Вспышки боли похожи на маленькие электрические разряды, которые присутствуют в каждом миллиметре черепной коробки; я открываю слегка залипшие глаза и вижу рядом спящего человека, который свернулся в калачик, не забыв накрыться огромным зимним одеялом. Я с ужасом понял, что совершенно не помню, что мы делали вчера и о чем мы говорили? От попыток вспомнить у меня лишь сильнее пульсирует у виска и обречённый возглас вырывается из моих губ, заставляя резко проснуться Эндрю. Он, кажется, запутался в одеяле и начал активнее брыкаться, в надежде, что одеяло само отпустит его. Это было так забавно, что я наплевав на свои боли в башке потянулся его распутывать.
— Принц Лука Второй спас тебя из лап толстого ужасного одеяла, ты должен возрадоваться и наградить его поцелуем, снежинка!
— Что?! Ты сам меня вчера укутал в него.
— И что, тебе что жалко поцелуя, — обиженно надулся я, — не растаешь ведь.
— А если растаю?
— Это уже другой разговор, — я игриво подмигнул ему, но получил подушкой по лицу.
Это оживило меня, но напомнило о душной и ноющей боли, которая сместилась в район затылка. Я тихо охнул и схватился за голову, а Эндрю, кажись, это напугало.
— И-извини, — он почти подпрыгнул.
— Извиню, но ты поцелуешь?
— Мгм.
Альбинос сел на постели ближе ко мне, но я потянул его на себя, заставив оседлать мои бёдра. Эндрю недовольно ёрзает и пытается спрятать свое лицо густой белоснежной чёлкой, которую я медленно убираю, не забыв нежно провести кончиком пальцев по его розовым шрамам.
— Мне кажется, это не по христиански…
— Тс, — я прикладываю палец к его губам, — я атеист, мне можно.
— Тогда тем более! — мальчик убирает мою руку и хмурится.
Я раздражённо цокаю языком и беру его лицо в свои ладони и немедленно целую. Он пытался возразить, но когда я провёл языком по его губам, то мальчик сам открыл рот, впуская меня и даже попытался ответить на мои движения. Я не умею целоваться медленно и нежно, но стараюсь, чтобы не испугать его. Мои поцелуи то быстрые и дерзкие, то более размеренные и мягкие, и он теряется, не зная как ответить на каждое новое касание губами. Эндрю держит руки на своих коленях, но когда я разрываю поцелуй и слизываю тонкую нить уже общей слюны, то он хватается за мои плечи, немного толкая.
— Что? Твои губы очень вкусные, это твоя вина.
— Это обязательно говорить в слух?!
Эндрю густо краснеет, от чего я не могу сдержать довольный смешок. Я хочу его съесть, серьёзно. Его тонкие губы слегка опухли от поцелуев и их яркий цвет теперь выделяется на фоне его светлой кожи. Я целую его в горячий румянец и запускаю прохладные руки под рубашку его пижамы. Мальчик нервно дёргается и ойкает, когда ощущает мою… эрекцию.
— Только не говори ч-что это…
— Да.
Мальчик закрыл лицо ладонями. Я честно хотел его, но я не знал, могу ли я реализовать свои желания? Будут ли они соответствовать его желаниям? Именно здесь и сейчас я понял всю соль отношений. Это невероятно сложно, когда ты пытаешься заботиться о другом, стараясь совместить с собой. Когда ты один ты всегда знаешь свои желания и взгляды, тебе не нужно делить их с кем-то… Внимательный взгляд в его глаза, я замечаю растерянность, лёгкий интерес и тонкие вспышки такого же желания. Мне хочется знать, о чем он думает, и я хочу его изучить, словно он мое новое изобретение.
— Ты знаешь что такое любовь, Эндрю?
— Я не уверен…
— Я тоже но… думаю я чувствую все подходящие симптомы для нее.
— Звучит как болезнь. Но это не так. Я знаю что Бог создал нас для любви, какой плотской бы она не была.
— Ты меня любишь, Эндрю?
— Я не знаю… я-я думаю да.
— Что ты чувствуешь?
Я стараюсь касаться его как можно больше, охватывая сначала лицо, затем плечи и талию, не знаю, что я должен чувствовать. Всё мое внимание направлено на него, я пытаюсь чувствовать себя также, как и он. Щеки Эндрю то бледнеют, то краснеют; когда одежда освобождает его тело, мальчик не знает куда себя деть, а я стараюсь запомнить каждый сантиметр его оголённой кожи. Я понимаю, что любая вспышка боли может стереть даже этот момент, который я не захочу забыть даже под дулом у виска, но я не исключаю этого.
— Я хочу тебе доверять, и я думаю я…могу. Если ты тоже ответишь?
— Ха, Эндрю, я не знаю. Есть ли во мне что-то неземное и сказочное, как в самых типичных романах о любви. Я думаю это лишь химическая реакция, не более, но… я готов убить снова и кого угодно, если ты этого попросишь.
Эндрю начинает лихорадочно дрожать, я знаю что ему не известны подробности, и его католические взгляды противоречат любому насилию, но он сам начинает меня целовать так отчаянно и глубоко, что это служит сигналом для меня. Я быстро снимаю с него остатки одежды, не забывая о себе. Юный могильщик явно стесняется своего тела, но я крепко прижимаю его к себе, стараясь коснутся его везде.
— Ты такой красивый, мне иногда кажется, что ты нереальный. Что тебя не существует, ты просто идеальная выдумка. И если я закрою глаза, то ты исчезнешь.
— Но… я здесь, — его тонкие пальцы цепляются за мою спину, когда я начинаю целовать его в шею, — Лу-ука, стой.
Я не хочу останавливаться, моя уверенность в том, что поцелуи спасут Эндрю от этого злого и не такого святого мира. Он не сопротивляется, скорее он просто смущён и лёгкий страх заставляет его сдерживать свои вздохи и отчаянно прижиматься ко мне, когда я впервые касаюсь его плоти.
— Это любовь?
— Думаю любовь в том, что я хочу сделать тебе приятно.
— А-ах.
Мой язык проходит по его очертанию острого кадыка, опускаясь ниже к ключицам. Альбинос оказывается чересчур чувствительным, на каждое касание он почти подпрыгивал сидя на мне.
Мы меняемся местами, мне нравится смотреть на него сверху, наблюдая за каждым резким и неуклюжим движением, когда мои теплые шершавые пальцы касаются его абсолютно никем не тронутых розовых сосков, а мальчик на это тихо скулит и кусает ладонь, которой закрывает нижнюю половину лица. Я несколько раз отводил его руку, но он возвращал её, видимо ему было так легче.
— Я хочу видеть тебя, стесняться это здорово, но я хочу помнить каждую твою эмоцию.
— Л-ладно.
Это ведь любовь, если я готов забыть самые важные вещи и теории, лишь бы помнить его эмоции? Он так редко их проявляет, я рад видеть этот спектр. Я долго подготавливаю его, всё ещё запоминая каждую реакцию на движение моих пальцев в нём, каждый его вздох разный и с каждым разом он глубже.
— Я не уверен, что это правильно… возможно, мы… то есть я, нарушаю правила. А-а-а, — Эндрю крепко обнимает меня за шею прижимаясь уже такой же крепкой эрекцией к моему животу, — да, я доверяю тебе.
Я молча вдыхаю его запах волос, что-то между влажной землёй после долгих ливней, теплым плавленным ладаном и сладким ирисом. Этот запах заставляет меня потеряться, забыть о контроле темпа, лишь его тихие всхлипы и томные вздохи руководят мной. И я теряю счёт во времени, мне кажется, что это чуть больше вечности, но каждая секунда была самой дорогой в моей жизни. Мое тело поражает небольшой разряд тока, когда я вижу красивые красные узоры в его глазах, когда я чувствую, как он сжимает меня внутри и буквально молится на меня. Мне приятно стать его богом на пару секунд…
— А-а, боже…
— Нет, назови моё имя, малыш.
— Лука-а, о, господи-и!
Он такой хороший мальчик, я должен наградить его самым нежным поцелуем.
***
Телефонный звонок разбудил мирно спящего Эндрю на моём плече. Я поднимаю телефон и обеспокоенный голос Эзопа приветствует меня.
— Ты не отвечал вчера и сегодня все утро…все хорошо?
— Да? Я был немного занят, извини. Думаю да, я сейчас с Эндрю.
Я целую его в макушку, на что он неуклюже даёт мне лёгкий щелбан.
— Эндрю, скажи привет Эзопу, ты же помнишь, я говорил о нём, — я передаю мальчику телефон, но он успевает спрятаться под одеялом, — эй, он не кусается.
— Он что знает обо мне, это так смущает, — отвечает из недр одеял Эндрю.
— Хаха, слышал, ты его смущаешь.
— К сожалению не очень слышно… Лу, я могу прийти к вам сегодня?
— Думаю да, я не против вас познакомить.
Эндрю накрылся всеми подушками в знак протеста, но затем высунулся чтобы посмотреть на меня серьезным взглядом.
— Мне нужно вернуться и вернуть то… что я украл.
***
Я нехотя его отпускаю, жадно вдыхая запах его волос и кожи, почему-то у меня такое чувство, что мы расстаёмся надолго. Эндрю уходит ближе к вечеру, он тоже выглядит не весело, когда я сообщаю ему, что в ближайшие дни мы с отцом планировали уехать в командировку вместе.
— Если я буду уезжать, то я зайду к тебе попрощаться, ладно?
— Пожалуйста, я хочу знать об этом, — почти шепотом сообщает мальчик.
— Хорошо, малыш.
Я радостно улыбаюсь ему и крепко обнимаю на прощание. Буквально через пару минут приходит Эзоп, застав меня с глупой улыбкой на лице.
— Ты не видел его? Вы должны были разминуться.
— Нет, я пару минут стоял у магазина рядом, но не видел никого.
— Возможно из-за тумана ты не заметил его, он довольно худой, — пожал плечами в ответ я впуская своего друга.
