***
Иногда вместо уроков учителя проводят различные испытания. Причём на таких испытаниях объединяют сразу несколько потоков. В тот день проводили достаточно трудное испытание. По кругу стоит двенадцать конструкций с крюками. Ученики встают по парам, как их выберет компьютер из списка, берутся по одной руке за ручку, привязанной к крюку. В самой середине лежат мешки с камнями, весящие по килограмму, и их было около сотни, если не тысячи. Но самая главная загвоздка была в том, что ученики по очереди сами выбирали, кому вешать мешки. Проверка на дружбу, вражду и силу духа. Имена высвечивались внизу на небольшом табло. Астрид была в паре со своим знакомым полуоборотнем по имени Деймос. Астрид стояла справа, правая рука держала ручку и крюк. Деймос стоял слева, он держал всё левой рукой. В большинстве своём все знали друг друга: где-то общались, просто слышали от кого-то имена, знают из слухов и сплетен. Но заметно из всех выделялся один парень. Он стоял почти по середине, в конструкции под номером семь. Рядом с ним стояла девушка по имени Джулия. Место незнакомца было слева, его партнёрши — справа. Как только началось испытание, все вешали мешки на более сильных игроков. Астрид всё стояла без мешков, а вот её другу знатно навешали грузов в первые двадцать минут. Если хоть кто-то из пары отпустит крюк и грузы упадут, пара проигрывает. То есть, если Деймос не выдержит и отпустит крюк, он и Астрид выйдут из борьбы вместе. Пока Астрид держала рукой свой пустой крюк, другой она помогала Деймосу с опорой. Придерживать другой рукой руку нельзя, как и пытаться её за что-то удержать. Либо на вытянутой, либо в полусогнутой. А это очень тяжело. За полчаса выбыла уже половина. Тот парень держал шесть мешков, его подруга — десять. Её, видимо, недолюбливали, либо быстрее хотели слить. Астрид бесило лишь то, что никто на неё не вешал мешков. Она лишь помогала Деймосу. Когда выбывает ещё две пары, и остаётся пять, все начинают вешать мешки на незнакомца. Астрид может голосовать только за девушек, но подругу того парня сливать не стала. Не в её интересах. — У Иккинга… Тридцать два мешка… — говорит с паузами Слюнявый, — Деймос… Тридцать четыре. Парни? — Иккинг. — Иккинг. — Сморкала. Мешки быстро вешались, а худой парень всё держался. Кажется, его щупленькая, тоненькая рука сейчас сломается пополам или оторвётся и упадёт вместе с крюком и мешками. Он стоял на коленях, но руку держал, Джулия тоже помогала ему с опорой, как и Астрид Деймосу. Астрид понимает, что все ополчились против этого парня, потому что он выглядел слабым. Ему и с самого начала вешали мешки, но теперь все фактически топят против него. Все были против него одного. Наконец сдаётся пара Сморкалы и некой Хезер. Остаётся Астрид с Деймосом и Иккинг с Джулией. Вдруг Иккинг заорал от боли, и Астрид в эту же секунду отпустила свой пустой крюк. — Иккинг и Джулия — победа, — говорит тренер. Иккинг в ту же секунду отпускает крюк с сорока четырьмя мешками и падает на бок. Джулия спешит тоже бросить всё и падает на колени перед партнёром, начинает лепетать что-то. Деймос яростно бросает свой механизм, хотел было заорать на Астрид, но она уже была около некоего Иккинга, что был на грани обморока. — Я ведь предлагала ему сдаться, — приговаривает Джулия, — Но я рада. Герой, герой. Почти все участники подходят к парню, окружают его и спрашивают, как он себя чувствует. — Ну, я не знаю, — усмехается тот, придерживая свою левую руку, — Я её не чувствую. — Ты держал почти пятьдесят кило одной рукой, чувак! Ты просто зверь! — восклицает какой-то вурдалак, — Я думал у тебя рука оторвётся! — Не дождётесь, — опять усмехается он, продолжая лежать на боку. — Так, разошлись, пусть его медбрат осмотрит, — просит Слюнявый, отодвигая молодёжь по сторонам. Астрид хлопала глазами, глядя на него. — Почему ты отпустила крюк? — злобно зыркает на знакомую Деймос, хватая её с силой за плечо. — Морально плохо стало, — говорит она. — Из-за тебя мы не получим высший балл. — Мне плевать. И у тебя высший балл уже есть за вчерашнее. Он достоин этого больше. — Странная ты. Я думал ты топишь за победу. — Я топлю за человечность и силу духа. — Ты — демонесса. В тебе нет человечности, как и в нём. — Но есть сила духа. И он всем это доказал. Что он силён и способен противостоять таким гадам, как вы. Деймос рычит, уходит прочь от Астрид. — Идти можешь? — Конечно. — Тогда пройдём в медпункт. Все, кто чувствует недомогание, пройдите за мной. Я всем окажу помощь. Иккингу оказали помощь как самому растерзанному на испытании. Регенерацией он не обладает, ему наложили кучу бинтов, прочитали пару заклинаний, но левой рукой он всё ещё двигать не может. А ещё выяснилось, что на его левом глазу лопнул один капилляр из-за перенапряжения. Пока всем оказывали помощь, ничем не примечательный демон сидел на кушетке и просто дремал. Когда зашла Астрид, никого уже не было. Все разошлись кто куда. — Что тебя беспокоит? — Голова болит, — мужчина кивает, встаёт и подходит к шкафчику с таблетками. Проверяет коробки и мотает головой. — Я отойду в другой пункт, закончились препараты, — медбрат выходит из помещения, оставляя Астрид и Иккинга одних. Астрид не решалась заговорить с Иккингом, потому просто сидела рядышком и молчала. — Я, наверное, должен сказать тебе спасибо, — начинает тот неожиданно, приоткрыв один глаз. Кровь залила весь белок, выглядел левый глаз несколько устрашающе, — Ещё секунда, и я бы отрубился. — Потому и отпустила. — Твой друг бесился. Деймос, или как там его… — Да. Он хотел выиграть. — А ты? — Я и так получила высший балл. Ещё вчера. И он тоже, не знаю, почему он бесился. — Он не выиграл, потому и бесится. Я его понимаю… Но я рад, что выиграл. Какой только ценой… Я ведь левша, — усмехается с горечью демон, — Можно мне узнать имя спасительницы? Не мог разглядеть имя на табло… — Астрид. Астрид Хофферсон. — А, понял. Лучшая на потоке. Рад знакомству, — покачивает он головой, улыбаясь, — Иккинг Хэддок. А ты у нас по классу кто? Гнев, да? — Угу. — Вы славитесь жестокостью, а ты проявила милосердие… К гордыне. Астрид тут же округлила глаза. Её новый знакомый был похож максимум на уныние, никак не на гордыню. Демоны гордыни славятся тем, что они не общаются с демонами нижних классов вовсе, крутятся только у себе подобных. Видимо, он был исключением из правил. — Ты… Демон гордыни? Не похоже как-то, — признаётся Астрид, виновато улыбаясь. — Понимаю. Просто ещё не определился с указателем. И лицом не вышел, — улыбается Иккинг, — Все говорят, что я похож на нытика. Может быть вам виднее. — Для гордыни ты слишком… Незаметный. — Не люблю излишнее внимание. На публике у меня появляются всякие бзики. — Какие? — Ну, голову поднимаю как какой-нибудь павлин или петух, на всех свысока смотрю, говорю со всеми как с быдлом, рассказываю только про себя, перебиваю, высказываю свою позицию… Много чего бывает. Я пытаюсь себя контролировать, чтобы ненароком не обидеть кого-нибудь. Демонесса заинтересовалась Иккингом. Демон гордыни, который старательно скрывает свою истинную личину. Это что-то новое. — В этом проявился мой бзик под названием «Иккинг захотел всем доказать, что он не тряпка и ему плевать, что он может помереть». А, ещё один: «Я задолбался быть в аутсайдерах, хочу хоть раз в жизни быть первым и потешить своё самолюбие». — Ты до этого ни разу не выигрывал? — Ну… Да. Так уж вышло. Либо сам давал возможность кому-то пробиться вперёд, либо не участвовал вовсе. Помнишь олимпиаду по латыни? — Да. Там выиграла милая феечка, — улыбается Астрид. — Я… специально поддался в финале. Я знал всё наизусть. Абсолютно. Но я подумал тогда: «Ей эта победа нужнее, чем мне». Так и вышло. Второе место и куча насмешек. «Гордыня никогда не упустит возможность выиграть, ты что! Следовательно, ты не гордыня, а нытик». — Я бы не сказала. Для тебя важнее не победа, а человек. Или фея, неважно. Ты молодец, Иккинг. Иккинг щурит глаза, улыбается. — Вот сейчас ты подпитываешь моё эго. — Даже если и так, я сказала то, что думаю. Я поступила так же по отношению к тебе, как и ты когда-то по отношению к другим. — Вот… Блин, можно я попрошу тебя кое о чём? — Иккинг странно дёрнулся в этот момент, приподнял свой корпус от стены. — Ну, да. — Можно твою ладошку? Астрид протягивает правую ладошку тыльной стороной, Иккинг берёт её правой рукой и… Подносит к своим губам, тихонько целует её в костяшки. Девушка тут же раскраснелась, но беситься не стала, хотя могла бы. Она хочет спросить, что этим он хотел показать или сказать, но тот опережает её: — Не спрашивай. Я сам не знаю, — признаётся Иккинг, мило улыбаясь.***
— Он поцеловал тебе руку. — Да. — И ты не побила его. — Он и так пострадал. — Что потом? — Пришёл медбрат, дал мне таблетки. Мы обменялись с Иккингом номерами и разошлись. — Как это называется… Искра типо пробежала? — Я бы сказала… Много искр, — признаётся Астрид, — Я почувствовала, что он мне как родной человек. — Вы едва знакомы были, — хмуро говорит Сморкала. — И что с того? У меня к нему душа словно лежит, понимаешь? Я прониклась к нему уважением, а потом и чувства сами собой вспыхнули. — Отец говорил, что демоны гнева и гордыни никогда не могут быть вместе. Не сходятся характерами, — отмечает Йоргенсон. — Всегда есть исключения из правил, — парирует демонесса, опять отпивая воды. — В «Кастовой книге» нет исключений, Астрид. — Ну-ну. — Ладно, опустим это. Что дальше-то?***
В начале третьего курса многие ученики потоков объединились и создали сценарий для спектакля. Астрид помнит, как ей предлагали поучаствовать, но она отказалась в пользу занятия своими делами. Многие зрители, что были на репетициях, говорили, что это будет бомба, а не спектакль: настолько он шикарен. Только попросили не пускать учителей, так как в спектакле обсуждаются темы наркотиков, а некоторые персонажи матерятся. К тому же заинтриговали тем, что в переходах между актами кое-кто будет исполнять небольшие интерлюдии, тоже с матом и отсылками на наркоту. Астрид отнеслась к этому скептично, но прийти решила. Она как-то обсуждала это с Иккингом, когда они сидели в столовой. — Ты пойдёшь на спектакль? — Ну, да. Придётся, — говорит он уклончиво, улыбаясь. — Ты там играешь что ли? — Ну, типо того. У меня особая роль, — качает головой Иккинг, высоко поднимая голову и выпячивая себя чуть вперёд с ещё большей улыбкой. Секунда, и он возвращается в норму, — Прости, опять эти штучки гордыни. — О как. И кого же ты играешь? — игриво хмыкает Астрид, чуть подаваясь вперёд. — Секрет, — тоже наклоняется он, дёргая бровями, — Тебе точно понравится. — Правда? Заинтриговал. — Но что я могу сказать сразу, я буду появляться не часто, но эффектно. — Не надо меня дразнить, Иккинг. Я же выпытать всё могу. — У тебя это не получится. — Почему? — Я многое умею, — опять уклоняется Иккинг. — Например? — Ткни в кого-нибудь из толпы пальцем и он сейчас подойдёт к тебе. Астрид призадумалась и ткнула пальцем в стоящего около стены Сморкалу, что болтал с какой-то суккубшей и пытался шутить. Иккинг щёлкнул пальцами и Йоргенсон тут же повернулся и зашагал странной походкой к Астрид с глупым лицом. Демонесса засмеялась на это, поглядывала то на Сморкалу, то на Иккинга. — Как ты это сделал? — Магия, — ещё раз щёлкнул пальцами Икк, и Сморкала очнулся, помотал головой. — Какого чёрта? — удивляется демон алчности, мотая головой, — Почему я здесь? — Купишь мне булочку, пожалуйста? — просит Астрид у друга. — Ну, ладно, — пожимает плечами Сморкала, уходя прочь. Он и не заметил Иккинга вовсе. — Ты к нему в мозг залез что ли? — посмеивается Астрид, обращаясь к Икку. — Нет. Просто настроил концентрацию на него и дал указание его ауре. Очень долго объяснять. С каждым днём, каждым часом Астрид всё больше удивлялась и влюблялась в этого парня, который был вовсе не тем, за кого его порой принимали. Его хотелось изучать, расспрашивать обо всём. В день мероприятия Астрид Иккинга не видела до самой премьеры. Было ясно, что он где-то в большом актовом зале, за кулисами, готовился с остальными участниками. Астрид присела ближе к центру, но не близко. Многие хотели посмотреть, что натворили тридцать с чем-то человек. Пока не было начала, Астрид читала небольшую брошурку: «Бессердечный. Повесть о мужчине, переживающим разрыв с девушкой». Вкратце синопсис звучал так: «Магнат с миллионами когда-то давно расстался со своей пассией, теперь по-чёрному балуется наркотой и вспоминает былые времена, когда был счастлив». Экспериментально, ничего не сказать. Вдруг всё тухнет. Толпа на сидениях расшевелилась. Занавес потихоньку открывается и все видят будто бы стеклянный балкон, на котором кто-то стоит. Фоном был экран, на котором изображены высотки домов с огоньками в окнах. Зазвучала какая-то мелодия; кто-то её узнал и завопил что есть мочи. На сцену буквально влетает… Да, Иккинг. Астрид не сразу его узнала. Причёска у него была какая-то другая, более крутая, сам он был в красном костюме, а лицо загримировано под то, что его будто бы избили, у него много крови из-за ран и ушибов. В одной руке микрофон, в другой — зажжённая папироса. Как можно было понять, он будет исполнять небольшие интерлюдии, которые вводят в само повествование. Чего-чего, а Астрид никак не ожидала, что Иккинг запоёт. Наверное, никто этого, кроме участников спектакля, и не знал вовсе. Первая строчка убила: «Мне не нужно сук, но я им нужен»*. Да, подтекст хороший, сразу даёт понять, что будет что-то реально взрослое. А поёт хорошо, с долей артистизма, как положено актёру. В конце своей минутной интерлюдии, он кидает папиросу в толпу и опять же все огни тухнут. Все видят на балконе актёра в том же костюме, что и Иккинга, но у того лицо было целым. Начинается сам спектакль.***
— Ну, спектакль и спектакль. Что в этом такого? — Дело в том, что было пару песен… Они были такие грустные… И он смотрел на меня. — Ты уверена? — Да… — Астрид немигающим взглядом смотрела в тёмную даль океана, — Слёзы текли у меня из глаз, а он всё пел и пел, а я вся дрожала… Многие расплакались, прониклись. Кажется, он и сам… Он вложил всю душу, и я поняла, что… Он тот, кому я готова отдать своё сердце.***
Была середина спектакля. Начинался третий акт из пяти. Иккинг появляется на сцене в чёрной рубашке и джинсах, со своей привычной причёской. На лице — то ли грим, то ли и правда — усталость и грусть. Присаживается на декорацию в виде каменной плиты и начинает петь. «Мою маску сбрось…»** Интерлюдия отсылала на то, что герою разбили сердце, и он не знает, сможет ли он жить дальше один. Иккинг пел проникновенно, с чувством, даже как-то надрывно, чтобы показать, что чувствует поникший герой, буквально сидящий у него за спиной на скамье… На весь зал разносится долгая и душераздирающая нота. Астрид замерла и вдруг заплакала, сама того не осознавая. Ей никогда не разбивали сердце, ибо не любила раньше, но она будто прочувствовала это, словно ей ужасно плохо, она хочет вернуть всё сначала, но не может. Остаётся только жить одной… Всё завершается и Иккинг опять исчезает в темноте. В самом конце спектакля действия на сцене и интерлюдия Иккинга слились в одно действие. Он огибает участников, что-то выясняющих, но голос его всё заглушает. Главный герой стоит на высоте, в том же красном костюме, с кровавым лицом, в очках; под ним — толпа людей, среди которой бродит Иккинг в оборванной чёрной рубашке, ободранных чёрных джинсах. «И теперь, не желаю я касаться неба вновь…»*** Иккинг опять надрывисто поёт, но с большим ожесточением, будто бунтует против чего-то. — Детка, я кровоточу… — повторяет он из раза в раз, с разной интонацией; при этом смотрит на Астрид, как бы обращается к ней. Близится конец. Главный герой собирается упасть вперёд спиной к зрителям. — Она мне больше не нужна… — Иккинг делает небольшую паузу, опускает голову как можно ниже, — Больше не нужна. Меркнет свет и раздаётся гулкий звук. Как только включается прожектор, видно, что главный герой… Висит в воздухе на верёвке. На шее петля. Все участники лежат на земле. Один Иккинг стоит с поникшей головой, пока гулкие звуки продолжают звучать, будто бьют в такт. И занавес. Зрители сначала ничего не поняли, но потом завопили что есть мочи и повскакивали с мест. Да, вот это было зрелище! Но это был не конец. Занавес открывается, и зрители видят главного героя, якобы едущего в машине. Начинается новая интерлюдия, с тех же гулких звуков. Иккинг сидит на заднем кресле и без микрофона начинает напевать: «Я снова едва… Не погиб во сне»**** На сцену повыбегали участники и начали быстро кланяться, пока Иккинг напевал грустные мотивы. Но тут музыка становится несколько ритмичнее, под неё актёры и актрисы начинают пританцовывать. Иккинг тоже вылез из машины, потихоньку двигался, пока пел. — Детка, где ты сейчас когда мне нужна? Я всё отдам лишь бы быть с тобой… Астрид сидит в кресле и неверяще мотает головой. Нет, это сон. Это не может быть реальностью. Песня завершается на грустной ноте. И опять Иккинг смотрит на Астрид, будто ей адресует свои слова. Иккинг буквально завыл так, что у многих девушек слёзы потекли рекой, а парни принялись вытирать руками скупые слезинки. Это был триумф. И осознание для Астрид того, что жить дальше, не любя этого демона, просто невозможно.***
— Но всё-таки, как вы стали парой? — Давай оставим это до следующего раза. Прошу. Я замёрзла и устала говорить. — Ладно… Завтра расскажешь как-нибудь. — Хорошо. — Ловлю на слове, — щелкает пальцем Сморкала, после добавляет, — Эх, надо было сходить на тот спектакль… Вернувшись в общежитие, Сморкала заметит, как Астрид накинется на Иккинга с объятьями, начнёт что-то ему лепетать, а он с нежностью будет её приобнимать и влюблённо смотреть и слушать, что она говорит. «Может быть он и умеет хорошо петь, и достоинство у него есть, и… Ай, ну их!» — чертыхается Сморкала, закрываясь в своей комнате. На сегодня он наслушался достаточно всего.