* * *
Полное собрание Визенгамота – примерно пятьдесят достопочтенных магов – условно можно было разделить на три коалиции. Хотя официально, как магглы, на партии волшебники не делились, нечто похожее на политические союзы все же существовало. Главенствующее положение на заседаниях традиционно имели либералы, бо́льшая часть которых состояла из сотрудников Министерства, занимающих средние по значимости должности: выходцев из чистокровных и полукровных семейств среднего достатка. К либералам относили себя Амос Диггори, Сирилл Фосетт, Элджернон Лонгботтом, Иммаколата Забини, Арнольд Пеасгуд и другие. В основном, либералы настаивали на том, чтобы Министерство магии меньше вмешивалось в частный внутрисемейный бизнес волшебников: такой, как частная зельеварческая практика Забини или продажа Лонгботтомами редких волшебных трав. Помимо этого либералы требовали ввести избирательную систему в Министерстве – взамен нынешней, когда выборы проводились исключительно составом Визенгамота. Они желали отменить передачу членства в Визенгамоте по наследству и голосовали против любых военно-агрессивных способов решения проблем в магическом мире. Либералы ориентировались на решения Международной конфедерации магов и старались не принимать законов, которые в иных странах имели бы негативную подоплеку. Ранее либералы также являлись ярыми противниками темной магии, несмотря на подозрительные пятна в истории некоторых старинных семей, однако в последнее время категорический отказ от сомнительных ответвлений волшебства уже не считался столь популярным. Корнелиус Фадж был выдвиженцем именно этой коалиции. Поэтому, несмотря на свои проминистерские взгляды, он никогда не пытался душить частный бизнес, ловко лавируя среди тех, кто полностью пытался вывести свои активы из Великобритании, и тех, кто предпочитал вместо честной уплаты налогов спонсорскую или меценатскую деятельность. В расширении круга избирателей Фадж также видел выгоду: простых волшебников было гораздо проще заболтать, убедить или подкупить, чтобы они с охотой утвердили министра на следующий срок. Члены Визенгамота, в отличие от простых волшебников, руководствовались не симпатиями, а исключительно политическими выгодами. Верховный чародей Альбус Дамблдор, равно как и его сторонники, принадлежали к магам-лейбористам. Чаще всего лейбористы были небогатыми чистокровными, полукровками или же магглорожденными, имеющими влияние в маггловской среде. К ним относились такие волшебники как Стерджис Подмор, Катберт Мокридж, Тибериус Огден, Элфиас Додж и Гризельда Марчбэнкс. Лейбористы считали, что частный бизнес должен находиться под строгим присмотром Министерства. Они настаивали на ликвидации неравенства между чистокровными, полукровками и магглорожденными; составляли законы и проводили программы поддержки населения в областях образования, здравоохранения и борьбы с безработицей. Так же лейбористы под влиянием Дамблдора поддерживали любую защиту прав магических созданий, настаивали на активной интеграции с МКМ и принуждали Министерство магии к экономической поддержке иммиграции. Эта коалиция считалась второй по величине в Визенгамоте, однако многие ее члены имели дурную привычку периодически выходить из ее состава, возвращаясь к куда более либералистическим взглядам. Третья союзная группа в Визенгамоте – консерваторы – всегда была самой малочисленной, имея при этом наиболее значимый вес. В эту коалицию традиционно входили представители богатых чистокровных семейств, имеющих влияние далеко за пределами Министерства. В пику лейбористам они всегда голосовали за сокращение финансирования социальных программ, несмотря на то, что поголовно были филантропами и меценатами. Фадж прекрасно понимал резоны консерваторов: частное финансирование давало этим магам гораздо больше привилегий, нежели любые уплаченные Министерству налоги. По той же причине консерваторы были против участия Министерства магии в экономике; настаивали на более ответственном расходовании государственных средств; поощряли частную предпринимательскую практику. Они всегда защищали традиционные семейные ценности и настаивали на принятии закона об обязательном разбирательстве в Визенгамоте любых решений, навязанных МКМ. К консерваторам относились такие маги, как Люциус Малфой, Корбан Яксли, Курт Гринграсс, Альберт Ранкорн и Уго Бэгмен, отец Людо Бэгмена. В последние годы количество сторонников консерваторов неизбывно росло. И неудивительно – ныне у них был лидер, к которому они неукоснительно прислушивались. Фадж искренне надеялся, что день, когда в составе Визенгамота окажется Волдеморт, наступит уже после всех его сроков правления. К счастью, несмотря на давление консерваторов, Дамблдор неизменно накладывал вето на кандидатуру Темного Лорда – равно как и на все прочие, омраченные азкабанским прошлым. Это было основной причиной того, почему Корнелиус отказывался играть против Альбуса, оказывая старому магу всяческую поддержку. Стоило вышибить Дамблдора с должности Верховного чародея, и партия либералов стремительно сдулась бы, присоединясь к консерваторам из-за политических выгод и отозвав поддержку Фаджа, признавая того не располагающим должным влиянием волшебником. Во всех прочих вопросах Дамблдор был для Фаджа крайне не выгоден, но переходить в стан консерваторов министр планировал на своих условиях – так, чтобы сохранить пост. Сейчас же Корнелиус предпочитал притворяться, будто совершенно не заботится о мнении Верховного чародея, однако при этом тайно оказывал тому помощь голосами своих людей. Он хотел, чтобы другие члены Визенгамота были уверены, что без содействия Фаджа легально избавиться от Дамблдора не удастся, платили за это своей поддержкой и множили долги. ...Корнелиус все же надеялся, что Темный Лорд не прикажет своим сторонникам ликвидировать Дамблдора неофициально. Сегодня – как и все последние дни – на собрании Визенгамота обсуждали политику Министерства магии относительно нынешней ситуации с магглами и миром в целом. Одним из первых выступил Янус Тики: специальный колдомедик-консультант, один из немногих выживших при разрушении больницы Святого Мунго – по причине затянувшегося отпуска. Тики был либералом, и потому Фадж заранее считал себя склонным согласиться с любым его предложением. – Я настаиваю на постройке новой волшебной больницы в Хогсмиде или рядом с ним, – меж тем объяснял Визенгамоту Янус, – чтобы будущие колдомедики и их пациенты в случае необходимости могли воспользоваться защитой Хогвартса. Так же, по причине практически полного отсутствия в Англии целителей, кроме меня, я требую введения в программу школы обязательного факультатива колдомедицины – пусть даже под руководством иностранного профессора. – Предлагаю совместить предложение мистера Тики с одной частной инициативой, – сказал Дамблдор. – Сравнительно недавно наблюдатель от Конгрегации доктрины веры, оказывающий поддержку Хогвартсу, отдал мне в полное распоряжение весомое количество служащих вере волшебников, знакомых со стандартами колдомедицинских практик и способных посредством определенных религиозных ритуалов оказывать разнообразные целительское воздействие. Эти маги согласны перейти под руководство мистера Тики – до той поры, пока Хогвартс не обучит новое поколение колдомедиков. Их условие – совместить нашу новую больницу с аббатством, относящимся к англиканской либо католической Церкви. По Визенгамоту прошлись возмущенные шепотки. – С чего бы нам доверять инквизиции?! – возмущенно поднялся со стороны консерваторов Теобальд Нотт. – Мало она нам в свое время принесла бед?! – А какой у нас выбор?! – вскочил в ответ Арнольд Пеасгуд. – Или вы предлагаете довериться иностранцам? К тому времени, когда в МКМ согласуют, из каких стран нам следует присылать помощь, половина англичан перемрет от укусов демонических тварей! А магов, готовых срочно переквалифицироваться в целители, у нас нет! Скоро и так уже, прости Мерлин, придется принудительно вербовать волшебников в авроры!.. – Что я слышу, – мурлыкающе проговорил Люциус Малфой, – либерал, настаивающий на организации военного ополчения... Воистину, этому миру приходит конец! – На военном ополчении настаиваете только вы и ваш лидер, – парировал Пеасгуд. – Я лишь надеюсь, что консерваторами оно и ограничится. Но если вы считаете, что не сумеете справиться с группой выходцев из одного маленького аббатства... – А кто будет заниматься охраной этого аббатства? – поднялся со своего места Пиус Тикнесс, также входящий в коалицию консерваторов. – И я сейчас говорю не только о культистах и чудовищах. Кто будет защищать этих ренегатов волшебного мира от магов, предкам которых инквизиция причинила немало бед? Или вы считаете, что в нашей стране мало экстремистов? Даже если авроры будут непрерывно патрулировать новую больницу, кто поручится за самих авроров? – Ну, знаете ли! – возмутился Руфус Скримджер со стороны либералов. – Если вас чем-то опять не устраивает аврорат... – Конгрегация доктрины веры предоставит должную охрану новому аббатству, – снова вступил в диалог Дамблдор. – Эта охрана распространится и на волшебную больницу. Это весьма выгодно для нас сейчас, когда каждый аврор – наперечет. Министерству достаточно будет приставить к колдомедикам пару специалистов, имеющих полномочия разбираться со спорными ситуациями. Поверьте, друзья мои, инквизиции не выгодно конфликтовать с магами, равно как и магам – с инквизицией. Никто не хочет войны – тем более сейчас, перед лицом общего врага. – Мне бы не хотелось, чтобы будущий профессор колдомедицины в Хогвартсе являлся представителем Конгрегации, – заметил Янус Тики. – Наши методы целительства в корне отличаются от большей части церковных. Если мы сейчас начнем учить наших детей по их меркам... – Только если вы сами согласитесь преподавать в Хогвартсе, – развел руками Дамблдор. – Все прочие целители в нашей стране не обладают необходимым образованием. Во время встречи МКМ я отчасти занимался этим вопросом, однако в настоящее время ни одна страна не способна освободить под наши нужды действительно ценного специалиста, на постоянной основе готового обучать школьников колдомедицине. – А как же школьная целительница? – нахмурился Курт Гринграсс, являющийся членом не только Визенгамота, но и Попечительского совета. – Разве она недостаточно квалифицирована? – Не для обучения, – мрачно заметил Янус. – Поппи Помфри – отличная ведьма, но до полноценного колдомедика ей далеко. Хогвартсу же требуется всестороннее обучение данному ремеслу, параллельно всем основным предметам. На дополнительное повышение квалификации после школы у учеников просто не будет времени – специалисты требуются уже сейчас. – Я готова попробовать, – неожиданно поднялась со своего места Иммаколата Забини. – Конечно, образование я получала в Италии, в бобатонском филиале, однако не думаю, что это как-либо влияет на мой профессионализм. Несмотря на то, что по профилю я скорее зельевар, чем колдомедик, уверена, проэкзаменовав меня, мистер Тики убедится, что я имею достаточно опыта в данной сфере, чтобы преподавать. – Полагаю, ваша кандидатура устроит все стороны, миссис Забини, – согласно кивнул Фадж. – И Конгрегацию, помощь которой мы примем при создании новой больницы, и противников инквизиции, дети которых будут получать знания из рук настоящего мага. – Вынесем вопрос на голосование, – решил Дамблдор. – Полагаю, большинство согласится с вами, Корнелиус. К сожалению, среди преподавателей, прибывших в Хогвартс от американских школ, колдомедики отсутствуют. В противном случае проблема была бы уже решена. – Американское Министерство весьма благодарно вам лично, мистер Дамблдор, за то, что вы согласились найти место для беженцев в своей школе, – заметил Корнелиус. – Хотя я и не ожидал, что мероприятие, предложенное мистером Краучем, предстанет перед нами именно в таком формате. Как проходит подготовка? – повернулся министр к главе Отдела международного сотрудничества. – Все по плану, несмотря на ситуацию в мире, – ответил Крауч-старший, перешедший в партию лейбористов еще во времена войны с Волдемортом. – Мы уже ввезли в страну реквизит и провели переговоры с участвующими магическими созданиями. Так же разосланы приглашения. По причине отмены Чемпионата мира по квиддичу в этом году все средства на это мероприятие пошли на создание рядом с Хогвартсом временного стадиона, достаточно большого для того, чтобы вместить друзей и родственников всех заинтересованных магов, а так же наших американских гостей. Пропуск на стадион для всех зрителей школьного возраста будет оставлен бесплатным – исключительно за счет спонсорских поступлений. – Я предлагаю ввести запрет на присутствие на стадионе дошкольников, – ввел дополнительное условие Дамблдор. – Все же, несмотря на наши усилия по обеспечению спокойного и безопасного соревнования, некоторые спорные моменты... – Ерунда, Альбус! – возмутился Фадж. – Вы же сами гарантировали безопасность Тремудрого Турнира! Я конечно не говорю, что на стадион следует брать младенцев, но уж младшие братья и сестры должны иметь возможность смотреть и гордиться своей семьей! – Не забывайте, что большинство из нас проголосовало за то, чтобы согласиться с требованием МКМ ввести военное положение в стране, – сухо напомнил Дамблдор. – Конечно, магглы вряд ли прорвутся на исконно магическую территорию. Однако, до тех пор, пока мы не можем доказать отсутствие культистов на стадионе, полагаю, дошкольников все же стоит держать в стороне от столпотворения. Кто знает, что может произойти – особенно сейчас, когда у авроров практически полностью развязаны руки...* * *
Это было самое странное лето для большинства учеников Хогвартса. Уничтожение Статута о Секретности изменило в этом мире слишком много вещей. Теперь нельзя было скрывать от родственников, близких и друзей свой статус волшебника – это решительно не одобрялось новой политикой Министерства магии, согласованной с маггловским правительством. Многие дружеские и любовные связи между магами и магглами оказались разорваны именно по этой причине. Другие, напротив, стали гораздо крепче. В некоторых семьях ничего не поменялось. В иных – изменилось все. Отец Симуса Финнигана, маггл, наконец-то обрел возможность официально покинуть семью и вернуться в маггловский мир без страха, что ему сотрут память. Миссис Финниган получила документы на развод – как и многие другие волшебники и ведьмы, которые в свое время слишком долго скрывали от своих половинок собственное происхождение. Симус этим летом практически не виделся с друзьями, почти все свое время проводя с двоюродным братом Фергусом, который, будучи на восемь лет старше, давно умел аппарировать и соглашался таскать Симуса к отцу. С сыном, в отличие от супруги, тот общался с большим удовольствием. Конечно, посещение маггловской территории для мага, тем более не закончившего Хогвартс, было не безопасно и, после введения военного положения, являлось преступлением, облагаемым приличным штрафом. Но туда-сюда между мирами аппарировало такое количество волшебников, не готовых расстаться с близкими им магглами, что Симус с Фергусом даже не сомневались, что их ни в коем случае не поймают. У Невилла Лонгботтома этим летом появилось множество важных дел. Фактически, он был единственным наследником Августы Лонгботтом: его двоюродные дед Элджи и бабка Энид не имели никаких прав ни на дом Невилла, ни на его сейф в гоблинском банке. Впрочем, не сказать, чтобы его накопления были так уж велики. Элджернон, на правах опекуна, все лето пытался научить Невилла основам семейного бизнеса. Сам Невилл предпочел бы заниматься не экономикой, а возней в теплицах редких трав, находящихся в собственности Лонгботтомов: работа руками хорошо отвлекала мальчика от печальных мыслей и тоски. Однако в теплицах работали арендуемые домовики, и они непременно принимались ныть и выкручивать себе уши, когда в их работу вмешивались непрофессионалы. У Невилла до совершеннолетия оставалось всего четыре года, и за них он должен был либо научиться управлять семейным делом самостоятельно, либо, по договору, окончательно передать его дедушке, оставив себе только не вложенные в бизнес средства. Разумеется, этого варианта Невилл старался не допустить, хотя сил на вникание в профессию экспортера целебных трав у него совершенно не оставалось. К тому же Невилл был совсем не уверен в том, что его призвание лежит именно в этой области. Волшебница, спасшая мальчика в больнице Святого Мунго, говорила, что он – важен для будущего. И Невилл не думал, что его ценность – в выращивании и продаже трав. А вот семья Рона Уизли это лето провела вместе. Билл Уизли перевелся в лондонское отделение банка Гринготтс, хотя и признавал, что работа с гоблинами, как с потенциально подверженными влиянию Древних созданиями, может неблагоприятно сказаться на репутации простого волшебника. Тем не менее, идти в авроры он не хотел – точнее, не отпускала мать, опасаясь за сохранность жизни старшего сына. Чарли Уизли также вернулся в семью: у него был отпуск, и он утверждал, что некое секретное событие в этом году позволит ему навсегда остаться в Великобритании. Перси Уизли, закончив Хогвартс с оценкой «превосходно» по всем предметам, с неожиданной легкостью поступил на работу в Министерство магии – на должность помощника Альберта Ранкорна, заместителя главы Отдела международного магического сотрудничества. Количество документов, которые ему поручал как непосредственный начальник, так и Барти Крауч-старший, порою валило бывшего гриффиндорца с ног. Возможно, именно поэтому он и не искал себе отдельное от родителей жилье, чтобы поселиться вместе со своей девушкой Пенелопой – у молодого человека попросту не хватало сил на его роман. Рон и близнецы больше не могли скрывать, чем занимаются на факультативе представителя Конгрегации доктрины веры. О личности профессора Лавкрафта с конца прошлого года знала вся школа. Мать и отец песочили трех младших сыновей чуть ли не до самого сентября. Дальний предок Артура уже работал однажды на инквизицию – и от прозвища «предатели крови» семья Уизли не могла избавиться мордредову тучу лет. Почему-то Артур и Молли были категорически не согласны с тем, что сейчас поддержка Конгрегации – это совсем другое дело. Да и предателями крови в последние годы Уизли называли разве что только слизеринцы. Мистер и миссис Уизли, казалось, окончательно пришли в себя после гибели Джинни. Впрочем, наверняка сказать было нельзя: хотя Молли с некоторых пор и признавала, что ее девочки больше нет, она все еще продолжала вязать для нее свитера и шарфы. Гарри Поттер яростно клялся самому себе перед зеркалом, что Сириуса Блэка он не простит никогда. Темная Метка на руке новоиспеченного Пожирателя Смерти однозначно говорила о том, какой выбор сделал крестный отец мальчика между ним и преклонением колен перед Волдемортом. Поттер более не желал ни минуты оставаться в одном доме с этим предателем. Но к кому он мог сбежать?.. Его кузина Тонкс тоже щеголяла Меткой и сейчас жила у Лестрейнджей, разорвав все связи с матерью и отцом, не готовыми принять выбор дочери. Дурсли, может быть, и приютили бы своего блудного племянника, но Дадли в Хогвартсе считали чуть ли не официальным учеником Волдеморта, и причину возникновения подобных слухов Гарри вовсе не желал узнавать. У Симуса и Невилла были проблемы куда посерьезнее, чем у Гарри. К Падме и Парвати в гости ехать он не желал, потому что они были девчонками, да и, в общем, не приглашали. В патриархальной индийской семье не слишком-то одобряли общение дочерей с белыми английскими мальчиками, хотя Падма и упоминала как-то раз мимоходом, что их с сестрой вполне могли выдать замуж и не за индийцев. И конечно, хотя Рон говорил, что будет только рад приезду друга, Гарри прекрасно помнил о том, что Перси также был членом семьи Уизли. И сторонником Гриндельвальда, судя по всему – к тому же, укравшим семейный артефакт Поттеров. Кончилось все тем, что Гарри написал Гилдерою Лавкрафту: не знает ли профессор, как следует провести лето гриффиндорцу, не желающему видеть семью, но надеющемуся на безопасность. Как оказалось, Лавкрафт был крайне занят: он участвовал в строительстве аббатства под юрисдикцией Конгрегации доктрины веры – для волшебников, идущих религиозной стезей. Смежное с аббатством здание должно было стать лечебницей для магов – взамен уничтоженной в Лондоне. Уже сейчас строящееся здание называли больницей Святого Ризингера – в честь покровителя нового аббатства. Для магов-представителей Конгрегации, задействованных в стройке, были возведены временные кельи с расширенным пространством. Одну из таких занимал Лавкрафт. Он участвовал не столько в процессе строительства, сколько в составлении библиотеки волшебного аббатства, полной, преимущественно, целительского и защитного волшебства. Гилдерой согласился с тем, чтобы Гарри оказывал помощь своему профессору в составлении каталогов будущей библиотеки, списков нужных вещей и планируемых закупок. Гарри, в свою очередь, планировал узнать за это лето от Лавкрафта как можно больше мистических тайн, ранее предназначавшихся исключительно для магов, входящих в лоно Церкви. В итоге Сириус Блэк однажды обнаружил записку, где говорилось, что летние каникулы его крестник проведет за помощью профессору маггловедения. Потворствовать этому темный маг, разумеется, не желал. Однако Беллатрикс категорически запретила своему кузену тащить Гарри за ухо обратно на Гриммаулд Плейс, припомнив Сириусу, как его самого покойная Вальбурга волокла Мобиликорпусом из дома Джеймса. Блэку не помогло – и Поттеру, тем более, не поможет. Пусть лучше перебесится за лето вдали от крестного. К тому же, в районе Хогсмида в этом году было куда безопаснее проводить время, чем в Лондоне – пускай и в самом защищенном доме в стране.* * *
Ровно за месяц до возвращения в Хогвартс Гермионе Грейнджер приснился сон. Ее окружал удивительный темно-зеленый мир, плавно колышущийся – точно воздух в отдалении от Гермионы превращался в желе. Растения, обступавшие девушку, напоминали гигантские апоногетоны, лениво шевелящие своими волнистыми листьями. Горизонт размывала туманно-пыльная тьма. Она скрадывала очертания какого-то старинного полуразрушенного города с многочисленными колоннами и арками, обросшими слабо фосфоресцирующими кораллами, очевидно, заменяющими фонари. Крупные обломки этих кораллов покрывали влажную землю, в которой медленно увязали ноги Гермионы. У нее не было никакого желания двигаться. Иногда она замечала то ли проходящих, то ли проползающих мимо нее существ: хрупких и костлявых, обросших едва заметными чешуйками. Их длинные полузмеиные-полурыбьи хвосты волочились по земле, а толстые, как сытые пиявки, волосы сами по себе шевелились на головах, неподвластные дуновению ветра. Другие, высотой до бедра Гермионы, выглядели как клубки спутавшихся щупалец, гладкие и покрытые еле заметной пленкой слизи. Широкие безгубые прорези их ртов были усыпаны мелкими острыми зубами. Их тонкие хрупкие пальцы ловко зарывались в грязь у корней растений, вытаскивая на свободу конвульсивно извивающихся белесых червей, которых осьминогоподобные твари тут же яростно пожирали. Выпуклые голубоватые глаза мелких монстров напоминали девочке слепые зрачки мертвых рыб. По спине Гермионы скользнуло крупное щупальце, обжигая ее кожу даже сквозь плотную ткань багряной мантии, скрывающей ее от обитателей сна. Она обернулась, чуть не поскользнувшись в грязи. Он высился прямо перед ней – в два человеческих роста высотой, укутанный, точно в плащ, в полотно старого пыльного шелка. Она видела его кожу: белую и взбухшую, точно плоть утопленника, ребристую, как у кольчатых червей, покрытую извивающимися черными венами. Постепенно чернота расползалась по нему, расплываясь вязкими каплями, меняя цвет его плоти в негатив, не отражающий никакого света – как черная дыра. Его руки казались вполне человеческими, но тело заканчивалось там, где сходились ребра – в солнечном сплетении; а ниже шло только месиво тонких и длинных пульсирующих кишок, завязывающихся в узлы, сплетающихся, покрытых присосками, точно щупальца. Непонятно было, опирается ли он на них, когда стоит – или же просто завис перед ней в воздухе. На его белом лице не было ничего – ни глаз, ни надбровных дуг, ни ушей, ни носа, ни рта. Просто пустота белой сырой плоти. Но когда чернота из его вен полностью залила все пространство под шелковым капюшоном, Ньярлатотеп улыбнулся: и Гермиона на миг осмелилась допустить, что Древний создал у себя на лице щерящуюся зубастую пасть только для того, чтобы поприветствовать своего адепта. Ньярлатотеп обхватил правой рукой левое запястье Гермионы. Она не сопротивлялась. Капля нефтяно-черной жижи из вены божества соскользнула на ее кожу – и впиталась. Не моргая, девочка смотрела, как черное пятно стремительно расползается по ее руке. Она проснулась в полном одиночестве в своей спальне на Гриммаулд Плейс, где проводила лето. Ее разбудил ее собственный голос, выкрикивающий вслух слова на пнакотическом языке. По крайней мере, дом пустовал: вряд ли кто, кроме Кричера, мог бы ее услышать. Гарри сбежал сразу же после начала каникул, а Сириус и Беллатрикс постоянно исчезали по каким-то делам, связанных с их служением Темному Лорду. Гермиона впустила в легкие пыльный воздух старинного дома и села на кровати. На ее одеяле лежала книга: в черном бархатном переплете, в верхней части которого виднелась окованная латунью четырехдюймовая выемка. В выемку был вплавлен камень – черный многогранник с едва заметными красными прожилками. Под выемкой арабской вязью была выведена надпись «Некрономикон». Скользнув взглядом по камню, девочка не успела вовремя отвернуть голову: ее зрачки расширились, превращая глаза в провалы, ведущие прямо в бездну. Она взирала на ландшафты иных миров, на ледяные плато и каменные башни, на бездонную зелень глубин и сверкающие искры звезд, стремительно летящих ей в лицо... Когда она увидела шоггота, смотрящего на нее в ответ, она закричала от ужаса: он напоминал многоклеточную протоплазму, на которой, точно пузыри в кипящей воде, постоянно возникали и пропадали многочисленные глаза, рты, щупальца и иные отростки. Казалось, он собирался втечь в ее голову прямо сквозь зрачки. – Читай... – услышала она какой-то потусторонний шепот. Впрочем, этот голос в ее голове позволил слизеринке, наконец, отвести глаза от сверкающего трапецоэдра: Гермиона не сомневалась, что это за камень. Она старалась не задумываться о причине, по которой трапецоэдр оказался у нее, а не у Кеннета Таулера – негласного лидера культа в Хогвартсе. Грейнджер просто раскрыла свою книгу на первой странице. Если бы она не начала читать, то трапецоэдр, рано или поздно, поглотил бы всю ее сущность, не оставив ничего взамен. Гермиона смотрела на покрытые чернильной вязью и причудливыми иллюстрациями страницы и чувствовала, как новые знания, поглощаемые с каждой новой буквой пнакотического языка, меняют что-то у нее внутри. Преобразовывают ее. Коверкают. Или она только воображала это ощущение?.. ...Когда Гермиона Грейнджер прочитала примерно четверть своего «Некрономикона», потратив на это весь август до последнего дня, полупрозрачный образ Дина Томаса впервые вырвался из ее мыслей, сформировавшись в призрачную фигуру напротив нее.