* * *
Урок маггловедения у третьего курса Гриффиндора прошел в штатном режиме – обсуждали магглов и их способы навредить волшебникам, получающим плохие отметки по предмету темных искусств. Видимо, в начале учебного года профессор Блэк успел заглянуть к своему коллеге и пожаловаться на то, что многие дети из благополучных семей, воспитанные в продамблдоровоской атмосфере, инстинктивно сопротивляются любым попыткам Сириуса вдолбить в их наивные головы хоть толику собственных знаний. Блэк прекрасно их понимал – сам был таким же! – но время для пацифистских настроений было выбрано совершенно неподходящее. А ведь с шестого курса у детей начнет преподавать Беллатрикс – и вот она-то с ними церемониться точно не станет! Впрочем, кого подобные настроения не касались – так это юных магов, остающихся у профессора Лавкрафта на вечерний факультатив. Гарри, Рон, Симус, а так же подошедшие позже Фред, Джордж и Невилл старались не отказываться ни от каких знаний и умений, могущих пригодится в борьбе со злом. Особенно все Уизли усердствовали после смерти их сестры от рук культистов в прошлом году. Отдел тайн категорически отказался передавать тело чудовищно измененной девочки в семью. Артур Уизли сначала был крайне возмущен этим произволом, но после того, как его допустили на опознание, упал в обморок, а позже заявил, что Молли и детям это видеть категорически нельзя. Противостоять решению главы семьи, а следом за ним и поддержавшего невыразимцев Дамблдора, миссис Уизли не смогла. Но доверие ее младших детей к директору после этого было окончательно подорвано. Если даже Дамблдор не мог защитить их семью от культистов – что им еще оставалось, как ни попытаться сделать это самим?.. Помимо компании, регулярно наведывающейся на занятия к Лавкрафту еще с прошлого года, в группе появились и новички. Близнецы привели с собой своего лучшего друга Ли Джордана, а так же девчонок из квиддичной команды Гриффиндора – Алисию Спиннет и Анжелину Джонсон. – А где Падма и Парвати? – поинтересовался Невилл у своих гриффиндорских друзей, следом за близнецами проходя в кабинет маггловедения. – Так они же эти, индуистки, – переглянувшись с Финниганом, развел руками Рон, – им все это не интересно. А ты где Грейнджер потерял? – Она заявила мне, что не видит смысла в увлечении религией, когда волшебникам совершенно точно известно, что земные боги покинули этот мир, – нахмурившись, процитировал девочку Лонгботтом. – Она так возмущалась, что мы интересуемся этой темой! Не знаю, что на нее нашло... – Думаю, я могу это предположить, – сказал профессор Лавкрафт, инструктирующий одного из выживших в прошлогодних событиях домовиков подать прибывшим на факультатив подросткам печенья и молока. – Родители мисс Грейнджер оказались культистами, предав ради Древних все, что было им дорого, включая собственную дочь. Не удивительно, что теперь любые касающиеся веры вопросы девочка воспринимает исключительно в негативном ключе. Ей требуется время, чтобы осознать, что религиозное рвение земных священнослужителей не имеет ничего общего со встреченным ей злом. – А я вот не уверен, что нам стоит поддерживать отношения с Грейнджер, – негромко сказал Гарри Поттер, привлекая внимание окружающих. – Вы же помните, я писал вам летом, что мой крестный все время чем-то занимается с Беллатрикс, при этом ни во что не посвящая меня? – Так ты проследил за ними?! – восхищенно воскликнул Рон. – Не вышло, – покачал головой Гарри, – они всегда аппарировали, а не перемещались камином, как я надеялся. Но потом я спрятался под мантией-невидимкой и сумел подслушать, как они обсуждали свои дела. Они посещали Лестрейндж-холл, Рон! А ведь уже вся Англия, наверное, знает, что именно там находится резиденция Волдеморта! У них там было что-то вроде собрания, как я понял. Они решали, что делать дальше с Орденом Древних и всей этой ерундой, которая сейчас происходит в мире. – И к какому решению они пришли? – прищурившись, Гилдерой Лавкрафт внимательно слушал третьекурсника. – Да я не особо понял, – раздраженно отмахнулся Гарри, – что-то там насчет того, чтобы выгнать всех культистов из страны. Важно другое! Сириус обещал мне, что не будет связываться с Волдемортом! А сам вместо этого отправился на встречу! Да всем понятно, что туда только будущие Пожиратели Смерти приглашались! – Гарри с ненавистью сжал кулаки. – А Сириус плюнул на то, что из-за Волдеморта мои родители мертвы, а сам он в Азкабане столько лет просидел – и пошел! – Ну, положим, в Азкабане он не из-за этого сидел, – с легким ехидством в голосе пробормотал Лонгботтом, но Ли Джордан тихо шикнул на слизеринца, чтобы тот не мешал рассказу. – Скотина! – горячо поддержал приятеля Финниган, положив Поттеру руку на плечо. – Да как он мог вообще! А я тебе говорил – надо было сразу эту Лестрейндж из дома выгонять! Крестный тебя любит, он бы послушался! А теперь поздно может быть – мало ли чего ему Тот-Кого-Нельзя-Называть наговорил?.. Может, профессор Блэк теперь вообще под Империо! – А причем тут Гермиона? – поторопил друга Рон. – Она что, тоже там была? – Тоже! – Гарри язвительно фыркнул. – Да она все лето то и дело к Лестрейнджам моталась! У Беллатрикс, видите ли, времени нет ее обучать, так она спихнула Грейнджер другим Пожирателям, чтобы те ее как следует поднатаскали! И на собрании у Волдеморта Грейнджер тоже была. Я вам больше скажу – там даже Дадли был! Ну, мой кузен, помните? Он тоже как-то со всем этим связан... И Малфой с ними был, и твои, Невилл, дружки Крэбб и Гойл – тоже! Гриффиндорцы обвиняюще уставились на единственного в их компании слизеринца. Невилл сунул руки в карманы мантии и принял независимый вид. – Ну, лично меня там не было, – холодно заметил он, – так что не надо на меня так смотреть. А что до Винса и Грега – так они против воли своих отцов пойти никак не могут. И про встречу эту они мне потом рассказывали – там ничего серьезного не было, что-то вроде званого вечера для своих. Вина попить, сплетни пообсуждать... Там, по-моему, вообще все темные маги были, даже те, кто Темного Лорда не поддерживает – надо же им как-то свои действия против Древних координировать? И авроры были, и невыразимцы из Отдела тайн... Это политика такая, Гарри: посещать собрания своих оппонентов, чтобы быть в курсе их замыслов. А твой крестный, наверное, вообще в роли разведчика там побывал. – Ты меня за дурака не держи, Невилл, – зло сказал Гарри, – думаешь, я сам ни о чем таком не подумал?! А вот нетушки! Сириус прямо говорил Беллатрикс, что рассматривает присоединение к Пожирателям Смерти, да только не знает, как я к этому отнесусь! А Лестрейндж убеждала его, что раз Волдеморт теперь даже магглокровок в Лестрейндж-холле привечает, то и меня перенесет. Тем более, что он обещал дать Сириусу насчет меня какую-то там клятву. А меня пусть Грейнджер и Дадли поуговаривают, мол, они мои ровесники, понятнее объяснят. Только вот нарла с два я теперь с ними когда-либо разговаривать стану! Мордредовы предатели! – А Гриндельвальда на этом собрании не было? – с любопытством поинтересовалась у Невилла Анжелина Джонсон. – А то мы всем факультетом уже гадаем, не решил ли он присоединиться к Тому-Кого-Нельзя-Называть?.. – Меня-то ты что спрашиваешь? – удивился Лонгботтом. – Я же говорю – не было меня там! – Но ты же общаешься с теми, кто был, – поддержала подругу Алисия, – с Крэббом, Гойлом, да и с Грейнджер наверняка! Неужели они тебе ничего такого не рассказывали? – Ты думаешь, их там в какие-нибудь тайны посвящают? – фыркнул Невилл. – Грег говорит, это вообще что-то вроде нашего дуэльного клуба. Они там новые заклинания разучивают и со старшекурсниками тренируются. Может, их потом и будут агитировать в Пожиратели Смерти вступать, но уж точно не на третьем курсе! Разве что на пятом только, после С.О.В. – Ты все равно попытайся у своих дружков о Гриндельвальде разузнать, – попросил его Ли Джордан. – К старшекурсникам подмажься, например – вы, слизеринцы, умеете такое проворачивать. А то из-за этого штырехвоста от дементоров вокруг Хогвартса продыху нет! А так поймали бы его – и нам хорошо станет, и гнусную сущность Волдеморта-укрывателя перед Министерством разоблачим. – Я могу поговорить с Сириусом, – предложил Поттеру Лавкрафт. – Попробую ему объяснить, что заигрывание с той стороной ничего хорошего ему не принесет. Одно дело – темная магия, она в наше время необходима, особенно для тех, у кого в сердце нет веры в земных богов, на которой базируются многие экзорцизмы. И совсем другое – сотрудничество с теми, кто наверняка не собирается останавливаться после победы над Орденом Древних... Ну, а с дементорами я вам попробую помочь. Обычно против них волшебники используют чары призыва патронуса – магической сущности защитника. Но это непростое заклинание: для его применения требуется сильная концентрация на светлых мыслях, которую весьма непросто удержать, когда дементоры, нападая, вытягивают счастливые моменты из всех твоих воспоминаний. – Кто вообще такие эти дементоры? – уточнил у профессора Джордж. – Откуда они взялись? – О, это весьма интересный вопрос, – кивнул Лавкрафт. – Считается, что дементоры – это души магов, убитых настолько чудовищным образом, что они отказались становиться обычными призраками, вселяясь вместо этого в собственную полуразложившуюся плоть, дабы отомстить своим палачам. Однако в закрытой библиотеке моей дикастерии я отыскал одну рукопись, в которой говорится, что на самом деле дементоры – твари, порожденные во время прошлого явления Древних Богов. Их суть – души продавшихся Древним волшебников, погибших в сражении с земными богами, но не имеющих возможности даже после смерти покинуть своих владык. Древние помещали такие души в специально выращенных для этой цели изродков, гниющая плоть которых подобно тюрьме охватывала искаженных страданиями духов. Да, друзья мои, согласно рукописи, дементоры постоянно испытывают те же отвратительные ощущения, которые они транслируют жертвам своей охоты. Мир дементора – это бесконечные голод, тоска, уныние, страх и ненависть к тем, кого подобная участь не коснулась. Превращение в дементора – наказание для проштрафившихся культистов от Древних Богов. И единственное, что хоть немного может облегчить страдания этих тварей – светлые чувства и воспоминания живых людей. Поглощая их, дементоры хотя бы на краткий миг могут вспомнить, каково это было: жить до перевоплощения в чудовище. Слегка позеленевшие от красочных описаний Лавкрафта юные волшебники переглянулись, судорожно сглатывая слюну от накатавшей на них тошноты. Они не ожидали, что подобная мерзость может оказаться на расстоянии нескольких миль от Хогвартса, спокойно патрулируя окрестности. Теперь им еще меньше хотелось встречаться с этими существами. – Но, – наконец, преодолев свое отвращение, подал голос Фред, – почему же, в таком случае, на дементоров действует патронус? Ведь он и сам соткан из наших счастливых воспоминаний? – Не из них, а с их помощью, – педантично поправил Лавкрафт. – Произнося Экспекто Патронум, волшебник концентрируется и облачает свет своей души в некую физическую оболочку, защищающую этот свет от дементоров и разящую им, словно мощным разрядом электрического тока. При этом без патронуса-оболочки наши светлые мысли рассеянны по всему подсознанию, и прикосновение к ним для дементоров безболезненно и даже приятно. Понимаете мои аналогию, ученики? Все закивали. Слегка озадаченному Рону что-то шепотом на ухо быстро разъяснил Финниган. – Но как тогда дементоры поглощают души других людей? – задумчиво уточнил Невилл. – Ведь тогда, получается, во время поцелуя они выпивают все светлое в человеке за раз. Почему, в отличие от патронуса, это не причиняет дементорам никакой боли? Гилдерой окинул Лонгботтома внимательным взглядом, точно размышляя, стоит ли ему сообщать новые ужасающие подробности об этих существах. Подросток в ответ вызывающе посмотрел на профессора, независимо скрещивая руки на груди. Он единственный из присутствующих не выглядел подавленным после разглашения Лавкрафтом неаппетитных подробностей биографии дементоров. Хотя, возможно, это была всего лишь свойственная слизеринцам маска невозмутимости на лице, скрывающая его истинные чувства от окружающих. Профессор Лавкрафт вздохнул. – На самом деле дементоры не питаются поглощенными ими душами, – сказал он. – Они сохраняют их до поры до времени внутри своих тел, пока не находят достаточно тихий и темный угол, чтобы на некоторое время там расположиться. Все это время людские души варятся в ядовитых соках дементоровской плоти, плавясь и искажаясь внутри них подобно своим носителям. А потом... потом из них рождаются новые дементоры, Невилл. Участь, гораздо более худшая для любой души, нежели простое превращение в ничто. Алисию Спиннет позади Невилла бурно стошнило в мгновенно трансфигурированное Джорджем из шляпы ведро для бумаг. Анжелина Джонсон, судя по всему, планировала последовать ее примеру. Лавкрафт взмахом палочки распахнул окна в аудитории, впуская в помещение прохладный вечерний воздух и тем самым приводя в чувства угнетенных его повествованием подростков. – Это является второй причиной того, почему я считаю чары патронуса недостаточным средством против дементоров, – сухо произнес он, стараясь настроить школьников на рабочий лад. – Патронус лишь ранит этих тварей. Я же считаю, что дементоров следует убивать – избавляя от страданий как их самих, так и тех, кто в будущем станет их жертвами. Однако Авада Кедавра бессильна против сущностей, чьи души удерживаются в телах насильно, посредством сверхъестественной магии Древних. Вместо этого может помочь один созданный еще несколько веков назад экзорцизм – но, увы, без заема сил у земных богов он бессилен. И только истинная вера в их власть, в их право распоряжаться в мире может дать отклик в вашей душе, который разожжет пламя заклинания. Поэтому я не буду учить вас искать внутри себя светлые воспоминания, друзья. Вместо этого я научу вас находить в своих сердцах свет истинной веры.* * *
Урок истории магии, совместный для Слизерина и Равенкло, был запланирован самым первым в утро понедельника следующей недели. Сонные третьекурсники, опешившие от количества домашней работы, заданной им преподавателями в этом году, ждали начала урока без особого интереса. Все-таки они, не познавшие метод преподавания профессора Биннса, к истории магии относились как к интересной, но не имеющей практического применения науке, которой при занятости другими предметами в принципе можно было пренебречь. Профессор Сау́л Крокер, напротив, чуть ли не лучился от распирающей его энергии и ослепительно улыбался, стремясь поделиться своими познаниями об истории с классом. Он уже не выглядел таким растерянным, как во время праздничного пиршества в Большом зале, будучи явно воодушевленным темой своего первого урока. – Время – это удивительная вещь! – сходу вместо приветствия заявил Крокер, обегая живым взглядом ярких темных глаз свою позевывающую аудиторию. – А история магии – по сути, ни что иное, как наука, рассматривающая срезы времени. Каждый такой срез раскрывает нам свою маленькую историю, заставляя задуматься: почему все произошло так, как произошло? Что заставило события сложиться именно в эту цепочку непредвиденностей? Какой шаг мог бы изменить все, превращая поражение в победу, смерть – в жизнь, а невзгоды – в процветание? Если мы посмотрим на историю повнимательнее и поймем, что именно влекло ее по проторенному временем руслу, мы научимся предугадывать любые ее дальнейшие повороты. Более того – начнем двигать ее в том направлении, которое нам действительно интересно. Снова оглядев класс и убедившись, что все же привлек внимание третьекурсников, невыразимец продолжил: – Испокон веков маги мечтали не только предвидеть грядущие исторические события, но и изменять уже произошедшие. Многие созданные в древности волшебные предметы, доселе тем или иным способом служащие нам, изначально изобретались в попытке изменить прошлое нашего мира. Примером такого изобретения может служить Омут памяти. Редкий артефакт прошлого, сейчас он используется для исследования и просмотра старых воспоминаний. Однако мало кто знает о том, что изначально существовала возможность изменения этих воспоминаний так, чтобы одновременно с ними менялась и сама реальность. Студенты в аудитории заинтересованно подняли головы, окончательно пробуждаясь от своей утренней дремоты. – Да-да, – подтвердил Саул. – В Отделе тайн сохранились записи, что когда-то к Омутам памяти прилагалось особое устройство, способное изменять воспоминания внутри них. Однако в те давние времена Омуты были столь распространены, и содержимое их так часто редактировалось, что в какой-то момент маги обнаружили себя в реальности, где устройство для изменения воспоминаний так никогда и не было создано. До сих пор никто не знает, как оно выглядело и что из себя представляло. А назначение Омутов памяти с тех пор стало совершенно иным. Острия перьев в руках учеников поскрипывали по пергаментам, записывая за профессором каждое слово его импровизированной лекции. – В древнеримской империи, – тем временем продолжил Крокер, – на один из тамошних городов сильнейшими магами страны было наложено удивительное экспериментальное заклинание. Если что-то, происходящее в течении дня в этом городе, не устраивало сенат, они отматывали события в пределах поселения назад и начинали сутки заново. Эти чары были завязаны на множество магических дисциплин, включая ритуалистику, трансфигурацию и даже некромантию! Благодаря нескольким избранным магам, наблюдающим за экспериментом снаружи купола, в городе предотвращались любые преступления и несчастные случаи – ведь достаточно было всего лишь перемотать неприятный день назад и все исправить!.. К сожалению, в процессе эксперимента тамошние жители совершенно позабыли о том, что время за пределами купола неподвластно волшебству и неисправимо. В результате в один печальный день все они были уничтожены извержением гигантского вулкана, в тени которого и был построен тот прекрасный город. А аппарация наружу временно́го купола, увы, по какой-то причине у большинства волшебников не сработала. – Этот город назывался Помпеи, профессор? – поднял руку Блейз Забини, знавший об итальянских провинциях гораздо больше своих соучеников. – Все может быть, – загадочно улыбнулся профессор Крокер, подмигивая равенклойцу. – Сам я никогда не бывал в тех местах, но слышал, что храм Хроноса, когда-то самый величественный в этом городе, магглы-археологи так и не откопали. А ведь именно там, судя по хроникам, должны храниться остатки артефакта, поддерживающего временно́е заклятие над городом. Ах, что за удивительные открытия ждут того, кто все-таки обнаружит данное устройство!.. Но, разумеется, итальянские невыразимцы тщательно следят за ходом любых раскопок и изымают у магглов любые магические предметы до того, как те догадываются, что же такое они нашли. Саул Крокер подождал, пока пара студентов не выяснит торопливым шепотом у Забини, насколько далеко Помпеи расположены от Хогвартса и есть ли сейчас туда прямой портключ, после чего продолжил лекцию: – Подобные древние эксперименты со временем в конечном итоге навели волшебников на мысль, что при работе со столь непредсказуемой материей следует соблюдать кое-какие правила. Например, сейчас все юные волшебники, читавшие в детстве сказку «Пикси Тик-Так, сломавший часы с кукушкой», знают, что не следует вносить радикальных изменений в ход времени, иначе запросто можно даже не родиться на свет! А в изобретенные сравнительно недавно хроновороты артефакторы отныне вживляют специальный магический замок, не позволяющий путешествовать с их помощью в прошлое до момента создания этих устройств, дабы случайно не отменить сам факт их изобретения. И, разумеется, любое использование хроноворотов строжайше контролируется Отделом тайн. Профессор подергал себя за кончик бороды, наблюдая за несколько приунывшими третьекурсниками, и добавил: – В этом году мы с вами будем изучать обширнейшую тему нашей истории – историю удивительных изобретений магического мира и то, как они повлияли на становление государственного строя разных волшебных стран. И хотя многие из этих изобретений сейчас считаются слишком опасными для дальнейшего изучения, на моих лекциях вы, несомненно, узнаете и о многом таком, что придется вам по душе, при этом находясь в совершенно открытом доступе. И если меня устроят ваши отметки на промежуточных тестах перед Рождеством, я попробую выбить для вас экскурсию в музей Отдела тайн, где многое из изученного вы увидите собственными глазами. Этим заявлением Саул Крокер окончательно избавил третьекурсников от всяческих намеков на сонливость, заражая их лучами своего небывалого энтузиазма.* * *
По завершении своей лекции Саул Крокер осторожно приостановил за локоть Гермиону Грейнджер, попросив ее заглянуть к нему после уроков для участия в некоем любопытном проекте. Весь день слизеринка мучилась от размышлений, чем именно она могла заинтересовать нового профессора. На его лекции она в основном молчала и вела записи – у нее хватало проблем и без привлечения к себе внимания на уроках. Ее друзья-гриффиндорцы окончательно перестали общаться с Гермионой – возможно, из-за длинного языка Невилла Лонгботтома, пересказывающего Поттеру и компании все доверенные ему Винсом и Грегом новости. На самом деле куда более близкие отношения у Грейнджер складывались не с ними, а с Луной Лавгуд и Джинни Уизли в прошлом году. Однако теперь одна была мертва, а вторая, потеряв память, пока что не планировала возобновлять общение со слизеринкой. Приятели Гермионы по занятиям в Лестрейндж-холле не хотели привлекать внимание в пределах Хогвартса к своему общению с грязнокровкой. К тому же со Слизерина ее хоть как-то терпели в основном только Крэбб и Гойл, а Дадли Дурсли, на которого она одно время рассчитывала, явно предпочитал более выгодные знакомства. Впрочем, он обещал позднее познакомить Гермиону со своей лучшей подругой Сандрой Фосетт, которая запросто сумеет помочь Грейнджер подняться на более высокую ступеньку социальной лестницы – разумеется, за некоторые ответные услуги с ее стороны. В свете клятвы, которую девочка была вынуждена дать в прошлом году Темному Лорду, укрепление своего положения в среде юных темных магов казалось Гермионе весьма обоснованным шагом. Ну, и не последнее место в жизни слизеринки занимали посвященные Ордена Древних, с этого года вновь пытающиеся вторгнуться в ее жизнь. Теперь Гермиона считалась адептом Ордена и, соответственно, на нее возлагали определенные надежды. В частности ей было необходимо взять несколько уроков у пятикурсника Гриффиндора Кеннета Таулера, негласного лидера всех адептов и неофитов культа в Хогвартсе. Одной из обязанностей адептов являлось чтение определенного рода литературы и познание скованных в ней вязью пнакотической речи тайн. Однако иерофант, временно покидая Хогвартс для решения каких-то более важных задач за пределами страны, не оставил Таулеру насчет Грейнджер никаких инструкций. И теперь тот банально не понимал, следует ли допускать Гермиону до самых темных секретов Ордена Древних, или же пока девочка остается на положении сомнительного союзника. Впрочем, к этой области знаний Гермиона и сама не стремилась проявлять излишний интерес. Так что желание профессора Крокера поговорить с ней после уроков скорее не заинтересовало, а насторожило девочку. Саул мог оказаться одним из высших иерархов культа, и после беседы с ним временному бездельничанью Гермионы наступил бы неминуемый конец. Или же невыразимец Крокер просто мог догадаться о связи девочки с культом, что, возможно, могло стать еще более плохим вариантом развития событий. – У тебя на шее висит цепочка от хроноворота, – с порога озадачил Грейнджер профессор Крокер, захлопывая за ней дверь и запечатывая ее Коллопортусом. – Я не ошибаюсь, верно? – Ну, да, профессор, – растерянно проговорила Гермиона, хватаясь за артефакт, – но разрешение на его ношение мне выдала заместитель директора МакГонагалл, честное слово! Просто я в этом году не могла выбрать между дополнительными предметами, мне хотелось изучать их все. А еще я всегда получаю самые хорошие отметки. Вот профессор Снейп, мой декан, и помог уговорить профессора МакГонагалл предоставить мне возможность для изучения всех предметов сразу. Он мне говорил, что каждый год в Хогвартсе появляется хотя бы один такой ученик! – Только обычно он учится на Равенкло, – закончил за нее Крокер, улыбаясь и дергая себя за бородку. – Не переживайте так, мисс Грейнджер, никто не собирается отнимать у вас хроноворот. Более того: скажу вам, что я и сам когда-то был на вашем месте. Именно с третьего курса обучения в Хогвартсе и хроноворота началось мое удивительное путешествие в недры Отдела тайн. – Это меня, безусловно, успокаивает, профессор, – Гермиона нервным жестом оправила складки на своей мантии, – но, в таком случае, я не понимаю, почему вы попросили меня зайти к вам после уроков. О каком проекте вы говорили? Мне бы не хотелось использовать не по назначению доверенный мне профессором МакГонагалл артефакт! – Дело в том, мисс Грейнджер, – сказал Саул, присаживаясь за одну из парт и жестом предлагая девочке сделать то же самое, – что я знаком с вами уже очень давно. Впрочем, вы об этом знакомстве пока не знаете. Позвольте, я расскажу вам всю историю с самого начала. Прежде всего вам следует знать, что в будущем я совершу ужасную ошибку и присоединюсь к Ордену Древних ради спасения жизни близких мне людей. Гермиона испуганно охнула, приложив ладошки к щекам. – Да-да, думаю, вы уже поняли, почему я завел этот разговор именно с вами, – Крокер криво усмехнулся. – В своем будущем я совершу множество отвратительных поступков, мисс Грейнджер. Благодаря мне – а отчасти кое-кому еще – культисты добьются в нашем с вами мире оглушительного успеха. Древние Боги взойдут на троны, сложенные из наших душ, и примутся менять Землю по своему гнусному образу и подобию. По покрытым пеплом английским пустошам будут бродить табуны изродков; моря и океаны покроются вековечным льдом; а те из нас, кто не сойдет с ума от играющих в их головах флейт, станут измененными – чудовищными, вечно меняющими свой облик тварями с клочьями плоти, сходящей с их гниющих телес. Гермиона молча глотала слезы, оглушенная жутким предсказанием будущего профессора Крокера. – Разумеется, к тому времени я раскаюсь в своем решении присоединиться к культу, – безжалостно продолжил тот. – Многие из нас раскаются, почти все из тех, кому оставят способность мыслить. Мы окажемся слишком слабыми, чтобы стать чем-то бо́льшим, нежели просто людьми. Мы будем не готовы к тому, сколько всего ради этого нам придется отдать. Но какие еще у нас останутся варианты?.. Пути назад к тому времени уже не будет. Ни для кого... кроме меня. Крокер торжествующе улыбнулся и потянул за надетую на шею цепочку, демонстрируя Гермионе собственный артефакт – похожий на хроноворот, но гротескный, уродливо раздутый, из мутного стекла с неровными вкраплениями песка и пузырьков воздуха. Один его край был оплавлен, а содержимое – пыль времени – походило на едкую бурую грязь. – Это хронотемпоратор, – с заметной гордостью произнес Саул, любовно огладив бугристую поверхность артефакта, – я его сам изобрел. Склеил из остатков уничтоженных в Министерстве магии хроноворотов. Он получился гораздо мощнее их. Позволяет отправится в прошлое не на несколько часов, а на много лет назад. К сожалению, правда, срабатывает только один раз. Но какое это имеет значение, если я все равно не планирую возвращаться?.. Крокер сжал хронотемпоратор в руке, тот хрустнул, окончательно распадаясь на фрагменты, осыпаясь пылью и осколками стекла на пол кабинета. – Где настоящий Саул Крокер? – тихо поинтересовалась у лжепрофессора Гермиона. – Из этого времени? – Предается меланхолии у себя в кабинете, – усмехнулся тот. – Он даже не подозревает о том, что должен находиться в Хогвартсе и преподавать. Я успел перехватить записку, отправленную ему летом главой Отдела тайн. Преимущества скрываемой внешности невыразимцев, понимаешь? Даже мистер Нободи, наш шеф, помнит, как мы все выглядим и как нас зовут ровно до тех пор, пока не поворачивается к нам спиной. К тому же он прекрасно знает, что время – моя специальность. И в нахождении меня в двух местах одновременно для него нет совершенно ничего необычного. Крокер указал на хроноворот, висящий на шее Гермионы. – Все эти маленькие часики строго подотчетны и тщательно контролируются Отделом тайн, – сказал он. – Чтобы взять артефакт для эксперимента, понадобится заполнить кучу бумаг, вдобавок придется принести специальную клятву, что ты не вынесешь хроноворот за пределы территории Министерства. Только хроноворот, принадлежащий Хогвартсу, никак не упоминается ни в каких отчетах. Именно поэтому, мисс Грейнджер, вы вместе с ним и нужны мне. – Я? – удивилась Гермиона. – Но я же простая школьница! Вы могли бы просто попросить у меня хроноворот. Или отобрать его силой и стереть мне память – вряд ли у меня получится сопротивляться взрослому волшебнику, вдобавок невыразимцу. – Все верно, – кивнул Саул, – однако, помимо возможности перемещаться во времени, исправляя ошибки будущего, мне может понадобиться так же и помощь друга. Человека, который будет в курсе происходящего, некоторых моих наиболее мрачных тайн. Волшебницы, которая, если я вдруг пострадаю или даже умру, поклянется закончить мое дело. Потому как страшнее, чем лишиться хроноворота, воспоминаний или даже жизни для вас будет оказаться на моем месте, мисс Грейнджер. При этом не имея никакой возможности вернуться назад в прошлое и все изменить. Верно я говорю, адепт?.. Грейнджер закусила губу и судорожно кивнула. Саул Крокер действительно знал, к кому ему следует обратиться за помощью. – Я же была там, да? – тихо спросила девочка. – В вашем будущем? Скажите, кем я там стала, профессор? Саул изобразил на лице суровое выражение и шутливо погрозил Гермионе пальцем. – Никаких спойлеров! – насмешливо заявил он ей. – Понимаешь, если я расскажу тебе о твоем будущем, под влиянием этого знания ты изменишься, и я уже не смогу тебе доверять. До тех пор, пока ты пребываешь в неведении, ты будешь совершать примерно те же поступки, что и в моем прошлом, а значит, останешься той же самой мисс Грейнджер, которую я всегда знал. Я могу рассчитывать на тебя, Гермиона? Обещаю, что не позволю тебе превратиться в чудовище из твоих кошмаров. Профессор открыто улыбнулся, протягивая слизеринке свою руку. И, помедлив, та все-таки приняла решение ее пожать.