* * *
В среду после обеденного перерыва у третьекурсников Гриффиндора и Слизерина был запланирован первый урок по уходу за магическими созданиями. Место для занятий новым учителем, профессором Люпином, было выбрано на свежем воздухе, возле загонов для животных, изучаемых на его предмете. Часть загонов пустовала – после увольнения Кеттлберна Филч категорически отказывался приближаться к наиболее опасным питомцам даже в компании домовиков. Бо́льшая часть животных классом опасности выше ХХ была передана в магический зверинец, располагающийся в скрытом от магглов подземном этаже лондонского музея естественной истории. Теперь, чтобы вести уроки у старшекурсников, Люпину приходилось регулярно аппарировать в Лондон и арендовать «демонстрационные образцы». Дамблдор обещал, что если до конца года у нового преподавателя не возникнет никаких проблем, и тот согласится заключить постоянный контракт со школой, то следующим летом магических животных можно будет постепенно возвратить. К тому же за это время директор планировал подыскать нового лесничего, взамен Хагрида, который вдобавок будет приводить зверей для уроков из Запретного леса. Однако до той поры Люпину следовало обходиться тем, что у него есть. Что, с учетом требований Министерства о расширении школьной программы, казалось не такой уж простой задачей. Первым делом, считал профессор Люпин, следовало познакомить третьекурсников с разницей между волшебными зверями и темными тварями. В одобренном Министерством учебнике по уходу за магическими созданиями также настоятельно рекомендовалось объяснить школьникам принятую в Великобритании классификацию. Ремус развернулся спиной к загонам и попросил третьекурсников встать подле него полукругом. Возле профессора на земле стояли три высокие клетки, содержимое которых до поры до времени скрывали плотные покрывала. – Мой предмет называется уходом за магическими созданиями, – начал он, – и это может вас запутать. Кто относится к магическим созданиям? По классификации Грогана Стампа от 1811 года волшебные народцы делятся на существ, которые достаточно разумны, чтобы понимать и соблюдать законы магического мира; зверей, которые не могут этого делать; и духов, вынесенных в отдельную категорию по причине их нематериальности. Однако эта классификация не совсем точна. Так, по политическим либо иным причинам кентавров и русалок в нашей стране относят к отделу зверей, хотя они достаточно разумны, чтобы называться существами. Гермиона Грейнджер тут же вскинула руку. – Именно поэтому оборотней несколько раз переносили из отдела зверей в отдел существ? – дождавшись кивка преподавателя, спросила она. – Не только, – покачал головой Люпин. – Сейчас я все объясню. Раньше, до возникновения Статута о Секретности, в мире существовала совсем иная классификация живущих в нем народцев. Жители этого мира делились на три группы: естественных существ, магических созданий и темных тварей. Внутри каждой из групп существовали подгруппы разумных и неразумных, которые, в свою очередь, делились уже на виды, ареалы обитания и прочие признаки. После возникновения Статута и скрытия знаний о Древних составы групп постепенно менялись, объединялись и преобразовывались, пока не пришли к тому виду, в котором классификация существует сейчас. При этом считается, что изучением и регулированием популяций естественных существ волшебники отныне и вовсе не занимаются. – Но разве это не так, профессор? – поднял руку Драко Малфой. – Насколько я понимаю, естественными неразумными существами считаются все животные, не обладающими магическими свойствами, а естественными разумными – магглы. Отец рассказывал мне, что после появления Статута волшебники оставили магглам маггловское, и не претендуют на изучение простых существ – хотя Отдел тайн иногда и пользуется маггловскими наработками по этому вопросу. – Вы одновременно правы и не совсем правы, мистер Малфой, – улыбнулся Люпин. – Впрочем, я все равно даю вам и мисс Грейнджер по баллу за разумные комментарии по теме урока. О классификации, которой мы отныне будем руководствоваться, я расскажу на наглядном примере, – профессор кивнул в сторону подготовленных клеток, – и сразу хочу сказать, что в Министерстве готовится к рассмотрению закон, который вернет определение существ, созданий и тварей именно к этой схеме. Хотя я и не гарантирую, что министр Фадж сразу же согласится на столь радикальное изменение законодательства. Люпин скинул покрывало с первой клетки. В ней трепетала стрекозиными крылышками маленькая фея, высотой в пять дюймов, выглядящая как крошечная девочка, одетая в цветочные лепестки. Фея с аппетитом вгрызалась в яблоко, подвешенное на нитку к верхушке клетки. Отвлеченная от своего занятия ярким дневным светом, ослепившим ее после снятия покрывала, фея сощурила глаза и сердито запищала на Люпина, грозя ему крошечным кулачком. – Ну прости, прости, – рассмеялся тот, протягивая фее сквозь прутья клетки кусочек сахара. – Итак, дети, перед вами фея обыкновенная, или fairy ordinaria, говоря научным языком. Кто мне скажет: к каким отделам она относится по достатутной и послестатутной классификациям? Да, мисс Грейнджер? – По классификации Стампа, послестатутной, – тут же начала говорить девочка, – феи относятся к отделу зверей, так как не являются достаточно разумными, чтобы понимать и соблюдать законы магического мира. В маггловском мире их интеллекту эквиваленты, например, бонобо или жако. По достатутной классификации... я не знаю, к неразумным магическим созданиям, наверное? Или к разумным магическим созданиям?.. – Не угадали, – улыбнулся Ремус. – По достатутной классификации феи относятся к естественным неразумным существам. – Но как же так?! – воскликнула Фэй Данбар, даже подпрыгнув от изумления, привлекая внимание учителя. – Они же волшебные! И летают! И крылья фей используется в зельеварении, я точно помню! – Именно поэтому я и сказал мистеру Малфою, что он не совсем прав в своем предположении, – сообщил ученикам профессор Люпин. – До появления Статута естественными существами считались те обитатели нашего мира, природа которых не была искажена сверхъестественностью Древних Богов. К ним относили магглов, простых животных, а так же тех существ, которые проникали в наш мир из соприкасающихся с ним Вселенных. В частности, те же fairy ordinaria – выходцы из Тир-на-Ног, одного из таких миров, точка соприкосновения с которым была открыта здесь, в Великобритании. В течение нескольких столетий жители обоих миров могли свободно перемещаться по обоим пространствам, самостоятельно выбирая, где им предпочтительнее жить. И только перед самым появлением Статута, когда земные боги покинули наш мир, проходы в дружественные нам Вселенные оказались запечатаны. – Получается, это земные боги открывали проходы, что ли? – нахмурился Рон Уизли. – Но для чего? – В гости к соседям ходили, – хихикнула Лаванда Браун, – новостями обменивались. – Это одна из версий, – подтвердил Люпин. – Согласно второй версии проходы между мирами открывались естественным путем. А вот закрывали их специально – причем не с нашей стороны, а со стороны Тир-на-Ног, Авалона, Шамбалы, Гипербореи, Эльдорадо и прочих легендарных мест, которые в нынешние времена многие считают мифическими. В пользу этой версии говорит то, что жители всех этих ближних миров в большинстве успели покинуть нашу родину аккурат перед закрытием проходов. Должен же был их кто-то предупредить о том, что пути закрываются?.. – Люпин растерянно развел руками, словно предлагая третьекурсникам разделить свои сомнения. – Тем не менее, кое-кто из тамошних обитателей остался на нашей Земле. Существа, совершенно естественные для тех мест, откуда они вышли: феи из Тир-на-Ног, единороги Авалона, тибетские йети из Шамбалы и многие другие. То, что мы считаем природным волшебством этих существ, на самом деле – их естественные способности, не имеющие ничего общего с магией нашего мира, которая, как вам всем уже известно, также пришла на Землю извне, в виде про́клятого дара Древних Богов. Получи каплю этого дара – и ты волшебник. Возьми чуть больше, чем следует – и ты превратишься в магическое создание. Ремус Люпин откинул покрывало со второй клетки. В ней хаотично перемещалась по доступному пространству пара восьмидюймовых ярко-синих человечков, напоминающих уже, скорее, не девочек, а домовиков. Они были совершенно обнажены, но, кажется, ничуть этого не смущались. – Корнуоллские пикси, – объявил профессор, – или cornwall pixie. Феи, мутировавшие из-за взаимодействия с магией Древних Богов. По достатутной классификации относятся к магическим созданиям. Так как предки пикси не являются разумными существами, вы должны понимать, что самостоятельно феи с просьбами к Древним не обращались. Скорее всего, одна из их колоний в прошлом поселилась на территории, насыщенной сверхъестественными эманациями, и вследствие этого мутировала. Хотя возможен и вариант, в котором на фей воздействовали магией волшебники, безвозвратно искажая их природу к собственной пользе. Хотя, признаться, мне совершенно невдомек, кому могли понадобиться пикси. Разве что только в виде шутки?.. Одна из корнуоллских пикси обнаружила фею по соседству, прижалась к прутьям своей клетки и дразняще высунула длинный синий язык. Фея обиженно фыркнула и отвернулась. – Как вы можете заметить, – продолжил Люпин, – пикси, в отличие от фей, обладают вполне очевидным волшебством. Они могут летать, хотя и не имеют крыльев. Помимо этого, пикси наделены физической силой, не сопоставимой с их крошечным размером. Три-четыре пикси могут запросто поднять в воздух одного из вас и утащить к себе в логово. Феи такой способностью, как вы понимаете, не обладают. Гарри Поттер задумчиво поднял руку. – Профессор, – сказал он, – получается, что феникс директора Дамблдора тоже относится к магическим созданиям? Его магия вполне очевидна, как мне кажется. – Балл Гриффиндору, – кивнул Ремус. – Совершенно верно, мистер Поттер, именно очевидность наличия магии и дает нам понять, что перед нами – магическое создание, разумное или неразумное. Так, к магическим созданиям относят фениксов, домовиков, вейл, драконов и многих других, кого мы будем рассматривать на наших уроках подробнее. В то время как существа, имеющие необычный для нашего мира облик, но при этом не владеющие магией, скорее всего, являются естественными существами из иных миров. – А как же темные твари? – удивился Рон Уизли. – Они-то чем отличаются от всех остальных? Магия – она или есть, или ее нет. Какой тут может быть третий вариант? Профессор Люпин едва заметно помрачнел, словно мысли о темных тварях вызывали у него какие-то неприятные воспоминания. – Темные твари, – сказал он, – это естественные существа, натуральным образом скрещенные с Древними или их потомством. Их природа не была изменена магическим воздействием. Она такова от рождения, потому что один из предков темной твари тем или иным образом являлся порождением Древних Богов. Демоническая кровь течет в жилах таких паразитов, искривляя и уродуя их сущность, превращая обычных и в чем-то даже милых существ – в чудовищ. Ремус Люпин откинул покрывало с третьей клетки. Фея, с любопытством наблюдающая за ним, взвизгнула и закрыла лицо ладошками. Пикси сбились в кучку и сжали кулачки. В третьей клетке находилась особь, кажущаяся гротескной пародией на два предыдущих образца. Впрочем, для третьекурсников она вовсе не выглядела пугающей – скорее, противной и странной. Она вся была покрыта густой черной шерстью, как обезьянка, а ручки и ножки ее раздваивались, образуя восемь конечностей, точно у паука. Подобно фее, особь имела крылышки – снабженные при этом жесткими жучиными надкрыльями. Темная тварь ехидно оскалилась на своих соседей по клеткам и зашипела, демонстрируя два ряда острых ядовитых зубов. – Докси, – представил свой образец профессор Люпин, – или doxy venomous. Ядовиты, что можно понять из латинского наименования. Ведут паразитический образ жизни. В отличие от фей и пикси, селящихся в лесу, предпочитают в качестве места обитания заброшенные человеческие жилища. Хищники, причем не гнушаются даже своими сородичами. Для магов не слишком опасны – разве что вас искусает сразу большое количество особей. Однако для существ равного им размера докси – настоящая чума, практически как оборотни для волшебного мира. Особую угрозу представляют на стадии личинки, так как окукливание докси происходит внутри организмов других живых существ – но, к счастью, они предпочитают некрупных животных, вроде ниффлеров или книзлов. Однако жить в доме с неистребленной колонией докси я вам все равно категорически не советую. Третьекурсники ежились и перешептывались, разглядывая мохнатую тварюшку, которой доселе никто не уделял столь подробного внимания. По мере рассказа профессора Люпина докси начинала выглядеть все более опасной. – Темные твари, – меж тем продолжил лекцию Ремус, – бывают как обладающими очевидной магией, так и лишенными ее, подобно их естественным предкам. Примерами темных тварей могут служить погребины, агиски, оборотни, гриндилоу и, конечно, дементоры. Отличать естественных существ от магических созданий достаточно просто – у вторых в нашем мире всегда присутствует какой-нибудь похожий на них неволшебный предок. А вот найти отличия между магическими созданиями и темными тварями иногда бывает сложновато, особенно с учетом того, что разумные темные твари не любят, когда их так называют. Впрочем, я, лично от себя, порекомендую один способ, – профессор Люпин слабо улыбнулся. – Запомните, дети: темные твари – страшные! Если внешний вид встреченной вами особи пугает вас до дрожи в коленях – это, скорее всего, темная тварь. А если она еще и пытается вами закусить – тогда в верности классификации даже сомневаться не следует! Все темные твари – хищники, которые не прочь отведать и волшебника в том числе. – Я бы хотела уточнить про оборотней, – подняла руку Гермиона. – Профессор Люпин, вы сказали, что у темных тварей обязательно должен быть происходящий от Древних Богов предок. Но оборотни не рождаются естественным путем! Оборотнями становятся из-за укуса, насколько мне известно. Откуда тогда у них могут возникнуть общие предки? – Два балла Слизерину, мисс Грейнджер, – одобрительно кивнул Люпин. – Верно, оборотни не имеют общих предков. Однако дело тут не в людях, а в их заболевании. Оборотничество – вирус, мисс Грейнджер, магический вирус, паразитирующий в человеческой крови. Именно этот вирус и является темной тварью, превращая своих носителей раз в месяц в чудовищ. Пока этот вирус считается неизлечимым, оборотней относят к темным тварям, причем к неразумным, потому как в волчьем обличии – возникающем, когда у вируса наступает ежемесячная фаза активного размножения – оборотни никак не контролируют свой инстинкт убивать и заражать других. И хотя некоторые современные зелья помогают носителям вируса спокойнее пережидать подобное состояние, стопроцентной безопасности рядом с оборотнем вам никто гарантировать не будет. – Все равно иногда не понятно, кто есть кто, – задумчиво пробормотала Миллисент Булстроуд, листая свой учебник по уходу за магическими созданиями в поисках информативных картинок. – Вот гоблины, например, кто? Они, вроде бы, и магией владеют... или не владеют? – Гоблины – потомки естественных существ, измененных магией Древних, – с улыбкой пояснил слизеринке Люпин. – Но я хотел бы вернуться к сегодняшней теме нашего урока. Мы с вами еще непременно поговорим о классификации народцев, обитающих рядом с нами. Однако помимо их принадлежности к той или иной группе вам так же следует узнать о полезности этих созданий, из-за которой волшебники выращивают их и держат вблизи от себя. Кроме того, следует научиться находить общий язык с этими созданиями, ухаживать за ними и кормить. А теперь обратите внимание на ящики за моей спиной с кормом для фей и пикси и яйцами муховерток... – Скажите, профессор, – торопливо перебила Люпина Грейнджер, опасаясь не услышать ответа на последний интересующий ее вопрос, – а как же духи? По современной министерской классификации они вынесены в собственный отдел. А как их различали до появления Статута? Они входили в уже названные вами группы или выносились в отдельный отряд нематериальных сущностей? – Ну, – задумчиво ответил Люпин, – в названную мной классификацию они точно не входили. Признаюсь, я не особо интересовался этим вопросом, так как призраков, боггартов и банши вы, вероятнее всего, будете проходить на уроках темных искусств, а не у меня. Возможно, до Статута духов не классифицировали вовсе?.. Впрочем, мой отец, Лайелл Люпин, является министерским специалистом по явлениям нечеловеческих духов. Полагаю, он совершенно точно знает ответ на этот вопрос. Я непременно напишу ему, а потом раскрою вам, мисс Грейнджер, эту загадку.* * *
В этот раз к Грейнджер, уже который раз предлагающей Невиллу пойти вместе с ней на собрание особого факультатива темных искусств, присоединилась и его подруга Парвати Патил. – Я там вообще единственной гриффиндоркой буду! – уговаривала она мальчика. – Сам подумай, кто за меня вступаться будет, если вдруг слизеринцы цепляться начнут? Я, конечно, и сама могу кого хочешь Конъюнктивитусом отговорить ко мне лезть, но если за меня вступишься ты, это будет принято совсем по-другому! Ты же слизеринец, сам понимать должен! – Но, Парвати, – Невилл растерянно нахмурился, – ты же понимаешь, кто там собирается? Теперь, когда Тот-Кого-Нельзя-Называть официально воскрес, никому даже дополнительных намеков не надо делать о тех, кто ходит на особый факультатив профессора Лестрейндж! Гермиона громко фыркнула, вызывающе скрестив руки на груди. – Между прочим, я тоже туда хожу, – ехидно заметила она, – и ничего – жива, как видишь. Невилл, тебя никто ни к чему не принуждает. Просто помимо занятий мы там обсуждаем кое-какие действительно серьезные вещи, про которые и тебе следует послушать, если ты в итоге не хочешь оказаться в команде отстающих. Или ты после школы торговые дела семьи Лонгботтомов с Уизли собираешься вести? А когда тебя в Визенгамот пригласят, как ты с консерваторами договариваться будешь? А их там сейчас, между прочим, большинство! – Между прочим, Грейнджер, у меня куда больше друзей на факультете, чем у тебя, – поморщившись, передразнил девочку Невилл, – но почему-то никто, кроме тебя, затащить меня на факультатив не пытается. Ты даже Парвати уговорила меня поубеждать, и не говори, что это была исключительно ее собственная идея! – Ну да, – Гермиона даже не подумала отнекиваться, – а как мне еще, по-твоему, союзников искать? Я же магглорожденная, – она скривилась, – и даже то, что я являюсь воспитанницей мадам Лестрейндж, меня не извиняет. – А как же Дурсли? – удивился Лонгботтом. – Он ведь тоже как-то с вами связан, мне об этом Поттер говорил. – Дадли на особом положении, – пожала плечами Грейнджер, – он вроде как во все это с самого начала ввязался. А я так, сбоку припека. Если бы не моя опекунша, я предпочла бы во все это в принципе не встревать. Хотя и не факт. Все-таки сейчас, если ты действительно беспокоишься за сохранность собственной жизни, следует хотя бы изредка придерживаться сильнейших. Потому что одиночки и индивидуалисты, я думаю, скоро просто вымрут вместе с магглами. – Ладно, убедила, – вздохнул Невилл. – Идем. Они направились на третий этаж, где справа и слева от винтовой лестницы, ведущей в аудиторию для занятий по предмету темных искусств, располагались жилые помещения профессоров Блэка и Лестрейндж. Самой Беллатрикс на месте не было, однако просторный округлый кабинет не пустовал: присутствовало, по меньшей мере, двадцать человек со всех трех факультетов, исключая Гриффиндор. Учеников шестых и седьмых курсов не было – видимо, Беллатрикс сочла их достаточно взрослыми, чтобы заниматься отдельно. Из знакомых лично Невиллу людей тут был практически весь третий курс Слизерина, за исключением Дэвис и Булстроуд; первокурсницы Флора и Гестия Кэрроу со своей подружкой Асторией Гринграсс; Дурсли, Забини и Голдштейн с третьего курса Равенкло и их одногодка Захария Смит с Хаффлпаффа. Дети, не чинясь, сидели прямо на полу, на раскиданных по каменной плитке напольных подушках, трансфигурированных из собственных шляп. Хогвартский домовик, приписанный по уставу к профессору Лестрейндж, бесшумно мелькал тут и там, снабжая участвующих во встрече подростков имбирным печеньем, молоком и чаем. Рабочий стол мадам Лестрейндж с наваленными на него стопками домашних работ скрывался в самом дальнем углу кабинета и был отгорожен от прочего помещения обитой шелковой тканью ширмой с вышитыми на ней черными гончими псами. В другом углу кабинета стояло зеркало, в туманной поверхности которого клубились темные неявные отражения. Вдоль противоположной выходу стены высились книжные стеллажи и висели плакаты, описывающие правильные жесты палочкой при том или ином заклинании. Где-то среди стеллажей пряталась небольшая дверь, ведущая в спальные помещения профессора. Проклятие, запечатавшее эту дверь от посторонних, наверняка было темным и очень пакостным. Дадли Дурсли, на правах негласного лидера встречи, восседал в массивном личном кресле Беллатрикс, на свой страх и риск отодвинув его от стола и расположившись в нарочито расслабленной позе. Его лучший друг Забини бесцеремонно устроился на подлокотнике этого кресла, с высоты своего положения негромко сообщая Дадли обо всех новоприбывших. – А вот и первая гриффиндорка в нашем кругу, – заметил Блейз, приветственно махая рукой Парвати, Невиллу и Гермионе. – Эй, Грейнджер, иди сюда! Слизеринцы, небывшие этим летом Лестрейндж-холле, неодобрительно хмурились при виде магглокровки, но молчали, не рискуя вслух выказывать свое отношение к личной воспитаннице Беллатрикс. – Это Сандра Фосетт, – Дадли сходу представил Гермионе свою подругу, быстро записывающую что-то в маленький кожаный блокнот. – Знакомлю, как и обещал. Она скажет, что тебе делать, думаю. – Рада быть представленной, – вежливо улыбнулась невысокая светловолосая четверокурсница. – Надеюсь, я хотя бы теперь немного разгружусь. Грейнджер... Гермиона, да? Смотри, я составляю наш персональный учебный план на этот год для факультативных встреч. Профессор Лестрейндж и без нас занята, она только пару раз в месяц будет проверять, чем мы тут занимаемся. Ну, может быть, еще профессор Блэк заглянет, он вроде обещал... Но, в основном, мы будем полагаться на пятикурсников, а те, в свою очередь – на семикурсников... – Хорошо, что ты пришел, Нев, – хлопнул приятеля по плечу Грегори Гойл, поднявшийся со своего места. Теодор Нотт с помощью чар Джеминио тут же удвоил подушку, на которой сидел сокурсник, и призывно похлопал по ней, приглашая Лонгботтома влиться в их компанию. Помимо Нотта и Гойла здесь же сидели полукругом Крэбб, Малфой, Голдштейн и Смит. Девушки третьего курса негромко щебетали чуть поодаль, предпочитая собственную компанию. Парвати незаметно упорхнула в их сторону. – Что обсуждаем? – Невилл присел, стараясь не показывать собственной нервозности. До этого момента он редко выказывал поддержку ходящим по Слизерину политическим интересам, и теперь его появление на особом факультативе у Лестрейндж окружающие могли расценить как некое заявление. – Как ни странно, но Гриндельвальда, – ухмыльнулся Нотт. – Наши равенклойские и хаффлпаффские друзья полагают, что рано или поздно он непременно заявится в Хогвартс – мстить. И никакие дементоры его не остановят. – Меня больше интересует, что нам делать, если мы его встретим, – заметил Захария. – В смысле, следует бежать и звать на помощь или же оказывать ему всяческую поддержку? Эй, Биг Ди, может раскроешь нам эту тайну? Ты же у нас вроде как ученик самого Темного Лорда, приближенное лицо... Невилл тут же навострил уши. Он уже слышал этот слух, но официального подтверждения от Дадли так до сих пор не прозвучало. – Да какая же это тайна, Смит? – громко фыркнул Дадли, привлекая внимание прочих присутствующих. – Все нормальные волшебники знают, что Гриндельвальд по молодости с Дамблдором водился, вроде как, дружили даже. Ну, это мне наставник рассказал, конечно, но и вы у своих родителей могли бы уточнить, это не такой большой секрет вообще-то, кто надо – знает. И про то, что если бы не Дамблдор, то никакого заключения в Нурменгарде не было бы – тоже много кто знает. Так что это еще разобраться надо, злиться за это Гриндельвальду на нашего директора, или нет. Может, он, наоборот, благодарен, что вообще жив остался!.. Так что для нашего круга Гриндельвальд интереса не представляет. У него своя политика была, а у нас – своя. – Разве? – подала голос Грейнджер, отвлекшись от импровизированного совещания с Фосетт. – А мне казалось, цели обоих Темных Лордов были весьма схожими. – Ага, как же, – Дадли хмыкнул. – Гриндельвальд хотел вновь превратить волшебников и магглов в единое сообщество. Маги были бы во главе и следили за тем, чтобы магглы не творили глупостей. Ну, войн там не устраивали, бомбы друг на друга не скидывали... Потому как если волшебники воюют – то от них только другие волшебники и страдают. А если воюют магглы – то они вдобавок уничтожают вокруг себя весь мир. Да и техника эта их... то океан нефтью зальет, то глобальное потепление устроит. А еще магглы мусор Эванеско удалять не могут. А магглов – больше, чем нас. Представляете, сколько у них за это время отходов накопилось?! – Ну, вроде все логично, – почесал затылок четверокурсник Майлз Блетчли. – В чем проблема-то была вообще, я не понял? – А ты сейчас на магглов посмотри, – ухмыльнулся ему Забини. – Они едва-едва про магический мир узнали, а уже умудрились организовать Орден Древних и начали призывать Древних Богов. А ведь в Отделе тайн наверняка не один такой секрет хранится, который магглам не следует доверять! И это уж я не говорю о том, что многие волшебники уверены, что магглов в принципе контролировать невозможно. – А некоторые считают, что это еще и негуманно, – не выдержав, вставил свою реплику Невилл. – И это тоже, – ничуть не смутившись, кивнул Блейз. – Вот так, в результате, в войну между магглами, которую предвидел Гриндельвальд, оказались втянуты и волшебники тоже. Именно за это его многие особенно ненавидят – считается, что если бы не он, магглы спокойненько передрались бы между собой и тихо померли, оставив весь мир в наше распоряжение. Хотя есть и противники этой версии, которые говорят, что если бы не вмешательство Гриндельвальда, мира у нас в принципе бы уже не было. Целого, по крайней мере. – Вот, – продолжил Дадли, одобрительно кивнув Забини, – а наш Темный Лорд на магглов чихать хотел. Ну, то есть, он тоже желает, чтобы миром правили волшебники, но собирался к этому идти совсем иным путем. Магглам не открываться, Статут о Секретности не разрушать, а просто постепенно уменьшать количество магглов во всем мире. – Убивать их? – Невилл скривился. – Рука с палочкой отсохнет столько убивать, – буркнул Дадли. – Лонгботтом, ты, раз уж пришел, слушай, что тебе умные люди говорят. Все не так страшно, как магглокровкам кажется. Никто не собирался магглов зельями травить или там в мясорубке проворачивать. Просто, если бы замысел Темного Лорда одобрили, во все маггловские больницы были бы отправлены наши сторонники. Все магглы рано или поздно приходят в больницу, правильно? Их бы там встречали и убеждали пройти специальную проверку здоровья, во время которой на каждого накладывали бы всего одно Империо – на магглов оно хорошо действует, не сбросить. И говорили бы им всем тоже только одно – не хотеть заводить детей. И все! Магглов даже зельем бесплодия травить бы не понадобилось. Сами бы лет через сто вымерли. Ну, если Империо на них раз в год обновлять. Но это не так сложно, как убийства и прочие ужасы, которые себе всякие лейбористы во главе с Дамблдором придумывают. – А если маггловские ученые озаботятся проблемой отсутствия детей, на них тоже можно будет наложить Империо, – с улыбкой добавила Фосетт, – и сказать им, чтобы они не переживали по этому поводу. – Но теперь ничего такого уже не получится, – заметила Грейнджер. – Статут о Секретности и так уже держится из последних сил. И если магглы в любом случае обречены на погибель, не имеет ли смысла двум темным магам объединить свои силы для спасения всех остальных? – Погоди-ка, Гермиона! – вскинулась Парвати. – О чем ты говоришь? Почему это магглы – обречены? Разве волшебники не прилагают все усилия, чтобы восстановить статус-кво на планете? – А это уже от Международной конфедерации магов зависит, – развела руками девочка. – Если там примут план Темного Лорда, то магглов от волшебного мира окончательно... отстранят. А вот если не примут... Ну, других идей спасения нашего мира все равно ни у кого больше в принципе не возникало. – По-любому мы должны начать к этому готовиться, – заявил Дадли. – Я так думаю, магглы же сами не заходят Землю напополам делить? Чтобы половина – им, а половина – волшебникам? Придется как-то обездвиживать их, транспортировать, наверное, грузовыми портключами... – Империо накладывать, чтобы слушались, – с ухмылкой подсказал Нотт. – Вот! – согласно кивнул ему Дурсли. – Это, кстати, тема нашего сегодняшнего занятия – Первое Непростительное. Профессор Лестрейндж сказала, что всем нам нужно его в срочном порядке изучить. Ну, всем, кроме первых и вторых курсов, конечно. Они пока слабенькие для таких чар. – А кто нас будет учить?! – тут же возмутился пятикурсник Теренс Хиггс, оставленный Беллатрикс за старшего. – Я, между прочим, его не знаю! Его в Хогвартсе только с шестого курса преподают. – Я буду, – самодовольно посмотрел на него Дадли. – Меня Темный Лорд еще и не такому научил.* * *
Сириус Блэк развернул на своем столе Карту Мародеров. Он еще в первый год своей преподавательской деятельности обнаружил ее у Филча и немедленно конфисковал в свою пользу. Гарри Поттера в башне Гриффиндора не обнаружилось, несмотря на то, что до отбоя оставалось от силы сорок минут. Зато Гарри нашелся на первом этаже, в личном кабинете Ремуса Люпина, вид из окон которого открывался аккурат на загоны для волшебных созданий и Запретный лес. Когда Блэк добрался до крестника и старого приятеля, те вместе пили чай с кусковым шоколадом и обменивались забавными историями из школьной жизни. – Здравствуй, Сириус, – мягко улыбнулся вошедшему в его кабинет магу Ремус. – Я рад, что ты, наконец, решил ко мне заглянуть. – Я не к тебе, – пожал плечами Блэк, – я за Гарри. В последнее время мне никак не удается его поймать и поговорить по душам. – А о чем мне с тобой говорить, крестный? – Гарри вызывающе вздернул подбородок. – По-моему, ты для себя уже все решил. Или, скажешь, тетя Белла не таскала тебя на встречу с Волдемортом?! – Гарри, – Сириус устало присел на вещевой сундук Люпина, – мне казалось, ты уже должен понимать, что все, что я делаю, я делаю ради тебя. Ты – самый близкий мне человек, и я клянусь, что все решения, которые я принимаю, направленны тебе во благо! – А если окажется, что убийство Дамблдора тоже пойдет мне на благо? – закусил губу Поттер. – Ты и на это пойдешь? – Не колеблясь, – спокойно кивнул Блэк. – Сириус... – укоризненно проговорил Ремус. Гарри в ярости отшвырнул чашку с недопитым чаем в угол и вскочил на ноги. – Вот! – яростно проговорил он, указывая на Сириуса пальцем. – В этом весь ты! Решаешь, что для меня хорошо, а что нет, и даже не задумываешься, как мне потом жить с последствиями твоих решений! Я не хочу, чтобы все твои поступки шли мне на благо, понимаешь?! Я хочу, чтобы они просто были правильными! Хорошими! Чтобы не стыдиться их потом! Сириус тоже вскочил на ноги. – Да ты просто щенок малолетний! – прорычал он. – Какого Мордреда я должен стыдиться того, что я хочу счастья своей семье?! Надо будет – ради твоего спасения хоть Волдеморту, хоть Гриндельвальду присягну! Надо будет – всех магглов утоплю в мировом океане, с Дамблдором за компанию! Какое мне дело до них, если ты не уцелеешь?.. И потом, это не только тебя касается, вообще-то! Есть Нимфадора, кузины мои, Драко, в конце концов! Я о всех своих близких думать стараюсь! Потому что раньше, когда я думал только о себе, оказался в итоге в Азкабане, а почти все дорогие мне люди – погибли! – Да ты просто трусишь! – выкрикнул Гарри. – Боишься обратно в тюрьму угодить! Вот и виляешь хвостом перед теми, кто тебя оттуда вытащил! А они все одной нитью повязаны – и Министерство, и Волдеморт, и Отдел тайн! И потому сопротивляться им тебе страшно! Но ты не бойся, дементоры-то – вот они! – и Гарри махнул рукой в сторону окна, показывая на темные фигуры, вьющиеся над Запретным лесом. – Я трушу?! – Сириус расхохотался злым лающим смехом. – Я?! Очки свои протри, олень! И в зеркало посмотри! Это ты скулишь, поджав хвост, когда что-то идет не так, как бы тебе хотелось! Ты даже не спрашиваешь у меня причину, по которой я пошел с Беллой, потому что ты боишься, что я окажусь прав, и тебе придется смириться с этим, если ты не хочешь потерять всех своих близких, Джеймс! Придется договариваться с Волдемортом, если ты не желаешь видеть своих друзей мертвыми! Или тебе настолько важны твои понятия добра и зла, что ты готов ради них погубить даже свою семью?! Гарри издал негодующий вопль и, схватив со стола вазочку с шоколадом, запустил ей в Сириуса. Тот ловко увернулся от керамического снаряда, но Гарри, проскользнув в это время мимо него, уже покинул кабинет Люпина, громко хлопнув дверью напоследок. Сириус рванулся было за ним, но Ремус, вскочив, придержал бешеного Блэка за плечо. – Дай ему успокоиться, – мягко сказал он, насильно усаживая Сириуса на сундук и вручая ему свою чудом уцелевшую чашку с чаем. – Ты сейчас только хуже сделаешь, если за ним пойдешь. – Кажется, у меня только что был приступ дежавю, – криво усмехнулся тот, делая большой глоток еще теплого ароматного чая. – На секунду мне снова померещилось, что я спорю с Джеймсом – как тогда, помнишь? – Боюсь, что нет, – грустно улыбнулся Люпин. – Кажется, все ваши основные ссоры происходили в то время, когда я уже был у вас на подозрении как гипотетический шпион Того-Кого-Нельзя-Называть. – И ты сполна отплатил мне за это, решив, что я мог предать Поттеров ради кого-то еще, – заметил Блэк, прихлебывая чай. – Ты даже ни разу не пытался навестить меня в Азкабане. Само собой, у тебя бы ничего не вышло, но письма комендант тюрьмы за мзду охотно передавал. – Прости, – Люпин неловко пожал плечами. – С другой стороны, ты мне тогда тоже не доверял. Ведь это именно ты убедил Джеймса, что я могу быть возможным шпионом, я прав? – Я был дураком, – вздохнул Блэк, – таким дураком... Мы поссорились с Джеймсом буквально перед тем самым злосчастным Хеллоуином. Именно поэтому я не отмечал тот день с Поттерами, понимаешь? Все мы тогда были уверены, что Темный Лорд вот-вот победит. И я сказал Джеймсу, чтобы он бросал все, хватал жену и сына в охапку и отправлялся куда-нибудь подальше из страны – в Америку там, или в Австралию. Гарри, я считал, не смог бы победить Темного Лорда, если бы ему не дали спокойно повзрослеть и научиться волшебству. А вырасти в стране, которой повелевает его враг, вряд ли бы удалось даже самому смелому гриффиндорцу. Поэтому я сказал Джеймсу, чтобы он с семьей уходил. А сам я планировал остаться и подготовить плацдарм для их возвращения. Я – чистокровный, из темной семьи, говорил я, если я доберусь до Беллы, то наверняка смогу убедить ее помочь мне остаться в живых. Стану спящим агентом в рядах врага – в то время меня мерлиновски привлекала подобная авантюра! – А что Джеймс? – уточнил Люпин, с интересом слушая Сириуса. Эту часть истории жизни своих друзей Ремус не знал. В те времена ему уже не дозволялось приближаться к Поттерам, и он все свое время проводил среди оборотничьих стай, ища тех, кто был готов оказывать хоть какую-нибудь поддержку Ордену Феникса. – А Джеймс обозвал меня трусом, – горько усмехнулся Блэк. – Сказал, что я потерял надежду и просто боюсь за свою жалкую собачью шкуру. Сказал, что лучше умрет стоя, чем будет жить на коленях и другую подобную пафосную чушь... И я спросил, готов ли он повторить все это, глядя на труп собственного сына? Разумеется, я тут же получил в глаз... и аппарировал, пообещав себе вернуться к этой теме позже. А потом отправился в «Кабанью голову» и изрядно надрался. Знаешь, если бы я тогда догадывался, что «позже» никогда не наступит, я бы просто оглушил Джеймса и Лили, взял бы всех троих Поттеров в охапку и утащил как можно дальше от этих мест. Возможно, мне даже пришлось бы стереть своим друзьям память – но я до сих пор думаю, что это было бы лучшим выбором, нежели просто смерть. – И теперь ты ради Гарри пытаешься пойти на то, что не успел тогда сделать для Лили и Джеймса? – понимающе склонил голову Люпин. – Собираешься стать Пожирателем Смерти, чтобы его спасти? – Не только его и не только ради этого, – покачал головой Блэк. – И я пока не принял окончательного решения, хотя в последнее время все же склоняюсь к правоте Беллатрикс. Мир катится в бездну, а никто ничего не делает, понимаешь? Министерство борется с последствиями проблемы, а не с самой проблемой. Отлавливает культистов по одному, будто этим сможет кого-нибудь остановить. Орден Феникса привычно сделал стойку на Темного Лорда, даже не подумав обратить внимание на самую актуальную проблему сегодняшнего дня. И только сам Темный Лорд реально пытается высказывать идеи, которые хоть как-то, но могут нам всем помочь. И пусть это отвратительные идеи, кровавые, жуткие, в классическом духе Того-Кем-Пугают-Маленьких-Детей – других-то идей в принципе никто не предлагает. Я считаю, что если маги хотят выжить, им стоит попробовать сделать то, что он говорит. И только потом, когда все будет хорошо, стоит решать, следует ли нам и дальше слушать Темного Лорда. – Ты не совсем прав насчет Ордена Феникса, Сириус, – мягко заметил Люпин. – Если бы ты только поговорил с Дамблдором, уверен, он бы непременно объяснил тебе причину, по который мы так категорично настроены против совместных с Волдемортом действий – даже сейчас, когда иные враги кажутся куда более страшными. Да и Гарри объяснить причины твоих поступков Альбусу удалось бы куда проще – он всегда был мастером в таких делах. – Ну, так скажи мне! – подался вперед Блэк. – Назови мне причину, по которой сотрудничество с Темным Лордом для вас – категорически неприемлемый вариант! Оборотень помялся, отводя глаза. – Сириус, я бы предпочел, чтобы об этом тебе рассказал Дамблдор, – тихо сказал он, – полагаю, он сможет донести до тебя свою идею куда яснее, чем я. Блэк допил чай и с негромким звяканьем поставил чашку на письменный стол Люпина. – Я все понял, Ремус, – сухо произнес он, поднимаясь с сундука и двигаясь к выходу, – ты все еще мне не доверяешь. Думаешь, если я услышу эту вашу причину, то сразу же побегу рассказывать о ней Темному Лорду? Думаешь, что если у меня нет Метки, то это вовсе не значит, что я ему уже не служу? Полагаешь, что только легилименция Дамблдора сможет полностью прояснить этот вопрос?.. Сириус открыл дверь кабинета Люпина, перешагнул через порог, обернулся и покачал головой. – Когда мы стали такими чужими друг другу, Ремус? – произнес он с тоскливой интонацией в голосе. – Тогда, во время войны?.. Или мы просто никогда и не были на самом деле близкими друг с другом? Блэк вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Люпин со стоном уронил голову на сложенные на столе руки. У него появилось такое чувство, что это был последний разговор по душам с одним из самых близких друзей его детства.