Огонь в моей душе

      Завидев перед собой колодец и столпившихся рядом с ним людей, я хотела было остановиться, но и тут оплошала — неуклюже замахав руками во все стороны сразу я проехала на подошве пару метров, споткнулась и на полной скорости свалилась на какого-то беднягу, стоявшего поодаль от остальных, неминуемо увлекая его за собой. Секундное свободное падение, мой дикий взвизг и сдавленное ругательство несчастного, и вот мы оба валяемся — он на пыльной земле, а я на нём.       Обретя способность мыслить и кое-как восстановив выбитое дыхание, я опёрлась на локти и подняла взгляд на юношу, который всё это время валялся подо мной, не подавая признак жизни. И о, Эдра!       — Да, я в полнейшем порядке, со мной всё хорошо, я не ушибся и принимаю твои извинения, спасибо за сопереживание, всегда ценил это в тебе.       — Пошёл к черту!       Я подскочила как ошпаренная, но Вельес схватил меня за подол платья и со всей силы дернул. Я тут же свалилась обратно, заехав ему локтем по скуле. Он скривился, я пнула его куда-то в область коленки, перекатилась по земле и вновь поднялась, теперь уже на безопасном от него состоянии. Он со злобой смотрел на меня, я прожигала его презрительным взглядом, в общем-то, типичная наша встреча.       Вельес был сыном старосты Иреха, и о, Эдра, он был точной копией отца. Не в том плане, что они походи характером, нет, тут они были почти противоположностями, но неприязнь вызывали оба, часто и в большом объёме. С Вельесом мы росли вместе, хоть он и был младше на четыре года, и за это время сумели узнать друг друга настолько, чтобы ясно понять, что нам не по пути, а потом и вообще рассориться.       Это был вздорный, вредный и чересчур самоуверенный двадцатилетний мальчишка, наглость которого родилась раньше него, а совесть вообще погибла в утробе. Он всегда ставил себя выше всех окружающих и мнил себя чуть ли не гением, однако по сути ничего из себя не представлял. И я была одной из тех, кто прекрасно это понимал и не льстил его эго, озвучивая своё мнение о нём прямо и без пустых слов обожания. Видимо, за это он меня и не любил, старался подставить или опозорить при любом удобном случае. Вот и сейчас я была более чем уверена, что Вельес перестанет изображать из себя искалеченного страдальца, которому я поломала все кости, резво так поднимется и поспешит нажаловаться на меня любимому папочке, а он в свою очередь обвинит моего отца в каком-нибудь очередном несущественном пустяке, обычно прощающемуся всей деревне, но только не тогда, когда это ему выгодно.       Однако, моему предсказанию не суждено было сбыться. Юноша ещё пару секунд посверлил меня взглядом, после сего сплюнул куда-то в сторону, неуклюже поднялся, растерянно помотал головой и направился в противоположную от собрания сторону, слегка покачиваясь и тихо что-то бормоча. Я простояла некоторое время, в недоумении глядя на его спину, после чего меня выдернул из размышлений чей-то гневный монолог.       — И после всего, что он сделал, он смеет просить меня и моих соратников о… милосердии! — гневно глаголил Ирех, стоя в кругу, образованном толпой. Я резко развернулась и обмерла. — Сий невежа практически безработен, не приносит никакой пользы нашему селению, кормится за наш счёт, и при этом смеет уклоняться от порученной ему работы! Является ли немилосердным справедливое разделение обязанностей?       Мой отец, к которому вся эта гневная тирада и относилась, сгорбился и нервно смял в руке рваную шерстяную шапку. В моей душе начал разгораться огонь гнева — мой отец был мельником, кормил буквально всю деревню, без него все бы давно уже померли с голода, а тут драсьте вам — обвинения в дармоедстве и безделице!       Толпа одобрительно загудела. Ну конечно, им лишь бы хлеба да зрелищ. И это при том, что хлеб-то у них был благодаря нашей семье! Я попыталась пробиться к отцу, но меня пару раз пихнули локтями и со словами «Куда лезешь, девка?» вытолкнули обратно. Мне оставалось лишь хлопать глазами, стоя в отдалении.       — Моё решение окончательно! Этот человек поедет на королевскую ярмарку от имени нашего поселения, хочет он этого или нет, — продолжал вещать Ирех. — На ярмарку следует отправится не позже следующего верескника. Все, кто хочет что-то продать, пусть обсуждает это с этим господином. Объявляю совещание оконченым!       После этих слов староста неуклюже спустился с ящика, на коем стоял, и прошествовал в сторону своего дома, полностью довольный своим гадством. Я кинула в это сторону убийственный взгляд. Эх, была б у нас в деревне старуха-шельма, можно было и выторговать сглаз на этого… слизня капустного. Да откуда ж ей взяться — в такие дебри даже отшельники не забираются, тем паче граница с Троарой проходит по реке, которую из нашей деревеньки в ясную погоду невооруженным глазом видно.       Толпа начала помаленьку рассасываться, и я наконец смогла добраться до отца. Тот затравленно смотрел невидящим взглядом куда-то в землю, задумчиво вертя в руках старую шапку. Я дотронулась до его плеча. Отец поднял на меня глаза.       — Пойдём отсюда, — он вздохнул. — Нечего нам тут делать. Мы ничего больше сделать не можем. Ох, вот же… На чём ехать-то? У нас лошадей нет уже года три. Спроси что ли у Моры, у них много коней…       Я аж обмерла.       — Что? Что ты говоришь? — я была возмущена до глубины души. — То есть как? Мы позволим Иреху так с нами обращаться? Да он же никакого права не имеет, без тебя все деревня б померла, чтоб ей пусто было!       — Он главный, ему виднее, — отец скривился и кинул злобный взгляд на дом старосты. — Что нам делать? Войной на него идти? Чтоб он нас из деревни в леса выкинул, как котят? Ну уж спасибо. Эх, паскуда! — отец вдруг обозлился и с силой кинул шапку о землю, став похожим на мокрого воинственного воробья. — Чёртов Ирех, чтоб его белки в лесу загрызли!       Я захлопала глазами и слегка попятилась. Отца в таком состоянии лучше было не трогать, он хоть и любил меня невероятно, но самоконтроль не был его сильной стороной, слишком уж он был вспыльчив. Он тем временем тяжко вздохнул и направился в сторону полуразрушенного пыльного сарая, в котором с недавнего времени находился что-то типа бедняцкого кабака с аж целым одним видом самогона со зверобоем — редкой мерзости, на самом-то деле.       Я потопталась на месте ещё пару секунд, в растерянности думая, как поступить, а затем вздохнула, расправила плечи и уверенным шагом направилась в противоположную от кабака сторону. По правде говоря, сделать ничего мы действительно не могли. Но сдаваться, а милость судьбе я тоже не собираюсь. Ирех хочет, чтобы отец поехал на эту злополучную ярмарку? Хорошо, он поедет. Вот только пусть этот старый обрубок не надеется, что всё будет так, как он хочет! Я устрою всё, чтобы мы остались в выигрыше!