* * *
Дадли, Блейз и Сандра осторожно пробирались сквозь мелкую поросль на опушке Запретного леса, следуя за серой крысой, чья шкурка для заметности была заколдована люминесцентными чарами. – Ты уверен, что это хорошая идея, Дадли? – шепотом поинтересовался Блейз, напряженно сжимая в руке свою волшебную палочку. – Тут все-таки оборотни водятся. И гигантские пауки. – Пф-ф, – пренебрежительно ответил тот. – Мы втроем с пауками не справимся, что ли? А оборотни только в полнолуние опасны. – Не трусь, Забини, – ухмыляясь, подтолкнула мальчишку в спину Фосетт, – мы же будущие темные маги, нам полагается любить мрачные зловещие места, а не бояться их. – Я не боюсь, – проворчал Блейз, – я насторожен. Между прочим, Дадли даже толком не объяснил, у кого мы собираемся учиться. Дадли резко развернулся к другу. – Так, я не понял, Забини, ты что, не доверяешь мне? – уперев руки в бока, возмущенно поинтересовался Дурсли. – Ты что, думаешь, я культист какой и подставить вас решил? Так, да? – Спокойно, Биг Ди, – коснулась его плеча Сандра. – Никто так не считает. Мы прекрасно знаем, что вы с кузеном пострадали от рук мерзавцев из Ордена Древних. И ни за что не встанете на их сторону. – Именно! – Дадли агрессивно стукнул кулаком в ладонь. – Да я этих культистов в порошок сотру! Пусть только попробуют к нам, магам, опять своих чудищ запустить! Знаете, какие заклинания я теперь знаю? Вот, и вам хотел помочь, чтобы тоже могли вдарить по монстрам, когда те набегут. Сказал наставнику, что вам можно доверять. А ты, Блейз, выходит, сам во мне сомневаешься? – В тебе – нисколько! – запротестовал Забини. – Но, Дадли, ты всего полгода в нашем мире! Откуда ты знаешь, что твой тайный учитель магии на самом деле находится на твоей стороне? Может быть, он обманщик! И почему он решил учить тебя, а не Поттера, к примеру? Согласись, твой кузен гораздо перспективнее в глазах большинства! – Мой кузен – тупица, – холодно ответил приятелю Дадли. – Вот он бы запросто поверил на слово любому, кто ему конфетку даст. А я – не такой. Я с наставником магический контракт заключил. На крови, как полагается. И текст контракта, между прочим, сам писал! По историческим документам в библиотеке. А почему Гарри учиться с собой не позвал, вы сейчас и сами поймете. Возобновив движение, дети углубились в лес, и вскоре вышли на поляну, освещенную мертвенно-зеленым свечением болотных огоньков, танцующих над травой. В центре поляны стояло высокое кресло, на котором восседал волшебник, облаченный в черную мантию с капюшоном. Лицо волшебника скрывала бесстрастная белая маска. – Пожиратель Смерти! – одновременно в ужасе и восторге прошептал Блейз. – Не совсем, юный Забини, – усмехнулся темный маг, – хотя и разделяю интересы данной организации. Когда учитель Дадли заговорил, Сандре и Блейзу показалось, что голос исходит не из рта, а откуда-то из-за спины волшебника. Впрочем, чары чревовещания были давно известны в магическом мире и повсеместно использовались всеми, кто желал оставаться инкогнито для собеседников. – Вы действительно готовы нас обучать? – выступила вперед Сандра, более решительная, чем склонный к рефлексии Забини. – А почему? И почему именно нас? – А почему нет? – вопросом на вопрос ответил темный маг. – Вы достойные представители своего факультета, дисциплинированные и с высокими оценками по всем предметам. К тому же вы друзья Дадли, который оказался весьма перспективным учеником. Впрочем, если вы не оправдаете моих ожиданий, я всегда могу подыскать кого-нибудь более заинтересованного в своем волшебном будущем. – Но Дадли – магглорожденный! – недоверчиво воскликнул Блейз. – Разве ваша организация не пыталась выкинуть таких, как он, из нашего мира? – Правильнее говорить «грязнокровка», – заметил старший волшебник. – Магглорожденность – это политкорректная чушь, которая не отображает всех реалий ситуации. Волшебник может родиться и у сквибов, предки которых провели за пределами магического мира достаточно времени, чтобы магия их детей перестала изливаться из тех быстрее, чем восполняется. Однако, если такие дети вернутся в наш мир и поселятся в магически насыщенном месте, их потомки, скорее всего, снова родятся сквибами. Лидер организации, в которую я вхож, считал, что затраты на обучение таких грязнокровок и попытки возвращения их в наш мир в итоге ничем себя не окупят. Министерство магии ежегодно тратит на них огромное количество средств, которые куда больше бы пригодились детям настоящих волшебников, прозябающим в бедности. Грязнокровкам же следует предоставить отдельное место проживания, чтобы их способности через несколько поколений могли стабилизироваться за счет не насыщенной магией среды. – А как же Дадли? – спросила Фосетт, с увлечением слушая лекцию. – Он тоже грязнокровка? – Как ни странно, но предки моего ученика, похоже, были чистыми магглами, – с ледяным смешком ответствовал темный маг. – Его проблема, наоборот, в том, что магия плохо впитывается в его тело. Таким, как Дадли, только рекомендуется жить в магическом мире. И это довольно легко вычислить, на самом-то деле. Мать Гарри Поттера – сестра матери Дадли и волшебница. Эта женщина всю свою жизнь провела в магически насыщенных местах – сначала в Хогвартсе, потом – в доме чистокровного мужа. При этом ее сын не родился сквибом. Следовательно, сестры Эванс не имеют сквибской мутации в наследии, и их родители – полные магглы. А если мой ученик в будущем женится на чистокровной ведьме, это только понизит шанс на появление сквибов в семье, а не увеличит, как в первом варианте. – То есть, Биг Ди все-таки магглорожденный, – озадаченно произнес Блейз. – Но вы сказали, что магглорожденных не существует... – Я сказал, что магглорожденность не отображает всех реалий ситуации, – недовольно прервал его старший волшебник. – Потому что сейчас магглокровками называют и тех, кто действительно появился у двух магглов, и тех, кто к магглам отношения не имеет. Грязнокровка – более точный термин. В первом случае кровь мага загрязнена сквибским наследием, во втором случае – маггловской инертностью к магии. И то, и другое может повредить будущему магического мира, если мы не начнем контролировать кровь приходящих в него людей. Но в настоящее время никто не проверяет родословную грязнокровок, предоставляя им самим искать свои корни. При этом большинство из них до сих пор уверено, что кровь ни на что не влияет! Разошедшейся волшебник глубоко вздохнул, унимая вспыхнувшее раздражение. Дадли снисходительно смотрел на своих друзей. Он уже давно знал, что его предки не были сквибами. И потому вполне мог позволить себе остаться в магическом мире, насыщаясь волшебством и постепенно увеличивая свою силу. – Я готов дать вам шанс, – вновь зазвучал голос наставника Дадли, – изменить мир или, хотя бы, поучаствовать в его изменении. Занять верную сторону. Изгнать культистскую заразу. Научить приходящих в наш мир грязнокровных магов ответственно относиться к наследию, несомому в их крови. Помочь тем, кто действительно этого достоин, вознестись на вершину успеха. И дать отпор тем, кто пытается влезть в наш мир, опираясь исключительно на маггловские законы, приведшие их самих к катастрофе. – Что нужно делать? – деловито спросила Сандра. Она не собиралась понапрасну рефлексировать, как Блейз. Даже если ей придется поклясться хранить обучение у Пожирателя Смерти в секрете, это, в сущности, никак не повлияет на ее будущее. Она просто узнает кое-что новое. А уж как распорядиться этим новым – решит сама. В конце концов, она равенклойка. Для таких, как она, узнавать новое – самоцель. – Мне нравится твой настрой, – в голосе темного мага послышалась улыбка. – Давай так: я дам тебе одно поручение, ответственное, но вполне по силам первокурснице. Если справишься, начну обучать тебя практически всему, что сейчас получает Дадли. Захочешь знать еще больше – обговорим ученический контракт. – Звучит неплохо, – кивнула Фосетт. – Что за поручение? – Например, добудь добровольно отданную кровь единорога, – подумав, предложил ей наставник, – для невинной девы в этом нет никакой сложности. А единорогов в Запретном лесу полно.* * *
В то же время в противоположной части Запретного леса происходила совершенно другая встреча. Помимо Дина Томаса присутствовало тринадцать человек в багряных балахонах: четыре девочки и три парня, которые были верны Ордену Древних с самого начала; три человека в глубоко надвинутых капюшонах, скрывающих лицо – тайные агенты, имен которых не положено было знать; трое новичков – по одному с каждого факультета. Эти пока не носили балахонов, являясь экспериментальной группой, первыми урожденными волшебниками, приглашенными культистами на встречу. Гермиона Грейнджер снова не пришла. Раньше она иногда появлялась на собраниях, не участвуя в совместных песнопениях и обрядах, но, сидя в дальнем конце поляны, прислонившись спиной к дереву и щуря глаза, с интересом наблюдала за остальными. Однако после событий, произошедших на Хеллоуин, девочка решила порвать с Древними Богами окончательно. Что ж, тем хуже ей придется, когда ее вынудят возвратиться к культу. Посвященные Ордена Древних расположились на поляне широким кругом, встав на колени и усевшись на собственные пятки. Между ними, в притоптанной на предыдущих встречах земле, были расчерчены причудливые символы и знаки, соединяющие детей и подростков в единый сверхъестественный организм. В центре девятилучевой звезды, похожей на искаженную копию Вифлеемской, стоял небольшой каменный постамент, плод трансфигурационных усилий старших культистов. До поры до времени он был накрыт тканью. – Вы же понимаете, что мы пока ни на что не соглашались? – серьезным голосом уточнил гриффиндорский послушник. – Мы пришли только посмотреть, потому что вы настаивали, что Древние Боги не несут зла. Его девушка, самый старший адепт в группе, ласково улыбнулась своему парню. – Добро и зло – это человеческие понятия, дорогой, – сказала она. – Боги же бесстрастны. Они лишь отвечают на наши реакции на них: поддержкой на понимание, агрессией на агрессию. – Они жуткие, – ежась, заметила хаффлпаффская послушница. – Я мельком видела труп одного хеллоуинского монстра в кабинете Снейпа. Думаю, профессор пытался разобраться в его строении. Но, честно говоря, выглядела эта тварь как мешанина органов и конечностей, собранных в произвольном порядке. – Изродки, – поморщился гриффиндорский адепт-третьекурсник, – порождения Шуб-Ниггурат. Они сыпятся с нее, как семена из перезревшего плода. Довольно безмозглые. Наши профессора убивали их от страха и отвращения. Но то, что странно выглядит, не всегда несет с собой зло. – А что скажет наш юный лидер? – с легкой насмешкой в голосе поинтересовался равенклойский послушник. – Он ведь сам призвал всех этих тварей, вместе с Грейнджер. А теперь Грейнджер вас игнорирует. Неспроста, наверное?.. Мрачный Дин отвел взгляд. Провал с Грейнджер был полностью его виной. Он не учел, что девчонка не была морально готова к слишком жесткому для неофита ритуалу. – Грейнджер – слизеринка, – наконец, нашел он подходящие слова. – Они там все себе на уме. Не присоединятся к нам, пока не увидят реальную для себя выгоду. – А есть выгода? – сухо осведомился гриффиндорский послушник. – Конечно, присоединившись к вам, мы в какой-то мере обезопасим от Древних Богов себя и близких. Но есть ли что-то еще? Я понимаю, почему поклоняются магглы – ради магии. Но что Древние могут дать нам, волшебникам? – Я покажу, – ухмыльнулся Дин. Настал его звездный час. – Смотрите и наслаждайтесь! Взмахом палочки он заставил покрывало слететь со сверкающего трапецоэдра. Камень сам по себе левитировал над постаментом, испуская мощные волны голубовато-сиреневого сияния. Адепты, неофиты и послушники культа зачаровано созерцали льющийся на них сквозь неровные грани свет иных миров. Они видели в Камне следы на песке, оставленные чудовищного размера крабом; видели города из черного камня с высокими домами-башнями и похожих на пчел созданий, летающих между ними. Видели сумрачную бесконечную библиотеку, занимающую целый континент, знания в которой были высечены на каменных скрижалях; видели змеелюдей, танцующих под тремя лунами в руинах безымянного города; видели гигантские ониксовые каменоломни, в которых стучали молотками вороны и летучие мыши, терпеливо прокладывая себе путь в недра земли. Видели иерофанта, который пил вино из золотого кубка в компании жреца в желтых одеяниях: он говорил, что все миры и все тайны мироздания будут принадлежать им. Видели подножие каменного трона, парящего в бесформенной запредельной пустоте, но не смели поднять глаза на сидящего на этом троне бога. Видели Ньярлатотепа у подножия трона, демонстрирующего Книгу имен Азатота, раскрытую на последней незаполненной странице. Они видели имена друг друга в ней, и это было обещание. Друг за другом они начинали петь воззвание к Древним Богам: сначала адепты, которые прочли эти куплеты в «Некрономиконе», затем неофиты и послушники. Они пели, признавая, что обещанное им Древними Богами ценнее их жизней, ценнее рассудка, ценнее инфантильного беспомощного человечества, возящегося в грязи на Земле. Они пели, точно безумные волхвы, приветствуя зарождение чего-то нового, неизведанного, юного и одновременно являющегося частью чего-то великого и древнего. Они пели о девятилучевой звезде, погасшей на востоке. А вместе с ними пели кентавры, пели оборотни и акромантулы, пели фестралы, единороги и лукотрусы, пел весь Запретный лес.* * *
В хижине Хагрида было жарко натоплено. Окна были закрыты занавесками из плотной ткани. На столе наготове стояла бутылка трехлетнего бренди и клетка с сонной курицей внутри. Трусливый Клык тревожно поскуливал, забившись в дальний угол под кроватью. Полувеликан стоял на коленях перед камином и яростно дул на угли, раздувая жар. Возле него была сложена небольшая поленница с сухими осиновыми дровами. Среди углей, прямо под греющимся чугунным чайником, лежало огромное черное яйцо с багровыми прожилками, ужасно похожее на драконье. Хагрид раздобыл яйцо примерно после Рождества, которое он встречал, заливая в себя огневиски в «Кабаньей голове» и жалуясь старому ворчливому Аберфорту на то, что в Министерстве в который раз отвергли его прошение о пересмотре запрета на колдовство. Напившись, Хагрид планировал сыграть партейку-другую в волшебные карты, когда к нему за столик подсел худощавый старик в плаще с капюшоном, напомнивший лесничему директора Хогвартса и оттого сразу расположивший к себе. В голове у полувеликана, конечно, мелькнула было мысль, что незнакомец неспроста скрывает свое лицо в глубине капюшона, но тот так ловко раскладывал карты для бриджа и преферанса, что лесничий махнул на свои подозрения рукой. Тем более, что Аберфорт и Мандангус, составившие им компанию за столом, ничуть не сомневались в праве четвертого игрока присутствовать на новогодней гулянке. Несмотря на то, что таинственный незнакомец казался им всем новичком в карточном деле, он умудрился выиграть все четыре партии, обыграв даже такого шулера, как Флетчер. Более чем удовлетворенный своей победой и неплохим выигрышем, старикашка заявил, что хочет подарить небольшие рождественские презенты всем, кто разделил с ним этот превосходный праздничный вечер. Аберфорту он вручил замысловатый шахматный набор с пешками в виде толстых усатых солдат, обнимающих стопки для крепкой выпивки. Мандангусу незнакомец торжественно презентовал курительный набор: лакированную трубку из вишневого дерева с серебряным мундштуком и кожаный кисет для табака с вышивкой. Хагриду он, подмигнув, вручил вместительный черный мешок, в котором пряталось что-то округлое, и посоветовал не открывать подарок, покуда тот не доберется домой. Честно говоря, под влиянием обильных возлияний лесничий чуть было не забыл о своем нежданном презенте, заглянув в мешок только вечером следующего дня. Заглянул – и охнул, а потом торопливо бросился разжигать камин, молясь про себя, чтобы спящий в яйце дракончик был еще жив. Хагрид даже не особенно удивился такому дорогому подарку от старика – на пьяную голову люди всучивали собутыльникам и не такие вещи. В ожидании вылупления дракончика Хагрид штудировал все магозоологические книги, найденные им в библиотеке Хогвартса. Он пытался вычислить породу своего будущего питомца по скорлупе, но потерпел поражение, осознав, что это какой-то особенный редкий вид. Впрочем, все драконы в детстве охотно лакомились куриной кровью с бренди, так что полувеликан был уверен, что малыш в любом случае останется доволен. Он даже придумал дракончику имя – Норберт. Этим вечером на скорлупе, наконец, появилась первая трещина. Хагрид уже пару часов караулил яйцо, с удовольствием наблюдая, как возникает все больше и больше проклевок, а под скорлупой становится заметно движение. Внезапно раздался сухой треск, яйцо развалилось пополам, и на пол возле камина из скорлупы выпало существо, которое малознакомый с магическим миром человек, в принципе, мог бы назвать драконом. Хагрид замер, с удивлением и любопытством рассматривая новорожденного. Безусловно, матерью этого плода был дракон, но вот кто был вторым родителем, полувеликан затруднялся ответить. У детеныша была длинная драконья мордочка с широкими ноздрями, пробивающимися бугорками рогов и широко раскрытыми оранжевыми глазами с вертикальными прорезями зрачков. Глаз было по две штуки с каждой стороны, и именно с них начинались отличия существа от дракона. Кожа детеныша была окрашена в черный и желтый цвета, переплетающиеся причудливыми узорами. Помимо передних и задних лап из туловища малыша отходили мягкие на вид серовато-лиловые щупальца с крошечными розоватыми ротиками вместо присосок. На бедрах задних лап зверька, обрамленные щетинистыми ресницами, бессмысленно моргали черные паучьи глазки. Вместо хвоста у этого существа подергивался длинный, цвета сырого мяса, отросток, напоминающий одновременно кольчатого червя и выпавший кишечник. Конец его заканчивался недоразвитой пастью. Лапы новорожденного чудовища покрывала густая и колючая на вид сероватая шерсть. На концах их находились покрытые крупными порами подушечки, источающие липкую улиточью слизь. Крылья детеныша разнились между собой: правое было вполне драконьим, перепончатым, покрытым паутиной крупных пульсирующих вен; левое, заросшее жестким черным пухом и перьями, напоминало птичье. При каждом вдохе существа его хвост и щупальца ритмично меняли цвет, проходя через весь спектр лилового вплоть до совершенно противоестественных оттенков. Твареныш шипел на Хагрида, пощелкивая мелкими острыми зубками, и нелепо извивался, пытаясь опереться на свои полуоформившиеся конечности. – Какой милашка! – счастливо пророкотал Хагрид. Он уже понял, что перед ним не дракон – но, в конце концов, незнакомый старик в «Кабаньей голове» вовсе и не обещал ему дракона. Вместо этого перед полувеликаном распласталось существо неведанной им доселе породы, требующее заботы, ласки и любви. И лесничий тут же поклялся про себя, что непременно станет для этого детеныша самой достойной матерью. – Я назову тебя Норбертом, малыш, – сказал он, поднимая причудливого зверька с пола и стойко претерпевая укус, которым его тут же наградило существо. – Надеюсь, ты сможешь меня полюбить. За стенами хижины Хагрида козодои выводили рулады безумной песни, приветствуя чудовищного младенца.