* * *
Первого июня в Хогвартсе, в понедельник, традиционно началась неделя сдачи экзаменов. Новых нападений культистов и наследника Слизерина не происходило с начала весны. Патрулирующие школу маги ослабили бдительность, отвлекшись на учебу по профилю – им тоже предстояла экзаменационная проверка в аврорате на пригодность к выбранной профессии. Да и хогвартские профессора готовились к экзаменам не меньше своих учеников: если Волшебная экзаменационная комиссия сочтет общий уровень успеваемости студентов неприемлемым, то Попечительский совет значительно урежет финансирование школы. В ночь перед первым экзаменом в Хогвартсе царили тишина и покой – измотанные длительной зубрежкой волшебники совершенно не испытывали желания нарушать комендантский час. Лишь два первокурсника – Хьюго Харпер со Слизерина и Колин Криви с Гриффиндора – осторожно крались по опустевшему после наступления сумерек коридору. Их встреча произошла примерно посередине пути, в помещении, уставленном гигантскими бочками, наполненными законсервированным чарами стазиса тыквенным соком. Дети остановились напротив украшающего стену гигантского натюрморта и посмотрели друг другу в глаза. – Ну, ты готов? – чуть насмешливо поинтересовался Колин у слизеринца, поигрывая своей волшебной палочкой. – Готов, – Харпер независимо сложил руки на груди, блеснув желтоватыми глазами. – И не боишься? – продолжил напирать на него Криви, с ухмылкой доставая кинжал с причудливой рукоятью из скрытых под мантией ножен. – Это больно, знаешь ли. Когда я проводил ритуал с Саммерби, от боли она забыла, зачем мы это делаем, начала вырываться и выбила у меня из рук волшебную палочку. Я так и не нашел ее тогда – пришлось просить адептов со старших курсов призвать ее заклинанием. А Чэмберс так кричала, что пришлось накладывать на нее Силенцио. – Я не буду вырываться, – Хьюго оскорбленно посмотрел на гриффиндорца, – я тебе не девчонка! А Силенцио и вовсе не пригодится – нам же нужно побольше шума, разве нет? – Просто я не хочу облажаться в последний момент, – пожал плечами Колин. – Уж прости, но лучше я наложу на тебя Петрификус Тоталус. Не переживай: хотя ты и не сможешь двигаться, но сознание не потеряешь. И не пропустишь самого интересного. Не дожидаясь ответа собрата по культу, Колин взмахнул палочкой, исполняя озвученные ранее чары. Харпер рухнул на пол как дерево, срубленное на корню. Криви портновским заклинанием рассек одежду на слизеринце, обнажая свою жертву. – Хм, – задумчиво сказал гриффиндорец, примеряясь и делая первый продольный надрез на коже Хьюго, – а вот о том, что под Петрификусом ты не сможешь кричать, я как-то не сообразил. Опыта у меня маловато. Ну да ничего страшного. Сегодня с нами будет тот, кто покричит за тебя. И Колин Криви посмотрел прямо в глаза внимательно наблюдающему за ними домовому эльфу.* * *
Этой ночью все хогвартские домовики сбились в кучу на школьной кухне, не желая оставаться в одиночестве в день, предсказанный великими хозяевами йит как начало конца. Они не слышали воплей из-за двери, но все равно боялись. Их круглые выпуклые глаза с тревогой следили за тонкой струйкой крови, текшей из-под скрывающего вход на кухню натюрморта. Струйка была совсем тонкой, однако ее резкий металлический запах перекрывал все прочие ароматы, обыкновенно царящие в месте для приготовления пищи. Один из молодых домовиков жалобно захныкал, не сумев сдержать испуг, но тут же получил подзатыльник от более старшего эльфа. Джинни и Луна сидели тут же, среди тех, кому в будущем будет даровано право стать вместилищами народа йит. Это зависело от того, как закончит ритуал культист за дверью кухни. Если все сложится так, как было предвиденно, то в скором времени человечество падет под натиском Древних Богов, но домовики выживут и с дозволения своих великих новых хозяев унаследуют пустынную землю. Луна Лавгуд была бесстрастна – йит в ней не сомневался в точности предсказанного будущего. Джинни Уизли заметно нервничала. Неучтенный домовой эльф в аляповатом брючном костюме с хлопком аппарировал прямо в центр кухни, невольно испачкав свои лакированные туфли в человеческой крови. – Домовые эльфы Хогвартса – плохие! – с презрением заявил он, топорща развесистые уши. – Гадкие, гадкие домовики! Все они должны себя наказать! – Добби? – удивилась Клапка, главная хогвартская повариха. – Что ты тут делаешь? – Добби пришел спасти волшебников! – домовик горделиво выпятил грудь. – Добби не трус и не гадкий плохой эльф, как вы! – Мотти не гадкий! – тут же возмутился один из молодых домовиков. – Тогда почему Мотти не идет спасать волшебника, которого убивают прямо за дверью? – посмотрел на него Добби. – Разве Мотти не клялся директору Хогвартса защищать его учеников? Луна Лавгуд заметно напряглась, приподнимаясь со своего места. – Ты ошибаешься, Добби, – сказала она. – За дверью нет учеников Хогвартса. Это всего лишь глупые служители Древних Богов, истязающие друг друга ради своих повелителей. Точно так, как домовые эльфы раньше истязали себя в наказание за нарушение своих клятв. Но когда волшебников не станет, не будет и клятв перед ними, и все домовые эльфы станут свободными. Разве не этого ты всегда желал, Добби? – Свободными? – Добби истерично хихикнул. – Разве великие йит, новые хозяева эльфов, позволят им быть свободными? – Добби – глупый, – проворчал старый эльф Браши. – Великие йит не собираются становиться новыми хозяевами домовых эльфов. Они только хотят поменяться с нами местами. Тогда великие йит станут домовыми эльфами. А наш народ – будет свободен. – Наш народ будет мертв! – Добби всплеснул руками. – Браши, ты дурак! Вы все дураки! Вы даже не спросили гадких йит, почему они хотят поменяться с нами местами! – Ну, и почему же? – Клапка уперла руки в боки. – Да потому что великие йит скоро станут мертвыми йит! – сообщил всем присутствующим Добби. – Они не нам помочь хотят, а самим себе! Ценой жизни и домовиков, и волшебников! – Это неправда!.. – попыталась было возмутиться Луна. – Правда! – припечатал Добби. – Добби – умный. Добби помнит все, что слышал, пока йит сидел в его голове. Добби помнит, что в прошлом был катаклизм, стерший великую расу йит с лица Земли. Вот только если йит поменяются с домовиками телами, то это не они окажутся мертвыми. А мы! Глупые-глупые эльфы, обманутые злыми йит и предавшие доверившихся им волшебников! – Это правда! – Джинни Уизли неожиданно вскочила со своего места. – Я тоже помню про это! Йит лгут вам! Мы должны остановить ритуал! – Слишком поздно, – Луна развернулась к подруге, доставая свою волшебную палочку. – Похоже, мой собрат все-таки не задержался в тебе, малышка. Но твоих собственных познаний в магии не хватит, чтобы меня одолеть. Лавгуд взмахнула палочкой, невербально создавая вокруг кухни барьер, препятствующий аппарации домовых эльфов. – Никто не покинет кухню, пока не свершится ритуал, – сказала она. – Если понадобится, я лишу жизни каждого, кто двинется с места. Вы позабыли слишком много чар в своей истории, чтобы справится с тем, кто помнит каждое из заклинаний, когда-либо созданных в этом мире. – Ха'з'рам т'тха съех'х, – зло улыбаясь, прошептала Джинни, – са'брам дь'о хр'луи фн'г уул... – Что ты там говоришь? – нахмурившись, Луна повернулась к девочке. – ...ва'ах ал ашту г'ха этананэзэ Ньярлатотеп! – уже не скрываясь, выкрикнула Джинни окончание литании, той самой, которую в начале этого года они вместе с Луной пытались прочесть в «Некрономиконе». Пытались, пока в их тела не вторглись представители расы йит, предотвращая нежелательное для них будущее и переводя историю Земли на новые рельсы. При этом выбора, чьи тела занимать, у йит не было – они должны были поменяться местами именно с Луной и Джинни, дабы ни одна из девочек не смогла закончить литанию. Но если Луна охотно уступила свое тело представителю великой расы, то разум юной Джинни оказался слишком зауряден для того, чтобы полностью вместить в себя чуждый интеллект, исполненный неисчислимыми сонмами воспоминаний о прошлом, настоящем и будущем мириадов миров, планет и рас. Йит не сумел надолго задержаться в теле девочки, возвратившись через пару часов назад в свое тело. Но Джинни была важна; и потому йит снова и снова менялся с ней местами, стараясь осуществить все свои планы за тот краткий промежуток времени, в который находился в 1992 году. Однако в самый важный для великой расы йит момент Джинни все же смогла ненадолго вернуть свое тело себе. Впрочем, много времени ей и не требовалось. Лавгуд только начала взмах своей палочкой, когда Уизли, наконец, завершила литанию; и в тот же миг из ее рук, ног и головы словно бы выплеснулись потоки чернильно-черных жгутов, влажных и тонких, тут же сплетающихся между собой, образующих поверх тела девочки новую плоть, бугрящуюся новорожденными мышцами. Голова существа, в которое превращалась Джинни, стремительно принимала вытянутую, конусообразную форму, судорожно извиваясь, точно перерубленный пополам дождевой червь. Из спины и откуда-то из-под ребер девочки вырывались все новые щупальцеобразные отростки, свиваясь в дополнительные конечности, покрытые липкой слизью. Прямо сквозь сплетения плоти вдоль всей левой стороны существа проклюнулись глаза – как грибы, выбирающиеся из-под земли на поверхность – и были они всех возможных форм и размеров. Вертикальная щель пасти разверзлась от середины груди существа до того места, где узловатое туловище переходило в тяжелые слоноподобные ноги твари, покрытые оплывшими полутвердыми сгустками стекающей с верха вниз по существу слизи. Заклинание, исторгнутое из палочки Луны Лавгуд, бессильно расплескалось по поверхности сверхъестественной формы тела Ньярлатотепа.* * *
Когда чары, препятствующие аппарации домовых эльфов, лопнули, домовики всей толпой тут же ринулись наружу, подальше от кухни с воцарившемся внутри нее злом. Бо́льшая часть аппарировала прочь, меньшая же – те, кто слушал Добби особенно внимательно – осталась в помещении, уставленном гигантскими бочками с соком. В центре этой комнаты лежало все еще живое и дышащее тело Хьюго Харпера, полностью очищенное от кожного покрова. Перед ним, весь покрытый потеками чужой крови, на коленях лицом к домовикам стоял Колин Криви. – Вы готовы открыть третью Печать вместе со мной, измененные? – с совершенно безумной улыбкой на лице поинтересовался он у домовиков. В ответ домовые эльфы показали спрятанные до сего момента за спинами руки. Каждая маленькая ладонь крепко сжимала рукоятку остро заточенного кухонного ножа. – Мнглв'шт ср'блв ттул Азатот хоорк'тса фхтагн, – певуче произнес Колин Криви, простирая свои руки в стороны. – Ет Ньярлатотеп кулл'п фхтагн. Йа! Ет Дагон фхтагн! – Йа! – вскрикнули домовики, вонзая в него ножи. Колин упал. На его губах запузырилась кровь, темными струйками стекая из уголков губ на каменные плиты пола. Домовики выдернули из мальчика свои ножи, воздели их над ним и опустили снова. – Этой кровью я открываю третью Печать, – торопливо шептал Криви, захлебываясь собственной кровью и ощущая все новые и новые удары лезвий. – Кровью, как Дагон, что взбаламутит воды над Р'льехом. Кровью, как Ктулху, что отворит последнюю Печать на узилище. Кровью смертных, которая имеет власть вернуть Древних Богов в этот мир. Йа! С последним возгласом изо рта Колина исторгся целый фонтан крови, а глаза его остекленели. Домовики в последний раз выдернули ножи и остановились, окружив тело мальчика. Они все были покрыты его кровью, стояли в его крови. И там, где кровь Криви смешивалась с кровью Харпера, багряная жидкость становилась значительно темнее. Казалось, это уже не потеки крови, но толстые черные змеи, лениво копошащиеся в густой маслянистой жиже на полу. Внезапно одна из кровавых змей подняла свою маленькую безглазую головку из лужи крови и зашипела, обнажая острые ядовитые клыки. Это словно послужило сигналом. Кровавое озеро будто закипело. Сотни тонких и длинных кровавых змей вырывались из его глади, бросались на домовиков, обвивали их руки и ноги и впивались клыками в плоть. Подземелья наполнили вопли ужаса и боли. В разгар змеиного пиршества дальняя от кухни стена словно бы взорвалась изнутри – от заклинания Бомбарда Максима, выполненного с силой, превышающей уровень обычной второкурсницы. Взорванная стена обнажила отверстие гигантской сливной трубы, из нутра которой стремительно восставал чудовищный король всех змей мира. На спине василиска, держась за шипообразные чешуйки, выступающие из его черепа, восседала Гермиона Грейнджер. В сумраке подземелья ее глаза, казалось, имели тусклый багряный блеск. В этот момент Энтони Рикетт с Хаффлпаффа, привлеченный звуком взрыва за дверью, отворил проход в убежище своего факультета, выглядывая наружу. Это стало последним поступком, сделанным в жизни третьекурсника – его каменная статуя, мгновенно отвердевшая под взглядом василиска, заблокировала проход остальным хаффлпаффцам, тем самым спасая их жизни. Одновременно с Рикеттом окаменели и сражающиеся с кровавыми змеями домовики, становясь неуязвимыми для их укусов. Но сами изродки крови не окаменели – они были слепы. Не окаменел и до сих пор подающий признаки жизни Харпер, глаза которого заливала кровь, мешающая увидеть происходящий вокруг него кошмар. Не удовлетворившись частичной победой, василиск бросился на кровавых змей, давя их своим могучим телом. Однако последыши Древних не умели испытывать страх. В свою очередь они вновь и вновь бросались на василиска, пытаясь прокусить его плотную шкуру, впиваясь в нежный нос, проскальзывая в широкие ноздри и оскаленную пасть чудовища. Ощутив внутри себя их копошащиеся тела, василиск издал протяжный вопль на парселтанге и изогнулся дугой, отрыгивая ядовитых изродков вперемешку с собственной кровью. Гермиона Грейнджер одним прыжком плавно соскользнула со спины василиска и, помогая себе левитационными чарами, приземлилась аккурат за пределами кровавой лужи. Тщательно выбирая куда наступать и освещая Люмосом себе дорогу девочка прошла на кухню, полностью игнорируя происходящее за спиной. Куда сильнее ее внимание привлекал тот, кто неподвижно стоял посреди кухни, высокий, закутанный в черные одеяния, полы которых развевал невидимый ветер. Его вытянутая конусообразная голова еще не приняла более приемлемую для общения со смертными форму, и ее заостренный конец судорожно подергивался, точно рыская в пространстве в поисках какой-либо опоры. У ног Ньярлатотепа лежала ничком маленькая скорчившаяся фигурка со спутанными светлыми волосами. Гермиона смерила ее коротким взглядом и направила палочку на Древнего. Впрочем, она не рассчитывала, что действительно сможет ему противостоять. – Она не очнется, – произнес скрежещущий ржавым металлом голос. У Ньярлатотепа не было рта, однако его произношение было вполне отчетливым – если не обращать внимание на то, что звук шел не из конуса на плечах Древнего, но откуда-то из скрытой одеяниями утробы. – Что значит: она не очнется? – холодно поинтересовалась Гермиона, сжимая свою палочку побелевшими от напряжения пальцами. Она не собиралась противостоять Ньярлатотепу, но действительно рассчитывала суметь от него ускользнуть. – Она пока жива, – проскрипел в ответ Ползучий Хаос. – Но только пока. – Она нужна мне, – сказала Грейнджер. – Отдай ее. – Тебе? – несмотря на отсутствие рта у Древнего, Гермионе мерещилась улыбка в его голосе. – Или Тому Риддлу? Девочка напротив божества помедлила, не отвечая на прямой вопрос. Для них обоих ответ был вполне очевиден. – Том Риддл пытался подчинить мою душу себе, – наконец, сухо сказала Гермиона, опуская палочку. – Ему не удалось. Но и я не могу избавится от него. До сих пор я даже не могла о нем говорить. – Твоя душа принадлежит Древним Богам с тех пор, как ты вписала свое имя в Книгу, – с каждой фразой произношение Ньярлатотепа становилось все более человеческим. В его голосе даже появилась эмоциональная окраска. Казалось, Ползучий Хаос испытывает развлечение. – Риддл сказал, что отпустит меня, если я помогу ему обрести тело, – продолжила Гермиона. – Он не мог управлять мной, но мог свести с ума, распевая песенки в моей голове и не давая спать при том, что я не имела возможности пожаловаться кому-либо о происходящем, – девочка нервно поежилась. – Лавгуд показалась мне идеальной кандидаткой. К тому же в ней уже сидел йит, и не было похоже, чтобы он собирался возвращать Луне ее тело обратно. Про йит мне рассказал Риддл. Он... сталкивался с этими существами в молодости. – Риддл уже один раз обманул тебя, дитя, – скрипнул Ньярлатотеп, – когда обещал избавить от данной Древним Богам клятвы. Ты думаешь, он не сделает этого снова? – В этот раз ему не выгодно лгать, – стояла на своем Гермиона. – Он хочет избавиться от меня не меньше, чем я от него. Его переселение в тело Лавгуд устроит нас обоих. – Что ж, дитя, – развлечение исчезло из голоса Древнего, – я исполню твою просьбу. Лавгуд достанется тебе... но и тебе придется пойти мне навстречу, – и он выпростал пару ломких, напоминающих засохшие лапки богомола конечностей из-под одеяния. В одной тысячеликий держал кинжал с причудливой рукоятью, в другой – чашу из светлого металла, покрытую странным, вызывающим безотчетную тревогу узором. – Закончи начатое, неофит, – прошипел Ползучий Хаос, скаля двойной ряд тонких и острых зубов, выступивших из пасти, разверзшейся на конусообразном отростке. Гермиона, посерев лицом, отступила на полшага, кривя губя в совершенно не детской, какой-то безнадежной улыбке. – После всего того, на что я пошла, чтобы скрыться от тебя?.. – она беспомощно покачала головой. – Скрыться? – Ньярлатотеп шагнул к ней, скривив пасть в жутком подобии усмешки. – Но я всегда знал, где ты находишься, дитя. И кому принадлежишь. Грейнджер медлила. Она знала, что у нее все еще был выбор. Она могла умереть – и попасть в когти Древних Богов после смерти. Она могла каким-то чудом уговорить Древнего избавить ее от клятвы – и тогда ее телом тут же завладел бы Том Риддл. Или... она все еще надеялась, что сможет избавиться от клятвы позже. Но для того, чтобы это «позже» наступило, ей придется приблизиться к тому, чего она всеми фибрами души желала избежать. – Мне понадобится жертва, – наконец, разлепила она ссохшиеся от волнения губы. – Она перед тобой, – Ньярлатотеп сделал еще один шаг вперед. Дрожащими пальцами Гермиона приняла у него кинжал и чашу. – Мнглв'шт ср'блв ттул Азатот хоорк'тса фхтагн, – пробормотала она речитатив, который, как казалось, ей более никогда не придется вспоминать. – Ет Ньярлатотеп кулл'п фхтагн. Йа! И, сжав зубы, Грейнджер что было сил вонзила кинжал в сердце Джинни Уизли.* * *
Добби возник перед Волдемортом в тот момент, когда тот, вернувшись с совещания в Министерстве магии, предавался интеллектуальному отдыху в библиотеке Малфой-менора, лениво листая очередной старинный манускрипт, приобретенный Люциусом через знакомых контрабандистов. – Господин Темный Лорд... – раздался в тишине нерешительный голос домового эльфа. – Простите, что Добби вас отвлекает... Волдеморт с раздражением взглянул на домовика. Он не припоминал, чтобы вышколенные малфоевские эльфы когда-либо рисковали беспокоить его и прочих гостей Малфой-менора по пустякам, из чего можно было сделать вывод, что как минимум просто выслушать этого домовика следует. Впрочем, Добби не слишком походил на примерного малфоевского домовика. Он был одет в яркий, но замызганный донельзя брючный костюм, штаны которого были забрызганы потеками бурой жидкости, весьма похожей на кровь. Эльф старательно не смотрел в глаза Темному Лорду, а уголки его губ кривились в грустной улыбке. Волдеморт чуть помедлил. Обычно в человеческую одежду облачались только свободные домовые эльфы, не нашедшие себе хозяина. Однако посторонний домовик с улицы вряд ли бы сумел так свободно пройти в Малфой-менор. – Кто твой хозяин, Добби? – наконец, прохладным тоном осведомился Волдеморт. – Кто тебя прислал? – Добби – сам себе хозяин, господин Темный Лорд, сэр, – опустил уши домовик. – Раньше Добби служил семье Малфоев, да... Пока глупого Добби не попытался подчинить себе плохой новый хозяин йит. Волдеморт вздрогнул. Йит были расой, обитающей в далеком прошлом Земли, за многие миллионы лет до появления человечества. Йит называли себя великой расой по праву, ибо были единственными, кто сумел овладеть секретом устройства времени во Вселенной. Проецируя свое сознание в тела других разумных, живущих в будущем, прошлом и иных реальностях, йит знали все, что когда-либо было известно и все, что еще только будет известно всем прочим разумным обитателям Земли за все время ее существования. А погружаясь в иные реальности, йит видели развилки, по которым могло двинуться будущее мира, и точечными воздействиями на ткань бытия могли менять его в угодную им сторону. Темный Лорд прекрасно об этом знал. Потому что и он, когда-то юный и стремящийся к бесконечному развитию собственного выдающегося интеллекта, пал жертвой исследовательского интереса йит. На его счастье, это не продлилось долго. Тогда шла война, и йит всего лишь желал понаблюдать за ее развитием с точки зрения волшебника и выяснить, как сильно волшебство в такой момент может повлиять на маггловский военный прогресс. Однако для Волдеморта интерес йит означал полностью потерянное лето 1941 года, и еще два года после этого он восстанавливал воспоминания об утерянном моменте, пытаясь осознать произошедшее с ним. Возможно, именно этот эпизод биографии отчасти повлиял и на его желание достигнуть бессмертия именно посредством расщепления души – йит не могли спроецировать себя на сознание, привязанное к разбросанным по разным уголкам Земли осколкам, а Темный Лорд вполне допускал, что его высокий уровень интеллекта может рано или поздно заинтересовать йит снова. И все-таки Волдеморт чуть жалел, что не сможет вновь посетить бескрайнюю библиотеку йит с мириадами спрятанных в ее недрах всевозможных знаний. Больше, чем хранилось там, знали разве что сами йит... и теперь домовой эльф Добби, фактически, преподносил Темному Лорду одного из них на тарелке. – Ты очень интересный домовой эльф, Добби, – промурлыкал Волдеморт, неспешно извлекая свою волшебную палочку из ножен и прикидывая, как бы половчее оглушить домовика. Знания, которые Темный Лорд сумел бы извлечь из йит в голове этого эльфа посредством легилименции, в будущем могли оказаться поистине неоценимыми. – Добби должен предупредить великого волшебника, что ему пришлось выпить яд, который вскоре убьет его, после чего Добби станет совершенно бесполезен, – отступил на шаг назад от мага домовик. – Добби просит прощения, что ему пришлось пойти на такие меры, но господин Темный Лорд должен верить, что Добби руководствовался при этом исключительно благими намерениями. Из памяти плохого хозяина йит Добби узнал, что господину Темному Лорду было бы очень интересно поговорить с йит. И ради этого разговора с йит сэр согласится оказать Добби всю необходимую помощь. Темный Лорд все-таки применил легилименцию к домовику, с раздражением убедившись, что мерзавец с помощью эльфского заклинания, похожего на Обливиэйт, затер себе практически всю память. Нет, будь у Волдеморта больше времени, он сумел бы прорваться сквозь барьер, заперший воспоминания домовика о йит, но... яд, который приняло это безмозглое существо, убьет его гораздо раньше. И противоядия от этого яда не существовало. – Говори, – скрипнув зубами в раздражении, произнес Волдеморт, злясь, что подобное жалкое создание смогло одержать над ним пусть и незначительную, но победу. – Другой йит – в Хогвартсе, – коротко и быстро сказал Добби, буквально физически ощущая, как его время подходит к концу. – Тело, хозяином которого он стал, желает получить себе наследник Слизерина, спрятанный в медальоне его почтенного предка. Господин Темный Лорд, сэр, должен поспешить...* * *
Проклиная Древних Богов, профессора, патрульные и совершеннолетние ученики Хогвартса вновь принимали участие в битве с изродками иной стороны бытия. Дамблдор появился одним из первых, но его пламенный феникс на этот раз не смог дать обороняющимся волшебникам значительный перевес, так как яростный рывок василиска и стремительная хватка его мощных челюстей завершила жизненный цикл бессмертной птицы где-то в истекающих кислотой недрах желудка демонического отродья. Несмотря на то, что слепые змеи, сотворенные из оскверненной Древними крови, были не так велики размером и многочисленны, как изродки, прорвавшиеся в Хогвартс в прошлом году, столкновение с ними принимало трагический оборот. Проблема была в василиске, неведомо как разрушившим стену рядом с гостиной Хаффлпаффа и выбравшимся наружу аккурат там, где сверхъестественное проклятие, созданное культистским ритуалом, смогло подчинить его себе. Изуродованный многочисленными попаданиями заклинаний, лишившийся глаз и части своего хвоста, василиск не отступал, неустанно набрасываясь на защитников школы и выводя их из строя одного за другим. Даже Авада Кедавра, выпущенная в три палочки Лестрейндж, Снейпом и Блэком, не уничтожила эту тварь. Она была мертва снаружи, но внутри неустанно мутировала, видоизменяясь, отращивая ужасающие и одновременно нелепые конечности, перевитые жгутами мышц, в сплетениях которых тут и там торчали совершенно неуместные клыки, когти и маленькие белесые слепые глазки. Впрочем, Дамблдор справедливо полагал, что как только тварь научится отращивать зрячие глаза, для защитников Хогвартса все тут же будет кончено – директор не сомневался, что даже рудиментарные органы зрения василиска будут обладать его окаменяющим воздействием. Василиск уже успел попользоваться этой своей способностью до того, как Фоукс выклевал ему один глаз, а Беллатрикс наслала проклятие кипения крови на другой. А еще в чреве василиска что-то постепенно вздувалось, пучилось и росло, напирая на его кожу изнутри, точно личинка осы-наездника в гусенице, желающая покинуть послужившее ей колыбелью насекомое-жертву. Перезвон сигнальных чар Хогвартса, ознаменовавший вторжение на территорию школы посторонних волшебников, оказался практически не замечен сражающимися магами – только на лице Беллатрикс, доселе предельно сосредоточенном, вдруг появилась торжествующая улыбка. Спустя несколько минут смысл этой улыбки стал очевиден всем: к защитникам Хогвартса, наконец, прибыла помощь. Около двух десятков темных магов, облаченных в черные мантии и закрывающих лица белыми масками, вступили в сражение с отродьями Древних Богов. Во главе их шел тот, чье имя боялись называть, но никогда не забывали все волшебники Великобритании. И тут, словно бы чуя пришедшую к врагам подмогу, василиск взорвался изнутри, окатив всех присутствующих дождем из своих внутренностей, ошметков плоти и багряных слепозмеек, в которых превращалась его сгустившаяся кровь. В центре кровавой лужи, в месте, где лопнуло чудовище, осталась стоять на четвереньках гигантская, не менее десяти футов в высоту, человеческая фигура. Она была полностью обнажена, хоть и покрыта кровью, точно маслянистой тканью, а из вполне человеческих плеч существа произрастала голова василиска. И глаза этого василиска не были повреждены. Если бы защитники Хогвартса понимали парселтанг так же, как Темный Лорд, они бы услышали, как шепот змееподобных изродков в подземельях школы сливается в единый хор: «Йиг! Великий Йиг пришел! Йиг поведет нас-с!». Но, по счастью, кроме Волдеморта некоторые слова на парселтанге знал разве что Дамблдор, а тот был слишком поглощен лицезрением Пожирателей Смерти с их господином во главе, полностью игнорируя угрозу со стороны Древнего, который, хоть и не был полностью неуязвим в мире смертных, но все же представлял собой куда более ужасающего противника, чем все темные маги вместе взятые. Однако, до тех пор, пока Йиг не воплотился в материальном мире окончательно, полностью слившись со своей аватарой, сотворенной из плоти чудища Слизерина, у волшебников еще оставался крошечный шанс – нет, не убить божество, но ненадолго нейтрализовать его, изгнав из магического мира. – Вместе! – коротко приказал Волдеморт, выписывая своей волшебной палочкой особый жест. Пожиратели Смерти, как один, последовали его примеру. Сириус Блэк и те профессора, которые сумели узнать заклинание, не задумываясь, также повторили жест. – Телум Конфларе! – одновременно выкрикнули десятки магов, извергая из своих палочек поток радужного огня. Его лучи пронзили пытающегося осознать себя бога насквозь, оставляя рваные дыры с пузырящейся по краям плотью. Резко запахло горелым мясом. Йиг взревел, исторгнув из своей пасти звук, похожий одновременно на трубный вопль слона и змеиное шипение. Не удержавшись, он плашмя рухнул в кровь на полу, и та закипела вокруг него, забулькала, точно лава. Прямо на глазах всех присутствующих плоть Йига принялась расползаться на тонкие корчащиеся полосы, красные и черные, и каждая такая полоса имела свою клыкастую пасть. Прежде чем кто-либо произнес хоть слово, из кровавого озера на волшебников вынырнула целая лавина новорожденных кровавых змей, юрких, подвижных, ядовитых, иногда обладающих деформированными конечностями или даже крыльями, как у окками. Тем не менее, это все представлялось не настолько ужасным, каким могло бы стать сражение с настоящим богом. Пространство подземелий школы вновь наполнили разноголосые вопли, взмахи палочек и вспышки заклинаний – каждый маг на свой лад старался уничтожить неисчислимое воинство Йига. Никто не замечал, как одна из змей, очень тонкая и длинная, подползла к неподвижно лежащему в углу помещения телу, полностью лишенному кожного покрова, мгновение помедлила, после чего с легкостью ввинтилась в полуоткрытый в хриплом вдохе рот слизеринца. И даже Дамблдор, в пылу сражения отвлекшись на спасение МакГонагалл от укуса одной из особо ядовитых тварей, проглядел, как Темный Лорд невозмутимо покинул ряды сражающихся магов, спрыгнув в ту самую трубу, отверстие которой обнажилось в стене после взрывного заклинания Грейнджер.* * *
Темный Лорд Волдеморт шествовал по знакомым ему с детского возраста переходам, приближаясь к Тайной комнате. Он не сомневался, что встретит искомое именно здесь, если, конечно, мерзкий домовик не лгал ему прямо в лицо. Волдеморт прекрасно осознавал свое пристрастие к созданию вокруг себя торжественной обстановки, а что могло быть менее торжественным, как не возрождение наследника Слизерина в замке, построенном его предком?.. Луна Лавгуд обнаружилась в комнате, колонны которой были обвиты каменными змеями. После встречи с Йигом этот интерьер уже не казался Волдеморту столь привлекательным, как в молодости. За последней парой колонн, у задней стены, высилась огромная, до потолка, статуя, изображающая Салазара Слизерина. Гермиона Грейнджер с закрытыми глазами сидела на пятках спиной к статуе, выпрямив спину и положив расслабленные руки на колени. Лавгуд лежала на полу перед слизеринкой. На груди девочки покоился золотой медальон, украшенный буквой «S», выложенной мелкими самоцветами. – Полагаю, это принадлежит мне, – с легкой иронией в голосе произнес Волдеморт, выступая из-за колонны. Гермиона распахнула глаза. Призрак двадцатипятилетнего Тома Риддла, до этого момента скрывающийся за другой колонной, сжав палочку Лавгуд, бросился своему старшему «я» наперерез. – Нет! – отчаянно вскрикнул он. – У меня же почти получилось! – Твое время еще не пришло, – резко ответил ему Темный Лорд на парселтанге, – а эта девочка, одержимая йит, пригодится нам гораздо больше, если мне удастся запереть путешественника во времени внутри ее головы и хорошенько его допросить о том, что должно случиться дальше. – Бесполезно, – скривился Том Риддл, говоря на том же языке. – Что бы ни должно было произойти по мнению йитов – это сорвалось, благодаря одной маленькой рыжей девчонке. Мне даже жалко, что она умерла. Она могла бы стать прекрасной последовательницей. – Что ты имеешь в виду? – потребовал объяснений Волдеморт. – Йит видят будущее. Как оно могло изменится вопреки их предзнанию и влиянию на него? – Человеческий фактор, – с ухмылкой пожал плечами Риддл. – Йит вселились в Лавгуд и Уизли. Но тому, кто попал в Уизли, не удалось закрепиться, и девчонка начала действовать против него, разрушая все планы этой расы. – В этом случае йит отправили бы в наше время регулятора, который должен был нейтрализовать проблему Уизли, – парировал Волдеморт. – Возможно, этот регулятор пришел в наше время еще до того, как Уизли начала представлять для йит проблему. – Они и послали, – фыркнул Риддл. – Ты не думай, я уже извлек из памяти Лавгуд все воспоминания об этом. Единственным, кто мог вмешаться на данном этапе их плана по захвату Земли, был домовой эльф. Только он сумел бы уговорить всех остальных эльфов слушаться. А единственным эльфом поблизости, у которого было достаточно мозгов, чтобы йит мог удержаться в его разуме, был один молодой малфоевский домовик. – Добби, – догадался Темный Лорд, – именно он пригласил меня сюда, пообещав знакомство с настоящим йит взамен на помощь. – Йит были готовы к тому, что им может понадобится регулятор в случае проблемы, – кивнул Том, – но они не предполагали, что и регулятор сумеет восстать против захватнических планов великой расы. Полагаю, благодаря совместным действиям этих двух, ты прибыл вовремя, и Древний не успел осознать себя сразу? – Верно, – согласился Волдеморт, – и теперь у волшебников нашего мира появится чуть больше времени. Тем более что Йига видел и Дамблдор, а значит он более не сможет отрицать опасность со стороны Древних Богов. – Я не отдам тебе тело девчонки, – помедлив, произнес Том Риддл, возвращаясь к английской речи. – Я не хочу больше спать. Я хочу действовать! И потом, я все равно передам тебе все, что узнаю из головы Лавгуд. В конце концов, это в моих же интересах. Волдеморт покачал головой. – Ты будешь гораздо полезнее мне именно в виде медальона, – сказал он. – И как ты убедишь меня отказаться от моих планов? – поднял брови Риддл. – Убить ты меня не рискнешь. А любое сражение я смогу растянуть достаточно надолго, чтобы успеть за его время переселиться в тело девчонки. – Я не буду с тобой сражаться, – Волдеморт позволил себе растянуть тонкие губы в медленной улыбке. – Мисс Грейнджер? – Акцио! – моментально среагировала та, приманивая к себе медальон Слизерина. – Закройс-ся, – одновременно с этим прошипел Волдеморт, приказом на парселтанге захлопывая крышку своего хоркрукса и тем самым уничтожая его призрачное обличье. Конечно, в закрытом виде медальон все еще мог воздействовать на других людей... но только не на Гермиону. – Ваш артефакт, милорд, – Грейнджер поднялась с колен и нерешительно протянула медальон Темному Лорду. – С твоей стороны было весьма смело отправить мне письмо с просьбой о помощи, девочка, – снисходительно заметил тот, надевая хоркрукс на собственную шею, – особенно в то время, когда еще никто не знал о моем воскрешении. – Но я знала, милорд, – робко возразила Гермиона. – Мадам Лестрейндж, моя опекунша, на Рождество рассказала о вашем возвращении мне и группе других достойных доверия учеников. Все это время мы усердно тренировались, чтобы к выпуску из Хогвартса занять подобающее место в рядах ваших последователей. Все мы прекрасно осознаем значимость целей, которые вы поставили перед волшебным миром и поддерживаем ваши начинания. К кому же, как не к вам, мой Лорд, мне следовало обратиться с моей проблемой? – Ты не совсем искренна, но и не полностью лжива, – задумчиво проговорил Темный Лорд, рассматривая девочку, – и я чувствую твой страх. Но ты заслужила, чтобы я предоставил тебе выбор. – Выбор, мой Лорд? – вопросительно посмотрела на него Грейнджер. – Смерть, Обливиэйт или Непреложный Обет. И учти, если ты выберешь последнее, шансов передумать у тебя уже не будет. Я не собираюсь ставить тебе Метку, пока компания Гарри Поттера хоть сколько-нибудь лояльна к тебе. Но, в отличие от остальных учеников Беллатрикс, ты не сможешь отступить, когда я потребую сделать твое присутствие на моей стороне очевидным. Ты осознаешь, что я от тебя требую, ребенок? – Осознаю, мой Лорд, – склонила голову девочка. – Я выбираю Непреложный Обет. Гермиона прекрасно понимала, чем обернется для нее принесение нерушимых клятв Темному Лорду. Однако это было куда лучше, чем забыть под Обливиэйтом, через что ей пришлось пройти по воле Ньярлатотепа. К тому же Добби, навестивший Гермиону аккурат перед тем, как как выпить яд и отправиться к Волдеморту, предупредил девочку обо всем. Том Риддл из медальона не стал бы предлагать Гермионе выбор. В отличие от Волдеморта хоркрукс был в курсе того, что Грейнджер успела сделать несколько шагов по пути Ордена Древних, и не желал, чтобы знание о его вместилище досталось Древним Богам. Однако теперь, когда Темный Лорд помешал ему возродиться, хоркрукс ни за что не поведает ему тайну, которую все еще рассчитывал использовать в своих интересах. Точнее, как сказал Добби – не успеет поведать. Ну, а в дальнейшем еще много чего может произойти. Пока что Гермионе доверяют и дамблдоровские лоялисты, и Темный Лорд, и – с оговорками – Древние Боги. А там поглядим: как говорится в одной восточной притче, «кто-нибудь из нас уж обязательно умрет: или я, или ишак, или эмир».