* * *
В этом году не все дети семьи Уизли возвращались домой на Рождество. Рон, Фред и Джордж планировали остаться в Хогвартсе. Обучение дополнительному волшебству у Лавкрафта отнимало бо́льшую часть их свободного времени. Чарли также оставался в школе: ему нужно было заботиться о хогвартском зверинце. Только Билл и Перси обещали заглянуть на праздники к семье. И Джи... ах да, Джинни же больше нет. С тех пор, как наблюдавший ее целитель запретил дальнейший прием эйфорийного эликсира, Молли Уизли постоянно преследовало навязчивое ощущение. Колдомедики называли «это» тревогой. Сама Молли «это» как тревогу не воспринимала. Просто у нее постоянно было такое чувство, будто она забыла что-то очень важное. И время, отведенное на то, чтобы сделать это важное дело, вот-вот истечет. К вязанию у Молли больше не лежали руки. Готовка никак не помогала отвлечься от проблемы. В голове вновь и вновь прокручивались мысли о том, что же она могла позабыть. Нет, теперь-то она точно знала, что Джинни, ее маленькой девочки, больше нет. Это было очень тяжело принять. Иногда она вновь на полминуты забывала об этом, подходила к двери ее старой комнаты и уже поднимала было руку, чтобы постучаться... как, вдруг, снова вспоминала. И вспоминание это словно бы наносило на ее и так уже кровоточащее материнское сердце новый надрез. Но эйфорийный эликсир принимать было нельзя, нет. Артур тщательно следил за этим. Если она хотела остаться Молли Уизли, а не превратиться в тень былой себя, ей следовало научиться обходиться без зелья. У нее оставалось еще шесть детей, и мать нужна была даже самым старшим. Чувство утраты чего-то важного и необходимость поиска этого несуществующего предмета вынуждала Молли целыми днями бесцельно бродить по «Норе», из комнаты в комнату, то и дело проверяя пустующие помещения на предмет того, что же она позабыла. Ведь было же что-то... или нет? Или колдомедики правы, и это лишь пустая тревога, вызванная утратой любимого дитя?.. Артур как мог старался отвлекать Молли от одиноких блужданий; однако Артур работал, вплоть до самого Рождества, и Молли целыми днями оставалась одна в доме. Перси разрывался между работой в Министерстве и делами Пожирателей Смерти, а Билл пропадал на аврорской службе. Некому было отвлечь Молли от ее дум. Она в очередной раз заглянула в комнату Рона, чтобы хоть слегка прибрать царивший в маленьком помещении бардак. Разумеется, с точки зрения ее младшего сына, в комнате был не бардак, а творческий хаос. Однако Молли считала, что ей все же стоит навести порядок. Например, собрать стопки комиксов и отправить их на чердак – все равно Рон уже вырос из этого чтива. И почистить аквариум с плавающими там головастиками: когда те вырастут до лягушат, Рон планировал продавать их за пару кнатов младшекурсникам, чтобы заработать хоть какие карманные деньги. И сменить наволочки на подушках... Внезапно из прорехи в одной из подушек прямо в руки Молли упал камень. Она еще никогда не видела подобных кристаллов. Черный с красными прожилками многогранник, он мерцал у нее в руках, точно окутанный тонкими синеватыми молниями. Молли не могла отвести от него взгляд. В гранях этого камня ей мерещилось что-то; какие-то странные отражения: ландшафты иных миров, ледяные плато и высокие голые скалы, и бездонная непроглядная тьма, в которой словно бы летали какие-то птицы... Ощущение, будто она забыла что-то важное, внезапно прошло само по себе. – Здравствуй, мама, – раздался за ее спиной до боли знакомый голос. Молли резко развернулась и схватилась за сердце. – Дж... Джинни?! Ты призрак?! Ее мертвая дочь все еще выглядела на одиннадцать лет. На ее шее был завязан гриффиндорский галстук, а волосы были туго заплетены в две косички. Она была полупрозрачной, но это не имело для Молли ровным счетом никакого значения. – Я – нечто большее, мама, – призрачная девочка загадочно улыбнулась. – Но... как? – Молли была растеряна. – Почему сейчас? Почему ты не появилась сразу же после смерти? – Потому что я связана с тем камнем, который ты держишь в руках, – терпеливо объяснила Джинни. – Спрячь и никогда не выпускай его. Сделай для Рона копию. Ты же знаешь чары Джеминио, верно? – Так Рон знал о тебе? – Молли нахмурилась. – Но почему он ничего не сказал?! – Потому что Рон не хочет, чтобы я вернулась, – Джинни презрительно фыркнула. – Он не готов рисковать. Но ты же спасешь меня, верно, мама? – Спасти? Как? Ты в беде?! В опасности?! – всполошилась миссис Уизли. – Не в беде, не переживай, – поспешила успокоить ее Джинни, – но я не могу самостоятельно выбраться отсюда и вернуться к тебе и к папе. Мне нужна помощь. – Но... но ведь ты умерла, – сейчас Молли сама себе не верила, что, наконец, осмелилась произнести это вслух. – Разве с того света возвращаются? – Обычно нет, – Джинни ухмыльнулась, – но моя ситуация отличается от обычной. Видишь ли, мама, своей смертью я очень помогла Древним Богам. Не специально, конечно... Однако они оказались весьма щедрыми повелителями. После смерти я не ушла туда, куда обычно уходят души людей. Вместо этого я оказалась в том мире, который ныне принадлежит Древним. Ты видишь перед собой мой призрак – но это лишь иллюзия, сотворенная, чтобы поговорить с тобой, мама. Там я – во плоти. – Как мне добраться до тебя? – Молли была настроена решительно. Конечно, слова про Древних Богов немного ее напугали... но это же Джинни! Прежде всего следует позаботиться о ней, а уже потом думать о том, в каких богов волшебникам следует верить. Если она действительно выжила благодаря Древним... нет, в данный момент Молли просто не хотела об этом думать. – Есть одна Арка... – Джинни задумчиво помолчала, словно бы решая, следует ли ей говорить матери все остальное. – Она находится в Отделе тайн. Вам с папой придется в него проникнуть и открыть для меня проход. Правда, боюсь, я могу заблудиться по пути домой, если вы... не зажжете для меня своего рода маяк. Тогда я с легкостью доберусь до вас. Ах, как бы мне хотелось обнять тебя, мама, ты бы знала!.. Но... – тут Джинни замолчала и словно бы поникла. – Что «но»? – нетерпеливо спросила Молли. – Видишь ли, мама, – вкрадчиво продолжил призрак маленькой девочки, – чтобы зажечь этот маяк, вам с папой придется пойти... на некоторые жертвы.* * *
То, что восстание гоблинов оказалось подавленным в такие короткие сроки, многие волшебники сочли не иначе как рождественским чудом. Ну, как подавлено... Остатки воинственного народца плотно забаррикадировались в филиалах Гринготтса по всему миру, категорически отказываясь как выходить, так и выдавать хранимое в банках золото. Впрочем, данную проблему волшебники сочли решаемой посредством времени: запасы пищи в банках были велики, но не бесконечны, а производство продуктов питания под землей гоблины не вели – это было одним из обязательных условий прошлого мирного договора между этим народцем и волшебниками. Ну, а золото? Золото никуда не денется. Правда, с этим утверждением были категорически не согласны представители тех стран, чьи территории, после возведения барьера, остались бы снаружи вместе с банками. На землях этих стран все еще шли бои и происходили попытки проникновений на исконно гоблинское пространство. Кое-где волшебникам это даже удавалось... и тогда гоблины исполняли оглашенную в начале восстания угрозу, уничтожая во взломанных банках все хранимое имущество волшебников. Так что большинство магов попросту решило не рисковать. И просто не выпускать гоблинов из банков до создания купола над новым магическим миром. Тогда с теми гоблинами, которые останутся под куполом, можно будет попробовать договориться. А что до остальных... давайте будем честными, разве кого-нибудь волновали другие гоблины? Главным успехом волшебники считали то, что Пожирателям Смерти удалось захватить практически всех глав восстания, изначально разжегших пожар войны: Бодрига Косоглаза, главу Братства гоблинов; Одронка Зубоскала, колумбийского коменданта тюрьмы для магических созданий; Рикберта Хитрого, главного кассира лондонского Гринготтса, и его брата Одберта; Гнарлака Толстого, главу одного из крупнейших гоблинских кланов Нью-Йорка, а так же его дальнюю родственницу Аламеду Мануэлито-Керквлиет и ее подельника, Филиуса Флитвика. Все они попались после беспрецедентной акции: попытки захвата заложников в больнице Святого Ризингера. Однако они не учли, что после уничтожения больницы Святого Мунго все медицинские учреждения волшебников охранялись тройным патрулем. Бо́льшую часть авроров гоблины перебили, однако оставшиеся успели вызвать в подкрепление Пожирателей Смерти и Волдеморта лично. Гоблинов частично поубивали, частично взяли в плен, после чего волшебники, выпив оборотного зелья, обманом завлекли глав восстания в ловушку. Как выяснилось позднее, планом Флитвика и Мануэлито-Керквлиет было превратить больницу Святого Ризингера в резиденцию для глав восстания. Как полукровки, они прекрасно понимали, что волшебники примут решение заблокировать филиалы Гринготтса извне – и восстание на этом заглохнет. Был необходим выход вовне подземных крепостей гоблинов. И заложники из больницы вполне могли его обеспечить. Опять же для связи с другими ячейками восстания Филиусу и Аламеде требовалось присутствовать в больнице самим: будучи скрытным и недоверчивым народом, гоблины из других банков могли и не поверить словам простых связных – словам, которые не были сказаны главами восстания лично. Однако, вместо захваченной больницы, восставших встретил сам Темный Лорд. Рикберт был убит на месте Авада Кедаврой. Прочие предпочли сдаться. Во время захвата глав восстания от мастерски брошенного в горло гоблинского клинка погиб Слоанн Селвин. Одберта, который и метнул этот клинок, Урсула Гойл запытала Круцио до состояния овоща: мистер Селвин был другом ее семьи. Темный Лорд приказал добить безумца, дабы не тратить на него места в больнице Святого Ризингера. Оставшихся в живых глав восстания и прочих захваченных гоблинов препроводили в Азкабан. Да, дементоров там больше не было, однако тюрьма и теперь считалась нерушимой. Из нее до сих пор никто еще не сбегал. Когда камеру, в которой с достоинством расположился Одронк Зубоскал, отворил Бартемиус Крауч-старший самолично, Филиус Флитвик понял, что происходит что-то не то. А когда он увидел... существ, сопровождающих Крауча, у бывшего профессора чар аж мороз пошел по коже. – Приветствую, собрат, – с усмешкой сказал Крауч Одронку. – Не ждал так скоро с тобой встретиться. И чего тебе в Колумбии не сиделось? – Ноги захотелось размять, понимаешь, – приветливо оскалился гоблин. – Но вообще наши прислали меня к тебе военным координатором. Сам понимаешь, что в свете грядущих событий на сражения тебе тратить внимание будет некогда. А лучше гоблинов в этом деле никого нет! – Это потому вы сейчас в моей тюрьме оказались? – насмешливо уточнил Крауч. Флитвик невольно вздрогнул, осознав, что культисты внаглую считают Азкабан своей вотчиной. О том, что Крауч-старший культист, Флитвик узнал еще во время битвы при Черном озере, но то, что он занимает какую-то очень высокую должность в Ордене Древних, осознал только сейчас. И, видимо, Одронк был его близким коллегой – тот самый Одронк, благодаря которому все и завертелось. Так кому же в итоге было нужно, чтобы гоблины заняли территории будущего волшебного мира: самим гоблинам или же все-таки нет?.. – Это я в ней удачно оказался, – оскалился Одронк. – Хотя признаю: подловил меня ваш Темный Лорд, м-да... Но ты и сам должен понимать, всерьез я не сопротивлялся. Ха, вот был бы ему сюрприз!.. С этими словами Одронк как-то поднатужился, крякнул... и вдруг раздался вширь и ввысь, становясь высотой с человека, а массивностью сравнявшись с горным троллем. Флитвик не мог понять, что у него под кожей: витые мускулы или толстые сонные змеи. Кожа гоблина от такого резкого изменения размера натянулась, побледнела и стала какой-то пористой, ноздреватой, словно сыр. Нижняя челюсть гоблина резко выдвинулась вперед – и изо рта полезли, вытягиваясь прямо на глазах, длинные кривые клыки. Глаза практически полностью исчезли под нависшими надбровными дугами. Уши сползли куда-то вниз, на шею, и принялись размеренно сокращаться, точно жабры. Чудовище провело когтистой лапой по собственной голове, стряхивая клочья вылезших волос. Монстр был абсолютно гол, так как от изменения размера одежда на нем попросту расползлась по швам. Флитвик пожалел, что не успел вовремя отвести глаза. Аламеда в соседней камере тихо завыла – Филиус узнал ее голос. Он всерьез обеспокоился, как бы его потенциальная невеста не сошла с ума. Впрочем, какая теперь разница... – И сколько гоблинов из тех, что ты привел за собой, могут так же? – с интересом спросил ничуть не обеспокоенный видом чудовища Крауч. – Нам хватит, – со смешком прорычал Одронк. Из-за торчащих клыков его речь стала практически невнятной. – Будем надеяться, – ворчливо проговорил Крауч и внезапно развернулся к Флитвику. – Вас заинтриговало то, что вы видите, профессор? – Нет уж, увольте, – Филиус с трудом сглотнул слюну, подавляя рвотный позыв: он представил на месте Одронка себя. – Предпочту умереть человеком. – То есть теперь вы человек, – хмыкнул Крауч, – а как в войну решили ввязаться, так мнили себя гоблином. Что ж, извольте. Вот эта парочка – вполне себе люди, – он похлопал по плечу лягушкоподобную тварь справа от себя, с выпученными глазами и чешуйчатой мордой, заканчивающейся мясистым подрагивающим хоботком. Второй сопровождающий Крауча выглядел куда приятнее. Он практически не отличался от человека – за исключением огромных слоновьих ног, под шершавой кожей которых набухали какие-то неопрятные комья плоти. Правда, в основном Флитвика смущали не ноги, а тянущийся по полу склизкий след, который охранник Крауча оставлял за собой. Словно по коридору проползла отвратительная гигантская улитка. Хуже всего было то, что Флитвик узнал его: это был один из хогвартских выпускников. – Может быть, представим, что я погиб при задержании? – Флитвик криво усмехнулся. Умирать не хотелось. Но превращаться в... это – тоже. – Мне бы не хотелось загубливать ваш талант, – Крауч провокационно улыбнулся. – Не волнуйтесь, профессор. Вам помогут... на начальном этапе. Уверяю вас, внешний вид моих собратьев – сугубо добровольное дело. Как видите, я все еще выгляжу как человек – а я принадлежу Ордену Древних гораздо дольше их. Можно даже сказать, что я – основатель. – Вот как? – Флитвик прищурился. – Но это только слова. Думаете, я не знаю, что внешний вид Крауча – только маска, натянутая на себя неизвестно кем?! Мерлин знает, какое чудовище под ней скрыто. Крауч коротко рассмеялся. – Осторожнее со словами, профессор, – сказал он. – Вы видите здесь чудовищ; но вы задумывались при этом, кем видят вас они? Не провоцируйте моих собратьев, прошу вас. Неужели вы думаете, что они не смогут придумать для вас такую смерть, по сравнению с которой любое изменение покажется вам благом? – Филиус, – прошептала из своей камеры Аламеда, – умоляю, помолчи. Не смей оставлять меня здесь одну! – Похоже, ваша невеста умирать не планирует, – заметил Крауч и развернулся к полугоблинше. – Не волнуйтесь, дорогая. Как и сказал профессор, все это только слова. Никто не станет вас убивать. Зачем нам это? Выбор, который вам дадут, будет не между жизнью и смертью. А лишь между тем, станете ли вы стремиться к высшему знанию – или предпочтете застыть на месте, как они, – и Крауч указал на покорно замершего слева от него большеногого слизнеподобного Стэна Шанпайка.* * *
Стоя на берегу, Гарри Поттер вдыхал запах соли и вслушивался в мерный рокот волн. Холодный зимний ветер ерошил ему волосы на непокрытой голове, пока он глядел на освещенное мертвенной луной вечно незамерзающее море. Они вместе с Дамблдором расположились на высокой, темной скале, далеко внизу под которой бурлила и пенилась вода. За их спинами поднималась в небо отвесная каменная стена. Несколько больших глыб, схожих с той, на которой расположились Гарри с директором, по-видимому, когда-то откололись от этой стены. Мрачный зимний пейзаж: море, падающий снег и скалы. – Так значит, именно здесь лежит второй известный нам хоркрукс Волдеморта? – с недоверием переспросил Гарри у Дамблдора. – Именно так, – покивал бывший директор. – Первый – кольцо – уничтожил Геллерт Гриндельвальд. – Почему ему вообще известно о хоркруксах? – недовольно проворчал Поттер. – Я не доверяю ему, профессор Дамблдор! – Геллерт знает о темной магии куда больше нас с тобой, – Дамблдор развел руками. – Он понял, что нашел в ту же секунду, как увидел хоркрукс. Я просто сказал ему, кому тот принадлежит. К сожалению, само кольцо мне достать не удалось. Геллерт... скажем так, решил сохранить его на память. – Не нравится мне все это, – буркнул Поттер, вновь окидывая взглядом окрестности. – Вы уверены, что мы не перепутали место? Сомнительно, чтобы сюда кто-нибудь мог привести детей на отдых – пусть даже и приютских. – Я встречал и куда более неприглядные пейзажи, – пожал плечами Дамблдор. – Там, наверху, чуть в стороне от обрыва, стоит деревушка. В нее и привозили приютских сирот... И потом, ты же сам все видел в воспоминаниях. Это – нужное нам место. Дамблдор кивком указал на самый край скалы. Цепочка неровных углублений в камне образовала здесь опоры для ног, позволявшие спуститься к наполовину утопшим в морской воде валунам в самом низу каменной стены. От влаги камни были очень скользкими. Пока они спускались, медленно и осторожно, Гарри все время ощущал холод соленых брызг, ударявших ему в лицо. К узкой расщелине, являющейся входом в пещеру, нужно было плыть, однако делать это в зимнем море было слишком холодно. Вместо этого Дамблдор сначала переправил Мобиликорпусом к расщелине Гарри, а потом попросил Гарри переправить его самого. Он пожертвовал своей кровью, чтобы они могли пройти дальше, раскрывая зачарованный магией крови проход. Потом они вышли на берег озера: до того огромного, что другого края увидеть не удавалось. Озеро находилось в гигантской пещере, потолок которой терялся из виду в вязкой тьме. Далеко-далеко, в самом центре озера, едва заметно сиял крошечный синеватый огонек. Будь в пещере хоть чуть светлее, он бы и вовсе потерялся на общем фоне – до того был мал. А так Гарри и Дамблдор знали, куда им следует плыть. Аппарация и чары Акцио здесь не работали, так что они просто шли вдоль берега озера, пока не обнаружили лодку, скрытую чарами невидимости. Стоило им сесть в нее, как лодочка сама по себе тут же отплыла от берега. Пока они плыли, Гарри смотрел на темную воду за бортом, следя за огоньком Люмоса на конце своей палочки, который в ней отражался. Тогда-то он и заметил мраморно-белое, ноздреватое лицо, безвольно скользящее в воде в нескольких дюймах от них под поверхностью озера. – Инфери, – просто сказал Дамблдор. Гарри промолчал. С инфери их на третьем курсе учил сражаться профессор Блэк. А вот самостоятельно создавать инфери Поттер пока не умел: этому обещала научить на шестом курсе профессор Лестрейндж. Гарри предполагал, что с шестого курса начала темных искусств станут на редкость неприятным для многих предметом. Наконец, они достигли расположенного в центре озера каменного островка. Здесь, по сути, ничего не было, кроме источника синеватого света, ставшего вблизи гораздо более ярким. В первую минуту Гарри даже решил, что перед ними просто какой-то светильник, но затем понял, что сияние струится из стоящей на небольшом постаменте каменной чаши, очень похожей на Омут памяти. Вместе с Дамблдором они подошли к чаше и заглянули внутрь. Они была наполнена сияющим синим зельем. В ней словно плавало что-то серебристое – очень похожее на нити воспоминаний. Гарри вновь показалось, что перед ним Омут памяти. – Что это за жидкость? – тихо спросил он у Дамблдора. – Думаете, хоркрукс находится в ней?.. Из-за яркого света они не могли различить, есть ли что-нибудь на дне чаши. Прикоснуться к жидкости или вылить ее они также не могли. Оставалось только одно – пить. Гарри, впрочем, предложил спалить чашу заклинанием Инфернфламио – так бы они избавились и от чаши, и от жидкости, и от хоркрукса одновременно. Дамблдор разумно возразил, что тогда они никогда не узнают, был ли внутри чаши хоркрукс – или же нет. К тому же Гарри колдовать адское пламя не умел, а бывший директор – не хотел. Он предпочел выпить жидкость. – На вкус напоминает слезы, – сказал он, осушив первый черпак. – А теперь похоже на кровь, – произнес он, осушив второй. Дальше он пил молча. Иногда что-то хрустело у него на зубах. Иногда он кашлял кровью. Иногда загадочно улыбался, словно бы узнавая вкус. Казалось, он все время видел что-то, недоступное взгляду Поттера. Гарри поил Дамблдора и боялся, что воспоминания, которые жили в сияющем зелье, теперь навеки останутся внутри директора. На дне чаши ничего не было. – Как же так? – расстроился Дамблдор. Казалось, зелье на него практически никак не повлияло. Некоторое время он выглядел совсем плохо: его мутило, он шатался и, казалось, был готов потерять сознание. Однако с последним глотком его сознание прояснилось, и бывший директор Хогвартса пришел в себя. Выпитое зелье он, впрочем, так и не опознал. – Может, это Гриндельвальд нас опередил? – неуверенно спросил Гарри. – Геллерт? – удивился Дамблдор. – Зачем это ему? – А кольцо Гонтов ему зачем? – парировал Поттер. – Мы же выяснили, что Волдеморт использовал в роли своих хоркруксов ценные артефакты. Если здесь была спрятана, например, чаша Хельги Хаффлпафф, то я вполне пониманию желание Гриндельвальда ее заполучить. – Я готов допустить, что ты прав, Гарри, – медленно и задумчиво сказал Дамблдор, поглаживая бороду. – Но, полагаю, в этом случае Геллерт не преминул бы похвастаться мне находкой. Про кольцо же он рассказал? – Может то, что здесь лежало, оказалось гораздо ценнее кольца? – предположил Гарри. – Это маловероятно, – вздохнул Дамблдор. – Но, разумеется, я спрошу у него. – А еще здесь могло и вовсе не быть хоркрукса изначально, – продолжил выдвигать версии Поттер. – Что если это место задумывалось как ловушка для тех, кто их ищет? А на самом деле хоркрукс лежит где-нибудь на дне этого полного инфери озера, незаметный и недоступный для призывающих чар? Или же, например, Волдеморт забрал его после своего воскрешения? – Я поразмыслю над этим позже, Гарри, – вздохнул Дамблдор и кашлянул. Пока он вытирал рот ладонью, Поттеру показалось, что старый директор украдкой вытащил изо рта что-то тускло-серебристое и яростно шевелящееся. Вздрогнув, гриффиндорец торопливо отвел глаза. Охотники за хоркруксами возвращались в Хогвартс несолоно хлебавши.