В час когда домой придешь...
Чонгук продолжает читать письма Тэхена; иногда его хватает на несколько сразу, иногда — ни на одно. Самое первое письмо заставляет чувствовать его себя странно. Как будто жгутом на коже высекли пару шрамов. Больше не болит, но все еще присутствует саднящее чувство в груди. Юнги, конечно же, о письмах ничего не знает. Да и вряд ли, знай он о них, это что-то бы изменило. Чонгук не прекратил бы их читать; это не помешало бы ему каждый раз обдумывать слова Тэхена и прокручивать их по миллиону раз в день у себя в голове. Это не предательство, Юнги очень любим им, просто пусть они с Тэхеном и расстались, это не значит, что он для младшего больше не является лучшим другом. Возможно, это достаточно странно — так думать о человеке, с которым поступил совсем не по-дружески, но так или иначе Чонгук сожалеет до сих пор. Не было ни дня, чтобы он не сожалел. Даже сейчас, вновь сидя над коробкой и ища следующее письмо, чтобы прочитать, Чонгук понимает, что после будет снова находиться в прострации. Он успел прочитать уже шесть писем, включая первое, и они все были пропитаны смирением. Если бы Чонгук Тэхена не знал, то посчитал бы, что тот вовсе не чувствует к нему каких-либо теплых чувств; со временем старший стал взрослее, к нему с годами пришли спокойствие и сдержанность. Но это вовсе не означало, что он не любил Чонгука. Напротив. Любил очень сильно, просто по-своему, по-тихому. В одном из писем Тэхен рассказывал ему про «Летучего Голландца», в другом — про ночь святого Жана в Страсбургском соборе. Он правда любил все французские легенды, любил с упоением рассказывать о них кому-то; в такие моменты Тэхен был похож на ребенка, который обожал различные истории. Но он также знал, как сильно Чонгук любит Францию. Когда они только начали встречаться, первым делом младший рассказал о том, что, помимо латыни, ему интересны французский и немецкий языки. Тэхен в этом совсем не смыслил, он был больше историком, нежели лингвистом. И поэтому он всегда находил истории на данные тематики, чтобы Чонгук оставался довольным и замотивированным еще больше. Только сейчас Чонгук грустно улыбается, поглаживая пальцами старый конверт и все еще любуясь почерком старшего. Ему так нравится, как Тэхен пишет его имя. Всегда нравилось. Он делает глубокий вдох, вынимая оттуда потертую бумагу, и раскрывает ее. Пробегается глазами по строчкам, улыбаясь шире и пытаясь успокоиться. Чонгук обрывками хватает глазами текст и тихо смеется, ласково проводя пальцами по выведенным буквам и чувствуя себя виноватым еще больше.The world can race by far to fast, Hard to see its all flying past. But it's clear now, When your standing here now, I am meant to be where ever you are next to me
«Обещаю, Чонгук. Где бы ты ни был, я обязательно найду тебя. Ab ovo usque ad mala*».All I want to do Is come running home to you, come running home to you And all my life I promise to, Keep running home to you, keep running home to you
«И ты, наконец, будешь дома». Все письмо пропитано обещанием, которое Тэхен не сумел сдержать. Так думает Чонгук. Он не до конца понимает, о чем Тэхен пытался сказать ему, написав данные слова, но чувствует — это не так важно, понял он или нет; важно, что Тэхен понимал. Чонгук чувствует, как пол из-под ног уходит, его самого как будто порубили на несколько частей и соединили неправильно. Ему обязательно нужно успеть к Тэхену. Он должен увидеть его. На столе он оставляет записку Юнги, в которой пишет, что на сегодня у него появились срочные дела по работе, которые он должен уладить. Чонгук хватает свое пальто с вешалки, надевая его наспех и захватывая с собой письмо Тэхена. Он снимает ключи от машины с крючка у двери и выбегает из дома. Впервые за это время Чонгук понимает, что может вдохнуть полной грудью, что уличный ветер больше не бьет больно по его легким. Он спускается на парковку, находя свою машину и про себя проговаривая, что обязательно купит цветы, просто Киму надо немного подождать; садится внутрь, разблокируя ее и кидая на соседнее сиденье кошелек вместе с письмом, поправляет верхнее зеркало заднего видения и внимательно смотрит в отражение своих глаз. В них столько всего недосказанного и избитого. Он даже успевает подумать о Юнги, пока выезжает с парковки и направляется в цветочный магазин. Может быть, это нечестно. Может быть, так спеша к Тэхену — он опаздывает к Юнги. Может быть, это какой-то круговорот, котором он постоянно будет опаздывать к тем, кого любит. И сейчас ему страшно оставлять Юнги, потому что он осознает, как боится потерять еще и его. Но он просто ничего не может поделать с собой, и потому только сильнее вдавливает педаль газа. Говорят, давать слабину — не значит быть слабым. Больше Чонгук себе такого не позволит. По приезде в цветочный он оглядывается вокруг, подмечая про себя приятную и легкую атмосферу; он смотрит на людей и усмехается. Вон там кто-то выбирает цветы своим вторым половинкам, а там — просто учатся флористике и правильно собирать букеты. У кого-то получается красиво, у кого-то — еще не очень. Но, в любом случае, получается. Тэхену он берет букет из эдельвейсов; они являются цветами его дня рождения. Тэхен с ума сходил по флористике, всегда мечтал выучить язык цветов. На это младший лишь улыбается и ловит себя на мысли, что сегодня явно чудесный день, чтобы перестать ошибаться. Чонгук берет также еще один букет — для Хосока. Для своего любимого старшего брата. И дает себе обещание обязательнее заскочить сюда по дороге домой, чтобы купить букет и для Юнги тоже. Он хочет извиниться за долгое отсутствие. После цветочного Чонгук чувствует тяжесть во всем теле, ему тяжело находиться на кладбище спустя столько эмоциональных американских горок. Он корит себя за то, что даже не был у могилы Хосока. Держа в руках два букета, он дает себе установку: сначала к брату, а потом к Тэхену. По дороге к Хосоку, он озирается вокруг и чувствует себя точно так же, как и в день его похорон. Это место пропитано горечью утраты, но оно надежно охраняет сон всех когда-то и все еще любимых людей. Он резко вспоминает день, когда его отец ушел из семьи. Вспоминает мамину утешающую улыбку и то, как Хосок обнимал ее за подрагивающие плечи. Как он сам стоял напротив, сглатывая ком в горле и приседая на корточки, чтобы заглянуть в любимые глаза и утереть ее слезы. Его слезы утирал Хосок. И сейчас, наконец, стоя перед могилой старшего брата, Чонгук чувствует нескончаемую жалость и благодарность за то, что тот продолжал ждать его. Он бы хотел сказать старшему о том, как сожалеет; как хотел бы вернуть многое, чтобы тот дождался его, как хотел бы не быть трусом. Но Чонгук знает, что он не трус. И что Хосок знает это тоже. Он еще долго кланяется улыбающемуся лицу напротив, застывая в поклоне и зажмуривая глаза. Он пытается сдержать слезы, которые так непрошено рвутся наружу, но все, что он может сделать на данный момент — позволить себе попрощаться. После этого ему требуется не слишком много времени, чтобы найти могилу Тэхена. Ощущение, словно он был здесь несколько раз и идет по памяти. На деле же он был лишь единожды, когда эта новость была для него, как гром среди ясного неба. Он аккуратно кладет цветы на плиту, замечая еще один букет, но списывая это на Чимина, или родителей старшего. Чонгук устремляет лицо к небу, прикрывая глаза, и позволяя солнечному свету ласкать свою кожу. День становится сложнее сейчас, в данном месте. Если бы только были слова, которые могли искупить его вину, показать, что он осознает, что сделал. Но их не было. Зато был Чонгук. И он знал, что на ноль делить нельзя, но казалось, что на него уже давно кто-то поделил. Пара минут превращается в пару часов. Стоять на ногах и смотреть на родное лицо уже сложно, поэтому он садится рядом, спиной прижимаясь к мраморной плите. Сколько времени теряешь на то, чтобы осознать, сколько уже потерял. Даже немыслимо порой, что иногда ты делаешь все правильно, но все равно не успеваешь. Чонгук поджал свои колени ближе к себе, обвивая их своими руками и утыкаясь лицом. Если бы Тэхен был здесь, он бы обязательно усмехнулся такому отчаянию младшего. Если бы... — Чонгук? Ты меня вообще слушаешь? Что? Младший резко поднимает свою голову, смотря вбок, и видит, как рядом с ним сидит Ким; он смотрит прямо на него уставшим взглядом. — Это нереально, тебя не может быть здесь. Неужели я сошёл с ума? — Реально все: я, ты, наши чувства. Но не реален мир, в котором ты живешь сейчас. — Я не верю тебе. — Пора поверить себе, Чонгук. Младший хмурит брови, продолжая смотреть в глаза своей галлюцинации и пытаясь найти ответы на все вопросы, которые у него сейчас в голове. Как ты можешь быть здесь, Тэхен? Почему я вижу тебя? Я так скучал по тебе. Старший ничего не отвечает, отводя свой взгляд от Чонгука и устремляя его вдаль. Он тихо сидит рядом с ним, их плечи едва соприкасаются друг с другом, но от этого сердце готово выпрыгнуть в следующую же секунду. Тэхен продолжает молчать, а Чонгук замечает, как он начинает постепенно исчезать. Его тело становится все более прозрачным с каждым взмахом ресниц, улыбка все слабее. Перед тем, как Тэхен ушел, Чонгук услышал, как ветер разносит последние сказанные им слова. — Пожалуйста, Чонгук. Я прошу тебя. Прекрати это. В следующий момент Тэхена больше нет, но в голове отчётливо бьется лишь одно: «это неправда, неправда, неправда». Он чувствует, как слезы предательски капают из его глаз снова, прижимая свои ладони к лицу и всхлипывая. Чонгук долгое время чувствует, как у него начинает раскалываться голова; появляется какая-то потливость, сердцебиение учащается. Он боится задохнуться в том, что, кажется, постепенно теряет рассудок, иначе как он мог говорить с Тэхеном несколько минут назад. Что означает то, что он сказал ему про реальность? Чонгук теряется в своих мыслях, пытаясь вникнуть в слова Кима, что даже не замечает знакомый силуэт, который стоит напротив. — Чонгук? Он пытается сфокусировать зрение на том, кто говорит с ним. И через какое-то время не может понять, что Намджун делает здесь. На кончике языка вертится: что ты здесь забыл? Но ему не удается сказать ни слова, потому что пространство вокруг как будто сужается. И тот, чувствуя чужую немощность в разговорах, на немой вопрос лишь слабо улыбается. — Пора возвращаться. Чонгук ничего не понимает окончательно. Намджун идет впереди него, пока Чонгук пытается выпросить у него то, куда они направляются. Старший только изредка оборачивается, убеждаясь, что он идет за ним, и ничего не отвечает. Чонгуку кажется это странным, но после того, что случилось с Тэхеном, кажется, это в порядке вещей. Он не помнит, как они оказываются перед больницей, только замечает, что Намджун стоит, ожидающе смотря на него. Сколько прошло времени — никто не знает, тишина между ними немного давящая. Чонгук Намджуна не знает хорошо, по словам Юнги он потрясающий, очень внимательный и заботливый. Раньше Чонгук очень ревновал к нему, а потом отпустил это и даже сам начал оценивающе присматриваться к Киму, чтобы выстроить хотя бы какое-то мнение. И, на удивление, не оказалось ничего отрицательного. — Что мы делаем здесь? Ответа не следует. Он неуверенно делает шаг навстречу Намджуну, когда тот замечает это, то лишь поворачивается и идет дальше. Вперед. Они заходят внутрь и идут молча к лифту, поднимаются в гробовой тишине; Чонгук отстукивает пальцами у себя по руке и, все еще, не понимает, что происходит. Намджун ведет себя странно, ему хочется сбежать, но еще сильнее — хочется знать, почему он здесь. Они поднимаются до нужного этажа, Ким выходит первым, за ним Чонгук, который смотрит на мимо проходящих врачей, здоровается в поклоне с каждым, на что те ему доброжелательно улыбаются. Вокруг все настолько белое, что в глазах рябит очень сильно, но Чонгук старается держать себя в руках. Он покорно следует за старшим, замечая на нем белый медицинский халат и не понимает, почему не обратил на это внимание раньше. Вокруг ходят люди в свободной больничной одежде, скорее всего, это пациенты. Он замечает осторожные взгляды медицинских работников, в которых таится беспокойство и начинает чувствовать себя дискомфортно. Его будто засунули в маленькую клетку, из которой не выбраться без чужой помощи. Но, почему-то, вокруг все кажется таким привычным, что Чонгук еще больше пугается этого ощущения. Вдруг он замечает, как Намджун останавливается и разворачивается к нему лицом, заправляя свои руки в халат и немного хмурясь. Он оглядывает Чонгука какое-то время, а потом вновь натягивает на свои губы улыбку. Младший пытается улыбнуться в ответ. Намджун начинает первым. — Тэхен сказал, что хочет вернуть тебя домой. Ты дома, Чонгук. Они стоят перед психиатрическим отделением, с которого начинается центральное крыло больницы. Чонгук медленно опускает взгляд и замечает у себя на руке контрольный больничный браслет. На нем такая же свободная больничная одежда, как и у других пациентов здесь. Он аккуратно выглядывает из-за спины Намджуна и замечает вдалеке Тэхена. Тэхена, который обеспокоенно смотрит ему в глаза. Тэхена, который жив. Оказывается, на ноль делить можно....утратив все, ты все найдешь.
Чонгук чувствует, как его ноги обмякают; единственное, что он видит последним — проходящего Юнги, который взволнованно оглядывает его взглядом перед тем, как он падает в обморок. Он слышит, как все всполошились рядом с ним и дальше одна темнота. Чонгук просыпается у себя в постели, чувствуя себя потеряно. Он рассматривает себя полностью и не упускает из виду запястья. Это всего лишь сон. Рядом с ним лежит Юнги, просыпаясь за ним и приседая на кровати. Он сразу же замечает, что у Чонгука паника, крепко обнимая его и пытаясь успокоить. — Тише, родной, я тут, я рядом. Чонгук тяжело дышит, в его глазах стоит соленая влага из-за напряженного и слишком реалистичного сна. Он оглядывается вокруг и пытается понять, где он находится — у себя дома или снова в той больнице, пытается вспомнить вчерашний день, но в голове только зияющая пустота. Чонгук обнимает Юнги в ответ, дыша глубоко и медленно, пока старший шепчет, что все хорошо. — Все хорошо, Чонгук. Это была неправда. Только он теряется, что является правдой на самом деле. Он успокаивается достаточно быстро, прикрывая глаза и кивая головой на каждое слово Мина. Если Юнги говорит, что все хорошо — значит все хорошо. Чонгук давно научился доверять ему. Проходит несколько минут, пока младший не засыпает в руках Юнги. Только на периферии сна он слышит вовсе не голос Юнги, а Тэхена. — Чонгук, приди в себя, пожалуйста. Вернись ко мне. Только он не хочет возвращаться. На следующее утро у него болит голова в районе висков, и что-то неприятно стучит сзади по макушке. Он помнит все, что было прошлой ночью, включая то, что ему снилось. Чувство тошноты не дает ему покоя, он проводит пальцами по своему запястью, на котором был контрольный больничный браслет. Его отсутствие причиняло некие неудобства, будто чего-то не хватает. Но Чонгук упорно пытается уйти от этих мыслей. Слишком реалистично. Ему все еще тяжело дышать, стоит только подумать об этом. Юнги проходит на кухню, целуя его в макушку, и кладет рабочий портфель на край стола. — Тебе лучше? Выглядишь все еще уставшим. Может, возьмешь маленький отпуск себе? А то стресс тебя убивает, — Юнги говорит спокойно и размеренно, кидая заботливые взгляды на своего мужа. Он жутко перепугался той ночью, когда увидел его в таком состоянии. — Да, спасибо, я подумаю над этим. Чонгуку все еще не по себе. Скорее всего, это из-за писем, которые он взахлеб читал каждый раз. Или из-за давящих на него чувств. В любом случае, ему следует притормозить с этим и дать себе отдохнуть. Он испугал не только Мина, но и самого себя. Он даже думал позвонить Чимину, чтобы поговорить с ним об этом, но чувство неловкости пока не позволяет ему это сделать, как и то, что его муж еще дома. — Я пойду, но могу остаться с тобой, хочешь? Посмотрим фильмы, я приготовлю твою любимую запеканку, — старший и правда неуверенно взял в руки портфель, смотря на Чонгука и ожидая ответ. — Нет, что ты. Все хорошо. Не тухни со мной дома, иначе будешь впитывать в себя этот негатив, — Чонгук натянуто улыбнулся, качая головой. Юнги усмехнулся, целуя того в уголок губ и убегая на работу. Чонгук решил, что он лучше и правда возьмет отпуск, потому что его состояние не позволяет ему сосредоточиться на действительно важных вещах. Он все еще думал насчет звонка Чимину, но лишь для того, чтобы предупредить о своем приходе. Ему до сих пор немного стыдно выходить с ним на контакт. Но, так или иначе, ему нужен совет. Поэтому он берет телефон и набирает номер старшего, волнительно слушая гудки. — Да? — Чимин, мы можем поговорить? Это правда срочно. — Ты же в порядке? Да, конечно. Я буду ждать тебя у себе через час. — Хорошо, спасибо. Через несколько минут Чонгук начинает собираться к Паку, все еще чувствуя колотящееся сердце внутри. Примерно через сорок минут он стоит на лестничной площадке, стуча в дверь и слыша чужие шаги. Они распивают с Чимином горячий зеленый чай. Старший слушает внимательно, озадаченно смотря на Чонгука, когда он говорит про письма Тэхена. Он несколько раз хмурится, несколько раз улыбается. И лишь изредка издает смешки. По окончанию разговора Чонгук выжидающе смотрит ему в глаза, надеясь на рациональное объяснение того, что с ним происходит. Он надеется услышать, что все будет хорошо, что он просто устал. Но Чимин лишь делает еще один глоток чая и молчит. Так проходит около десяти минут. — Это в духе Тэхена. Оставлять странные послания. Даже твоя галлюцинация в его стиле. Но, может быть, он прав? И тебе пора очнуться от сна. Потому что ты все еще в нем. — Что это значит? — Только ты можешь знать. И тебе пора очнуться от сна. Потому что ты все еще в нем. Ты все еще в нем. Чонгук запутался еще больше. Ему кажется, что он находится в чертовом лабиринте, в котором бродит столько времени, что уже и перестал искать выход. Чимин ему ничего больше не говорит. Чонгук больше и не пытается спрашивать. Они продолжают молча пить чай и отводить взгляд друг от друга. Только спустя какое-то время Чонгук спрашивает у Пака, как у того дела, но Чимин только безразлично пожимает плечами и говорит, что все замечательно. Как будто какое-то видение Чонгука только что треснуло: Чимин и правда выглядит намного лучше, чем в последнюю их встречу. Тот Чимин и Чимин, которого он видит перед собой сейчас — две противоположности. Это будто не складывающийся пазл огромной мозаики. На прощание Чимин говорит Чонгуку, чтобы тот звонил ему в случае чего, и он обязательно будет ждать его в гости. — Подумай о том, что я сказал тебе, — единственное, что Чонгук слышит после того, как выходит за порог чужой квартиры. Дверь за ним резко закрывается, и по коже бегут мурашки от того, насколько все кажется не таким после прошедшей ночи. Будто все, что Чонгук построил, рушится у него на глазах. И сейчас ему нужно время, чтобы принять это.