* * *
Февраль в этом году в Хогвартсе прошел довольно оживленно. Профессор Лавкрафт, в рамках изучения курса маггловских праздников, запланировал проведение Дня святого Валентина в классических традициях неволшебного мира. Непривычные к подобным зрелищам юные чистокровные волшебники были порядком удивлены, обнаружив за завтраком белоснежных голубей вместо сов, разносящих в лапках открытки в форме красных сердец и маленькие букетики первоцветов. Последние, к слову, профессор Спраут вырастила специально для праздника за одну ночь, и все желающие могли заказать их за пару кнатов через домовых эльфов. Некоторые открытки-валентинки были зачарованы старшекурсниками как громковещатели умеренной громкости, и теперь, после вручения поклоннику или поклоннице, письма пели свои поздравления мелодичными голосами. В целях повышения общего морального духа, многие школьники охотно подключились к игре в маггловские традиции. Даже Гарри Поттер отправил валентинку Падме Патил – для девочек-друзей предназначались открытки в цветах факультетов с вензелями льва, змеи, барсука или орла в уголке. Сам же он в ответ получил не менее пяти дружеских открыток и даже три красных сердечка от поклонниц, предпочетших остаться анонимными. Впрочем Рон, в отличие от друга не получивший ни одной анонимки, яростно убеждал Поттера, что две из трех – наверняка от его сестры Джинни и ее приятельницы Лавгуд, написавшей любовное послание исключительно из солидарности. Невилл, отправивший дружеские открытки сестрам Патил и Грейнджер, получил в ответ красное сердце от Парвати, причем с подписью. Судя по хихиканью и перешептываниям девочек с Гриффиндора, все они были в курсе дерзкой эскапады своей сокурсницы, и теперь активно ожидали от Лонгботтома ответного шага. Пришлось ему, отчаянно старавшемуся сохранять невозмутимость под насмешливыми взглядами слизеринцев, заказывать и отправлять девочке крошечный букетик с голубкой. Фред и Джордж, сговорившись, засыпали Филча поющими валентинками якобы от миссис Норрис, выражающей свои чувства в шутливых стихах. Подслушивающий за углом Пивз тут же запомнил незамысловатый текст дразнилок и с удовольствием распространил их по всему Хогвартсу, то и дело меняя имена влюбленных в песенках и подставляя вместо них Хагрида, гигантского кальмара и мурлокомлей. Джинни Уизли получила дружеские открытки от всех своих братьев, включая даже Рона, но ответной валентинки от Гарри Поттера, увы, так и не дождалась. Вечером того же дня профессор Лавкрафт с позволения Дамблдора планировал провести в Большом зале небольшую вечеринку с танцами для старшеклассников, однако окончание праздника вышло скомканным. Первокурсница Хаффлпаффа Самара Саммерби была найдена в сарае для метел практически в том же виде, что и Эрин Чэмберс на Хеллоуин – едва живой, но полностью лишенной кожного покрова. Событие было решено замять, дабы не портить детям праздник, однако это оказалось не так-то легко сделать, с учетом того, что Самара была чистокровной волшебницей в отличие от магглорожденной Эрин. Увидев, в каком состоянии ее дочь, мать девочки, миссис Саммерби, немедленно донесла до Министерства магии свое мнение об уровне безопасности в Хогвартсе и компетентности директора Дамблдора в целом. На следующий день в школе появился патруль из четырех курсантов аврората – к сожалению миссис Саммерби, все полноценные авроры были заняты поиском и нейтрализацией культистов на маггловских и смешанных территориях, тем самым предотвращая уничтожение Статута. До тех пор, пока о Древних Богах знали не все магглы, а только часть, у волшебников еще был шанс восстановить статус-кво, списав наиболее разрушительные действия культистов на случаи массового помешательства. При этом, к большому сожалению магов-обывателей, мало интересующихся тем, что сейчас происходит в маггловском мире, защитные меры на полностью волшебных и оттого признанных более-менее безопасными территориях, были отчасти ослаблены. Даже Руфус Скримджер, давний друг семьи Саммерби и по совместительству глава аврората, был вынужден признать, что вплоть до очередного демонического прорыва в школе у него связаны руки. А пока волшебникам было предложено по мере возможности обходиться своими силами, оставаться настороже и, разумеется, усилить защитные меры. Отныне после шести часов вчера покидать факультетские гостиные в Хогвартсе было строго запрещено. Все тренировки и матчи по квиддичу отменялись. На уроки, завтрак, обед и ужин детей отныне сопровождали профессора, и даже посещение туалета рекомендовалось совершать коллективно и в присутствии старосты. Всех детей вплоть до первокурсников срочно обучили заклинанию Сонорус, чтобы ученики имели возможность позвать на помощь патруль, снабженный на такой случай артефактом усиления слуха. Помимо всего прочего было увеличено количество часов, отведенных на обучение началам темных искусств, а членство в дуэльном клубе и вовсе стало обязательным. Впрочем, все эти меры так и не смогли предотвратить очередное нападение наследника, которым, как считало большинство учеников Хогвартса, тот ответил на злонамеренные действия культистов. На этот раз пострадавших оказалось двое – Перси Уизли и Пенелопа Клируотер, как назло, застигнутые аккурат возле того самого сарая для метел, где ранее была обнаружена мисс Саммерби. Случилось это как раз накануне первой мартовской оттепели, так что следующим утром окаменевшие тела старшекурсников были обнаружены плавающими лицами вниз в ледяной талой воде. Роланда Хуч, обнаружившая детей, поначалу посчитала их мертвыми и устроила безобразную истерику, обвиняя патруль из аврората в безалаберности, пренебрежении собственными обязанностями и даже потворствовании наследнику Слизерина. Разумеется, все остальные Уизли яростно отрицали принадлежность Перси к культу. Фред и Джордж сразу заявили, что давно знали о романтическом интересе их брата к Пенелопе и даже неоднократно подкалывали его по этому поводу. К тому же сарай для метел, равно как и Астрономическая башня, издавна считался излюбленным местом для тайных свиданий старшекурсников. Впрочем, скептики, придерживающиеся версии о нападениях наследника исключительно на культистов, возражали близнецам, что этим двум было бы куда проще устроить свидание в ванной для старост, благо и Уизли, и Клируотер имели туда доступ. На что Джинни, как правило, заявляла, что ее брат – слишком серьезный и ответственный волшебник, и ни за что бы не стал компрометировать мисс Клируотер подобным местом для встречи. Этой сентенции уже никто не возражал – первые возразившие были жестоко биты близнецами, а потом вместе с ними же отправлены на отработку разъяренной МакГонагалл за эскалацию конфликта. Компания друзей Гарри Поттера, поддерживая Рона Уизли, окончательно пришла к выводу, что наследник Слизерина своих жертв выбирает произвольно и всей правды о культистах не знает. Точка зрения профессора Лавкрафта на этот вопрос отныне считалась единственно верной, а его предложение об обучении было признано первоочередной необходимостью.* * *
На фоне этих жестких мер по обеспечению безопасности факультативное занятие по алхимии показалось ученикам Хогвартса не столь важным по сравнению с более актуальными на нынешний момент ритуалистикой или маггловедением. К тому же большинство детей сочло алхимию очередным предметом для заучек, выбирая для изучения с третьего курса более легкие дисциплины, дабы посвятить бо́льшую часть своего времени действительно важным вещам – дуэльному клубу и квиддичу. Николас Фламель, казалось, нисколько не возражал, что на его факультативе собралось от силы двадцать учеников с разных курсов и факультетов, – напротив, он казался воодушевленным и обрадованным столь интимным кругом почитателей его предмета. – Многие сравнивают алхимию и зельеварение, – начал он говорить, предварительно узнав фамилии всех присутствующих и отметив их в маленькой записной книжке. – Те, кто это делает, понятия не имеют ни об алхимии, ни об зельеварении. Mon Merlin, это как сравнивать приготовление супа и создание скульптуры! Non, алхимия – это праматерь трансфигурации, этой легкой и не несущей никаких обязательств науки. При этих словах великого алхимика бо́льшая часть студентов не сдержала своих ухмылок, представляя, что бы сказала профессор МакГонагалл о таком отношении к ее, как она считала, сложному и опасному предмету. – Трансфигурация – как птичка, – тем временем с ностальгической улыбкой повествовал Фламель. – Ты взмахнул палочкой, а она – пуф! – и улетела. В ней нет ничего постоянного. Вам могут заявить, как же так, я превратил ракушки в рыбок в своем декоративном пруду, и они плавают там уже который год! А я отвечу – ха! Стоит заклинателю умереть, стать сквибом из-за несчастного случая или впасть в кому, как его petite magie тут же развеется, словно ее и не бывало. Потому что трансфигурация меняет внешнее, наносное – форму, цвет, объем, – но истинную суть предмета она поменять не может. Чтобы полностью изменить один предмет на другой, трансмутировать его – для этого и нужна алхимия! Внимающие профессору ученики старательно скрипели перьями, стараясь не упустить ни слова. – Итак, – Фламель вышел из-за кафедры и принялся степенно расхаживать по кабинету, – чтобы алхимически преобразовать внутреннюю суть предмета для начала требуется преобразовать его составные части. Для этого предмет на эти части надо разложить – собственно говоря, именно поэтому алхимики работают с веществами, форма которых не существенна. Впрочем, после трансмутации одного вещества в другое маг может изменить и форму желаемого предмета – вручную или же с помощью своего магического таланта. Par exemple, этот юноша захочет подарить своей возлюбленной прекрасное золотое колье с бриллиантами, – маг указал узловатым пальцем на смутившегося Майкла Корнера, – в то время как у него дома будут только уголь в камине, накипь на чайнике, вода, эликсир для мытья посуды и пара железных безделушек... – Прошу прощения, профессор! – тут же подняла руку Лайза Турпин, расчетливо поблескивая глазками. – Вы утверждаете, что закон элементарной трансфигурации Гэмпа не имеет влияния на алхимию? И с ее помощью действительно можно получить золото? – Гэмп – это stupide garçon! – раздраженно махнул рукой на девочку Фламель. – Сначала пытался доказать очевидное всем разумным волшебникам, потом и вовсе объявил свои изыскания законом. Любой enfant, который услышал, что трансфигурация не меняет внутреннюю суть предмета, не будет использовать эту магию в тех случаях, когда ему необходима именно эта суть. Какой смысл трансфигурировать вилку в булку, если ее суть останется железом, не насыщающим нашу плоть? Что за забава превращать шляпу в волшебную палочку, если магии во внутренней сути предмета так и не добавится? Подшутить над camarade? Не понимаю... То же могу сказать и про остальные глупости Гэмпа – ну, mon Merlin, там же все очевидно! Вопреки ожиданиям сокурсниц, мисс Турпин вовсе не выглядела смущенной отповедью преподавателя. Напротив, она с довольным видом переглядывалась со своей закадычной подружкой Сью Ли, явно планируя организовать с ней в будущем маленький алхимический бизнес. – Вернемся к вожделенному колье мистера Корнера, – тем временем продолжил основную тему Фламель. – В будущем, когда этот garçon станет уважаемым ювелиром, его не затруднит зачаровать волшебные молоточки и выковать такое колье, которое он воображает. Но как быть с золотом? У него есть только железо. Однако его можно преобразовать цепочкой трансмутаций. Запомните, enfants, трансмутации всегда идут последовательно, цепочкой! И именно на этом этапе алхимик допускает использование трансфигурации в процессе. Часть железа перед превращением нагревается заклинанием Фламма, делающим металл жидким и удобным для изменений. Другая часть – трансфигурируется в ртуть. И если при этом превратить уголь в свинец, а накипь в селитру и смешать все вот по этой формуле... – алхимик быстрыми взмахами палочки принялся покрывать доску в кабинете ровными строчками расчетов: – ...и, разумеется, при отмене трансфигурации смешанные части разных веществ сразу же начнут вторую волну изменений. Так, часть железа преобразуется в железный купорос, который при совмещении с кислотной средой, в которую мы трансфигурируем воду... – и Фламель, увлекшись, расширил заклинанием Энгоргио площадь грифельной доски. ...студенты Хогвартса, отложив перья, с вытаращенными глазами взирали на формулу, длиной не менее десяти футов пергаментного свитка.* * *
Когда последние ученики, убрав в свои сумки свитки с записями, покинули кабинет алхимии, Николас Фламель со вздохом позвонил в маленький колокольчик, призывая школьных домовиков начать уборку помещения. Не дожидаясь окончания их работы, алхимик вышел за дверь и неторопливо направился в подземелья замка, туда, где скрывалась хогвартская кухня. Не дойдя пару шагов, Фламель набросил на себя дезиллюминационные чары и чары отвлечения внимания, и только после этого осторожно проник за полуоткрытую дверь. – Но я действительно хочу вступить в вашу организацию! – старательно убеждал Колин Криви скептически рассматривающую его Гермиону. Джинни Уизли, за которой и увязался настойчивый гриффиндорский первокурсник, полностью игнорировала происходящее, негромко читая вслух старинную книгу рассевшимся вокруг нее на полу внимательным домовикам. Книга эта, в черном бархатистом переплете, была написана отнюдь не на английском языке, но не похоже, чтобы девочку это беспокоило. Некоторые домовики, обученные грамоте, старательно конспектировали слушаемое, выводя корявые буквы кусочками угля на обрывках пергамента. – И я совершенно не против твоего вступления, – тем временем говорила Гермиона Колину, – если объяснишь, откуда ты про нас узнал. Мы пока даже не начали распространять наши листовки. Да и домовики еще не готовы говорить сами за себя, порвав свои рабские узы. – Гермиона, – Колин снисходительно посмотрел на девочку, – я же не первый раз за Джинни до кухни дохожу. Нам профессор МакГонагалл вообще-то строго-настрого запретила поодиночке гостиную покидать. А вы, видно, думаете, что вас домовики от культистов защитят. Хотя, может быть и защитят, я не знаю... Но Джинни, на всякий случай, я каждый раз провожаю – если что, хотя бы на помощь позвать смогу. А потом жду за дверью, когда вы собрание закончите, и провожаю ее обратно. – Значит, все это время ты подслушивал, – заключила Гермиона, сердито сложив руки на груди. – Ну, просто так сидеть мне было скучновато, – виновато улыбнулся Криви, – вот я и попросил старшекурсников научить меня заклинанию для усиления слуха, чтобы понять, чем вы по вечерам занимаетесь. И я полностью с вами согласен! Я же тоже из маггловского мира, Гермиона, как и ты, и рабство считаю очень-очень плохой вещью. И тоже хочу помогать домовикам. А еще у меня фотоаппарат есть! И я могу фото сделать для статьи Луны в «Придире» про угнетение! – Ну, если Луна будет не против... – все еще сомневаясь, проговорила Гермиона. – Но учти: если будешь отлынивать, мигом вылетишь из организации! Мы этим не ради развлечения занимаемся, а действительно пытаемся помочь! Луна, уткнувшаяся носом в свежий выпуск «Придиры», делала вид, что совершенно не обращает внимания на восторженные вопли Колина. Она сидела спиной к выходу из кухни и, зацепившись ступнями за перекладины между ножками кухонного стола, раскачивалась на задних ножках своего стула. Николас Фламель, скрытый маскировочными чарами, остановился подле девочки и негромко произнес: – Вы играете с огнем, посредник. Данная развилка ставит будущее нашего народа под угрозу. – Будущее всегда под угрозой, наблюдатель, – лениво ответила Луна, даже не пытаясь обернуться и посмотреть, с кем она разговаривает. – Вы приняли решение продолжить жизнь в облике человека, не вмешиваясь в историю этого вида. Моя задача – иная. Если бы у меня ничего не получилось, кто-нибудь уже прибыл бы сюда меня заменить. – Я не доволен дорогой, которую вы выбрали, чтобы осуществить задуманное, – помолчав, сказал тот, кого все знали как Николаса Фламеля. – Вы приближаете конец, вместо того, чтобы его отсрочить. За столь короткий срок вы не успеете подготовить наши будущие вместилища. – Наблюдатели закончат мою работу, – пожала плечами Луна, – в том числе и вы. – Но вы забываете, посредник, что мы тоже можем ошибаться, – сухо заметил Фламель. – В противном случае те, чьи тела мы одалживаем, никогда бы не отвергали нас. Иногда не мы выбираем развилку, по которой пойдет будущее. Помните, что Йог-Сотот уже воплощен, а он не видит разницы между будущим и прошлым. – Это не имеет значения, – помедлив, возразила Луна. – Я помню судьбы всех людей, всех домовых эльфов и прочих существ, которые могли бы нам воспрепятствовать. Вне зависимости от того, с кем из них меня столкнет будущее, моя миссия увенчается успехом. Домовые эльфы станут следующим вместилищем великой расы йит на Земле после гибели человечества. – Я наблюдаю за людьми уже более шестиста лет, – напомнил Николас, – и поверьте, посредник: как бы ни было хорошо распланировано будущее этого мира, ни одно событие в его истории не обходилось без так называемого «человеческого фактора».* * *
У Джинни страшно болела голова. Ее мозг словно бы пульсировал в черепной коробке, сдуваясь и набухая, пытаясь вырваться из-за окружающих его костяных стен. Джинни скривилась от боли и потерла лоб. Очередной провал в памяти привел девочку в совершенно незнакомое ей помещение. Это была небольшая, практически совершенно пустая комната с холодным каменным полом и голыми стенами. Единственной мебелью здесь была небольшая кровать, на которой и лежала Джинни, а так же столик на колесиках, уставленный маленькими склянками с зельями. Около стола возился незнакомый Джинни домовик. – Вот, выпейте это, мисс, – сказал он, протягивая девочке темный флакончик. – Это облегчит вашу головную боль. Добби сам пробовал это зелье, мисс, и оно отлично помогает, да-да! Не раздумывая, Джинни одним глотком опустошила емкость. Ее голова болела так, что даже будь во флакончике яд, ее бы это ничуть не остановило. Все, что угодно, лишь бы избавиться от боли и хоть немного разогнать окутывающий сознание туман. – Тебя зовут Добби, да? – пробормотала она, ощущая, как медленно и плавно разжимаются тиски на ее рассудке. – Кажется, раньше я не встречала тебя. Ты из кухонных эльфов? – О нет, Добби не из Хогвартса, – покачал головой домовик. – Раньше Добби владела семья волшебников. Это были плохие волшебники, и гадкий Добби совсем не хотел им служить. Другие эльфы говорили Добби, что это он – плохой, но глупый Добби совсем не хотел их слушать... А когда из-за упрямства Добби связь между ним и его семьей ослабла, у Добби появился новый хозяин, – домовик внимательно посмотрел на Джинни, – такой же, как у маленькой мисс. Девочка рефлекторно схватилась за голову и с испугом посмотрела на домовика. – Тс-с! – поднес палец к губам Добби. – Не надо говорить о нем. Хозяева Добби и маленькой мисс устали и спят, но их можно нечаянно разбудить, если слишком громко о них думать. А пока хозяева спят, Добби и мисс могут поговорить. – Где мы? – тут же спросила Джинни. – Комендантский час наверняка уже начался. Меня будут искать! – Тут не найдут, – улыбнулся Добби. – Это Выручай-комната. Добби узнал про нее от других эльфов. Эту комнату можно найти только когда по-настоящему в ней нуждаешься. И Добби нашел ее, когда ему понадобилась кровать подходящего размера для маленькой мисс и зелья, чтобы облегчить ее страдания. – Я слышала о ней от братьев, – задумчиво проговорила Джинни, – но они так и не смогли отыскать ее... говорят, эта комната всегда обставлена именно так, как нужно тому, кто ее ищет. – Нам не следует отвлекаться, мисс, – настойчиво попросил ее Добби. – Хозяева могут проснуться в любой момент. У нас не так много времени. Или мисс не хочет освободиться от своего хозяина? Добби – хочет. – Конечно, я тоже хочу! – Джинни решительно сжала кулаки. – Но как это сделать?! У меня не получается ему сопротивляться! А Луна говорит, что я должна просто потерпеть, и тот, кто во мне, уйдет сам, когда они завершат свою миссию. – Головы домовиков устроены не так, как головы волшебников, – сказал Добби, – поэтому Добби знает все, что знает его новый хозяин. Добби знает, что если хозяева доделают свое дело, будет плохо и волшебникам, и домовикам. Все волшебники умрут, а у всех домовиков появятся новые плохие хозяева. – И что же нам делать? – сердито спросила у него Джинни. – Не похоже, чтобы мы могли как-то влиять на тех, кто сидит у нас в голове! – Мы можем позвать того, кто может, – улыбнулся девочке Добби. – Маленькая мисс не потеряла черную книгу, которую всегда носит с собой? – Ты хочешь попросить помощи у Древних?! – вытаращила на него глаза Джинни. – Но это как тушить пожар дровами! – А какой у нас выбор? – внимательно посмотрел на нее Добби. – Если маленькая мисс попросит помощи у Древних хозяев, будет очень плохо. Но тогда будущее, которое придумали новые хозяева, никогда не случится. А Добби сделает так, чтобы Древние не смогли поймать ни одного нового хозяина. И тогда, даже если Добби и маленькая мисс умрут, Гарри Поттер спасет всех волшебников и всех домовых эльфов! Добби знает. Добби видел в голове хозяина, как и когда это произойдет. – Хорошо, – решительно кивнула Джинни, доставая «Некрономикон» из своей лежащей рядом сумки. – Что я должна сделать? – Маленькой мисс придется воззвать к Ползучему Хаосу, – Добби сочувственно положил руку девочке на плечо, – и заплатить ту цену, которую он за это потребует.