молодильные сейчас бы ой как пригодились, а то чувствую себя фаршем, пропущенным через мясорубку, – признался, зашипев от очередного неудачного движения Казимир. – Не надо было напиваться и трахаться в последний день! – менторским тоном произнесла Агнешка. И пальчиком погрозила смущённо-кокетливо, будто отличница-гимназистка. – Радует лишь то, что и он наверняка чувствует себя столь же паршиво, – хмыкнул Казимир. – Ух, не замечала прежде за тобой такого злорадства, – восхитилась родственница. – Стареешь, наверное. – Впадаю в маразм? – Да не… Одно только не поняла – зачем вы вообще это сделали? – Переспали? – Нет… поменялись. – Так не специально же! Само как-то вышло. – Ай, Мир! Как ребёнок, честное слово, – само! – Ребёнок или старею, я не понял. – От старости впадаешь в детство. Наверное, и пора, недолог ваш век человеческий. – Да ну тебя, – беззлобно фыркнул он. Всерьёз разозлиться на Агнешку не получалось, хотя понимал: основная инициаторша случившегося – она. Кто же ещё! Не всякому подобное в голову взбредёт. Конечно, Павлу было тяжелее, чем ему, пережить… такое. Сам Казимир три недели назад перемены в окружающей его действительности и даже фокусы с собственными телом и сознанием воспринял относительно спокойно. Ну, отменил же сам себе таблетки, у врача давно не был – чего ещё ждать. Мало ли что померещится. Когда стайка девиц и дамочек из турагентства хором поприветствовала его, спешащего на работу, назвав Павлом Евгеньевичем, рассеянно кивнул в ответ и продолжил путь – мимо входа в «Бригантину», в антикварную лавку. А вот уже угнездившись на рабочем месте, призадумался над необычностью происходящего. Гость не заставил себя ждать – появился на пороге уже минут через пятнадцать. Казимир предполагал, что тот будет зол, как чёрт, но Павел в его тощем теле выглядел этаким хорохорящимся цыплёнком, которого приёмная мамаша-утка макнула хорошенько в воду. Скорее, скрывающим за бравадой растерянность и непонимание, чем по-настоящему сердитым. – Что за хуйня? – с порога выпалил он. Будь в своём привычно-мужественном облике, рявкнул бы грозно, а так вышло как-то плаксиво, и Казимир, пусть и проникся жалостью к собрату по несчастью, всё же не выдержал – рассмеялся. С неподходящим к новой внешности, но характерным для себя смущением коротко хохотнул, согнувшись и ткнувшись широким лбом в сложенные на прилавке руки. – Извини, – выдавил он, приподнимая голову и рассматривая человека, стоящего перед ним. – Ты не подумай, не над тобой смеюсь – сама ситуация донельзя забавна. Нелепость какая-то, сюжет для второсортной комедийной фантастики. – Блядская ситуация, – процедил Дарницкий. – Павлик, ты только не обижайся, – мягко сказал Ковальски. – Я бы тебя попросил… не выражаться матом, пока ты… ну, выглядишь, как я. – Надо же, какие мы нежные! Какого чёрта вообще происходит? – А вот я не очень и удивлён, знаешь ли. Было и прежде такое ощущение, что ты и я – как аверс и реверс. – Что за… – Две стороны одной… разменной монеты. Если в каких-нибудь параллельных реальностях я – это ты, а ты – это я, то почему бы не здесь и сейчас? – Хм, этот бред я уже слышал недавно. От одного сказочника. – Ты о проводнике? Странная личность. И совершенно непонятно, какой ему резон в эти дела вмешиваться и устраивать подобные фокусы. Я грешным делом подумал, что тут Агнешка развлекается, одна или совместно с рыжим Локи. – А он реально существует, твой рыжий? Все о нём говорят, а вот я его пока что-то не видел. – Просто запамятовал, на самом деле ты ещё в Славске должен был пересекаться с Олегом. – Да? – недоверчиво хмыкнул Павел. Всё-таки любоваться со стороны собственной копией, осознавая при этом, что и сам ты – вовсе не ты, а зеркальное отражение кого-то другого… было странно. Пугающе. Хотя слова проводника о том, что Казимир и Павел – в сущности две стороны одной медали, то бишь личности… многое объясняли. Ох ты ж! А разве проводник это ему – Казимиру – говорил? Распинался ведь перед Дарницким вселенский бродяга, нашедший себе подработку барменом в кофейне. В общем, всё было ой как непросто! И не только в тот, первый день. Потом – ещё хлеще. То, что воспоминания и мысли Павла находились буквально бок о бок с его собственными, каким-то образом тёрлись одни о другие, выводило Казимира из себя. Хотя казалось – куда уж больше-то! Киношный способ попадания в чужое тело – всего лишь собственному сознанию сменить «жилище» из мяса и костей, способное говорить и двигаться – переносился бы куда легче. А так… Тот, кто это устроил (проводник ли, Агнешка, Локи, никто из них или все вместе – неважно), предполагал, наверное, что «братья», узнав подробности биографии и тайные помыслы друг друга, как-то проникнутся всем этим и попробуют стать ближе. Куда там! Если прежде Казимир и пытался понять, принять, пожалеть братишку Павлика, с его колючим характером, следствием неправильного воспитания и трудного детства, то теперь, осознав, что за желания на самом деле крутятся в мозгу Дарницкого, сумел по-настоящему его возненавидеть. И не в Сенечке дело. Не ревность это была, не обида – нет. Случай с автомобилем, со сбитой женщиной, с оказавшейся за рулём перепуганной девчонкой – дочкой Павла, с без вины виноватым шофёром… Сколько было похожих историй! В новостной хронике Казимиру попадалось подобное, даже как-то фильм смотрел с почти таким сюжетом. Тема-то шикарная. Однако те ситуации в основном поворачивались по-другому: кто-то брал вину близкого человека на себя! Муж за проступок жены нёс наказание, отец отбывал срок за провинившуюся дочь. Это было, пусть и с примесью дешёвой эффектности, но – матка боска! – благородно… А здесь произошедшее неприятно царапало, напоминая несмешной анекдот. Тот, где персонаж, от которого ожидают, что он героически рискнёт жизнью и выпрыгнет из теряющего высоту самолёта, выкидывает из салона других, ничего не подозревающих, пассажиров. Сбрасывает людей, как ненужный балласт. И забывает о них, уверенный, что решил проблему. Услужливый мальчик-шофёр Дарницкому больше не нужен, а репутация депутата останется без пятнышка, продолжит он на встречах с электоратом говорить красивые слова – а что такого… Если бы в подобное вляпался сам Казимир, он бы… да, пожалуй, попросту струсил. Зажался бы в угол да дрожал, ожидая, пока всё как-нибудь само разрулится. В принципе, и тут надо было бы переждать. Не его ведь дело! Но он (будучи в облике Дарницкого) зачем-то поехал в Славск – ходить по инстанциям, грозно потрясая документами на имя Павла Евгеньевича, ставить всё и всех с ног на уши. Развлечение то ещё! Первая дерзость, которую он устроил, едва оказавшись сознанием своим в теле троюродного брата, с этим поступком и рядом не стояла. Бороду сбрил, годами им любовно взращиваемую, – подумаешь, мелкая пакость, ребячество. А история с ДТП и его последствиями стоила Дарницкому, пожалуй, депутатского мандата на следующий срок – после такого его вряд ли переизберут. Хотя… кто знает. Народ честных политиков любит. А тех, что сначала накосячили по полной, а потом раскаялись, – тем более. Если бы, конечно, результат выборов действительно от мнения того самого народа зависел… Казимир поначалу опасался, что близкие Павла заподозрят неладное. Но… как-то прокатило. С родителями тот почти не общался, а с женой они давно уже были чужими людьми. Марина, как ему показалось, была рада, что супруг внезапно решил поменять дочке психотерапевта, – первый специалист, уповавший больше на таблетки и уколы, чем на задушевные беседы, ей и самой не нравился. А к тому, что у мужа из-за всей этой дорожно-транспортной суеты рискует разладиться депутатская карьера, отнеслась с равнодушием – у неё своих забот хватало: с туристическим бизнесом, с домом, в котором затеяла ремонт, с теми же Сонечкиными проблемами… Вот дочь Павла и Марины – та действительно догадалась, что под видом отца с ней общается совершенно другой человек. Настороженно приглядывалась к мужчине. Мать списала всё на пережитый ребёнком стресс, последствия конфликта… и, пожалуй, на то, что с гладким подбородком Сонечкин папаша выглядел непривычно. Да и действительно – был немного не в себе. Только вот не поняла, что в данном случае «не в себе» – вовсе не фигура речи. Единственным, кто признал в нём Казимира, был Ёжик. Похоже, для кота перевоплощение показалось чем-то вроде предшествовавшей ему смены причёски и стиля одежды. Выглядит хозяин немного по-другому – ну и ладно. Мало ли что эти странные люди придумают! Запах у него чужой – так кот не собака, не придаёт этому такого уж большого значения. Главное, чтобы кормил вкусно, за ухом чесал да не исчезал больше так надолго. А ещё лучше – вернул бы замечательного Сенечку, при котором открывался балкон. Без него попасть туда не получалось, а жаль – так здорово было греться на солнышке, сидя на перилах, и мурчать песенки на ушко такой славной кисуле. Привязался к ней Ёжик. Даже, наверное, – как это у людей говорится – влюбился. Нахождение в Казимировой квартире человека, похожего на Павла Дарницкого, никого не должно было удивлять – ведь она была продана. В сущности, подарена даже, потому что обмен налаженного антикварного бизнеса и шикарного жилья в центре Костромы на скромную однушку оказался явно неравноценным. То, что Казимир вмешался в дела Дарницкого, могло показаться банальной местью за то, что тот «отжал» имущество. Но нет – своё стремление позлить Павла он исчерпал уже на стадии брадобрейного хулиганства. Здесь же было иное – Ковальски в самом деле посочувствовал незнакомому парню, который мог загреметь на зону за чужие грехи. Для Сонечки же ввиду её юного возраста серьёзных санкций не предполагалось, да и удачно составленное медицинское заключение, сдобренное немалыми суммами то ли штрафов, то ли взяток, закрепило положительный результат. Выпущенный на свободу водитель Вадик кинулся к нему с благодарными объятиями, но Казимир в ответ лишь поморщился. Дарницкому, наверное, нравилось, когда перед ним унижались, Ковальски же от такого не приходил в восторг. Не того ради выручал из беды человека. А парень ведь о мистической «перемене мест слагаемых» ничего и не знал, о существовании Казимира как такового понятия не имел. Для него всё случившееся выглядело так, будто босс вдруг переменил решение, проявив неслыханное благородство. Чего только на свете не бывает!.. Теперь, когда всё вернулось на круги своя, казалось бы, следовало успокоиться. Ну, или если уж переживать, то по поводу дядюшкиного наследства, которое полностью оказалось в собственности Дарницкого. Однако панические мысли «на что я буду жить» и «родные упрекнут – не сумел удержать имущество» возникали в его голове как-то вскользь. Проплывали мимо лёгким облачком по обложенному низкими грозовыми тучами небосклону. Главная проблема оставалась нерешённой. Агни и Локи. Украшение – артефакт – маленькое драгоценное яблоко на цепочке. И рыжая девочка. – Да не парься ты! – Агнешка положила узкие твёрдые ладони на его плечи. – Всё решилось без тебя. И без Павлика. Зря, что ли, вас обоих нейтрализовали на это время! – Нейтрализовали? – ахнул Казимир. – То есть когда ты говорила, будто я и Павел виноваты, что поменялись, – это шутка была? На самом же деле – запланированная акция? Ну, спасибо. – Да никто не знал, что конкретно произойдёт! Подтолкнули вас обоих немного к этому, запутали в вариантах судьбы, а дальше вы уж сами… А нужно было время на то, чтобы проводник и мальчик приняли решение. В первую очередь это время необходимо было мальчику. Не привык он к таким делам, трудно ему было осознать, что он – не простая фигура в нашей игре. – Ах, так это всё-таки игра! – зацепился за последнее слово Казимир. – Развлечение за наш человеческий счёт для потусторонней братии. – Обидно? – захихикала Агнешка. – Живёшь-стараешься, и вдруг выясняется, что ты актёр с прописанной в сценарии ролью. Даже ещё веселей – марионетка на ниточках. Могут дать главную роль, а могут и в пыльный ящик убрать до следующего спектакля, который ещё ох как нескоро. – И что теперь – в ящик, да? – испуганно пролепетал Казимир. – Ай, Мир, не выдумывай! Отлично ведь поиграли, продолжение следует по просьбам почтеннейшей публики. Ты что – не рад? – Рад… – выдохнул он сердито, но всё же с некоторым облегчением. Не хотелось ведь пока «в ящик». Рановато. Хотя… А зачем оно? Ради чего жить, если всё пошло по… неинтересному для него как гомосексуала женскому половому органу. Начать всё с начала, ощутить вторую молодость, что ли? Так это только в старом советском фильме «в сорок лет жизнь только начинается». А ему ведь даже и не сорок… давно. К полтиннику дело. Так значит, всё решил Сенечка? – Что же будет с девочкой, Агнешка? Почему-то ему было неприятно осознавать, что судьба ребёнка зависит теперь даже не от неведомых сил, а от того, что скажет обычный студент, так хорошо ему знакомый. Да, он мальчишка добрый и неглупый, но… в собственной личной жизни разобраться не сумел, нашёл самый лёгкий вариант – дважды увильнул от непростого разговора. Нет, насчёт Павла он, пожалуй, прав – от Дарницкого и впрямь лучше бежать, теряя тапки. Но с ним, Казимиром Ковальски, мальчишка мог бы нормально побеседовать! Выслушать его оправдания… объяснения, то есть. Вполне, между прочим, приемлемые и разумные. Если каждый, не разобравшись, станет с балкона прыгать… Нет, Сенечка – не каждый. И ещё слишком юн он, чтобы семь раз отмеривать, прежде чем поступить так или иначе. Это он, Казимир, должен был, применив весь свой жизненный опыт, действовать продуманно и планомерно. – Ах, Сенечка! – отзываясь на мысли Казимира, с придыханием вымолвила Агнешка. – Помешались вы на нём – и ты, и Павлик. Неудивительно, мальчишка того стоит. Себе бы умыкнула, если бы не… некоторые обстоятельства. – В первую очередь – то, что он как бы… совсем не по девушкам, – ревниво покосился на прабабку Ковальски. – А, это ваши человеческие условности! – махнула рукой Агнешка. Казимиру подумалось: вот сейчас она ка-а-ак превратится в брутального красавца. Прямо во всех своих рюшах и кружевах. Только вертикальные кошачьи зрачки останутся прежними. В каком фантастическом фильме недавно он видел персонажа с такими странными глазами? – Условности, значит, – поёжился он. – Люди склонны переоценивать значимость секса, – хмыкнула Агнешка. – Мне, знаешь ли, в отличие от одного нашего общего рыжего знакомого, необязательно спать с кем-либо, чтобы подпитываться его энергией. Роль задушевной подружки – вполне моя. – А эта вакансия занята, – предположил Казимир, вспомнив, что Сенечка рассказывал о Кристине. Или не рассказывал? Тогда откуда он знает про его однокурсницу? – Не в этом дело. Просто мальчик не из тех, кто может стать послушной игрушкой. Им нельзя управлять. Сломать можно, подчинить – нет. И раз уж у меня не вышло, то у Павлика не получится, у тебя – тем более. – Я и не хотел! – Казимир обиделся на то, что его сравнили с садистом Дарницким. – Хотел-хотел, – хихикнула Агнешка. – Только приёмчики у тебя иные. Не агрессия и давление, как у братишки, а капризы твои, вся эта надуманная слабость, беззащитность. – Надуманная? – возмущённо ахнул Казимир. Да кто бы она ни была – как она смеет подозревать его в том, что он не страдает, а притворяется и манипулирует! Хотя… в какой-то мере это верно. Скорее всего, так виделось со стороны. Деньжищ у него уйма, свой бизнес, шикарная квартира, машина… какая-никакая. Родные все живы-здоровы и не доставляют хлопот. Если в таких условиях ты постоянно ноешь, что жизнь не удалась, кто ты, как не капризная сучка, которая сама не знает, чего хочет! Вдруг он вспомнил, что ничего у него больше нет. Ни квартиры вот этой – по документам она уже принадлежит Дарницкому. Ни, собственно, денег – практически все сбережения были вложены в антикварную лавку, в товар. Разбираться с Павлом, доказывать ему, что какая-то часть имущества должна за ним остаться, – себе дороже. Ладно, пусть. Не совсем же нищим он остался. Джип принадлежит ему по-прежнему. И есть та квартира, что купил на его имя Павел. Довольно скромная, но им на двоих – в самый раз. На двоих с котом, разумеется. Сенечка вряд ли захочет быть с ним теперь. А если тот решится на это из жалости… Да Казимир сам не согласится на такое! Надуманная, значит, у него слабость… Да вот фигушки тебе, дорогая прабабушка Агнешка! Его слабость, когда будет нужно, может стать его силой. Как бы парадоксально это ни звучало. – Не слишком ли это по-девчачьи? – ехидно поинтересовалась Агнешка. Хоть вообще не думай при ней! – Стереотипы… – Да брось! Хватит время тянуть, поехали забирать Сенечку из лагеря. В прошлый раз ведь почти было собрались, да пришлось отложить из-за того, что ты и Павлик были не в себе. Да, сама знаю – глупая шутка, но меня это смешит почему-то. Ничего, зато вы дела друг другу уладили, без этого ведь оба так резко жизнь свою поменять не решились бы. И мальчишке позволили спокойно смену отработать. – И с проводником пообщаться, – добавил Казимир. – Не пойму только я, Агнешка, кто такой этот проводник и зачем он вам с Локи нужен. – Это не он нам, а мы ему зачем-то нужны, Мир, вместе со всей этой историей. Такой хороший был план, такая игра весёлая, пока он не вмешался, а теперь не знаю, как всё и повернётся. Ничего, как-нибудь разберёмся.