* * *
Не было ничего удивительного в том, что первым уроком, который с инспекцией посетила Долорес Амбридж, стала алхимия, которую с этого года вел Альбус Дамблдор. Мало кто был готов изучать столь сложную дисциплину – предмет преподавался ученикам со всех четырех факультетов одновременно, и при этом в классе все еще оставались свободные места. Из пятикурсников Гриффиндора присутствовало всего три человека: Падма Патил и двое новичков, переведенных из Салема. Хаффлпаффцев и вовсе было двое: Майкл Корнер и Элоиза Миджен. Слизеринцев было четверо: трое бывших мискатоникцев и Гермиона Грейнджер. Зато равенклойцы посещали алхимию практически полным составом: шестеро старожилов и трое свежераспределенных новичков. Альбус Дамблдор вежливо трансфигурировал одну из незанятых парт в удобное кресло для посетившей его урок генеральной инспекторши. Амбридж жеманно улыбнулась, присаживаясь; однако эта улыбка не коснулась ее холодных глаз. Она извлекла из розового расшитого бисером ридикюля перо и маленькую записную книжку и приготовилась делать заметки. – Итак, – окинув студентов веселым взглядом, Дамблдор воодушевленно потер руки, – сегодня я буду учить вас нарушать закон! Амбридж уронила перо на пол. – Закон элементарной трансфигурации Гэмпа, – пояснил Дамблдор спустя мгновение, сполна насладившись озадаченными выражениями лиц школьников. – В этом семестре мы будем учиться игнорировать исключения из этого закона. Кто может их перечислить?.. Мисс Грейнджер, пожалуйста! – Закон Гэмпа гласит, что все во все превращаемо и из всего обратимо, – поднявшись со своего места, Гермиона, как всегда, постаралась дать максимально развернутый ответ. – Существует лишь пять исключений из закона Гэмпа: невозможно сделать еду из воздуха; нельзя что-либо превратить в человека; нельзя превратить обычный предмет в магический; невозможно создать драгоценные металлы или камни; нельзя трансфигурировать время. – Два балла Слизерину за отличный ответ, мисс Грейнджер, – похвалил Дамблдор, – все абсолютно верно. Полагаю, вы с профессором Фламелем уже изучали способы алхимического создания драгоценных металлов и камней? В конце концов, это довольно легкая тема. Так что предлагаю нам с вами перейти к следующему исключению. Какое вам кажется наиболее интересным? Студенты загомонили, совещаясь. Дамблдор с улыбкой наблюдал за ними. Амбридж, поморщившись, сделала в своей записной книжке пометку о качестве дисциплины на уроке. Руку поднял Майкл Корнер. – Ну, как создавать еду из ничего, точнее, из воздуха, нам всем примерно понятно, – дождавшись поощрительного кивка профессора, сказал он. – Ничего сложного... то есть, сложно, конечно, но понятен сам процесс преобразования. Думаю, эту тему можно изучить и самостоятельно... – Можете написать эссе, – предложил Дамблдор, – не менее двух футов длиной. Каждому, чья работа заслужит не меньше «выше ожидаемого», тема алхимического преобразования пищи будет автоматически зачтена за этот год и на экзамене спрашиваться не будет. Однако, если проваливших задание в моем классе будет больше, чем написавших эссе успешно, мне придется провести дополнительную контрольную по этой теме. Согласны? Школьников не требовалось уговаривать. Написание эссе практически всеми воспринималось как легкий способ заработать дополнительные баллы: его можно было сочинять коллективно или же, в крайнем случае, даже списать у друга. Впрочем, мало кто из присутствующих рискнул бы продемонстрировать Дамблдору списанную работу. Амбридж сделала пометку в записной книжке: «Меняет школьную программу в угоду ученикам». – Человека мы с вами алхимически создавать не будем, – тем временем продолжил Дамблдор, – поскольку подобное волшебство относится, скорее, к химерологии, а не к алхимии. Сотворение големов и гомункулусов, если не ошибаюсь, вы будете проходить с профессором Лестрейндж на шестом курсе. Так что нам остается всего два исключения к закону Гэмпа, которые, благодаря алхимии, мы можем обойти. – Простите, профессор, – подняла руку Лайза Турпин. – Я примерно представляю себе алхимическое создание волшебных предметов – этим и занимаются артефакторы, не так ли? Но неужели мы и правда можем трансфигурировать время?! На каникулах я прочла весь учебник до конца, и там нигде не было указано, как это осуществить! Некоторые из присутствующих в классе учеников согласно закивали головами. – Похоже, вы несколько опережаете предложенную предыдущим профессором программу обучения, – удовлетворенно блеснул стеклышками очков Дамблдор. – Что ж, это превосходно! Я искренне рад, что к алхимии, столь сложной науке, проявлен столь высокий интерес. С удовольствием поговорю с вами о времени. Что есть время? Что вы представляете себе, когда говорите о его трансфигурации? Подростки запереглядывались. Эта тема была сложновата даже для них – наиболее трудолюбивых и любознательных среди соучеников. Неожиданно для всех руку поднял Дадли Дурсли. – Во-первых, – сказал он, загибая пальцы, – нельзя сделать кого-то моложе или старше. Ну, в смысле, не внешне изменить, как некоторые волшебницы в возрасте делают, а реально: то есть, нельзя убавить количество прожитых лет. Иначе все маги то и дело сбрасывали бы свой возраст и жили вечно. Во-вторых, нельзя добавить себе возраста. То есть, например, нельзя младенца сразу сделать взрослым: даже если изменить его внешность, он все равно не научится говорить и ходить на горшок. – А в-третьих? – с интересом спросил Дамблдор, ожидая продолжения ответа ученика. – Нельзя трансфигурировать мертвого волшебника в живого, – поднатужившись, вспомнил Дадли, – то есть вернуть его в то время, когда он был жив. – Пять баллов Равенкло! – одобрил ответ равенклойца Дамблдор. – Я вижу, вы действительно интересовались этой темой. Но, разумеется, на людях мы практиковаться не будем: для подобных преобразований требуется как минимум закончить курс колдомедицины – чтобы знать состав внутренних органов человека. И сразу хочу добавить: невозможность трансфигурации мертвого в живое – это единственное исключение из закона Гэмпа, которое относится и к алхимии тоже. По крайней мере, это исключение до сих пор никто не сумел преодолеть. Что же до изменения возраста живого существа... с этим алхимики могут работать. И хотя создать философский камень до сих пор получилось только у одного-единственного волшебника, это вовсе не означает, что кто-нибудь из вас не сможет повторить его достижение. А пока мы с вами займемся реакциями гормональной системы жаб на некоторые алхимические преобразования. Мисс Турпин, раздайте, пожалуйста, учебные пособия... только осторожней, не давайте им разбегаться!* * *
Урок профессора Амбридж проходил одновременно у Гриффиндора и Слизерина. Все в классе старались вести себя потише: успев насмотреться на Амбридж в роли генерального инспектора, школьники подозревали, что на своих уроках Долорес окажется куда более требовательной в плане дисциплины – подавая прочим профессорам наглядный пример. – Здравствуйте, дети! – произнесла преподавательница, восседавшая за учительским столом. Несколько человек кивнуло и пробормотало ответные приветствия. – Нет-нет, друзья мои, это никуда не годится, – покачала головой женщина. – Вам следует встать и громко произнести в ответ: «Здравствуйте, профессор Амбридж». Посмотрите, пожалуйста, на ваших соучеников, ранее обучавшихся в Мискатоникском университете магии – они подают вам отличный пример правильного поведения! И верно: бывшие ученики Мискатоника уверенно поприветствовали преподавательницу чар на привычный в их прежнем учебном заведении лад. Глядя на них, поднялись и остальные ученики, хором проскандировав: – Здравствуйте, профессор Амбридж! – Ну, вот и молодцы, – жеманно улыбнулась та, – это ведь было совсем нетрудно, правда? Встав из-за стола, Долорес постучала своей волшебной палочкой по классной доске, где тут же возникли слова: «Техника безопасности при использовании бытовых чар». – Пожалуйста, запишите название темы нашего урока, – кивнула она на доску. – К моему удивлению, мистер Флитвик, ваш бывший преподаватель, уделял этому важному вопросу ничтожно мало внимания. Впрочем, ничего удивительного: вряд ли полугоблин стал бы искренне заботиться о безопасности волшебных детей, – она неодобрительно покачала головой. По классу пронесся тихий ропот: все-таки профессора Флитвика многие искренне любили. Его решение присоединиться к восстанию гоблинов многие считали ошибкой, виновной в которой наверняка была профессор Мануэлито-Керквлиет, каким-то образом заманившая Филиуса в компанию самых настоящих террористов. Большинство равенклойцев придерживалось именно этой теории. Салемцы, напротив, яростно ее оспаривали. Тем временем Амбридж снова постучала по доске. Под названием темы появилась следующая надпись: «План обучения: 1. Уяснение принципов, лежащих в основе бытовой магии; 2. Умение распознавать ситуации, в которых необходимо применение бытовых чар; 3. Способы обезопасить себя от неправильно примененной бытовой магии». Пару минут в классе раздавался только шорох перьев о пергамент. Амбридж расхаживала вдоль рядов, следя за тем, чтобы ученики не отвлекались и не допускали грамматических ошибок. Наконец, она спросила: – У всех есть книга «Чары в быту обычного волшебника» Асимантоса Авериджа? По классу пробежало утвердительное бормотание. – Нет-нет-нет! – с улыбкой покачала пальцем Долорес. – Когда я задаю вопрос, дети, в ответ я хотела бы слышать только: «Да, профессор Амбридж» или «Нет, профессор Амбридж». Давайте попробуем снова: у всех есть книга «Чары в быту обычного волшебника» Асимантоса Авериджа? – Да, профессор Амбридж! – хором ответил класс. – Молодцы, – одобрительно кивнула та. – Всем понятен план обучения? Поднимаем руку, если что-то не понятно, и встаем, если я разрешаю отвечать. – Да, профессор Амбридж, – тоскливо протянули ученики. Гарри Поттер вызывающе поднял руку. – Только вам что-то не понятно? – Долорес с деланным сочувствием покачала головой. – О, сожалею, мистер Поттер... но неужели вы до сих пор не сталкивались с бытовыми чарами? Вам о них не рассказывали? Она нарочито-демонстративным взглядом окинула небрежный внешний вид гриффиндорца: плохо завязанный галстук, пятна чернил на рукаве, торчащие во все стороны волосы. Гарри невольно покраснел. – Рассказывали, – процедил он сквозь зубы. – Мне непонятно другое, профессор. В чем смысл того, чему вы будете нас учить? Вы не собираетесь разучивать с нами новые чары, верно? Только технику безопасности? – А вы считаете, что техника безопасности не важна, мистер Поттер? – нежно проворковала Амбридж. – Думаете, вы сможете без нее обойтись? Или вы не планируете использовать чары в быту, обходясь исключительно маггловскими средствами? – Пст! – толкнув Уизли в бок, Финниган шепотом поинтересовался: – Чего Гарри так нарывается? Теперь Амбридж точно к нему прицепится! – Ты что! – вытаращил глаза Рон в ответ. – Это ведь из-за Амбридж Тот-Кого-Нельзя-Называть теперь на короткой ноге с Министерством магии! Если бы не она, Пожиратели Смерти до сих пор бы, может, в Азкабане сидели! – И профессор Блэк вместе с ними, – рассудительно заметила сидевшая поблизости от мальчишек Фэй Данбар. – Да и кто бы нас тогда от культистов защищал?.. – Ты просто не понимаешь, – Рон смерил девочку снисходительным взглядом, – это личное. Данбар украдкой показала язык Уизли. Меж тем Амбридж с Поттером продолжали свою дискуссию, не обращая внимания на шепотки. – Значит, вы утверждаете, мистер Поттер, что техника безопасности при применении бытовых чар не стоит того, чтобы быть рассмотренной как отдельная тема? – яда в голосе Амбридж хватило бы, чтобы до смерти перетравить весь Гриффиндор. – Что ж... я, конечно не ожидала встретить подобное невежество... но, похоже, благодаря мистеру Поттеру, к плану обучения придется добавить еще один пункт. И его мы рассмотрим первым. Долорес махнула палочкой в сторону доски, и на ней под словами «План обучения» появилась еще одна строка. Теперь надпись в целом выглядела так: «План обучения: 1. Примеры неправильно примененных бытовых чар; 2. Уяснение принципов, лежащих в основе бытовой магии; 3. Умение распознавать ситуации, в которых необходимо применение бытовых чар; 4. Способы обезопасить себя от неправильно примененной бытовой магии». – Поскольку вы, мистер Поттер, сомневаетесь в ценности знаний, которыми я планирую щедро с вами поделиться, – теперь улыбка Амбридж больше напоминала оскал, чем улыбку, – будет совершенно справедливо, если другие ученики увидят всю опасность от неправильного применения бытовых чар, продемонстрированную на вашем примере. К доске, пожалуйста! Пожав плечами, Гарри вышел к доске. Честно говоря, он уже немного сожалел о своей вспышке. Вступая в спор с Амбридж, Поттер рассчитывал максимум на снятие баллов или на отработку. Быть примером ему не хотелось: гриффиндорец подозревал, что запланированное профессором действо ему не понравится. Но что она собиралась предпринять? Выставить его на посмешище?.. – Итак, дети, – удостоверившись, что Поттер покорно занял место у доски, Долорес рывком развернулась к классу, – какие наиболее часто употребляемые бытовые чары вы знаете? Мистер Гойл? – Э-э, – промямлил Грегори, растерявшись от того, что профессор обратилась к нему первому. – Это... ну... чары для глажки мантии? Ленис? – Отличный пример, мистер Гойл, – улыбнулась Амбридж. – А теперь скажите мне: что произойдет, если вы попытаетесь погладить мантию прямо на себе, предварительно не сняв ее, как того требует техника безопасности, и случайно попадете по оголенной коже? – Ну... это... – стушевался Гойл. – Позвольте продемонстрировать. Ленис! – Долорес указала палочкой на руку Поттера. – Ай! – Гарри схватился за обожженную кисть. – Что и следовало ожидать: легкий ожог, – с фальшивым сочувствием сказала Амбридж, – рекомендую записать. Так же хочу отметить, что при нарушении формулировки чар, а именно произнесении Ленис Максима вместо просто Ленис, ожог достигает третьей степени, и для его лечения необходимо вмешательство колдомедика. К слову, Протего эти бытовые чары не блокирует, а рассеивает, тем самым повышая температуру в помещении. И чем меньше помещение, тем выше температура... Заинтригованные школьники торопливо заскрипели перьями. – Мисс Браун! – тем временем Амбридж указала на следующего ученика. – Пример бытовых чар! – Чары закрепления заколок в волосах! – быстро протараторила гриффиндорка. – Капиллус Клип! – О, а вы жестоки, – с одобрением проговорила Долорес. – Полагаю, вы и сами сталкивались с тем, что будет, если с утра, не проснувшись толком, проговорить не Капиллус Клип, а Капиллус Клоп? Она взмахнула палочкой в сторону Поттера. – Капиллус Клоп! – Ай! – схватился тот за голову, ощутив, будто кто-то резко хлопнул его по макушке. – Эти чары так же не стоит использовать в форме Максима, – насмешливо заметила Амбридж. – И, думаю, вторую распространенную ошибку в данных чарах, Капиллус Слип, мы на примере мистера Поттера показывать все же не будем. Лично меня совершенно не привлекает мысль увидеть его полностью лишенным волосяного покрова. Со стороны Слизерина раздались смешки. Теодор Нотт сам поднял руку: – Заклинание ножниц! Аксициа! – Отличный пример! – похвалила его Долорес. – Но его мы на мистере Поттере тоже не будем демонстрировать. Лучше сделаем так... – она махнула палочкой в сторону грифельной доски, трансфигурировав ее в тренировочный манекен, облаченный в некое подобие школьной мантии. – Заклинание Аксициа, как вы все должны знать, позволяет воспользоваться ножницами в бытовых целях: например, подстричь ногти или срезать выбившуюся нить с рукава. Аксициа! После произнесения заклинания рядом с манекеном возникли маленькие маникюрные ножницы, которые, щелкнув, отрезали небольшой клочок с рукава мантии. – Однако, – с улыбкой продолжила Амбридж, – неправильно применив эти чары, произнеся вместо Аксициа – Аксециа... Взмах палочкой – и в манекен со свистом врезается здоровенный плотницкий топор. Сестры Патил и Фей Данбар хором ахнули. Нотт насмешливо осклабился. – Обратите внимание, дети, – наставительно подняла палец Долорес Амбридж. – При произнесении заклинания ножниц, я не только ошиблась в формулировке, но и в жесте палочкой: вместо плавного взмаха слева направо в конце, я резко взмахнула сверху вниз. Благодаря этой ошибке скорость полета топора была существенно увеличена... И помните: за неправильное применение бытовых чар, приведшее к травме другого волшебника, согласно действующим законам Министерства магии, вам могут назначить серьезный штраф – от тридцати галлеонов и выше! Разумеется, – Амбридж помедлила, – это не столь пугающее наказание, как заключение в Азкабан, которое вы могли бы заслужить, например, за нападение с применением темной магии. Однако сотрудники Министерства магии и сами когда-то были простыми учениками Хогвартса и прекрасно понимают, что за ошибку, совершенную без доказательств злонамеренности, не стоит судить так же серьезно, как за настоящее преступление. Ученики помолчали, осознавая сказанное Амбридж. Разумеется, слизеринцы уловили намек чуть раньше, чем гриффиндорцы. Но в итоге все же дошло почти до всех. Нет, Амбридж вовсе не давала карт-бланш на применение неправильно произнесенных бытовых чар в коридорах. Она лишь намекнула на то, что для учеников, снискавших расположение Министерства магии и генерального инспектора Хогвартса лично, возможна гибкая система скидок. Потом Пэнси Паркинсон подняла руку. – А вот я еще знаю заклинание для завивки ресниц... – ухмыляясь, протянула она. ...Тем временем Гарри Поттер тоскливо осознавал, что отныне чары, похоже, станут его самым нелюбимым предметом.* * *
Честно говоря, Квиринус Квиррелл и понятия не имел, когда в Отделе Тайн появилась комната с мозгами. Старожилы утверждали, что их находили по всему миру, не чаще чем раз в пятьдесят лет обнаруживая в заповедных местах одну-другую банку. Мозги плавали в окованных металлом цилиндрических сосудах с неким зельем темно-зеленого цвета внутри, которое по своим свойствам напоминало универсальный питательный раствор. Будучи извлеченными из черепов магглов, волшебников и иных разумных существ, мозги были лишены любых внешних покровов, но при этом оставались способными мыслить и существовать. Дополнительное питание, кроме зелья, в которым они плавали, мозгам не требовалось. Откуда и, главное, как они оказывались в банках – никто не знал. Невыразимцы всегда старались определить, кому ранее принадлежал очередной мозг в сосуде. Чаще всего попадались мозги ученых и исследователей, иногда – философов либо историков; все они вели уединенный образ жизни, и точное время их исчезновения никто не мог назвать. Сами же мозги о времени и способе смены своего вместилища предпочитали умалчивать. Но, по крайней мере, невыразимцы поняли, как с ними взаимодействовать. Это было довольно просто: каждый сосуд-вместилище представлял собой некий комплексный артефакт, по сути схожий с Омутом Памяти. Чтобы понять, о чем думают мозги, достаточно было выловить волшебной палочкой вьющиеся вокруг них серебристые нити воспоминаний. Чтобы передать мозгам какую-то свою мысль, ее следовало вытянуть из головы и подселить к ним в банку. А еще некоторое время назад невыразимцы выяснили, что если извлечь мозги из банок и поместить в один общий резервуар, они вполне способны обмениваться мыслями друг с другом без постороннего вмешательства в процесс. Это открытие существенно увеличило ценность комнаты с мозгами для Отдела Тайн. Как уже говорилось ранее, все мозги в банках ранее принадлежали в высшей степени интеллектуальным существам – ученым и иже с ними. Маясь от скуки, мозги зачастую соглашались помочь невыразимцам в решении тех или иных задач, для понимания которых требовалось много теории либо расчетов. Плавание в коллективном резервуаре давало мозгам возможность кооперировать усилия: ныне на заданные им вопросы мозги находили ответы с невиданной быстротой. Поэтому, когда Темный Лорд отдал приказ придумать и рассчитать ритуал, который позволил бы волшебникам отгородиться непроницаемым барьером от Древних Богов, Квиринус Квиррелл принял решение использовать комнату с мозгами. Только с их помощью он мог успеть решить задачу в оговоренные ранее сроки. Ритуал планировалось приурочить к летнему солнцестоянию – 20-му июня 1996 года. Однако уже на начальных этапах расчетов выяснилось, что эманаций волшебства, вплетаемых в вязь ритуала сильнейшими волшебниками этого мира, будет недостаточно, чтобы остановить проникновение сквозь барьер аватаров Древних Богов. Мозги подсказали решение этой проблемы. Комната Любви. Один из самых больших секретов, хранимых в Отделе Тайн Великобритании. Мало кто знал о существовании этой комнаты. И практически никто не представлял, что в действительности хранится в ее пределах. Мозги дали исчерпывающий ответ. То, что поколения невыразимцев называли «любовью» являлось ничем иным как средоточием силы ушедших земных богов – тем, что они оставили людям на случай крайней нужды. По сути – артефакт, вместилище малой частицы божественной силы. Материальное доказательство того, что когда-то земные боги не были равнодушны к своим творениям. Только близкое знакомство Августуса Руквуда с мистером Нободи позволило Квирреллу получить доступ к комнате Любви. Слишком уж серьезная сила хранилась в пределах этой комнаты. Последний аргумент волшебников в противостоянии Древних Богам. Квирреллу и Руквуду стоило больших усилий убедить мистера Нободи в том, что настал самый подходящий момент для ее применения. Насколько было известно британским невыразимцам, других средоточий силы земных богов в мире больше не существовало. Честно говоря, Квиринус слабо представлял, как он будет использовать «силу любви» в ритуале сотворения барьера. Все же данная сила представлялась ему, как и всякому разумному человеку, слишком абстрактной, чтобы иметь при этом материальный источник. Вступив в вот уже который век запертое помещение, Квиррелл обнаружил комнату Любви практически полностью пустой. Только в центре ее высился небольшой каменный постамент, на котором располагалась небольшая шкатулка, вырезанная из древесины дуба – примерно фут в длину. Мозги из резервуара предупредили Квиррелла, что шкатулка является своего рода экранирующим артефактом, защищающим неподготовленного к величию земных богов мага от ослепительного сияния их неизмеримой силы, заточенной в дарованный людям артефакт. Впрочем, и сам постамент, на котором лежала шкатулка, заслуживал особого внимания. Со слов старейших невыразимцев Квиррелл знал, что камень, который служил постаментом, появился в Отделе Тайн примерно в то же время, когда Министерство Магии только строилось в Лондоне. Официально утверждалось, что камень обнаружили, копая землю для строительства подземных этажей. С другой стороны, некоторые исследователи утверждали, что камень являлся ничем иным, как осколком одной из Арок смерти, давным-давно рассыпавшейся на куски – в отличие от хранимой в Отделе Тайн. Камень был весь исписан древними, наполовину стершимися иероглифами, но ни значения этих иероглифов, ни хотя бы названия языка, на котором они были написаны, никто не знал. И постамент, и деревянная шкатулка на нем вызывали у Квиринуса странное тревожащее ощущение. Хотя невыразимец понимал, что находится в полной безопасности, по его спине невольно пробежала дрожь. Возможно, причиной тому служила искусная резьба на крышке шкатулки, изображавшая искаженные злобой и гневом лица чудовищных существ, которых Квиринус не взялся бы описать. Если бы не утверждение мозгов, что страх, который он наверняка испытает – это не что иное как разновидность отпугивающих чар, наложенных на шкатулку еще в те времена, когда земные боги не покинули этот мир, невыразимец ни за что бы не стал прикасаться к ней и откидывать ее крышку. Мозги из резервуара предупредили Квиррелла, что дотрагиваться до средоточия голыми руками, равно как и применять возле него магию, строжайше запрещено и чревато самыми серьезными последствиями для колдующего вплоть до кататонического шока. Помня об этом, Квиринус потянулся к шкатулке левой рукой, сделанной словно из серебра: подаренной Темным Лордом взамен утерянной кисти, которую Квиррелл пожертвовал во время ритуала возрождения. Откинув деревянную крышку, он извлек выцветший пергаментный свиток и осторожно потряс его над шкатулкой. Из пергамента выпал ключ из потускневшего серебра, украшенный загадочными арабесками. При тряске от пергамента отделились частицы мельчайшей бумажной пыли; Квиррелл невольно вдохнул их и внезапно для себя ощутил аромат каких-то невиданных специй, пряной экзотики, которой не место в холодной Англии. Квиринуса охватило благоговение. Ему казалось, что от ключа, освобожденного от оков пергамента и лежавшего в открытой шкатулке, словно бы исходят некие эманации, быть может, излучение: средоточие любви земных богов невольно притягивало к себе взгляд волшебника, и одновременно пригибало к земле, вызывая непроизвольное желание опуститься на колени. Ключ казался совершенно обычным, и в то же самое время нет: возникало чувство, будто человеческий взор попросту не в силах узреть то, что отличает этот ключ от сотен других ключей. Возможно, глаза простого волшебника попросту были не приспособлены к тому, чтобы лицезреть перед собой истинную силу земных богов, которая, по словам мозгов из резервуара, была вплавлена в этот ключ, точно инородная примесь в металл. Но сам по себе ключ мало чем мог помочь волшебникам. Следовало понимать, каким образом его надлежит использовать. Рассчитывая вместе с мозгами формулу ритуала, позволяющего отсечь территории магов от влияния Древних Богов, Квиррелл не видел способа, которым он мог объединить потоки волшебства, сотворенные сильнейшими волшебниками этого мира – ведь они должны были находиться на большом удалении друг от друга, на разных точках окружности создаваемого барьера. Теперь, с помощью ключа, Квиринус мог отворить между этими точками тонкие тропы лей-линий, по которым магия потечет от одного мага к другому, навек отсекая ригель, ныне принадлежащий волшебникам, от всех остальных ригелей Земли.* * *
После гибели Николаса Фламеля и бегства Перенеллы Геллерт Гриндельвальд посчитал, что использовать их старый дом для собраний ренегатов будет несколько... неуместно. К тому же Перенелла так и не была найдена. Впрочем, благодаря тому, что Барнабас Кафф, главный редактор «Ежедневного пророка», являлся одним из ренегатов, его газета печатала то, что хотел Гриндельвальд. И потому, сразу же после инцидента с бегством миссис Фламель, из-под пера Риты Скитер вышла разгромная статья, в которой журналистка обвиняла Перенеллу во всех грехах – в том числе и в убийстве мужа. Если Фламель и рассчитывала на чью-либо помощь со стороны, для начала ей требовалось доказать собственную невиновность. По крайней мере, к Дамблдору она не пошла. Этого Геллерт опасался сильнее всего. Конфликт с Альбусом в данный момент был бы крайне нежелателен. Впрочем, прямой угрозы бывший директор Хогвартса не представлял – до тех пор, пока был уверен в том, что одержать победу над Орденом Древних у него получится только с помощью Гриндельвальда. Дамблдор знал, что, несмотря на методы, Геллерт не планирует возвращаться к своей прежней политике. Это знание примиряло Альбуса с действительностью. Нет, до победы над Орденом Древних в открытое противостояние с Геллертом Альбус вступать бы в любом случае не стал. Но прекратил бы оказывать всяческую поддержку – если бы доподлинно знал, на какие жертвы ради предотвращения вторжения Древних, готов, не задумываясь, пойти Геллерт. С точки зрения Гриндельвальда, Альбус совершенно не умел жертвовать сам. В основном, за него жертвовали другие – в то время, когда Альбус даже никого об этом не просил. Это был дар... или проклятие: смотря с какой точки зрения посмотреть. Новым штабом ренегатов Геллерт выбрал старый особняк Риддлов – подзапущенный дом на холме, с заколоченными окнами, осыпавшейся с крыши черепицей и зарослями плюща, буйно разрастающимися за забором. Старый полубезумный маггл-садовник, воздвигший в подвале дома Риддлов алтарь Ковыляющему-меж-измерений и уже успевший возложить на него пару каких-то бродяг, отделался Авада Кедаврой, не успев добиться желаемого явления твари. Алтарную комнату Перси Уизли по приказу Геллерта тщательно замуровал. То, что особняк когда-то принадлежал родственникам нынешнего Темного Лорда, Геллерт счел весьма ироничным. Вряд ли бы кто-нибудь стал искать Гриндельвальда именно здесь. Тем более, что Литтл-Хэнглтон, ближайший к дому городок, уже практически обезлюдел из-за активности культа. Волшебники тут и раньше не жили, а последнюю пару оставшихся более-менее нормальными магглов на днях эвакуировали агенты Конгрегации. Собрание ренегатов проходило в полном составе: в эти выходные каждый из присутствующих постарался выгадать хотя бы несколько часов для столь важного действа. Первыми прибыли Батильда Бэгшот в сопровождении Барнабаса Каффа, которого, в свою очередь, сопровождала Рита Скитер, впервые удостоившаяся чести посетить собрание. Прибыли Андромеда и Тед Тонксы. Появились Савьер Сэвидж, Ксенофилиус Лавгуд и Лайелл Люпин. Прямо с порога аврор и сотрудник Министерства принялись окружать особняк Риддлов защитными и скрывающими чарами – вдобавок к тем, что уже навесил встречавший союзников Перси Уизли. Дополнительная безопасность, на их взгляд, никогда не бывала лишней. Камином прямо из Хогвартса прибыла Катаржина Марш, доставив на собрание младшее поколение ренегатов – Луну Лавгуд, Денниса Криви, Калипсо Артино и Гермиону Грейнджер. Гермиона привела пару новичков: Эрин Чэмберс, которую еще в конце лета Перси Уизли самолично вывел из приюта, и Джастина Финч-Флетчли, глубоко законспирированного адепта культа, который выжил в чистке только потому, что с самого начала жил не в приюте, а в фостерной семье чистокровных магов, оплатив проживание и воспитание. В самом конце, когда ренегаты уже практически никого не ждали, на порог особняка аппарировали Чарли Уизли и Долорес Амбридж. – Вы?! – удивился старшей заместительнице министра Барнабас Кафф. – Позвольте... но я был уверен, что вы – с Темным Лордом! – Что ж, все мы делаем ошибки, – колокольчиком рассмеялась Долорес. – К моему сожалению, когда на меня вышел Орден Древних, о воскрешении Темного Лорда еще не шло и речи. А я, увы, немного поторопилась с принятием непростого решения. – Твой брат тоже?.. – тронула Калипсо за рукав Перси. Тот мрачно покачал головой. – Чарли просто меня выследил, – признался он. – По совету герра Гриндельвальда я не стал ничего скрывать. В конце концов, то, что мы затеяли – благое дело. А ошибки, как сказала мадам Амбридж, мы делаем все. Чарли обещал никому ничего не говорить, и даже пожелал поддержать меня в нашем начинании. О том, что при желании Гриндельвальд мог с легкостью избавить Перси от чересчур пристального внимания брата, третий сын Уизли предпочел промолчать. Он понимал, что ренегатам пригодятся любые союзники – особенно сейчас, пока они не готовы выступить открыто. А Чарли, пожалуй, был единственным из братьев, кто мог бы простить и принять Перси даже после честного признания об участии в деятельности культа. Впрочем, после окончания нынешнего собрания ренегаты могли спокойно начинать уже полноценно вербовать к себе новобранцев, заменяя качество количеством: основной костяк их организации был практически собран. Осталось соблюсти последнее условие. – Полагаю, те из нас, кто уже посвящен Древним, недоумевают, почему те не интересуются нашей деятельностью, – вкрадчиво произнес Геллерт Гриндельвальд, появившись в гостиной, когда ренегаты обменялись приветствиями и устроились поудобнее: кто в тени, а кто – на продавленном и наспех залатанном Репаро диване поближе к центру комнаты. – Есть такое, – переглянувшись с супругой, произнес Тед Тонкс. – Ведь мы, фактически, создали противостоящую Древним Богам организацию. Почему же они не вмешиваются, если имеют возможность непосредственно влиять на наши души?.. – Разве мы противостоим Древним Богам? – Гриндельвальд насмешливо поднял брови. – Позвольте, mein freund, с чего вы это взяли? – Но как же?! – удивленно воскликнул Кафф. – Разве целью ренегатов не является спасение собственных душ от власти Древних? – Истинно так, – кивнул Гриндельвальд. – Цель ренегатов – собрать в своих руках все три Дара Смерти, тем самым обеспечив себе власть над собственным посмертием, дабы не страшится более гнета повелителей. Однако с чего вы вдруг решили, что Древние воспримут это как злонамеренность по отношению к себе? – Но как же... – растерялся Барнабас. – По-моему, это очевидно... – Но ведь вы – всего лишь человек, mein freund, – довольно улыбнулся Гриндельвальд, – а Древние – боги. Как вы можете утверждать, что понимаете их замысел? Путь, по которому следует Орден Древних – это всего лишь одна из дорог, которую прокладывают посвященным иерофанты культа. Однако мы вовсе не обязаны следовать тем же путем. – И вас за это не покарают? – встряла в беседу Скитер. – Позвольте я объясню аллегорически, meine wissbegierige fräulein, – предложил Геллерт. – Предположим, вы завели собаку. Выдрессировали ее. Она, безусловно, предана вам и согласна выполнять все ваши команды. А потом вы завели книзла. Он также по-своему предан вам, однако никакой дрессировке не поддается, предпочитая гулять сам по себе. Будете ли вы в этом случае утверждать, что книзл вам не принадлежит? Ведь он живет в вашем доме и вы вольны сделать с ним все, что угодно – даже убить. – Некоторые заводчицы книзлов утверждают, что это не книзлы принадлежат им, а они, на самом деле, принадлежат своим книзлам, – заметила журналистка, бесстрашно улыбаясь Гриндельвальду. Тот мягко хмыкнул на эту попытку поспорить. – Хорошо. Предположим, что вы, вместо книзла, завели маленькую золотую рыбку... – Аналогия нам ясна, – вмешался Люпин. – С вашей точки зрения, герр Гриндельвальд, Орден Древних – это цепной пес, в то время как мы – декоративные рыбки, плавающие в личном пруду Древних Богов. И у них нет никакого резона охотиться на этих рыбок, покуда вокруг полно иной добычи. Однако не кажется ли вам, что в тот момент, когда весь наш мир окажется во власти Древних и более крупной добычи не останется, они обратят внимание и на нас? – А вот чтобы этого не произошло, – сказал Гриндельвальд, – Древние Боги должны продолжать считать, что рыбки – совершенно ручные. И что просто наблюдать за ними куда интереснее, чем пытаться посадить на цепь. – В мире, из которого Древние рвутся в наш, – негромко произнесла Гермиона Грейнджер, – многие народы веками сосуществуют с ними, поклоняясь им и продолжая выживать. Вот и наша цель – выжить. Выжить и остаться людьми. Сохранить человеческий разум и, по возможности, человеческое обличье. – Кажется, у тебя это не больно-то получается, – скептически хмыкнул Деннис Криви, обратив внимание на ее желтые драконьи глаза. – И потом: откуда ты все это знаешь? Ну, про сосуществование с Древними? – Гермиона, – Геллерт положил руку на плечо девушки, – практически полностью состоявшийся иерофант. Единственная из нас, кто смог дочитать свой «Некрономикон» до конца. О Древних Богах она, возможно, знает даже немногим больше меня. Перси глянул на Гермиону с легкой неприязнью. Лично ему «Некрономикон» не давался, а все адепты знали, к чему это, в итоге, приведет. То, что пятикурсница смогла сохранить собственный рассудок, не поддавшись зову запредельных истин, вызывало у Уизли самую настоящую зависть. – В «Некрономиконе» описывается мир, из которого Древние рвутся к нам? – с интересом истинного ученого осведомился Ксенофилиус Лавгуд. – В «Некрономиконе» описывается, как открыть им дверь, – мрачно ответила Гермиона, – и упоминается, что с той стороны также будут те, кто готов поспособствовать ее открытию. И поверьте, нам всем совершенно не понравится этот способ. – Кх-м, кх-м, – привлекла к себе внимание Амбридж, до этого момента с интересом следившая за дискуссией. – Но если мы не собираемся открывать дверь, следовательно, мы будем пытаться не дать ее открыть, верно? Разве Древние не воспримут это как предательство? – Судя по моему опыту – нет, – развел руками Гриндельвальд. – Возможно, дело в том, что Древние Боги – бессмертны. Все наши попытки сопротивления только развлекают их. Они воспринимают это как игру, в которой мы непременно проиграем, ведь они вечны, а мы – нет. – Как-то это не слишком обнадеживает, – заметил Сэвидж. – Разве Дары Смерти не должны сделать вечными и нас? – В идеале, да, – Геллерт пожал плечами, – однако я допускаю вариант, в котором наша планета будет разрушена в ходе противостояния Древним Богам. И тогда нам попросту негде будет жить, а использование Даров Смерти утратит всякий смысл: ведь мы погибнем все одновременно, и некому будет возвращать остальных к жизни. Чтобы этого не случилось, до той поры, пока мы не убедимся, что у этого мира есть надежда, мы не будем давать Древним Богам лишнего повода обращать внимание на ренегатов. – То есть будем сидеть на жопе и ничего не делать? – мрачно буркнул Люпин. Перси, не выдержав, хмыкнул. – Герр Гриндельвальд только что объяснил, что вся наша деятельность для Древних Богов – пыль, – ядовито заметил он, – мы можем делать все, что угодно. Единственное, что волнует Древних – дикие рыбки плавают в их пруду или же декоративные. А сейчас в наших рядах, увы, слишком много «дичка». Первой все поняла Скитер. – Вы хотите, чтобы свободная часть ренегатов тоже присягнула Древним Богам?! – взвизгнула она, вскочив со своего места. – Отдали свои души?! Им?! – Все во имя высшего блага, – твердо произнес Гриндельвальд. – При чем тут высшее благо?! – возмутилась Рита. – Цели ренегатов сугубо эгоистичны! – Разве выживание человечества – это эгоизм? – мягко спросил Геллерт. – Да, план лорда Волдеморта – отгородиться от Древних барьером – может сработать. Если все удастся, чему я буду рад, задачей ренегатов станет исключительно помощь оступившимся: тем, кто вступил в культ по глупости или неосторожности, как и некоторые из нас. В конце концов, наши дети родятся свободными от Древних Богов волшебниками. Разве эгоизмом будет стараться ради них? – А вы полагаете, что план Темного Лорда не сработает, герр Гриндельвальд? – внимательно посмотрела на него Амбридж. – Все может быть, – задумчиво ответил тот, мельком глянув в сторону сохраняющей непроницаемое выражение лица Грейнджер, – пока Древние Боги продолжают пытаться вторгнуться в наш мир и уподобить его собственному. Если это произойдет, несмотря на все попытки противостоять им, наивысшей целью ренегатов станет не допустить гибели нашей цивилизации. Я уверен, благодаря Дарам Смерти мы сможем сохранить здравый рассудок даже тогда, когда Земля неизбежно подвергнется чудовищным преобразованием во время игрищ Древних Богов. И потому только мы сумеем сохранить остатки человечества в том виде, в каком оно изначально было сотворено земными богами. Культисты Ордена Древних, в отличие от нас, с удовольствием отринут свою человечность. А не прошедшие посвящения Древним Богам – просто погибнут. – Знаете, герр Гриндельвальд, – высказался за всех Чарли Уизли, – будет довольно обидно поклясться в верности Древним, а на следующий день узнать, что Темный Лорд победил, и их пришествия не случится. Не следует ли нам выждать? – В другой день я бы с уверенностью согласился с вами, mein kluger freund, – развел руками Гриндельвальд, – однако новости, которые принесла фройляйн Амбридж, убедили меня принять иное решение. Как выяснилось, в ближайшее время Министерство магии планирует выпустить новый указ, согласно которому все совершеннолетние волшебники обязаны будут дать Непреложный Обет, поклявшись не только в том, что они никогда не будут служить Древним Богам, но и в том, что они обязуются выдать Министерству всякого, заподозренного в почитании Древних. – Но ведь культисты тоже не могут нарушить Непреложный Обет, – озадаченно заметил Сэвидж, – невыразимцы давно это доказали. Иначе у Министерства не было бы причин издавать подобный указ! – Могут, – парировал Гриндельвальд, – если нарушение Непреложного Обета, в свою очередь, конфликтует с прямым приказом Древних Богов. Прямой приказ нивелирует действие любых иных клятв и обетов. – И с чего бы им отдавать прямой приказ, герр Гриндельвальд? – рассудительно осведомилась Андромеда Тонкс. – Вы же сами сказали: их не волнует, что может произойти с прошедшим посвящение магом. Даже если этот маг погибнет из-за нарушения Непреложного Обета, его душа все равно достанется Древним Богам. Геллерт Гриндельвальд снова посмотрел на Гермиону. – Скажем так, – медленно произнес он, – все, что мы знаем о большинстве Древних Богов, мы знаем со слов того, кого в истории многократно величали как Великий лжец и Ползучий Хаос. Древним действительно мало дела до того, каким образом мы служим им... Всем – кроме него. Присутствующим в доме Риддлов волшебникам – тем, кто также обратил внимание на Гермиону – вдруг показалось, что тени позади нее словно бы уплотнились, клубясь плотными лентами густого черного дыма. Затем они стремительно вздыбились с пола и облекли туманом темных одеяний высокую фигуру, словно ниоткуда возникшую за спиной слизеринки. Кожа новоприбывшего была черна, как уголь, а на нечеловечески-идеальном в своем красоте лице застыла ничего не значащая полуулыбка. В руках у этого существа находилась Книга в бархатистом переплете, раскрытая примерно посередине и полная багровых имен. «И ведь даже я не знаю наверняка, – с досадой подумал Перси, – это Ньярлатотеп пришел к Гриндельвальду и потребовал, чтобы все союзники ренегатов посвятили себя Древним Богам. Или же, наоборот, это была идея самого Гриндельвальда: пригласить Древнего к нам и повязать ренегатов единой цепью, дабы никто более не имел возможности без ущерба для себя покинуть нашу организацию. Надеюсь, никому из новичков не понадобится подниматься выше неофита. Все же для становления адептом требуется жертвоприношение в присутствии иерофанта. А у нас его...» Тут Перси снова вспомнил о Гермионе и со вновь вспыхнувшей волной неприязни покосился на юную слизеринку. Больше всего Перси сейчас переживал за брата. Грейнджер же размышляла о том, что связь с Древними, по сути, была выгодна для обеих сторон. С одной стороны, волеизъявление Древних Богов действительно защитит тайны ренегатов от Министерства магии и иных враждебно настроенных волшебников. С другой стороны... когда ты уже сделал один шаг навстречу бездне, очень сложно удержаться и не сделать следующий. Это Гермиона знала по себе.