* * *
Несмотря на то, что руины древнего города Ушмаль были доступны для посещения маггловскими туристами, подниматься по двум крутым лестницам, ведущим на вершину Пирамиды Волшебника, им было строго запрещено. Подтверждая английскую поговорку о мыши, что притаилась у кота в ухе, в недрах этой пирамиды скрывалось от неволшебников Министерство магии Мексики. Странная компания собралась там в этот день, полностью заняв кабинет заместителя министра и заперев Коллопортусом дверь от случайных посетителей. Помимо почтенного Уомбли Увати, коренного индейца майя и заместителя Министра магии, на таинственном собрании так же присутствовали: Джейн Смит из МАКУСА, глава штаб-квартиры невыразимцев в городе Коцебу на Аляске; маггл-геолог с антарктической станции «Беллинсгаузен»; Чи Абэ, японская волшебница-кицунэ; Абубакар Н’Коно, директор африканской школы волшебников Уагаду; сквиб-браконьер, промышляющий у берегов Гренландии охотой на белых водяных змеев; Барти Крауч-старший из Отдела международного магического сотрудничества Англии; австралийская вейла-экскурсовод из питомника боонгурунгуру в Марри; Одронк, гоблин-комендант тюрьмы для магических созданий, расположенной на острове Горгона в Колумбии. Разумеется, лица бóльшей части присутствующих были не более чем уникальными масками, скрывающими под собой истинные личности иерофантов. – Наконец-то мы можем поговорить лицом к лицу, хвала Древним, – Увати не стал утруждать себя вступительной речью о радости встречи, – потому что всем нам, безусловно, хочется узнать, что за дхолье дерьмо происходит в европейском, азиатском и арктическом ригелях. – Вот именно! – вейла стукнула кулаком по столу заместителя министра. – Почему пятые Печати до сих пор открыты только в Африке, Австралии и Гренландии?! Мы не можем двигаться дальше, если не синхронизируем наши усилия! – И посмотрите, к чему привела ваша спешка? – процедил сквозь острые зубы Одронк. – Ваши территории полностью заблокированы магами. Если бы не Йог-Сотот, да славится его способность быть одновременно везде и всюду, все взаимодействие между нашими ригелями пришлось бы переносить в мир снов! При том, что в некоторых случаях личная поддержка адептов и иерофантов может быть крайне необходима. – Я вообще не понимаю, зачем было такой шум поднимать, – заявил, сложив руки на груди, маггл-геолог. – Мы в Антарктиде, между прочим, тоже недавно открыли пятую Печать. И что? Заметил это кто-нибудь?.. Нет! А все потому, что я сразу принял решение действовать в очень узком кругу адептов, а не включать в ритуал всех посвященных моего ригеля! Готов поклясться, у нас даже открытия шестой Печати никто не заметит! – Шестая Печать должна быть открыта одновременно во всех ригелях, – сухо напомнила антарктическому иерофанту Джейн Смит. – Масштабность этого ритуала несопоставима с предыдущими, и никто из нас после него не сможет действовать скрытно. Даже вы. – Мне больше интересно, – хитро улыбнулась Чи Абэ, пряча пальцы в пушистом мехе собственного хвоста, – почему возмущения высказывает иерофант североамериканского ригеля. Насколько мне известно, их пятая Печать тоже все еще не открыта?.. – Это лишь потому, многоуважаемая сестра, – поморщился Увати, – что центр моего ригеля находится в Спринг-Вэлли, контролируемом МАКУСА. И взаимодействовать с ним мне приходится исключительно через мексиканских нелегалов. Потому что всех американских посвященных перетянула на себя сестра Смит. Хотя, казалось бы, у нее под боком целая Канада! – Эй, Канадой я делиться не намерен! – тут же возмутился гренландский сквиб-иерофант. – Вы хоть представляете себе, насколько сложно проводить ритуалы, когда центр твоего ригеля покрыт льдом в две мили толщиной?! И у меня, в отличие от нашего антарктического собрата, нет под рукой маггловской научной станции! – У нас с сестрой Абэ, скорее, прямо противоположная проблема, – переглянувшись с кицунэ, вступил в разговор Барти Крауч-старший. – Центры наших ригелей расположены в весьма оживленных местах. Ее – в храме Фусими-Инари, на месте массового паломничества магов и магглов. А мой – и вовсе в Хогвартсе. И, мне кажется, то, что произошло в Уагаду из-за поспешных действий собрата Н’Коно, наглядно демонстрирует, почему в Европе и Азии не следует спешить. Абубакар Н’Коно неприязненно посмотрел на главу европейского ригеля, сложив могучие руки на груди. При открытии пятой Печати африканская школа волшебства была полностью разрушена, что не могло не привлечь внимание магических и маггловских властей. В связи с множеством демонических прорывов, произошедших из-за обилия жертв, волшебники приняли решение об изоляции Африки, окружив ее защитным куполом, охраняемым наемниками МКМ, запершими демонов и культистов на континенте. Согласно последним распоряжениям Международной конфедерации магов, под африканскую блокаду начали отправлять и выходцев из других стран, чья связь с Орденом Древних была полностью доказана. – Относительно пятой Печати я согласна с европейским собратом, – тем временем подала голос Джейн Смит. – Для нас такие широкомасштабные действия станут точками невозврата. Мы должны как следует подготовиться к этому моменту. – И как это связано с тем, что в европейском, азиатском и арктическом ригелях до сих пор не открыта даже четвертая Печать?! – возмущенно воскликнула вейла, на мгновение опередив заместителя министра Мексики. – Между прочим, я считаю, что все проблемы африканского ригеля как раз из-за срыва оговоренных ранее сроков в Европе! Именно в Африке находится бóльшая часть поселений оборотней, а как нам всем известно, именно На... – Тс-с! – стоящая рядом Чи Абэ ловко прикрыла коллеге ладонью рот. – Не произноси вслух это имя! Собрат Барти не может открыть четвертую Печать, потому что я нахожусь в этом дурацком лисьем теле. Кицунэ тоже отчасти оборотни, знаешь ли. Только кицунэ допускаются служителями в волшебную часть Фусими-Инари. И никто из них, включая меня, не сможет сопротивляться зову того, кто придет после открытия четвертой Печати в Хогвартсе. Мне придется либо передать свои обязанности главы ригеля кому-то другому, либо изменить облик. – То же самое касается четвертой Печати в моем ригеле, – спокойно сказала Джейн Смит. – Ее открытие автоматически лишит собрата Одронка возможности действовать тайно. Хотя, конечно, то, что находящиеся под его непосредственным контролем посвященные сидят в его собственной тюрьме, делает задачу нашего южноамериканского собрата несоизмеримо проще. – Хорошо, и что вы предлагаете? – нахмурился маггл-геолог. – Единственным решением проблемы я вижу переход в открытую стадию противостояния. Если мы не сможем более действовать тайно, нам придется действовать силой, причем всегда и везде. – Тогда надо что-то делать с этим дурацким Статутом, – ухмыльнулся гренландский сквиб, засовывая руки в карманы. – Бóльшая часть моих посвященных – магглы, а они не смогут помочь, если не будут знать, куда лезть. Хотя до открытия пятых Печатей во всех ригелях они не слишком-то будут полезны в противостоянии с магами... – А я считаю, нам не следует переходить в открытую стадию до начала жертвоприношений перед взломом шестой Печати, – Уомбли Увати досадливо поморщился. – Подумайте, насколько все усложнится для тех из нас, кто сумел занять выгодное положение в своих ригелях... – Из-за действий в Африке и Австралии любое соблюдение Статута давно утратило смысл, – парировал Барти Крауч. – Стоит ли дальше скрывать от магглов волшебный мир, если они вместо этого уверены в нашествии инопланетян? Не хватало еще, чтобы они приняли решение бомбить наши ригели ядерными боеголовками... Разумеется, адепты в маггловских правительствах постараются этого не допустить, но ведь могут найтись и тайные энтузиасты... В то время как отмена Статута о Секретности позволит магглам обвинить во всех бедах волшебников, а магов – немного отвлечет от нас. – Но что если они объединятся? – Увати не стал сразу соглашаться с коллегой. – Да, сейчас зов Древних Богов с легкостью подчиняет магглов. Но если маги примут решение стать своего рода буфером между богами и смертными, наращивание сил Ордена Древних прекратится, и мы рискуем оказаться в меньшинстве. А если они перекроют нам доступ в центры ригелей... Абубакар Н’Коно басовито расхохотался. – Да полно вам! – произнес он, вытирая, выступившие от смеха слезы. – Вы просто не знаете, что сейчас происходит у нас, под куполом. Там же не только посвященные оказались, но и все те, кого маги МКМ забыли предупредить об эвакуации. Думаете, они стали объединяться против нас?.. Ха! Они сразу поняли, что теперь только Орден сможет вытащить их из-под барьера. И наперегонки побежали клясться в верности Древним Богам. Тем более, что в поиске жертв теперь нет совершенно никаких препятствий – ими становятся все непоклявшиеся. Конечно, кое-кто понимал, что, объединив усилия, они могли бы сладить с посвященными – по крайней, мере, в самом начале. Просто никому не хотелось оказаться на острие войны. Для безбожников своя шкура всегда была ближе к телу. – Значит, решение принято, собратья? – Одронк кровожадно оскалился. – Мы переходим к следующей стадии нашего плана? К приведению к покорности Древним Богам? – Нужно потратить хотя бы полгода на подготовку, – Чи Абэ мягко остудила его энтузиазм. – В МКМ будут ошеломлены отменой Статута, но при этом у магов появится возможность открыто обменяться информацией с магглами и обнаружить слишком много лишних сведений о нас. Необходимо как-то рассеять их внимание, отвлечь массой менее актуальных проблем и заставить искать тень там, где ее нет. – У меня уже есть идея о том, что следует организовать по этому поводу, – Крауч поднял уголки губ в тонкой улыбке. – Скажите, собратья, что вам известно о так называемом Тремудром Турнире?..* * *
Первая вылазка в прошлое с гостем из будущего произошла у Гермионы первого ноября, в понедельник вечером, аккурат после Хеллоуина. Саул Крокер перехватил девочку на выходе из библиотеки, где та дисциплинированно делала свои домашние задания, и, таинственно прижав палец к губам, увлек ее за собой в ближайший заброшенный класс. Выглядел профессор при этом просто ужасно: под глазами таились глубокие тени появившихся от недосыпа синяков, остроконечная бородка была растрепана, а мантия выглядела так, словно бы Крокер позаимствовал ее у профессора Люпина. У Гермионы против ее воли возникло подозрение, что оба выходных дня Саул нещадно потреблял горячительные напитки. Правда, после рассказанной Крокером истории его жизни, Грейнджер вполне могла понять подобное поведение человека. Впрочем, улыбка на лице профессора выглядела бодрой. Да и действовал Крокер весьма решительно и энергично, когда, не давая Гермионе опомнится, вытянул висящий у нее на шее хроноворот и, приобняв девочку за плечи, просунул свою голову в кольцо его цепочки. – Мы отправляемся во вчерашний вечер! – объявил он. – Ровно двадцать четыре часа, это максимальный срок, который можно себе позволить с таким простеньким, как у тебя, устройством. – Но, профессор, – Гермиона опешила, – я читала, что в прошлое нельзя возвращаться более чем на пять часов! – Два балла со Слизерина за невнимательность, – ухмыльнулся Саул. – Гермиона, я сам когда-то писал эти инструкции. И я совершенно ясно помню, что пятью часами обозначен срок, на который можно вернуться в прошлое без причинения себе серьезного вреда. Ну, или причинения вреда времени, что в нашем случае маловероятно, так как я уже вернулся в прошлое из будущего и, следовательно, порядком его растормошил. Уж даже если мой прыжок не разрушил пространственно-временной континуум, то и прыжок на сутки ничего особого ему не сделает. – Причинять вред себе мне бы тоже не хотелось, – осторожно заметила Грейнджер. – Да ничего с тобой не случится, – отмахнулся от нее Крокер, – мы же не будем переделывать прошлое так, чтобы наше состояние на сегодняшний день претерпело значительные изменения. Да-да, конечно, это может произойти и случайно... однако в нашем случае риск стоит свеч. К тому же, буду с тобой честным, твое служение Древним Богам в будущем может повредить тебе ничуть не меньше. Знаешь, все эти мутации, частичное изменение внутренних органов... бр-р! Чем раньше мы все это исправим, тем лучше. Или я не прав? – Лучше бы я не спрашивала, – буркнула Гермиона, начиная вращать крошечные песочные часики на цепочке. Она так сосредоточилась, считая обороты про себя, чтобы не накрутить лишних часов, что даже не обращала внимания, как реальность закручивалась вокруг двух путешественников, несясь назад, превращая окружение в тягучие цветные пятна и ломкие контуры. Когда пол под ногами вновь приобрел привычную твердость, девочку изрядно шатнуло. У нее кружилась голова и заложило уши, словно она только что побывала в скоростном лифте. Глаза горели, будто кто-то насыпал в них песка. Саул Крокер, судя по всему, никаких проблем не испытывал – ну, или тщательно их скрывал. Первым делом он наложил на себя и Грейнджер дезиллюминационные чары: хотя оба путешественника прекрасно помнили, где они пребывали прошлым вечером, сталкиваться с какими-нибудь случайными людьми они все равно не желали. – Первым делом заглянем к профессору Спраут, – прошептал Крокер, осторожно приоткрывая дверь класса и выглядывая наружу. – Нам придется кое-что у нее позаимствовать. В теплицы профессора гербологии они заглянули по пути, одолжив там пару садовых лопаток и волшебный гербицид. После теплиц они свернули к сараю для метел, откуда Крокер, придирчиво осмотрев половину содержимого, извлек одну более-менее приличную на вид метлу. Грейнджер пришлось последовать его примеру. Летать на первом курсе она все-таки научилась, хотя ей и пришлось для этого изрядно помучить профессора Хуч, выпрашивая у женщины дополнительные занятия. Дорога от Хогвартса до Хогсмида занимала около часа неспешным шагом, но на метлах профессор и Гермиона добрались за двадцать минут. На время их полета Крокер был вынужден отменить дезиллюминационные чары – ведь метлы без седоков выглядели бы куда подозрительнее, чем с неожиданными седоками. Впрочем, им все равно никто не встретился по пути – было довольно поздно, и все профессора и школьники давно вернулись в замок. Не став залетать в саму деревеньку, Крокер повернул прямо к Визжащей хижине. Там они вместе с Гермионой приземлились, припрятали свои метлы под крыльцом и проникли внутрь. Девочка боязливо оглядывалась: полуразрушенное строение с заколоченными окнами и царапинами от чьих-то когтей на стенах вызывало у нее неприятные ассоциации. – Что нам вообще тут нужно? – просила она у Саула. – Наша цель проста и благородна, – тот ухмыльнулся и подмигнул девочке. – Мы должны организовать в будущем для одной темной твари впечатляющий прием. Прости, что не посвящаю тебя в подробности: просто я боюсь, что при всей полноте знаний твои реакции на грядущие события будут выглядеть недостаточно достоверно. Нам же не надо, чтобы тебя посчитали замешанной в помощи мне, верно? А так, случись чего, я смогу взвалить всю вину на себя. – Ну... это благородно, наверное, – нерешительно проговорила Гермиона, с легким недоумением глядя на профессора. – Ничуть, – Крокер бодро взмахнул лопаточкой, – просто нам нецелесообразно попадаться вдвоем. Случись что со мной – и, я уверен, ты сможешь закончить начатое. – И как я смогу это сделать, если вы не рассказываете мне подробностей? – скептически уточнила Грейнджер. – Я даже не знаю, почему мы сегодня переносились во времени. Почему просто нельзя было прийти сюда вчера? – Вчера я уже был здесь, – пояснил Саул. – Должен же я был убедиться, что темная тварь, на которую мы расставляем ловушку, действительно появится в Визжащей хижине? Она тут не каждый день бывает, между прочим. А если бы мы приготовили ловушку заранее, в нее могла бы попасться какая-нибудь невинная жертва. Я не хотел рисковать. – Вас ведь никто не видел? – насторожилась Гермиона. – Если мы изменим события, исход которых нам гарантированно известен... – Да-да-да, – отмахнулся Крокер. – Гермиона, еще раз напоминаю, что я сам писал эти правила! Если мы изменим события, исход которых нам уже известен, то структура времени будет нарушена, в результате чего вторник может продлиться двое суток, что непременно заметят невыразимцы из Отдела тайн и вместе с аврорами отправятся нас арестовывать. Просто перестань волноваться, Гермиона, я уже пообещал взять всю вину на себя! Лучше посвети мне Люмосом, тут темно, как в шкафу у боггарта. Девочка только вздохнула и сочла за лучшее последовать указаниям профессора, озаряя своим волшебством ему путь. Так, друг за другом, они спустились по влажным от сырости ступенькам в подвал, где Крокер тщательно обработал все стены гербицидом, уничтожая светящиеся грибы, растущие прямо из кирпичных стен помещения. Далее он показал девочке, как правильно заколдовать лопатку – не сложнее, чем заставить плясать ананас – и они наперегонки принялись рыть ими глубокую яму в дальнем углу подвала. – Вы хотите посадить туда дьявольские силки, чтобы они опутали темную тварь? – с любопытством уточнила Гермиона. – Именно поэтому вы уничтожили светящиеся грибы? Чтобы своим светом они не вредили растению-ловушке? – Ты почти угадала! – искренне восхитился Саул ее дедукции. – Но видишь ли, я не слишком-то хороший герболог. Да и похищение дьявольских силков из теплицы профессор Спраут наверняка бы заметила... Поэтому мы поступим чуть по-другому. Мы воспользуемся моими знаниями будущего. Мне совершенно точно известно, что глубоко под Хогсмидом еще до появления Статута о Секретности было погребено некое могущественное... хм, ну, пусть будет растение. Хотя я не полностью уверен на этот счет. Возможно, это все-таки была грибница, или что-то в этом роде. Я читал об этом в одной документальной хронике в Отделе тайн, и сохранность ее, увы, оставляла желать лучшего. Однако из того, что я сумел разобрать, я понял, что нужную нам темную тварь это подземное гриборастение с легкостью сдержит. В результате, вреда нашим дальнейшим планам она не причинит. Наша задача – всего лишь пробудить это растение. Дальше оно уже само разберется. – И почему мне так не нравится эта идея?.. – вполголоса риторически вопросила у себя Гермиона и добавила вслух: – Профессор, скажите, и как же нам его пробудить? – Кровью, разумеется, – широко улыбнулся Крокер, повернувшись к ней. – Нет-нет, только не убегай, пожалуйста, я не собираюсь совершать никаких жертвоприношений! Человеческих, по крайней мере, – он достал из кармана и увеличил взмахом палочки связку дохлых хорьков, – но тут уж извини, хорошие ловушки получаются только из плотоядных хищников. Саул размахнулся и швырнул хорьков в яму. Не сдержав любопытства, Гермиона немного приглушила Люмос и подошла ближе к профессору, ожидая, что же произойдет. Но ничего не происходило. – Проклятие, – сокрушенно сказал Крокер. – Должно быть хорьки слишком старые. И запах крови наверняка выветрился... И как я не подумал захватить хотя бы живую мышку?! – Мы можем выйти и попробовать Акцио... – неуверенно начала Гермиона. – Нет времени! – решительно оборвал ее Саул. – Я использую свою кровь. В конце концов, не думаю, что ее понадобится слишком много. Он приблизился к краю ямы и замер. – А знаешь, – задумчиво проговорил он, – я тут подумал... все-таки моя кровь подвергалась длительному воздействию силы Древних Богов... Мерлин знает, что прорастет, если я ее использую как подкормку. Гермиона, я понимаю, что прошу слишком многого, но не согласишься ли ты меня заменить? Разумеется, я не настаиваю. Если ты откажешься, мы просто засыплем яму и попробуем в другой раз. Хотя я уже сжег гербицидом грибы, Моргану за ногу... это наверняка вызовет подозрение. И Гермиона решилась. – Только отойдите подальше, – сурово проговорила она, наставив на Крокера свою палочку. – Я не хочу оказаться в яме после вашего толчка. – Да я могу вообще выйти из подвала, если хочешь, – Крокер только пожал плечами, – или можешь кинуть в меня Петрификус Тоталус. Только поторопись – темная тварь может явиться сюда в любой момент! – Вулнус! – проговорила Гермиона, отвернувшись от профессора и наставив палочку на собственную левую руку. Крокер услужливо подсветил ей Люмосом. От заклинания на руке девочки появился небольшой надрез – не больше дюйма в длину. Грейнджер вытянула руку над ямой, и туда несколько раз капнула блеснувшая в свете волшебного огня багряная жидкость. Крокер что-то пробормотал, но так тихо, что Грейнджер практически ничего не расслышала – то ли слова заклинания, то ли молитву. Темнота ямы скрывала от присутствующих происходящее на ее дне. Впрочем, легкая желтоватая дымка, чуть завихряясь, поползшая по полу подвала, говорила о том, что кое-что все-таки произошло. – Уходим, – скомандовал Крокер, хватая Гермиону за здоровую руку и таща ее к выходу из подвала. – Нечего нам тут больше делать. Не хватает еще, чтобы оно нами заинтересовалось! Они быстро взбежали вверх по лестнице, схватили свои метлы и помчались прочь. До вечера понедельника они не планировали появляться в Хогвартсе – чтобы ненароком не встретиться с самими собой. Отлетев на достаточное расстояние, Крокер остановил метлу, заживил рану на руке Грейнджер и аппарировал вместе с девочкой в Лондон. В «Белой виверне» на Ноктюрн-аллее не интересовались лицами клиентов, предоставляя номер на ночь, а им обоим сейчас требовалось как следует отдохнуть. Следующим утром невыразимец планировал показать Гермионе кое-какие полезные заклинания.* * *
Каждые вторые выходные месяца дежурство Гиппократа Сметвика, целителя-универсала в больнице Святого Мунго, приходилось на ночную смену. На самом деле он был обязан дежурить все выходные без исключения, но пару месяцев назад руководство больницы приставило к Сметвику напарника и стажера – молодого Августуса Пая. Новоявленный целитель весь кипел жаждой деятельности и познания, с готовностью перенимая накопленный годами нелегкой работы опыт старшего товарища. Сметвик без зазрения совести взвалил на стажера часть своих ночных смен. Но этим вечером Гиппократ собирался работать сам – у Пая на выходные был запланирован семейный ужин по случаю помолвки второй дочери его двоюродной тетушки с материнской стороны. Впрочем, ноябрь все равно никогда не считался в Мунго месяцем, богатым на ночных визитеров – то ли дело конец декабря. Рождественские праздники и неудачные эксперименты с подарками завсегда пополняли стабильный ручеек сочившихся в больницу пациентов. Так что ночную смену Сметвик планировал провести за чтением интересных книг, прерываясь разве что на плановые обходы. Перед самой темнотой к Гиппократу заглянул последний клиент – Уильям Уизли, кажется, недавно вернувшийся из Египта для поддержки семьи. – Да-да, я помню о вас, голубчик, – поприветствовал молодого человека Сметвик, забирая рецепт. – Умиротворяющий бальзам и эйфорийный эликсир с двумя каплями настойки забвения, верно? Как дела у вашей матушки? Ваш отец все еще отказывается приводить ее ко мне на прием? – Отец – мягкий человек, – Билл неловко пожал плечами, – а мама всегда начинает плакать, когда кто-то пытается убедить ее, что Джинни больше нет. Если не беспокоить ее, все выглядит более-менее в порядке. Ну, за исключением того, что мама продолжает вязать для Джинни платья и покупать заколки и прочую мелочевку. Мы с отцом потихоньку забираем у нее эти вещи и отправляем в приют Святой Ганхильды – там они наверняка кому-то понадобятся. Мама, если видит вдруг свои старые поделки, начинает волноваться о том, почему же Джинни их так и не надела. – Мистер Уизли, – Гиппократ с укором посмотрел в глаза юноше, – вы же осознаете, насколько ненормальна эта ситуация? Срыв все равно рано или поздно произойдет. И лучше, чтобы он произошел под контролем профессиональных колдомедиков, а не дома при возникновении стрессовой ситуации. – Но во всем остальном мама вполне адекватна! – запротестовал Билл. – Мистер Сметвик, вы и сами должны понимать, что сейчас в мире складывается такая ситуация, когда покидать пределы магических поселений становится слишком опасно. В конце концов, больница Святого Мунго находится в Лондоне! В центре маггловского поселения! Мы с вами даже представить не можем, сколько культистов на самом деле может здесь быть. – Голубчик, да они понятия не имеют, что мы рядом с ними находимся, – ласково, словно ребенку, выговорил ему Сметвик. – Наша больница лучше Министерства магии охраняется. Здесь на вход с маггловской стороны столько защитных чар навешано, что они разве что искрить не начинают. А вы живете в поселении смешанного типа. Сколько у вас там сейчас соседей-магглов, переехавших следом за детьми? Вот то-то и оно! Так что не упрямьтесь, мистер Уизли, и ведите свою матушку ко мне. Пусть даже ваш отец и не будет с вами согласен. Подумайте, в конце концов, что привыкание к эйфорийному эликсиру довольно-таки быстрое, и скоро миссис Уизли понадобятся более высокие дозы. – Я... подумаю над вашими словами, – помолчав, тихо произнес Билл, забирая бумажный пакет с аккуратно сложенными в него флаконами зелий, которые Сметвик призвал из специального шкафчика для лекарств. Расплатившись, Уизли вышел, провожаемый тяжелым вздохом целителя: Гиппократ даже не сомневался, что юноша проигнорирует его слова. Они все такие – надеются на что-то до последнего, покуда не грянет гром... Сметвик покачал головой. Возможно, если у него выдастся свободный часок, он сам выберется в Оттери-Сент-Кэчпоул и заглянет проведать Молли Уизли. За час до полуночи настало время первого обхода пациентов, и Сметвик, нехотя оторвавшись от экземпляра «Тысячи и одной ошибки при трансфигурации человека», неспешно двинулся в путь. Кабинет дежурного целителя располагался на цокольном этаже, рядом со справочной и помещениями для первичного приема, так что теперь Сметвику требовалось постепенно подняться на пять этажей вверх – в отделы травм, ран, вирусов, отравлений и проклятий – и закончить свое путешествие в буфете на шестом этаже, подбодрив себя стаканчиком особого больничного чая на травах, настоянного мунговским зельеваром специально для дежурных целителей. Вдобавок следовало проверить, не забирался ли кто-нибудь из пациентов в больничную лавку в поисках кое-каких выдающихся строго по рецепту зелий, а потом спуститься в подвал больницы Святого Мунго, в морг, где в ожидании скорбных родственников лежали те, кому своевременно помочь все-таки не удавалось. Помимо Сметвика, в больнице по ночам дежурило еще несколько присматривающих за тяжелыми пациентами целительниц, – но они не имели права покидать свои посты на этажах, ведя постоянное наблюдение за спящими, чтобы активировать сигнальные чары в случае беды. Если же проблем возникало сразу несколько или если ситуация оказывалась слишком серьезной, Сметвик мог задействовать более сложную систему чар, отправляющую вызовы прямо на домашние камины ведущих колдомедиков больницы. Впрочем, в его смену подобное случалось уже довольно давно – три, а то и четыре месяца тому назад. Закончив обход примерно за час и прихватив по дороге в буфете булочку вприкуску к чаю, Сметвик направился прямиком в морг – после стольких лет, проведенных в качестве целителя, вид мертвых тел нисколько не убавлял его аппетита и не тревожил мысли даже в темные ночные часы. Уже на подходе к моргу, Гиппократу померещился за его закрытой дверью какой-то негромкий звук. Он не удивился: с самого начала работы больницы Святого Мунго морг служил неизменным местом свиданий молодых аспирантов со стажерками, желающими проверить стойкость своего духа, которую долженствовало развивать каждому порядочному целителю. Стажерки оставались в больнице до темноты и отважно отправлялись в морг, в то время как аспиранты прятались под дезиллюминационными чарами, готовясь в удачный момент выскочить и напугать понравившихся девушек. Как правило это заканчивалось взвизгами и опрокинутыми подносами с флаконами из-под зелий – а потом будущие светила колдомедицины дружно отправлялись отмечать приключения в ближайший волшебный паб. Сметвик и сам по молодости участвовал в чем-то подобном. Разумеется, старшие и дежурные целители, случись им подловить аспирантов, неизменно наказывали их по всей строгости за проделки. Заставляли ухаживать за самыми проблемными пациентами, например. Но никогда не пытались полностью запретить подобные проказы. Дело молодое, в конце концов, пусть себе... а там, глядишь, и новое поколение потомственных целителей подрастет. В общем, Сметвик распахивал дверь морга, ничуть не сомневаясь в том, что же он там обнаружит. И... ошибся. Впервые за много лет. Помещение освещали лишь трепещущие и потрескивающие синеватые огоньки свечей, чадящих густым черным дымом, стелющимся по полу морга, скрывающим его в жирной и темной туманной мгле. Свечи стояли в изголовьях металлических столов, на которые клали находящихся в стазисе покойников, скрытых белыми простынями от мира живых людей. Но сейчас все простыни с мертвецов были откинуты, и капли гнилостно-желтого воска стекали со свечей прямо на их неподвижные лица. В центре помещения, свободном от придвинутых к стенам столов, стояло несколько человек – все в багряных мантиях, с накинутыми на головы глубокими остроконечными капюшонами. Они стояли кругом, лицами друг к другу, и все вместе держали перед собой что-то, чего Сметвику не удавалось разглядеть. Возможно, это был зельеварческий котел или иная большая чаша, маслянистая жижа внутри которой, бурля и пузырясь сама по себе, без огня, цветом и консистенцией напоминала кипящую смолу. Пальцы культистов, удерживающих чашу, покрывали вздувшиеся пузыри ожогов. Люди скандировали: – Пх'нглуи мглв'нафх Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн! Йа! Ктулху фхтагн! Каждое произносимое культистами слово отражалось эхом хохота под сводами морга. Сметвику даже показалось, что кто-то из присутствующих наложил на помещение чары незримого расширения пространства, отчего тонущие в темноте стены казались очень далекими и словно полупрозрачными. Пальцы на руках и ступнях мертвецов на столах выглядели объéденными, будто кто-то методично глодал тонкие хрупкие косточки. В волосах мертвецов шевелились черви. Из белых простыней, сброшенных на пол, лезли жирные черные змеи, хвосты которых смешивались с угольным чадом свечного дыма. Запахи редких благовоний и гниения переплетались в воздухе, создавая отвратительную, но дурманящую разум смесь, от которой перед глазами целителя начинали метаться крошечные черные мушки. Сметвик оглянулся, но не увидел за спиной дверного проема, сквозь который прошел, вступая в морг. Где-то там, в темноте за спиной, ему слышался тонкий перезвон крошечных колокольчиков и мерное журчание, похожее то ли на плеск воды, то ли на дыхание какого-то гигантского существа. Темные создания в развевающихся в густом застывшем воздухе хламидах беззвучно танцевали у дальних стен, размахивая многосуставчатыми конечностями, чересчур длинными, чтобы принадлежать простым смертным. Гигантские псы, чьи поджарые тела были сотворены из мириадов чешуйчатых змеиных тел, кружили вокруг Сметвика, не давая ему ступить и лишнего шага. – Со'и дод'т'рош Йиг! Рк'квалл Йиг! Йа! Йиг фхтагн! – скандировали культисты, и среди псов восставала невероятно высокая человекообразная фигура с головой змеи, обнаженная, с атрофированными крошечными ручками и ножками, удерживаемая вертикально лишь мощным змеиным хвостом, растущим у нее из крестца. Длинная изогнутая шея аватары Древнего раздувалась, словно у очковой кобры. Пятна на чешуе казались Сметвику сотнями мелких глаз. – Мнглв'шт дод'т'рош Ньярлатотеп! Йа! Кулл'п Ньярлатотеп фхтагн! – скандировали культисты, и возле змееподобного существа из черной дымки на полу поднималась и закручивалась по спирали слабо флюоресцирующая фигура пульсирующего мясного конуса, состоящего то ли из тугих жгутов щупалец, то ли из высушенных лапок гигантских насекомых, ломких и потрескивающих при каждом движении. В извивах плоти Гиппократу мерещились темные глаза с горизонтальными зрачками и мокрые жадные пасти, полные острых зубов. Где-то высоко-высоко над всей этой вакханалией тонко и пронзительно взвыла диссонансными звуками тоскливая флейта, заставив Сметвика невольно передернуться всем телом, а потом замереть в непереносимом ужасе, вызванным предчувствием, что он все-таки умудрился привлечь внимание окружавших его чудовищ. По его ноге скользнуло холодное и гибкое тело одной из змей, но целитель только сильнее сжал зубы, сохраняя полное безмолвие и неподвижность, надеясь, что его отстраненная непричастность позволит ему пережить присутствие на этом отвратительном празднестве хаоса до конца. – Нг'ха саарид'те'ш, – начали культисты новую литанию, – со'ора-тхи мглв'нафх Нар... Морг сотряс звук, громкий настолько, что Сметвику показалось, будто барабанные перепонки в его ушах лопнули только в преддверии этого грохота. Он почувствовал, как из его ушных раковин стекает кровь. Звук напоминал удар в тысячу литавр тысячей великанов одновременно. Эхо от этого звука скрежетало, словно металлические лезвия по стеклу. Культисты в центре помещения безвольными фигурами повалились на пол. Кипящей чаши в их руках уже не было. Одновременно с этим все мертвецы, доселе недвижимо лежащие на столах, сели и распахнули белесые буркала глаз. ...с ужасным криком Сметвик проснулся на своем стуле в помещении дежурного целителя, до смерти перепугав Августуса Пая, заглянувшего в восемь утра к своему наставнику, чтобы его разбудить. Позднее никому из сотрудников Святого Мунго так и не удалось убедить Гиппократа Сметвика в ложности его видений. Он категорически отказывался возвращаться в морг, дабы убедиться, что тот нисколько не изменился за ночь. Более того, целитель устроил настолько безобразную истерику, что ведущий колдомедик Янус Тики был вынужден приказать обездвижить Сметвика и переместить несчастного в палату возле Лонгботтомов. Состояние Гиппократа предварительно списали на переутомление, и Янус Тики бодро пообещал, что за неделю запросто поставит коллегу на ноги. Причина, по которой барабанные перепонки Сметвика оказались в столь непотребном состоянии, так и не была обнаружена. Впрочем, такое простое повреждение целительница из отдела травм сумела залечить буквально за пару минут.