Скрещенные костями

Лютик на пробу несколько раз провел пальцами по струнам лютни, проверяя, всё ли нормально. Он чувствовал себя несколько скованным и смущенным - всё же, даже будучи в некоторой степени знаменитым в узких кругах, на него никто не смотрел с такой смесью интереса, легкой степени презрения, а некоторые... О взглядах некоторых он хотел бы не знать вообще. Но был один взгляд, который ему нравилось ощущать. От которого по спине пробегали мурашки, а волосы вставали дыбом. И пусть ему не хватало смелости встретить этот взгляд снова, почему-то Лютик был уверен - на него пристально смотрят, словно стремясь разглядеть что-то в его душе. И от этого музыканту становилось неловко и немного не по себе. И всё же... Быть может, Цири права и он зря волнуется? Или это сказываются годы, проведенные в состоянии отшельника с минимальным общением? Трудно было сказать, а потому, решив успокоить и себя, и начавших перешептываться гостей, юноша поплотнее сжал лютню и наконец запел, даже не подозревая о том, какое влияние окажет на собравшихся вокруг - и не только - людей вокруг. И...Людей ли? -"И вновь закат звенит зеленым, и вновь сужаются зрачки, Как сопрягаются клинки из звонкой пряжи раскаленной. Коль солнце пляшет в доме Пса, Луна приходит к дому Волка, И по хребту бегут иголки, и горький дым застит глаза. Я разорву тебя на девяносто девять ран, Я отплачу тебе за луны полные сполна! Согрею кровью твой голодный лик, холодный храм. Не смей ходить в мой дом, Луна", - Лютик запел и...Зал замер. Исчезли все голоса, звуки, и, казалось, само время остановилось, дабы послушать выступление юноши. Маска скрывала всё его лицо, кроме прекрасных голубых глаз, но сейчас Лютик не видел никого и ничего. В его голове существовал лишь навеянный песней образ величественного Волка - белоснежного, с ярко-золотыми глазами, которые, кажется, могли проникнуть в душу без разрешения и лишних слов. Золотые глаза... Он не хотел поднимать голову. Видит Бог, не хотел. Но какая-то сила звала музыканта оторвать взгляд от своих зрителей и посмотреть на мужчину, продолжавшего сидеть на кресле. И Лютик не может не подчиниться этому зову - слишком настырному и слишком сладкому. Он продолжает петь и одновременно поднимает взгляд... И тонет. Мгновенно. Не оставляя себе даже шанса всплыть на поверхность и зацепиться за спасательный круг, которого, собственно, даже и не было. Он смотрит на него, не отрываясь. Геральта видели в любом состоянии - в гневе, с легкой усмешкой, едва заметно улыбающимся, но не таким...Едва ли не очарованным, что ли. Даже Йеннифер, славящаяся своей волшебной силой, так никогда и не смогла увидеть, как расширяются золотые глаза мужчины, наполняясь огнём. Никто из его любовниц не смогла добиться такого взгляда. А неизвестный музыкант смог и Геральт даже сам не знал, как. То ли дело в его голосе, проникающем под кожу, то ли в глазах, отливающих синевой, так напоминающих ему о небе. Эти чувства были ему в новинку. Его лёд выдерживал всё - и жаркие ласки ведьмы - а точнее даже двух - и рискованные заигрывания мужчин разного возраста и характеров. А тут какой-то мальчишка, взявшийся из ниоткуда, играющий на лютне так, словно родился с ней, смог если не сломать, то нехило так надломить броню вокруг его сердца. Дон не мог ожидать такого - слишком неожиданным даже для него был "удар". Юнец был чертовски хорош. С трудом подавив подобие рычания, беловолосый откинулся в кресле и сжал ладони в кулаки. Он не мог отвести взгляда от музыканта. И пусть пока что это - лишь так, секундная, ничего не значащая искра, но цель - узнать об этом мальчишке всё, что можно и нельзя - была мысленно поставлена. -"Я не отдам тебе детей, не трать напрасно бледный пламень, Иди, Луна, холодный камень, не ждали ныне мы гостей. Я вырву сердце у Луны, чтобы завладеть ее душой, Я стану Волчьею Луною на грани ночи и весны. Припев: Я разорву тебя на девяносто девять ран, Я отплачу тебе за луны полные сполна! Согрею кровью твой голодный лик, холодный храм. Не смей ходить в мой дом, Луна", - голос Лютика постепенно становился громче и с каждым повышением тембра он видел - люди смотрят на него и глаза каждого светятся каким-то мистическим светом, непонятным ему. И теперь это уже казалось по-настоящему жутко, отчего на мгновение его голос дрогнул, сорвался... А дальше случилось что-то, что он не мог уловить ни глазами, ни чувствами. И от этого Лютик не успел даже вскрикнуть. Странная волна прошлась по его телу, заставляя содрогнуться, а откуда не возьмись, прямо из воздуха, возникло Нечто. В самом, сука, буквальном смысле этого слова. Чудовище зарычало. Его уродливые, нечеловеческие руки потянулись к упавшему со стула музыканту и тот был готов... То ли закричать, то ли зажмуриться от ужаса, но его тело словно парализовало. Он не видел ничего вокруг - лишь тянущее к нему лапы чудовище, готовое вот-вот вонзить в его плоть длинные острые когти, но... Оно появилось из неоткуда и сразу направилось к самой беззащитной жертве в этом зале - к музыканту. Кровь закипела в жилах беловолосого, а с губ сорвался рык, стоило ему лишь увидеть, как тварь заносит лапу для удара над лежащим на импровизированной сцене парнем. И пусть тот не кричал - его страх был ощутим не только в виде запаха, но почти физически. И он не мог оставить это так просто. Не зря его называют Белым Волком. Быстрым, грациозным, смертоносным. Не успел кто-то из собравшихся - и даже телохранители мужчины - среагировать, как тот быстрыми ловкими движениями оказался на сцене, а скрытый под пиджаком клинок вонзился в плоть твари. Тварь истошно завопила и попыталась откинуть с пути неожиданную преграду, но два четких выстрела отправили её туда, откуда она посмела высунуться - в Небытье. Геральт медленно оборачивается... И сталкивается взглядом с перепуганными голубыми глазами музыканта, который не смел даже пошевелиться. Вот вам, называется, и вечеринка...Но хотя бы никто не пострадал. Ни этот парень, ни Цири... Цири! Геральт громко и грязно выругался и вскинул голову. - Ламберт, хрен моржовый, быстрой найди Цири. Мне плевать, как ты это сделаешь, но сделай это! - прорычал дон и тот, кого назвали Ламбертом, испарился. Едва ли не буквально. А беловолосый, стараясь взять себя в руки, вновь обернулся и протянул парню руку в кожаной перчатке. И почему-то в этот самый момент Лютик меньше всего хотел задавать вопросы и лишь ухватился за протянутую руку, чувствуя, как его одним рывком ставят на ноги. И во что он на этот раз влип?!