* * *
Официальное начало Тремудрого Турнира – точнее, церемония отбора претендентов для участия в нем – было приурочено к вечернему пиршеству Хеллоуина. Насытившиеся разнообразными праздничными угощениями студенты трех школ, ублажив свои желудки, принялись требовать обещанного зрелища. Когда опустевшая золотая посуда исчезла со всех столов, Дамблдор, наконец, поднялся со своего кресла. – Вот-вот произойдет то, чего вы все с таким предвкушением ждали, – с улыбкой сказал он. – Однако перед тем, как внесут ларец, я хотел бы коротко объяснить правила нынешнего Турнира. Прежде всего позвольте представить гостей Хогвартса. Уверен, все вы помните мистера Бартемиуса Крауча, главу Отдела международного магического сотрудничества, а так же вашего бывшего преподавателя истории магии. Школьники вежливо поприветствовали сотрудника Министерства аплодисментами. Крауч-старший поднялся и коротко кивнул хлопающим ученикам. Его сын, Крауч-младший, с ярко выраженной неприязнью посматривал в сторону своего отца. – Наш второй гость, – продолжил Дамблдор, – мистер Людо Бэгмен, глава Отдела магических игр и спорта. Вместе с мистером Краучем он отвечает за организацию Тремудрого Турнира, его безопасность, а так же характер будущих испытаний. Помните: в это нелегкое время Турнир служит символом не войны, но примирения и защиты. Исходите из знаний об этом факте – и, уверен, вы сможете преодолеть все трудности, которые встретятся на вашем пути. Бэгмену достались куда более громкие аплодисменты, чем Краучу: то ли благодаря его популярности в бытность квиддичным игроком, то ли из-за располагающей к себе внешности. Бэгмену было немногим более тридцати лет, а его румяные щеки, голубые глаза и мягкие светлые волосы в целом заставляли его выглядеть куда моложе. Если бы не некоторая полнота, которой он обзавелся за время, проведенное им в Министерстве, Людо запросто смог бы стать объектом воздыхания старшекурсниц всех трех школ разом. Впрочем, в последнее время эта полнота несколько уменьшилась: жесткие тренировки, которые проходил Бэгмен, примкнув к Пожирателям Смерти, заставляли разленившегося мужчину стремительно сбрасывать вес. – Как организаторы, мистер Бэгмен и мистер Крауч возьмут на себя судейство Тремудрого Турнира, – добавил Дамблдор. – Так же в жюри войдут госпожа Марш, сеньора Мануэлито-Керквлиет и я: как директора школ-участниц. А теперь, мистер Филч, я попрошу вас внести ларец! Аргус Филч, до того скрывающийся в тени дальнего углу Большого зала, тут же приблизился к директору, неся в руках старинный деревянный ларец, инкрустированный жемчугом. Поставив его на преподавательский стол, Филч поспешно отступил в сторону, позволяя Дамблдору продолжить речь. – В Тремудром Турнире будет три непохожих друг на друга испытания, – сказал директор. – Для их прохождения потребуется отличное знание не только базовой школьной программы Хогвартса, но и некоторых факультативных предметов, в частности, ритуалистики, алхимии и ухода за магическими созданиями. Участникам Турнира предстоит продемонстрировать мастерство владения волшебной палочкой, отвагу и умение преодолевать препятствия на своем пути. Трех участников – по числу состязающихся в Турнире школ – будут оценивать по десятибалльной шкале в зависимости от того, насколько быстро, качественно и зрелищно они сумеют справиться с каждым из заданий. Участник, набравший больше всего баллов во всех трех испытаниях, станет чемпионом Тремудрого Турнира. Наградой чемпиону, предложенной Министерством магии, станет одна тысяча галлеонов, статья на первой полосе «Ежедневного пророка», а так же рекомендательное письмо лично от Министра магии Корнелиуса Фаджа, гарантирующее трудоустройство в любом из Отделов нашего Министерства. А выбирать будущих участников Турнира поможет беспристрастный оцениватель – Кубок Огня. С этими словами Дамблдор стукнул своей волшебной палочкой три раза по крышке стоящего перед ним ларца. Внутри оказался большой, покрытый грубой резьбой деревянный кубок, испускающий из себя языки яркого синеватого пламени. Дамблдор закрыл ларец и поставил Кубок Огня на его крышку. – Все, кто желает участвовать в Тремудром Турнире, – сказал директор, – должны написать свои имена и фамилии на куске пергамента, а потом опустить его в Кубок. Вам дается на размышление двадцать четыре часа. Завтра вечером, в это же время, вместе с языками пламени Кубок Огня выбросит записки тех учеников, которые, по его мнению, заслуживают участия в Тремудром Турнире. И не забывайте о наказании студентов младше третьего курса! Штраф за попытку бросить свое имя в Кубок для их родителей составит сто галлеонов, а имена правонарушителей будут публично озвучены перед всей школой.* * *
После прохождения испытания ядом Нагини, Гермиона Грейнджер окончательно смирилась со своей участью. Она поняла, что даже Забини и Фосетт, наравне с которыми она работала над планами и расписанием тренировок Друзей Темного Лорда, никогда не доверятся грязнокровке как равной. Дадли... что ж, Дадли был на особом положении. А Гермиона, несмотря на заступничество мадам Лестрейндж, все же не была той, кто стоял у самых истоков их школьной организации. Может, проблема заключалась в том, что она была слизеринкой, а Дурсли и его ближайшие сторонники – равенклойцами. Или просто они с Сандрой так и не сумели подружиться. Компания Поттера, Уизли, Финнигана и Патил, похоже, окончательно разорвала отношения с Грейнджер и Лонгботтомом. Теперь гриффиндорцы предпочитали общение в кругу своих, игнорируя существование Друзей Темного Лорда как таковое. Присоединение слизеринцев к этой сомнительной группе Поттер и его окружение сочли несомненным предательством общих интересов. Невилл даже не пытался их переспорить, проводя свое время с Винсентом, Грегори и Парвати. Факультатив по маггловедению он также перестал посещать: эти занятия не приветствовались его нынешними союзниками. На взгляд Лонгботтома, чудом пережившего ужасающую встречу с аватарой Древнего, вера в земных богов не могла дать ему такую же защиту, как темная магия. Экзорцизмы были сильны, но чересчур медлительны; к тому же, после гибели бабушки, матери и отца Невилл просто не имел ни сил, ни желания искать утешения в тех, кто оставил свои творения уязвимыми Древним Богам. Лонгботтом все еще не считал себя сторонником Темного Лорда, однако планировал учиться у его последователей любой магии, которой они владели. Быть милосердным к своим врагам, как Дамблдор, Невилл ни в коем случае не желал. С неофитами и адептами Ордена Древних Гермиона отказывалась общаться сама, воспринимая их не иначе как фанатиков и безумцев. Разумеется, она допускала, что является не единственной волшебницей, желающей избавиться от пристального внимания Древних, однако не рисковала расспрашивать остальных членов культа, справедливо опасаясь жестокой кары от тех, кто искренне преклонялся перед своими повелителями. Помимо выполнения домашней работы, бо́льшую часть своего времени Гермиона проводила за чтением «Некрономикона», и чем дальше она продвигалась, тем легче ей становилось воспринимать написанное в нем. Слизеринка боялась признаться самой себе, однако в последнее время ей мерещилось, что призрак Дина Томаса, убедившись в том, что Грейнджер заинтересовалась книгой уже по-настоящему, вознамерился вступить с бывшей однокурсницей в более дружеские отношения. Сохранив внешность одиннадцатилетнего мальчишки, умственно Томас повзрослел, на взгляд Гермионы, ничуть не меньше ее самой. Он знал многое, слишком многое для того, кто уже третий год влачил призрачное существование. Когда девочка оставалась одна, Томас больше не пытался свести ее с ума рассказами об искривленных пространствах иных реальностей. Вместо этого он развлекал ее, повествуя о собственных путешествиях в Инкуаноке и на плато Лэнг; о тайнах волшебства, недоступных никому из земных магов; об удивительных открытиях и приключениях. Дин Томас уже давно перестал пугать девочку – после всего того, что она видела и познала. В конце концов, он был всего лишь призраком и попросту не мог причинить ей никакого реального вреда. Именно Томас убедил Гермиону опустить свое имя в Кубок Огня. – А почему бы и нет? – риторически поинтересовался он у слизеринки. – Так ты сможешь доказать, насколько лучше их всех: надменных чистокровных волшебников, даже сейчас не готовых признать, что маггловская кровь несет в себе ничуть не меньше первоначальной силы. Магглы – пустой сосуд; маги – сосуд, в который плюнули Древние Боги. Да, второй сосуд весит больше, однако в него вместится куда меньше вина, если кто-нибудь попытается наполнить оба сосуда одновременно. – Не уверена, что Кубок Огня выберет именно меня, – нахмурилась Гермиона, теребя в руках пергамент со своим именем. Они вместе с Томасом решили наведаться в Большой зал самым ранним утром, когда комендантский час был уже отменен, но большинство школьников еще не покинуло свои гостиные. Так у Гермионы было куда меньше шансов столкнуться с другими слизеринцами, высмеявшими бы попытку девочки стать участницей Тремудрого Турнира. – Почему? – Дин улыбнулся. – Ты умна и обладаешь широким кругозором. У тебя «превосходно» по всем предметам. Ты посещаешь несколько факультативов. Так же тебе доступны знания, которые сломили бы разум иных волшебников. Ты целеустремленная. И ты никогда не отвлекаешься на такие глупые занятия как квиддич или игра в плюй-камни. – Да, но я всего лишь третьекурсница, – резонно возразила Гермиона. – Как бы я ни старалась, мои познания не сравнимы с тем, что успели изучить ученики шестых и седьмых курсов. – Что ж... если ты действительно настроена на победу в Турнире, я мог бы помочь тебе стать участницей, – помедлив, предложил Дин. – Каким образом? – фыркнула Гермиона. – Ты же бесплотный! И невидим для всех, кроме меня. Ты даже не сможешь прикоснуться к Кубку Огня! – Но ты – сможешь, – парировал Дин. – Приглядись к нему. Ты не замешаешь ничего... знакомого? Гермиона наклонилась к Кубку. Ее глаза изумленно расширились. Грубая полустершаяся резьба на деревянном сосуде, изначально показавшаяся ей обычным орнаментом, неожиданно начала наполнятся вполне понятным ей смыслом. – Не может быть... – пробормотала она. – Да ты просто посмотри на цвет пламени! – рассмеялся Томас. – Неужели ты не узнала сияние огня, опаляющего фитили свечей Ордена Древних?! Пламени, которым потомство Ктугхи озаряет путь в наш мир для Древних Богов? – Если я озвучу то, что написано на Кубке, то сгорю заживо, – заметила Гермиона, проводя пальцем по древним символам. – Сомневаюсь, что это поможет мне выиграть Турнир. – Осенью в Шотландии светает поздно, и Фомальгаут все еще сияет в небе, – шепнул ей Дин. – Ты никого не призовешь, однако тебя вполне могут услышать. Доверься мне, Гермиона, ты же знаешь, что я – на твоей стороне. Я уже помог тебе с испытанием ядом. Какой мне резон обманывать тебя в этот раз? – Но... – девочка помедлила. – Разве это не будет нечестно? Как мне доказать, что я – лучше прочих, если мое избрание в претенденты будет фальсификацией? – При этом ты будешь соревноваться с двумя настоящими участниками, – парировал Дин. – Неужели победа над ними не поведает всем о твоей истинной талантливости? Даже если изначально претендентом от Хогвартса мог бы быть кто-то другой? Равный тебе, но выбранный лишь по нелепой случайности? – Я думала, ты считаешь, что равных мне в Хогвартсе нет, – хитро прищурилась Гермиона. – Так докажи это, одержав победу в Турнире, – подмигнул ей Дин. – Упрямый гриффиндорец, – притворяясь рассерженной, буркнула слизеринка. – Ладно, считай ты меня убедил. Но учти, если я взорвусь, осыплюсь пеплом или сгорю синим пламенем, то после смерти стану таким же призраком, как ты, и уж тогда точно сумею тебя достать! – Боюсь-боюсь! – Дин шутливо закатил глаза. – Пх’нглуи мгав’нафх Ктугха, – шепотом прочитала вслух Гермиона, тщательно проговаривая каждую букву полустершегося пнакотического заклятия, – Фомальгаут н’гха-гхаа наф’л тагн! Йа! Ктугха! После третьего прочтения литании пламя над Кубком Огня переменило цвет, вспыхнув ослепляющим багрово-оранжевым отблеском, по поверхности которого двигались какие-то темные тени. Гермиона бросила свой пергамент в огонь и быстро отступила в сторону – впрочем, жар иного мира все же успел опалить кончики ее пальцев, и теперь в воздухе Большого зала повис сладковатый запах, какой появляется от сожженных человеческих ногтей. Пламя мигнуло, поглощая подношение, и снова обрело привычный синеватый цвет. Так никем и не замеченная, девочка осторожно покинула пределы Большого зала.* * *
Ужин, казалось, просто никогда не закончится. Должно быть потому, что хеллоуинское изобилие радовало школьников уже второй день подряд. Наступило пресыщение. Дети и подростки за столами всех факультетов и школ ерзали на скамьях, тянули шеи, то и дело привставали на ноги. Всеми овладело нетерпение. Все жаждали узнать, кого же Кубок Огня изберет участниками Тремудрого Турнира. Наконец, Дамблдор поднялся со своего места. Сидящие справа и слева от него Аламеда Мануэлито-Керквлиет и Катаржина Марш замерли в напряженном ожидании. Людо Бэгмен щедро раздавал улыбки старшекурсницам. Крауч-старший имел безучастный, практически скучающий вид. – Кубок Огня вот-вот примет решение, – сказал Дамблдор. – Когда я провозглашу имена участников, они должны проследовать в комнату, примыкающую к Большому залу, – он жестом указал на дверь позади преподавательского стола. – Там они получат инструкции к прохождению первого из испытаний. Дамблдор взмахнул волшебной палочкой, приглушая свет в помещении и погружая его в полутьму. Кубок Огня засиял ярче: на танцующие синеватые языки пламени было почти невозможно смотреть. Потом сияние стало оранжево-красным, вверх взметнулся столп искр, и из Кубка вылетел обгоревший по краям клочок пергамента. Дамблдор ловко подхватил его прямо в воздухе и громким отчетливым голосом прочитал: – Фредерик ДеГрафф, седьмой курс, Мискатоникский университет магии! Стол, за котором сидели воспитанники Мискатоника, наконец-то проявил соответствующие моменту эмоции, содрогнувшись от восторженных аплодисментов и возгласов поддержки. Со своего места поднялся высокий чернокожий семикурсник, явно гаитянских кровей, отличающийся от своих соучеников тем, что был полностью лыс, очевидно, страдая алопецией. На шее у него висел амулет-веве с изображенными на нем крестом и тростью. Почтительно поклонившись сначала госпоже Марш, а потом двум другим директорам, ДеГрафф проследовал в указанную Дамблдором комнату. – Калипсо Артино, шестой курс, Институт салемских ведьм! – провозгласил Дамблдор следующего участника, когда Кубок Огня вновь исторг из себя пергамент. На этот раз рукоплескали не только ученики Салема, но и значительная часть Большого зала. Из-за стола поднялась девушка с нежной кожей оливкового оттенка и пышной гривой волнистых волос цвета теплой карамели. У нее был классический греческий профиль и яркие голубые глаза. Практически ни один школьник мужского пола старше четырнадцати лет не мог отвести от нее взгляд. – Кто это?! – Рон Уизли так приподнялся на своем месте, что чуть не выпал из-за стола. Поттер, сидевший справа от друга, торопливо схватил того за рукав, усаживая очумевшего гриффиндорца обратно на скамью. Гарри и сам был бы не прочь внимательнее рассмотреть вторую участницу Турнира, но Падма, больно ущипнувшая мальчика за руку, дала понять, что делать этого не стоит. – Это же звезда! – восторженно прошептала Парвати Патил. – Знаменитая на всю Америку солистка группы «Соната Артино»! Ну как можно настолько не интересоваться окружающим миром, Уизли?! – Говорят, ее бабушка была самой настоящей сиреной! – тут же поведала всем присутствующим Лаванда Браун. – Она жила под водой, пока корабль сеньора Артино, деда Калипсо, не попал в шторм. Сирена спасла его от смерти в пучине и, конечно, влюбилась. – А потом поменяла у морской ведьмы свой волшебный голос на человеческие ноги? – насмешливо спросила у нее магглорожденная Меган Джонс. – Нет, – Лаванда несколько недоуменно посмотрела на однокурсницу. – Сеньор Артино был очень сильным волшебником. Полюбив сирену в ответ, он применил к ней трансфигурацию, благодаря которой та обрела достаточно человеческих черт, чтобы выносить и родить дитя. – А я думаю, это была не трансфигурация, а химерология, – заявила Парвати. – Просто раньше было как-то не принято рассказывать, что предки знаменитостей любили баловаться темной магией. Транфигурацию не удалось бы сделать настолько постоянной. – Да и не и факт, что бабушка Калипсо была обрадована собственным преображением, – с язвительным смешком добавила Падма. – Но, как уже говорила Лаванда, сеньор Артино был очень сильным волшебником. Раз уж оказался не сожранным, угодив в логово сирен, и даже сумев утащить с собой одну из этих хищниц. – Зато свой чарующий голос сирена сохранила, – Лаванда наставительно подняла указательный палец, – и даже передала по наследству. «Соната Артино» – просто чумовая группа! У меня есть все ее альбомы! – Но парням ее слушать стоит пореже, – шутливо ткнула Гарри в бок Падма, – чтобы случайно не влюбиться в сирену и не убежать за ее голосом на край света. Интересно, а Калипсо умеет превращаться в рыбоптицу, как ее бабка? Или такие нюансы внешности по наследству не передались?.. В этот момент из Кубка Огня вылетел третий клочок пергамента. – Гермиона Грейнджер, четвертый курс, Хогвартс! – торжественно прочел Дамблдор. Большой зал ахнул. Нет, многие из присутствующих знали об упорстве в учебе и жажде знаний Грейнджер, но никто и представить не мог, что магглорожденная четверокурсница переплюнет чистокровных магов старше нее на несколько лет: практически все шестикурсники и семикурсники бросали в Кубок записки с своими именами. Гермиона нарочито-пренебрежительным взглядом оглядела присутствующих и поднялась со своего места. – Только посмей опозорить нас, грязнокровка! – прошипел ей в спину Теодор Нотт, и некоторые слизеринцы что-то согласно пробормотали. – Что ж, превосходно! – сказал Дамблдор. – Наконец, мы знаем имена участников Турнира. И я надеюсь на всех вас, включая учеников Салема и Мискатоника. Полагаю, теперь вашим долгом станет оказание повсеместной поддержки друзьям, которым выпала честь защищать репутацию ваших школ. Своей поддержкой вы внесете поистине неоценимый вклад... Внезапно пламя Кубка Огня вновь покраснело. Дамблдор замолк на полуслове. Посыпались искры. В воздух взметнулся еще один пергамент. Дамблдор схватил его и вперил в написанное мрачный взгляд. Повисла продолжительная пауза. Весь Большой зал молча взирал на директора Хогвартса. – Невилл Лонгботтом, – наконец прозвучало имя четвертого участника Тремудрого Турнира.* * *
Невилл Лонгботтом совершенно точно знал, что не бросал записку в Кубок Огня. Он был уверен, что еще слишком мало знает, чтобы участвовать в Тремудром Турнире. У него было слишком много других дел. На пергаменте с его именем даже не было указано название школы-участницы! Это была явная подстава – с этим согласились и Дамблдор, и Снейп, и даже Беллатрикс Лестрейндж, самолично проверившая Кубок на темные проклятия и сожалением констатировавшая их отсутствие. Никто так и не смог понять, почему Кубок Огня нарушил наложенные на артефакт ограничения и назвал четвертого участника Турнира. Однако решение было единогласным: Невиллу придется участвовать. Все претенденты на звание чемпиона оказались связаны некоей версией магического контракта и, в случае категорического отказа от участия, могли лишиться магии или чего похуже. В конце концов, успокоил мальчика Дамблдор, становиться победителем было вовсе не обязательно – главное было проявить прилежание и усердие в процессе Турнира, дабы Кубок счел это за исполнение контракта. Да и не мог Невилл спасовать перед Грейнджер, которая хоть и была самой умной ведьмой четвертого курса, однако все же не являлась той, кого Слизерин предпочел бы видеть своим представителем. Однако никакие слова и заверения Дамблдора так и не смогли убедить ни директоров двух других школ, ни студентов в безвинности слизеринца. В то, что Грейнджер может быть избранницей Кубка, Хогвартс, со скрипом, но все же сумел поверить. В Невилла – ни за что. Лонгботтом никогда не блистал особыми знаниями, на первом курсе считаясь дуболомом наравне с Крэббом и Гойлом. Разумеется, теперь он неоднократно проявлял себя на собраниях Друзей Темного Лорда и числился подающим надежды середнячком, но... этого было мало. Хогвартс, Салем и Мискатоник практически единодушно сочли Лонгботтома лжецом и жаждущим внимания выскочкой. Гриффиндорцы оскорбительно свистели ему вслед. Хаффлпаффцы насмешничали и хихикали. Равенклойцы придумывали десятки способов, какими, по их мнению, мог воспользоваться Лонгботтом, чтобы обмануть Кубок. Слизеринцы хранили презрительное молчание. Только Винсент, Грегори и Парвати продолжали верить в невиновность Невилла. Ну и, Гермиона, конечно. Она была совсем не против появления четвертого участника Турнира, и испытывала к Лонгботтому явное сочувствие. Но тут уже воспротивился сам Невилл. Да, его попадание в Турнир попахивало грандиозной подставой. Да, отныне его презирали соученики. Да, он был гораздо слабее трех своих оппонентов. Но оттого тем сильнее было его желание победить. Это заметил даже Северус Снейп, вызвавший Лонгботтома в свой кабинет вечером после окончания церемонии отбора претендентов. Невилл по привычке все еще слегка побаивался своего грозного декана, любящего наводить страх на все прочие факультеты, но старательно оберегавшего слизеринцев от излишних проблем. Однако мальчик только гордо выпрямил спину и вызывающе вздернул подбородок, когда Снейп угрожающе навис над ним, вперив свои непроницаемо-черные глаза в лицо четверокурсника. – Значит, вы желаете одержать победу в Турнире, Лонгботтом? – язвительно осведомился Снейп, скрещивая руки на груди. – Что же тогда и в самом деле не кинули пергамент в Кубок? – Реалистично оценивал свои шансы, – пожав плечами, ответил Невилл. – Однако теперь я просто не вижу иного выбора. – Вам не обязательно побеждать, – мягко заметил Снейп. – Достаточно сделать вид, что вы стремитесь к победе... – Не достаточно! – с неожиданной для себя жесткостью парировал Невилл. – Если я не продемонстрирую что-нибудь выдающееся, до конца года меня просто сгнобят. Я слизеринец, мы обязаны быть лучшими. Грейнджер пока просто не понимает, на что нарвалась. На нее, как на гряз... магглорожденную, ляжет двойная ответственность. С одной стороны, слизеринке не простят поражение. С другой стороны – магглокровке не простят победы над чистокровными магами, какими бы толерантными ни считались нынешние времена. – Идеальный вариант для Грейнджер – прийти к финалу ровно с тем же количеством баллов, что и у вас, Лонгботтом, – усмехнулся Снейп. – Это бы доказало, во-первых, преимущество Слизерина перед другими факультетами, во-вторых, продемонстрировало бы, что даже самая умная магглорожденная ведьма может подняться лишь до уровня среднего чистокровного мага, но не обогнать его, сколь бы она ни старалась. – Если я одержу победу, вряд ли кто-нибудь продолжит считать меня средним магом, – отзеркалил его усмешку Невилл. – Для меня сотрудничество с Грейнджер куда менее выгодно, чем для нее. – К тому же, насколько мне известно, в Турнире может быть только один победитель, – Снейп хмыкнул и, наконец, отошел от Невилла, позволяя мальчику облегченно выдохнуть и расслабиться. – И это должны быть вы, Лонгботтом. Грейнджер простят поражение, если ее победит другой слизеринец. Это – ее единственный шанс сохранить хотя бы минимальную поддержку факультета. К сожалению, пока она этого не понимает. – Пока этого никто не понимает, – вздохнул Невилл. – Сейчас все готовы растерзать меня. А после победы – набросятся на Грейнджер. А она будет стараться победить – я ее знаю. И, при неудачном стечении обстоятельств, у нее вполне может получиться. – Именно поэтому я сейчас беседую с вами, Лонгботтом, а не с Грейнджер, – Снейп неприятно ухмыльнулся. – Разумеется, согласно правилам Тремудрого Турнира, профессора не имеют права никоим образом помогать ученикам. Тем не менее... скажите, Лонгботтом, что Бэгмен рассказал участникам про первое испытание? – Ну, – Невилл поднял глаза к потолку, припоминая, – первое испытание Турнира позволит нам проявить наши творческие таланты. Еще он добавил, что защита, порой, оказывается куда важнее нападения. – Что ж, – глаза Снейпа удовлетворенно блеснули, – в моей личной библиотеке найдется несколько книг, Лонгботтом, которые я настоятельно рекомендую вам прочесть. В целях расширения кругозора, разумеется. – Обожаю читать, – понимающе улыбнулся Невилл своему негаданному союзнику.