* * *
Трагедия разразилась в октябре. Холод и осенняя слякоть заполонили окрестности замка, вынуждая школьников то и дело отпрашиваться к мадам Помфри за бодроперцовым зельем. Высокий жизненный тонус сохраняли разве что игроки в квиддич, чей первый в этом году матч – Слизерин против Гриффиндора – должен был состояться аккурат в первую субботу после Хеллоуина. В командах обоих факультетов недавно появились новые игроки: Драко Малфой и Гарри Поттер были избраны ловцами, практически не найдя конкурентов на этом поприще. Вдобавок Люциус Малфой не забыл щедро проспонсировать начало спортивной карьеры своего сына, пожертвовав Хогвартсу семь новеньких метел «Нимбус-2001» под видом ежегодной благотворительности. Сириус Блэк, послушав возмущенные возгласы крестника о несправедливости и неравных возможностях, не нашел ничего лучше, как повторить широкий жест Малфоя, наградив новейшими метлами уже гриффиндорскую команду. И теперь Равенкло с Хаффлпаффом категорически отказывались играть до тех пор, пока деканы их факультетов не стребуют с Попечительского совета новые метлы и для них тоже. А по Хогвартсу тем временем начал гулять неприятный слушок о том, что Малфою и Поттеру попросту купили места в их командах. Мариэтта Эджком, лучшая подруга равенклойского ловца Чо Чанг, во всеуслышание заявляла, что Дадли Дурсли с их факультета говорил Сандре Фосетт, что до Хогвартса Поттер на метле вообще не летал, и как его при этом могли взять в команду, Дадли не понимает. Дадли, к слову, тоже был бы не против поиграть в квиддич, но мест на Равенкло не было, хотя Грант Пейдж, вратарь, и прочил Дурсли в будущем свое место в команде. Под гнетом слухов, дабы новые ловцы не опозорились в первой же игре, Оливер Вуд и Маркус Флинт наперебой третировали свои команды, каждый день ни свет ни заря выгоняя их на тренировки. Если же им доводилось пересекаться на квиддичном поле, это практически всегда перерастало в свару, когда члены одной команды осыпали насмешками и оскорблениями другую. Дальше как правило следовал обмен особо пакостными заклинаниями, вопли поочередно дежурящих неподалеку от поля профессоров, снятие баллов и коллективные отработки. Из-за ранних побудок и ежевечернего драяния кубков в Зале трофеев квиддичные игроки ходили бледные, с синяками под глазами и практически не реагировали на окружающих. По крайней мере, они не простужались – Вуд и Флинт категорически запретили своим игрокам болеть, угрожая удалением из команды. Раннее утро тридцать первого октября не стало исключением для квиддичистов: гриффиндорская и слизеринская команды практически нос к носу столкнулись у дверей, ведущих из замка к квиддичному полю. Именно они и стали первыми зрителями зловещей инсталляции: прямо на дверных створках, удерживаемая чарами вечного приклеивания, висела распятая туша собаки. Наблюдательные школьники могли бы опознать в ней Клыка – крупного, но безобидного пса Хагрида. Впрочем, большинство наблюдателей почти сразу согнулось в рвотных позывах из-за зрелища и смрада, который оное источало. Приклеенный спиной к дверям пес был расчленен по всем патаанатомическим канонам. Вертикальный надрез вдоль туловища собаки раскрывал тайны ее внутренностей для всех любопытствующих, демонстрируя совсем не то, чего следовало ожидать. Часть внутренних органов явно отсутствовала, прочие же, воспаленные и деформированные, были облеплены гроздьями опухолеподобных отростков и покрыты влажным ворсом грибков и плесени. Эта гниль и источала то отвратительное зловоние, которое еще издали почуяли квиддичисты. Еще один, пожалуй, наиболее омерзительный элемент псиного нутра, заставил отшатнуться даже самых стойких к специфическим зрелищам студентов. Прорезь в области желудка собаки демонстрировала, что тот полон влажных продолговатых яиц с кулак размером, с тонкой полупрозрачной оболочкой. То, что шевелилось внутри этих яиц, выпирая через мутную пленку, напоминало то ли осьминогов, то ли пауков. Впрочем, высматривать подробности желания ни у кого не возникало. Будто бы в насмешку над столь шокирующим зрелищем, шею анатомического чудовища украшало варварское ожерелье – дюжина насаженных на тонкую нить петушиных голов, явно оторванных, а не отсеченных от тел. Тушки птиц при этом нигде замечены не были. Вдобавок над всей этой инсталляцией кровью убитых зверей была выведена крупная, с неряшливыми потеками надпись: «Тайная комната открыта наследником. Враги волшебников, да не уберегутся». В этот момент что-то с силой ударило в двери замка. Те задрожали, но не распахнулись, удерживаемые на месте чарами вечного приклеивания. Ударило сильнее. Школьники торопливо попятились от дверей. И вовремя! На двери навалились с настоящей полувеликанской силой. Тушка собаки вдруг треснула пополам, буквально разламываясь на крупные куски. На пол вперемешку посыпались осколки отвердевшей плоти и шарики осьминогопаучиных яиц. Они, в отличие от остальных частей тела собаки, по какой-то причине сохранили мягкость. – Да она же каменная! – ошарашенно пробормотал Маркус Флинт, нерешительно потыкав подкатившийся к его ногам осколок носком ботинка. – Тергео! – с отвращение навел на его обувь палочку Малфой. – Не прикасайся к этой мерзости, Флинт! Вдруг она заразная?! Ворвавшийся в замок Хагрид с жирным чваканьем наступил прямо на несколько зародышей изродков, выпавших из собаки, и зарыдал. В руках он сжимал обезглавленные тушки петухов. – Нужно все сжечь! – решительно заявил Гарри Поттер, знакомый с демоническими последышами не понаслышке. – Кто тут сдавал зачет по Инфернфламио у Лестрейндж? И позовите кто-нибудь Дамблдора!* * *
Первое собрание факультатива по маггловедению профессор Лавкрафт проводил аккурат в начале ноября. Раньше до этого предмета у МакГонагалл, составляющей расписание факультативных занятий, попросту не доходили руки – да она и представить не могла, что маггловедение в принципе окажется востребованным. До сих пор этот предмет, наравне с прорицаниями, брали только те студенты, которые не хотели слишком утруждать себя на занятиях. Хотя, с учетом ситуации прошлого года, Минерве следовало бы догадаться, что вопрос магглов и маггловского мира начнет все более волновать детские умы. – Почему-то мне кажется, что вы все собрались здесь отнюдь не из праздного любопытства, – одними губами улыбнулся Гилдерой Лавкрафт, коротким кивком приветствуя скопившихся в его классе учеников. Переглянувшись с остальными – мрачно настроенными слизеринцами, хмурящимися гриффиндорцами, испытующие смотрящими равенклойцами и нервничающими хаффлпаффцами – Гермиона Грейнджер решительно подняла руку. – Скажите, сэр, не являетесь ли вы родственником одному маггловскому писателю? – напряженно поинтересовалась она, украдкой сжимая в кармане мантии свою волшебную палочку. Профессор Лавкрафт досадливо вздохнул и сокрушенно покачал головой. – И вы тоже?.. – риторически переспросил он, возведя глаза к потолку. – Мерлин мой, знали бы вы, мисс Грейнджер, как меня уже замучили вопросами о чужом творчестве! Почему бы, в конце концов, не поинтересоваться моими собственными произведениями? Почему вообще вы, волшебники, читали эти бредовые рассказы прошлого века?! Откуда вы могли про них узнать? В настоящее время их даже маггловская цензура не пропускает! – Не отвлекайтесь, профессор, – сурово попросила его Сьюзан Боунс. – Если хотите знать, художественная литература в Отделе магического правопорядка проверялась чуть ли не в первую очередь. Сами подумайте – маггл, а пишет о таких вещах! Учтите, что моя тетя, когда я написала ей о новых профессорах, прислала с совой кое-какие подробности... – И все же мой отец был обыкновенным магглом, – уверенно произнес профессор Лавкрафт. – Возможно пророком, но все-таки магглом. Правда, я никогда не встречал его. Я родился, когда они с моей матерью уже расстались, и он умер вскоре после этого. Впрочем, мать всегда называла его провидцем. – Но откуда он знал все это... про Древних Богов? – не отступала Гермиона. – В его рассказах изложено практически то же самое, что нам рассказывал на истории магии профессор Боуд! – А откуда магглы вообще что-то знают? – пожал плечами Лавкрафт. – Слухи, легенды, сны, внушения, плохо сработанный Обливиэйт... Он много путешествовал, возможно – стал свидетелем каких-то событий. А может – унаследовал какой-нибудь странный дар от сквибов в дальних предках. Кто теперь, кроме некроманта, разберет? – То есть, про маггловских культистов вы ничего не знаете... – разочарованно пробормотал Захария Смит. – Ну, почему же, – коротко улыбнулся профессор. – Хотя точку зрения волшебников на этот вопрос вам должны были рассказать на истории магии, я вполне могу поведать вам маггловскую версию. Как магглорожденный, я долгое время жил на два мира, поэтому примерно понимаю, чем руководствуются культисты, взывая к Древним Богам. – А разве они не просто психи? – недоверчиво поднял брови Малфой. – Вы вообще в курсе, что на Хеллоуин у дверей Хогвартса творилось? Разве нормальный маггл стал бы такое делать? Или у них такое в порядке вещей? – Профессор Дамблдор считает, что это сделали не культисты, – заметил профессор. – По его словам, если это событие действительно связано с Тайной комнатой, о которой вам должны были рассказать на истории магии, то оно никак не может быть одновременно связано с Древними. – Почему? – дисциплинированно подняла руку Ханна Эббот. – Наследник Слизерина не может быть культистом? – Этого я не говорил, – покачал головой Лавкрафт. – Хотя послание на двери, на мой взгляд, явно намекало, что наследник считает культистов врагами, а не союзниками. Он ведь так и написал – «враги волшебников», верно? В то время как всем нам прекрасно известно, что большинство культистов – не волшебники. – Или магглокровки, – процедил сквозь зубы Нотт, с неприязнью покосившись на сидящего поодаль Финч-Флетчли. – Не стоит предъявлять бездоказательных обвинений, мистер Нотт, – покачал головой профессор Лавкрафт. – Сейчас волшебному миру необходимы все союзники, вне зависимости от статуса их крови. И не говорите мне про мистера Томаса, погибшего в прошлом году – я уже наслышан о нем от старших курсов. Мистер Томас вполне мог быть невинной жертвой культистов или же одурманен. Некоторые фимиамы, которые воскуряют магглы, имеют свойства, схожие с заклинанием Конфундо, и на неподготовленных магглорожденных ими воздействовать особенно легко. Сейчас задачей чистокровных магов, на мой взгляд, должно стать обучение магглорожденных защитным чарам и убеждение их в безопасности нашего мира, а не презрение и подозрительность. Вы же не хотите видеть в рядах культистов полчища обиженных лично вами магглорожденных, мистер Нотт? Под холодным взглядом профессора Теодор Нотт неуверенно поежился и покачал головой. – Профессор Лавкрафт, так чем, по-вашему, руководствуются культисты, обращаясь к Древним? – подняла руку Дафни, отвлекая внимание учителя от Нотта. – Неужели они сами не видят, насколько опасны и отвратительны все их ритуалы?! – Возможно, я покажусь вам циничным, мисс Гринграсс, – повернулся к ней Лавкрафт, – но, если бы далекие предки волшебников не обратились бы к Древним Богам первыми, нас с вами тут и вовсе бы не сидело. Но я не стал бы называть причиной появления культа лишь то, что некоторые магглы решили, что игра стоит свеч. Нет, тут дело, скорее, в религиозности. Волшебникам в этом плане проще: они знают о магии и всегда могут объяснить ее существованием все непонятные им вещи. А что делают магглы в сходных случаях? Обращаются к богам. Но, как вы все знаете, земные боги покинули нас и не отвечают на молитвы. С другой стороны, Древние всегда охотно шли на контакт. Полагаю, основной причиной обращения магглов к культизму мы с вами можем назвать поиск защиты слабыми, утешения робкими и ответов на вопросы ищущими правды. По тем же причинам в свое время волшебники погружались в такие области темных искусств, как некромантия, малефицистика, химерология и иже с ними. Области, доступ в которые позже в той или иной степени ограничивали по всему миру. Даже сейчас, когда Министерством магии снят запрет с темных искусств, последствия применения некоторых из них до сих пор будут судить при полном собрании Визенгамота. Потому как есть такое волшебство, которое ничем не отличается по своей чуждости от многих сверхъестественных сил Древних Богов. Не стоит забывать, что именно ими оно когда-то и было даровано. И кто в точности возьмется опознать, где заканчивается магия и начинается зло?.. – Это вы сейчас про наследника Слизерина говорите, профессор? – поднял руку Финч-Флетчли, ехидно следя за Ноттом. – В том числе, – кивнул Лавкрафт. – То, что он сделал с химерой Древних, в которую был превращен бедный пес Хагрида, мало чем отличается по омерзительности от самого превращения. Что мешало этому человеку, узнав про изменения в природе собаки, просто прийти к директору Дамблдору и рассказать ему о проблеме? Зачем совершать эту омерзительную демонстрацию? – Посеять ужас в сердцах культистов? – неуверенно поднял руку Малфой. Гермиона, не сдержавшись, громко фыркнула. – Я просто не думаю, что тех, кто мог настолько изменить природу собаки, действительно бы испугало то, что сотворил наследник, – менторским тоном сказала она, невольно обращая на себя внимание класса. – Скорее, это сделано, чтобы маги, которые еще не стали культистами, отказались бы к ним присоединяться, опасаясь мести наследника. Ну, или что-то в этом роде, я думаю, – неожиданно смутившись, добавила девочка. – Из вас вышел бы неплохой следователь, мисс Грейнджер, – одобрительно заметил Лавкрафт. – Я также считаю, что подобная демонстрация служит предостережением против вступления в культ. По той же причине наследник, скорее всего, скрывает свою личность – чтобы культисты, в свою очередь, не попытались причинить ему вред. Правда, тут возникает одна очевидная проблема... – профессор помедлил, но все же озвучил свои выводы: – Если наследник все-таки перейдет с собак на детей, скорее всего, все будут уверены, что все жертвы наследника – культисты. Но откуда мы можем знать, что наследник – не ошибается?..* * *
Субботний матч между Гриффиндором и Слизерином ученикам Хогвартса также запомнился надолго. Проворство игроков, петляющих на новеньких «Нимбус-2001», можно было сравнить со скоростью профессиональных спортсменов. Похоже, в будущем предприимчивым близнецам Уизли стоило расширить ассортимент своих товаров омниноклями. Особенно запомнился зрителям бладжер-убийца, с упорством самого настоящего маньяка преследующий ловца Гриффиндора в течение всей игры. Оливер Вуд даже предложил Поттеру во время тайм-аута сесть на скамейку запасных, но Гарри категорически отказался, понимая, что в этом случае дурная слава игрока, купившего себе место в команде, уже никогда от него не отвяжется. Так что он рискнул и продолжил игру, в итоге поймав-таки снитч прямо над ухом с некоторой тревогой наблюдающего за соперником Малфоя. Правда на этом везение Поттера закончилось, и бладжер с громким отвратительным хрустом впечатался в его руку в районе локтя, чуть напрочь ее не оторвав. Гарри даже сознание на несколько секунд потерял от боли, и если бы Малфой не схватил его за шкирку в воздухе, мальчик наверняка сверзился бы с метлы. Однако мадам Помфри все равно пришлось удалить из его поврежденной конечности все кости – те просто превратились в труху от удара, а их мелкие осколки во многих местах пропороли руку мальчика насквозь. Собрать обычным способом подобный перелом не представлялось возможным. Придется теперь Гарри провести в Больничном крыле всю ночь. Чего только не сделаешь ради победы. Впрочем, Драко, как ни странно, тоже больше не обвиняли в покупке места в команде. Возможно потому, что большинство сплетниц решило, что снитч Малфой пропустил исключительно из-за беспокойства о Поттере. К тому же под конец игры ему хватило мастерства спасти своего конкурента! Тут многие припомнили, что Поттер вроде как кузен Малфоя. А из-за беспокойства о члене семьи не грех и проиграть. Ну, или из-за беспокойства о том, что профессор Блэк запросто может свернуть не уследившему за крестником племяннику шею. Костерост на вкус оказался просто отвратительным, к тому же он обжигал рот и горло, точно кипяток. Но хуже зелья для Гарри было обнаружить у своей кровати Добби, освежающего ему лицо влажной губкой во время сна. Губы домовика были скорбно поджаты, а веки явно припухли от слез. – Ах, Гарри Поттер, – бормотал домовик, – ну почему вы не послушались Добби и приехали в Хогвартс? Добби так старался остановить вас! Мяч сделал бы вас калекой, но даже быть калекой лучше, чем быть мертвым, сэр! – Так это ты заколдовал бладжер?! – рассвирепел Поттер, нашаривая на прикроватной тумбочке свою палочку. К сожалению мальчика, палочку мадам Помфри убрала подальше, предотвращая колдовство в Больничном крыле. Гарри обнаружил только свои очки, незамедлительно нацепляя их на нос. Мальчик предпочитал видеть, откуда исходит опасность. К удивлению Гарри, внешне домовик очень изменился за прошедшее время. Он больше не носил старую наволочку, вместо этого облачившись в брючный костюм-тройку аляповатого оранжево-желтого цвета, однако скроенный явно специально для него. Шею домовика украшал красный галстук-бабочка, а на ногах виднелись лакированные туфли. Гарри вытаращил на преобразившегося эльфа глаза. – Неужели твой хозяин освободил тебя, Добби? – удивленно спросил он. – Ты неплохо выглядишь... – Теперь у Добби новый хозяин, – мрачно поправил мальчика домовик. – Новый хозяин заставил Добби сшить себе всю эту одежду. Хорошие домовые эльфы не носят одежду! Но новый хозяин сказал, что Добби – плохой эльф, и будет носить одежду, пока не исправится. Новый хозяин заставляет Добби читать и писать, и завязывать галстук, и считать, и говорит не «Добби», а «я»! Но Добби знает, что новый хозяин – злой, еще хуже предыдущего! И Добби не боится этого говорить! Новый хозяин слишком хочет владеть Добби и не освободит его, даже если Добби будет говорить про него плохо! А одежду новый хозяин Добби уже дал. – Ну, на мой взгляд, твой новый хозяин не сделал тебе ничего такого уж плохого, – заметил Гарри. – А ты можешь мне сказать, кто он? Добби помотал головой. – Про заговор, видимо, ты мне тоже ничего не можешь сказать... – вдохнул мальчик. – Добби может, – неожиданно возразил домовик. – Новый хозяин Добби не говорил, что Добби нельзя рассказывать о заговоре. Новый хозяин не понял, что Добби знает все, что знает хозяин. Поэтому Добби пока может делать то, что новый плохой хозяин не запретил. – Отлично! – обрадовался Гарри. – Тогда рассказывай! Этот заговор касается наследника Слизерина? Или Волдеморта? Или Пожирателей Смерти? Домовик помотал головой. – Наследник Слизерина не причинит вреда Гарри Поттеру, – сказал он. – Не бойтесь, сэр. Добби тоже раньше думал, что наследник Слизерина – плохой волшебник. Но потом у Добби появился новый хозяин, и теперь Добби точно знает, кто на самом деле плохой! – Значит, культисты? – обреченно переспросил Гарри. К его удивлению, эльф замялся. – Культисты – плохие, сэр, – наконец, сказал он. – Но они плохие и для плохого хозяина Добби. Очень плохие! Они хотят поймать нового хозяина. Но Добби им не позволит! – Не понимаю, – Гарри растерянно взъерошил волосы на макушке. – Если твой новый хозяин тебе не нравится, то почему ты не хочешь, чтобы культисты его поймали? – Гарри Поттер – дурак? – с неожиданной прохладой в голосе поинтересовался Добби. – Гарри Поттер действительно думает, что всех плохих надо делать еще хуже? Если хозяина Добби поймают культисты, то плохой хозяин Добби станет плохим культистом! И тогда Гарри Поттеру и другим волшебникам будет очень-очень плохо. Хуже чем Добби! Новый хозяин знает много такого, о чем культисты тоже хотят знать. Правда они не знают, где прячется хозяин Добби. Но... Добби боится, что хозяева культистов узнали, где скрываются друзья плохого хозяина. Добби придется попробовать их спасти. Но если у Добби не получится, всех волшебников в Хогвартсе Добби спасти все равно не сможет. Но Добби попробует спасти хотя бы Гарри Поттера. И тогда Гарри Поттер попробует вместо Добби всех спасти! И, прежде чем Гарри успел остановить решительно настроенного домовика, тот с громким хлопком аппарировал прочь. Одновременно с этим послышался шум в коридоре. Поттер едва-едва успел притвориться спящим, как входные двери распахнулись, и на пороге появились МакГонагалл и Дамблдор, которые кого-то несли. К ним из смежного с Больничным крылом кабинета уже спешила мадам Помфри, торопливо накидывающая мантию поверх ночной сорочки. – Что случилось?! – тихо ахнув, спросила она у Дамблдора, склоняясь над неподвижным телом. – Мы думаем, это культисты, – переглянувшись с МакГонагалл, ответил директор. – Мистер Дурсли нашел ее на лестнице, неподалеку от Больничного крыла. Неизвестно, направлялась ли мисс Чэмберс к вам или ее приволокли сюда уже в таком виде... – Мистер Дурсли, видимо, шел навестить своего кузена, бедняга, – тихо сказала МакГонагалл. – Наткнуться на такое... Хорошо еще, что у Филиуса, которого я вызвала препроводить своего студента в гостиную, оказалось наготове зелье сна без сновидений. Его равенклойцы частенько прокрадываются в библиотеку по ночам, он уже привык заботиться об этой проблеме. – Насколько мне известно, мисс Чэмберс – магглорожденная, – сказала мадам Помфри, зашуршав каким-то бумагами. – Вы уверены, что это – дело рук культистов? – А кого еще?! – шепотом возмутилась Минерва. – С бедняжки заживо содрали всю кожу! Удивляюсь, как она весь Хогвартс не перебудила своими воплями. Конечно, на нее было наложено Силенцио, однако при сильной боли это заклинание частенько слетает. А девочка явно страдала, это заметно по ее лицу. Мне пришлось навести на нее чары стазиса, чтобы она не умерла на месте от болевого шока! – А это не мог быть наследник Слизерина, про которого все говорят? – помедлив, поинтересовалась мадам Помфри. Гарри Поттер за своей ширмой тут же навострил уши. – Не думаю, Поппи, – послышался голос директора. – Это не похоже на наследника. Скорее, я бы назвал это ответом наследнику... – Вы так говорите, словно бы знаете, кто этот наследник, – фыркнула целительница. – Как вы можете знать, что похоже на его действия, а что – нет? – О, полагаю, мне кое-что известно о наследнике, – пробормотал Дамблдор, не отрывая взгляда от мисс Чэмберс. – Вы сможете ее вылечить, Поппи? – Исключено, – мадам Помфри поджала губы. – Мерлин знает сколько времени она лежала на полу, прежде чем мистер Дурсли ее нашел. Не говоря уже о том, что ее явно смазали каким-то зельем, предотвращающим кровотечение. Подозреваю, этот состав будет мешать девочке отращивать новую кожу. Нет, директор, я решительно настаиваю на больнице Святого Мунго. – Так я и думал, – Дамблдор скорбно покачал головой. – Вопрос только в том, не добиваются ли от нас принятия именно такого решения...