* * *
Гарри Поттер вместе с семьей вот уже больше месяца наслаждался жизнью в волшебном мире. Конечно, поначалу его дядя с тетей наотрез отказывались перебраться в Оттери-Сент-Кэчпоул, заштатную деревеньку, в которой маги обитали совместно с магглами. Но новый эдикт Министерства, выпущенный буквально на днях, гласил, что в связи с усложнившейся обстановкой в маггловском мире все волшебники, вне зависимости от их происхождения, обязаны жить на территории магических и полумагических поселений, патрулируемых аврорами. Покидать местность разрешалось только лицам с особым пропуском. Сотрудники Министерства магии предлагали родителям магглорожденных два варианта: либо те вместе с детьми перебирались в Тинворт, Оттери-Сент-Кэчпоул, Бадли-Бэббертон и тому подобные смешанные селения, либо юные маги отправлялись в волшебный мир одни. В этом случае обливиаторы затирали память всем родным и близким магглокровок, заставляя их считать детей давно умершими или переехавшими в другую страну. Магглам, готовым ради своих отпрысков бросить все и начать сначала на новом месте, Министерство помогало с трудоустройством и поиском жилья, а так же оказывало всяческую поддержку. При этом, правда, переселенцев периодически навещали дружелюбные сотрудники Отдела магического правопорядка, дабы убедиться в отсутствии культистов в семье. Всех прочих магглокровок, изъятых из семей со склонностью к опасной религии, временно расселили по разным магическим гостиницам, в то время как на территории, прилегающей к Хогвартсу, спешно возводился первый в истории Великобритании полностью волшебный сиротский приют. Предполагалось, что его будут совместно курировать школьные учителя и специальные сотрудники Министерства. Туда бы, в итоге, и отправился Гарри Поттер, окажись он вдруг единственным магом в семье. Но, по счастью, во время бегства из Литтл-Уингинга у Дадли пробудились латентные способности, с помощью которых он и превратил напавшее на него щупальце в головешку. Один из спасших его семью авроров объяснил Вернону и Петунии, что такое иногда бывает у сквибов в момент нешуточной опасности. Ради любимого сына Дурсли, скрепя сердце, все-таки согласились иммигрировать. Племянника они забрали с собой, вовремя сообразив, что его популярность у волшебников им еще пригодится. А после пугающих рассказов дяди Вернона о мрачных приютских порядках Гарри согласился не кричать на весь магический мир о своем конфликте с семьей. Благо, с переездом в Оттери-Сент-Кэчпоул его условия проживания стали гораздо лучше. Для начала Гарри торжественно помирился с Дадли. Точнее, молодой Дурсли, пребывая в паническом ужасе от перипетий свой судьбы, взял Поттера за грудки и в приказном порядке потребовал, чтобы очкарик быстро разъяснил Биг Ди, что тут почем. Взамен Дадли снисходительно пообещал более не донимать кузена самому и даже, в случае чего, оказывать поддержку в драке. Дадли прекрасно понял новую политику семьи, пропагандирующую налаживание отношений с теми, кто знает, как сладить с Древними. Дурсли явно посчитали культистскую напасть куда страшнее волшебников. В итоге Петуния, снабдив Гарри и Дадли корзинкой со сладкой выпечкой, отправила мальчишек угощать соседей. Так новые жители Оттери-Сент-Кэчпоул завели знакомства с семействами Диггори, Лавгуд, Фосетт и Уизли. А у Гарри появился первый настоящий друг – Рон. Поттеру вообще очень понравились так непохожие на его родственников Уизли. К тому же отец и мама Рона были знакомы с родителями самого Гарри, а братья миссис Уизли сражались вместе с ними против Волдеморта. Про Того-Кого-Нельзя-Называть и свой статус в магическом мире Гарри нравилось слушать гораздо меньше, чем про маму и папу, но, как говорится, из песни слов не выкинешь. По крайней мере, наслушавшись историй про собственную популярность, Поттер уже практически не сомневался, что в сиротском приюте, случись что, точно не задержится. Дадли, в отличие от кузена, Уизли не слишком глянулись. Он уже успел получить достаточно уроков от Вернона, чтобы понимать, какие семьи считаются уважаемыми в приличном обществе, а какие – нет. Ни малообеспеченная многодетная семья, ни двинутые на всю голову Лавгуды, по мнению Дадли, к таковым не относились. С перешедшим на третий курс Седриком Диггори он пока не знал о чем говорить, а вот Фосетты Дурсли понравились. Все взрослые волшебники в этой семье работали в Министерстве магии, а их единственная дочь, Сандра Фосетт, была всего на один год старше Дадли и быстро нашла с ним общий язык. Сандра училась на Равенкло – факультете самых умных волшебников Хогвартса – и активно агитировала Дадли к ним присоединится. Мальчишка только вздыхал про себя, мысленно представляя, какую истерику может закатить его ма, если он вдруг вместо Равенкло попадет на факультеты тупиц, подлецов или лишенных самосохранения идиотов. Но, по крайней мере, Сандра честно поклялась Мерлином новому другу, что если тот не будет справляться с учебной программой, девочка позволит у нее списывать.* * *
Гермиона Грейнджер не могла сказать, что ей повезло больше, чем остальным магглорожденным. С одной стороны, ей посчастливилось остаться в живых и не загубить свою бессмертную душу жуткими ритуалами Ордена Древних. Старшие дети уже сообщили ей по секрету, что всех магглокровок, совершивших жертвоприношение, авроры сажали в Азкабан без разбора. В магическом мире всем было плевать на то, достиг ты совершеннолетия или нет, нарушители всегда карались по всей строгости закона. Гермиону спасли в самый последний момент: еще чуть-чуть, и судьба честной и законопослушной волшебницы была бы для нее недоступна. С другой стороны, как объяснила девочке молоденькая представительница Министерства магии, поставленная надзирать за проблемными детьми, родители Гермионы оказались самыми настоящими мерзавцами. Мало того, что они сами, наряду с кучей других взрослых, участвовали в жутких кровавых ритуалах и совершали подношения зловещим сущностям, так они еще и дочь свою пытались во все это втянуть! Гермиона, конечно, пыталась объяснить, что ее родители вовсе не такие, и, скорее всего, были просто загипнотизированы иерофантом, но ее никто не желал слушать. Во-первых, волшебники не верили в гипноз, а магией внушения, на их взгляд, магглы не владели. Во-вторых, честно говоря, Гермиона и сама сомневалась в том, что ее родителей затащили в Орден Древних против их доброй воли. Джон и Джейн Грейнджер всегда интересовались всякими эзотерическими штучками и гороскопами. И запросто могли вступить в культ, если бы увидели подтверждение, что с помощью Древних Богов вся эта мистика реально работает. Помимо Гермионы, в «Кабаньей голове» в Хогсмиде поселилось еще человек десять магглорожденных, как старше, так и моложе ее. Братья Криви, например, в этом году в Хогвартс пойти не могли, поэтому просто ждали окончания строительства приюта. А улыбчивая Пенелопа Клируотер собиралась на пятый курс Равенкло и с удовольствием делилась со всеми подробностями обучения в Хогвартсе. Одногодками Гермионы были еще два мальчика и две девочки. У Джастина Финч-Флетчли родители были весьма респектабельными людьми и в деятельности культа не участвовали. Их важная работа в маггловском мире не позволяла им иммигрировать в волшебное поселение вместе с сыном, но они оставили ему достаточно средств в банковском сейфе, чтобы Джастин мог нанять себе такого опекуна, которого пожелает. Меган Джонс и Салли-Энн Перкс, чьи истории как две капли воды были похожи на гермионину, сразу подружились друг с дружкой и решили непременно поступать на один и тот же факультет. Грейнджер с ними общалась мало: с точки зрения девочки, ее сверстницы были слишком легкомысленными и совершенно не интересовались волшебным миром, в котором с этих пор будут жить. Дин Томас Гермиону пугал, хотя видимых причин для этого она не находила. Он был простым веселым мальчишкой, немного художником, немного хулиганом, дружелюбным и приветливым. Но иногда, когда Дин погружался в свои мысли, сидя за угловым столиком в «Кабаньей голове», его застывшая улыбка отчего-то напоминала Грейнджер о Ньярлатотепе. Но она в жизни бы в этом никому не призналась, подозревая себя то ли в склонности к расизму, то ли в хроматофобии. Всех детей сотрудники Министерства регулярно расспрашивали о культистах, проявлениях сверхъестественных сущностей и личности иерофанта. Уже было совершенно очевидно, что все неофиты Ордена Древних встречались с одним и тем же человеком. Однако ничего, кроме того, что тот был седым и длиннобородым, никто сообщить не мог. Даже цвет глаз иерофанта магглорожденные не запомнили, не говоря о более примечательных чертах. Возможно, дело было в том, что все встречи с иерофантом у культистов происходили во сне, и только на посвящении в адепты они встречались с верховным жрецом напрямую. Но Гермиона подозревала, что допросы взрослых культистов волшебникам тоже не очень-то были полезны. Иначе вопросы у авроров давно бы уже закончились. Гермиона подозревала, что Дин знает чуточку больше, чем рассказывает сотрудникам Министерства. Но обвинять его во лжи не собиралась, понимая, что у нее нет доказательств. Уж если взрослые маги не смогли ничего выяснить... Но Грейнджер мысленно обещала себе, что в Хогвартсе она непременно изучит все заклинания, позволяющие отличать правду от лжи и распознавать истину. Она очень хотела реабилитировать себя в глазах волшебного мира, и лучшим подспорьем для этого, несомненно, была помощь в уничтожении культа, в служении которому она когда-то обвинялась.* * *
Это был первый год со времен создания «Хогвартс-экспресса», когда красный локомотив не вез детей в лучшую в мире школу волшебства. Вместо этого на хогсмидской железнодорожной станции было открыто целых пять каминов, возле которых непрерывно дежурил сотрудник Отдела магического транспорта. Впрочем, некоторые родители все равно предпочитали использовать парную аппарацию, хотя дети, доставленные таким образом, отличались зеленоватым цветом лица и рассеянным взглядом. Автобусная перевозка школьников популярностью не пользовалась, так как для простых волшебников проезд в «Ночном рыцаре» стоил слишком дорого, а те, кто мог себе его позволить, презирали маггловский транспорт. Перемещение же портключом Министерство магии не санкционировало, припомнив о портальной болезни и влиянии ее на учебный процесс. Прибывших вразнобой учеников околачивающийся с самого утра на вокзале Хагрид группами по шесть-восемь человек сажал в черные школьные кареты и отправлял в Хогвартс ожидать начала церемонии распределения. Самые последние кареты, забравшие из Хогсмида временно проживающих там магглорожденных, добрались до школы к шести часам вечера. Из-за неравномерного прибытия учеников о традиционном плавании первокурсников по озеру не могло быть и речи. Но к следующему году Министерство обещало построить возле школы специальную каминную станцию, дабы избежать неразберихи первого сентября. Многие дети чистокровных волшебников, прибывшие в школу примерно к одиннадцати утра, в итоге целый день маялись бездельем в ожидании вечернего пира, в то время как Уизли, не определившиеся, к какому времени следует прибывать, едва не опоздали. Гарри Поттеру и его кузену в этом плане повезло: Дурсли отправили сына и племянника камином от Фосеттов, а мистер Фосетт, возглавлявший Отдел управления каминной сетью, прекрасно знал, в какое время ожидаются перегрузки. Гарри и Дадли, добравшиеся до Хогвартса гораздо раньше всех прочих магглорожденных, оказались на пике своей популярности. Примыкающее к Большому залу помещение, в котором временно разместили всех нераспределенных учеников, превратилось в своеобразный конференц-зал, битком набитый жаждущими подробностей волшебниками. Дети уже знали, что «Хогвартс-экспресс» был отменен из-за неприятностей с магглами. Но никакой конкретики взрослые им, разумеется, не говорили. Дадли купался в лучах славы. Уже поняв по взаимоотношению с Уизли и другими магами, что эпических поступков ждут скорее от Поттера, чем от него, Дурсли изображал себя эдаким верным помощником, стоящим на защите спины бесстрашного героя: – И тут эти щупальца ка-ак ворвутся в наш дом! – стращал будущих сокурсников Дадли, драматически понизив голос. – А в тумане, вообще, звуки таки-ие... рычит кто-то словно, топает, костями хрустит, будто наших соседей дожевывает... Впечатлительная Лаванда Браун громко ахнула. Ханна Эббот зажала себе рот ладошками. Крэбб и Гойл, насупившись, потирали кулаки и оглядывались по сторонам, точно ожидали, что чудища из рассказа Дадли вот-вот появятся в Хогвартсе. – И одно такое ка-ак схватит меня! – тем временем продолжал Дурсли. – Я, конечно, испугался, пытаюсь вырваться, но не получается. И тут в окно полезла така-ая страхолюдина!.. Глазищи – во! Зубы кривые из пасти торчат! Одних лап восемь штук и все с когтями!.. Гарри Поттер раньше и не подозревал за кузеном такого литературного таланта. Дадли по ходу повествования старательно припоминал всех монстров, встречаемых им в компьютерных играх и ужастиках, и вписывал их в канву своего повествования. – Тут Поттер схватил папин дробовик, – не забыл про двоюродного брата Дадли, – и ка-ак жахнет прямо той скотине в рожу! Та завизжала – тоненько так, по-девчачьи; из окна вывалилась, но, видно, не сдохла: щупальца-то от меня не отцепились! – Погоди-ка, – нахмурился внимательно слушающий рассказ Терри Бут. – Откуда там щупальца взялись, если, как ты сказал, у зверюги восемь лап с когтями было? – Так это хвост у нее был такой, – пришел на помощь кузену Гарри, против воли втянувшийся в собственную героическую историю. – Там целый пучок щупалец пониже спины рос, и все длинные, футов по двадцать! Это мы потом уже, когда из окна выглянули, рассмотрели. Эта тварь там так дохлой и валялась, пока авроры ее на исследования не забрали. – А от чего она погибла-то? – Драко Малфой тоже обращал внимание на мелкие детали приключения. – Ведь маггловское оружие не сработало?.. – А это я ее потом огнем сжег, – невозмутимо заявил Дадли, самодовольно оглядывая восторженные лица будущих соучеников. – Я ж говорю, испугался малость. И тут во мне ка-ак закипит что-то! Я ка-ак жахну! И прям плюнул огнем в эти щупальца, будто дракон какой. Маме и папе уже потом в Министерстве сказали, что это у меня так магия пробудилась. Раньше мне просто смысла не было колдовать. А вот когда страшно стало – тогда да, пришлось, конечно. – Ну ты вообще, Дадли! – Симус Финниган уважительно хлопнул его по плечу. – Я вот без палочки только маленький взрывчик могу наколдовать, а ты целого монстра испепелил! Невилл Лонгботтом мысленно позавидовал Дурсли. Его волшебные способности тоже проявились благодаря стрессовой ситуации, организованной мальчику двоюродным дедушкой Элджи. Но они ни в какое сравнение не шли с тем, что сейчас живописал Дадли! Невилл даже поклялся про себя, что непременно докажет всем считавшим его в детстве сквибом, что он сможет вырасти таким сильным магом, как ни одному Гарри Поттеру не снилось! Его бабушка еще будет им гордиться!* * *
Когда кареты доставили последних магглорожденных в Хогвартс, а профессор МакГонагалл уже отправилась за Распределяющей шляпой, пока дети приводили себя в порядок перед входом в Большой зал, Дин Томас придержал Гермиону Грейнджер за локоть. – Слушай, я знаю, что не слишком тебе нравлюсь, – тихо сказал он, убедившись, что их никто не подслушивает, – но ты одна из нас, и тебе придется с этим считаться. Гермиона возмущенно вырвала свою руку. – И вовсе я не одна из вас! – прошипела она Томасу. – Я сама по себе, и к Ордену Древних отношения иметь не желаю! – Вот как, неофит? – ухмыльнулся Дин. – Может, скажешь, что и имя свое ты в Книгу не записывала? – Это ничего не значит! – побледнела Гермиона. – Это был всего лишь дурацкий сон! Я не несу ответственности за свои сновидения! – Ну-ну, – хмыкнул Дин, – в общем так, Грейнджер. Считай как хочешь, время тебе подумать я в Хогсмиде дал. Либо ты с нами, либо неприятности тебе обеспечены. Он хотел еще что-то сказать, но тут двери открылись и МакГонагалл пригласила будущих первокурсников в Большой зал. Все остальные дети уже сидели за четырьмя длинными столами, украшенными в цветах факультетов, и с нетерпением ожидали начала церемонии. Напротив шеренги первокурсников стоял самый обычный на вид табурет с остроконечной ведьминской шляпой на нем. В старой шляпе была большая рваная дырка, она двигала этой дырой, словно ртом, и пела. Дадли Дурсли морально настраивал себя, как его учила Сандра, чтобы убедить Распределяющую шляпу в своем непревзойденном уме. Невилл Лонгботтом мысленно обещал себе стать великим волшебником, как Дадли или даже как Дамблдор. Гарри Поттер просто боялся, что его откажутся распределять, и тогда Дурсли отправят его в маггловский мир, что было даже ужаснее сиротского приюта. А Гермиона Грейнджер просто надеялась оказаться как можно дальше от Дина Томаса. – Эббот, Ханна! – прочитала МакГонагалл первое имя в списке студентов, когда шляпа закончила песнопения. – Хаффлпафф! – четко и ясно выкрикнул головной убор, нахлобученный на девочку. И церемония распределения пошла своим ходом. Столы Хаффлпаффа, Равенкло, Слизерина и Гриффиндора медленно пополнялись новыми членами. Дадли не меньше двух минут пришлось применять чудеса красноречия, прежде чем шляпа с неохотой отправила его в Равенкло. Грейнджер, попросившая шляпу отделить ее от других магглокровок, неожиданно обнаружила себя в Слизерине, и теперь не знала, плакать ей или смеяться. Все ее магглорожденные одногодки, за исключением хаффлпаффца Финч-Флетчли, попали на Гриффиндор, куда Гермиона стремилась с самого начала. Невилл Лонгботтом тоже оказался на Слизерине. Кажется, бабушка собиралась не гордиться им, а убить своего непутевого отпрыска. Впрочем, пока было время, Невилл планировал написать бабушке письмо и обосновать решение шляпы каким-нибудь своим благородным поступком. Например, он мог написать, что специально попросился в Слизерин, чтобы позаботиться там о благополучии магглорожденной Грейнджер. Вот только для этого ему придется познакомиться поближе с этой девочкой; а Невилл полагал, что характер магглокровки, которой хватило амбициозности затесаться на змеиный факультет, окажется не из легких. Гарри Поттер, несмотря на все свои страхи и сомнения, попал в Гриффиндор, а под конец распределения к нему там присоединился его лучший друг Рон Уизли. Блейз Забини, последний в списке первокурсников, отправился на Равенкло, потеснив за столом Дадли, и профессор МакГонагалл, наконец, скатала свой свиток и вынесла из зала шляпу. – А ты заметил, что в этом году в Хогвартс приехало ровно сорок новых учеников? – шепнул Блейз Дадли, явно настроенный пообщаться. – И теперь на каждом факультете одинаковое количество магов! – Это делается специально, – пояснила сидящая напротив Дурсли Сандра Фосетт. – Обучение в Хогвартсе бесплатное, но бюджет ограничен, поэтому каждый год сюда поступает строго фиксированное количество магов. В некоторые годы их больше, в некоторые – меньше, но общее число всегда кратно четырем, чтобы ни один из деканов факультетов не страдал от чрезмерной нагрузки. Если же происходит недобор, то в Хогвартс приглашают студентов из других стран. Например, в этом году к нам приехали гриффиндорки Падма и Парвати из Индии. Моя мама работает в Отделе международного сотрудничества, она в курсе таких вещей. – А если наоборот, детей оказывается больше, чем мест в Хогвартсе, что тогда? – поинтересовался Дадли. – Ну, в первую очередь в Хогвартс принимают магглорожденных, потому что иначе их просто некуда девать, – задумалась Сандра. – Во вторую очередь идут чистокровные волшебники из уважаемых семейств. Те, кто остается, могут или пойти на домашнее обучение, или поступить в любую другую школу. Но во многих местах, например в Уагаду, условия гораздо хуже, а безопасность не на высоте. – Мне больше интересно, как так получается, что на каждом факультете оказывается одинаковое количество человек, – сказал Блейз. – Ну, это очевидно, – вмешалась в разговор Чо Чанг, однокурсница Сандры. – Все мы имеем множество самых разных черт характера и в той или иной ситуации подходим практически под любой факультет. В большинстве случаев шляпа просто выбирает из двух или трех подходящих так, чтобы все остались довольны. – Интересно, что такого слизеринского шляпа увидела в Грейнджер, раз решила, что магглокровка подойдет зеленому факультету больше, чем я, – пробормотал Блейз. – Подозреваю, шляпа просто поменяла ее со мной местами. В конце концов, я распределялся последним, и никого больше для Равенкло не оставалось. – Ну, знаешь, между тобой и Уизли, я предпочитаю видеть на Равенкло тебя! – серьезно сказала ему Фосетт, вызывая одобрительную усмешку Дадли. Он тоже считал, что Рону немного не хватает соображалки для самого умного факультета. То ли дело он, Дурсли! Директор Дамблдор волшебным образом вызвал угощения на пиршественные столы из кухни, и Большой зал временно наполнился звяканьем вилок о тарелки и похрустыванием энергично жующих челюстей. Дадли не особенно вдавался в подробности правил поведения за столом, которые пыталась ему вдолбить Петуния, но хорошо запомнил самое первое правило этикета: делать вид, что все окружающие тоже соблюдают этикет. Поэтому он ел так, как учили в его семье, зная, что если какой-нибудь олух сделает ему замечание, то Дадли швырнет первое правило этикета прямо ему в лицо. Впрочем, либо он все делал правильно, либо волшебники в принципе этим не заморачивались, либо первое правило этикета за столом Равенкло было всем известно. Когда все, наконец, насытились, Дамблдор поднялся со своего места и громко прокашлялся. – Я бы хотел сказать еще несколько слов, – заявил он, обводя Большой зал внимательным взглядом. – Во-первых, хочу всем напомнить о запрете посещения Запретного леса для всех учеников. Так же запрещено колдовать в коридорах Хогвартса и использовать некоторые шуточные сладости и артефакты, с полным списком которых вы можете ознакомиться у мистера Филча, школьного смотрителя. Помимо этого следует знать, что правая часть коридора на третьем этаже в этом году закрыта для всех, кто не желает умереть мучительной смертью. И, наконец, в связи с изменениями учебной программы Хогвартса прошу вас поприветствовать новых учителей. Профессор Боуд теперь будет вести историю магии вместо покинувшего нас профессора Биннса. Невыразимец поднялся со своего места и коротко склонил голову, невозмутимо пережидая волну восторженных рукоплесканий, которыми студенты выражали свой восторг по поводу окончания пыток сном во время важного для экзаменов предмета. – Также с этого года, – жизнерадостно продолжил директор, – вместо защиты от темных искусств в Хогвартсе будут преподавать кое-что иное. Позвольте представить вам профессора Блэка и профессора Лестрейндж, которые поведают вам о началах темных искусств и контроле над ними. Под ошеломленное молчание Большого зала из-за самого дальнего конца преподавательского стола поднялись два ранее мало кем узнанных волшебника. И если весело ухмыляющийся Сириус Блэк казался начитавшимся газет детям просто маньяком, то в сторону ужасающей Беллатрикс Лестрейндж они старались даже не смотреть. Невилл Лонгботтом за столом Слизерина сжимал кулаки и злобно скалился на врага своей семьи. Драко Малфой, в свою очередь, незаметно поежился: правила поведения требовали непременно нанести драгоценным родственникам светский визит. – Раньше я думал, что Дамблдор – просто эксцентричный веселый старикан, – в оглушающей тишине пробормотал за столом Гриффиндора Перси Уизли, – но теперь я солидарен с теми, кто считает, что он рехнулся. – Но согласись, Перси, – хлопнул брата по спине Джордж, – на этих новых уроках будет просто дикий аншлаг!