my secret friend

Я гулял весь день у нашего дуба, но его не было видно нигде. Возможно, перед рождеством он занят делами внутри храма… Я говорил ему, что вернусь во вторник, но сегодня уже среда. Нужно проверить, точно ли среда. Да, тогда я не понимаю. Я написал две записки и решил оставить одну у дуба, а вторую у беседки. Я не нашел тебя за весь день. Когда освободишься, то знай, я жду тебя в лаборатории. Попробуй только не прийти, Эндрю, я скучал! Я старался писать крупным и разборчивым почерком, чтобы мальчик точно увидел. Всё что мне оставалось — это ждать его у себя. Он не пришёл в среду. Он не пришёл в четверг. На улице уже начинал идти первый снег, и я обычно встречаюсь в этот день с друзьями, у нас традиция собираться в день первого снега. Но Деми заболела, а я решил, что всё же пойду искать его снова. Лёгкая паника начинала нарастать внутри, но я думаю, что его просто загрузили, и скорее всего не выпускают. Мои записки были не тронуты, следов на снегу к запискам я тоже не обнаружил… как и свежих могил. Я прошёлся прямо у дверей открытого храма. Молодые парни в одеяниях монахов стояли по бокам пастора, котрый что-то зачитывал, среди сидящих там, я также не заметил знакомого силуэта. Что ж, оставлю пару записок у входа в храм, и у небольшой сторожки, в которой, возможно он и жил. Я снова перестал нормально спать, компенсируя это двойной дозой таблеток, которые, кажись, были единственным спасением. Утром я ходил на работу, я старался выполнять все максимально качественно, но мои руки дрожали, как только я вспоминал о нём. Я забывал о еде, но отец это заметил, и начал брать меня с собой на перерывах. С ним я отвлекался, пока не приходил домой. Прошла неделя, я всё ещё не знаю что мне делать. Каждый вечер я ухожу в лабораторию, в надежде, что он постучит ко мне в двери. Я не мог слушать музыку, меня раздражали песни, в которых все хорошо. Я не мог читать книги, потому что меня отвлекали ужасные параноидальные мысли… вдруг ним что-то случилось. — Лука, ты выглядишь ужасно, что случилось? Холодные руки Эзопа заботливо касаются к моему лбу, но я отмахиваюсь. — Эзоп, ты можешь помочь мне с поисками Эндрю? — Э-э, да. Ты уверен, эм… — Да я уверен, что он существует, Эзоп. — Нет, я не об этом. Ты уверен что он пропал? Может, ты просто забыл, что он тоже куда-то уехал, или ещё чего? — Нет, он не мог никуда уехать. — Когда ты с ним последний раз виделся? — В день отъезда, — я устало опускаю голову на плечо друга, — Эзоп, я каждый день ходил искал его. Я не могу нормально спать. Он никогда не пропадал так. Он всегда был где-то рядом, я находил его, хотя бы издалека. — Зайдём в сам храм, если он работал на них, то они точно должны знать. — А что если он… в больнице или ещё что? — Тогда мы найдем его там. Лука… тебе стоит поспать, ты ужасно выглядишь. Если он придет, я разбужу тебя? У меня действительно нет сил и я молча соглашаюсь. Эзоп ласково гладит меня по голове, пока я пытаюсь уснуть, и это правда помогает… Утро снова мерзкое, прохладное и меня от него выворачивает, я не хочу открывать глаза. Запах свежего кофе все же заставляет меня открыть по очереди глаза. — Доброе утро, тебе сварить кофе? — Да, спасибо. Я рад видеть рядом Эзопа, я обожаю то, как он варит самый вкусный в мире крепкий кофе. На моём лице даже появляется лёгкая улыбка, но она быстро исчезает, как только я вспоминаю, какой план на день сегодня предстоит. Снег громко хрустит под ногами, Эзоп идёт медленно, постоянно дёргая меня за рукав пальто назад. Я же, когда нервничаю, начинаю практически бежать. Мы ещё раз прошлись по периметру кладбища: никаких следов не было, дорожки между могилами были заметены снегом, без единого следа. Мои записки были под толстым слоем снега, они были не тронуты. Приближаясь к храму, я схватился за грудь: мое сердце ужасно ныло, я открыл рот, жадно стараясь словить морозный воздух. Никогда впредь у меня не было проблем с сердцем… Я слишком много волновался, полагаю. — Лука, — Эзоп стягивает с меня шарфик, чтобы мне было легче дышать, — с каких пор у тебя начались проблемы с сердцем?.. — Я не знаю, чувак, наверное мне стоит меньше жрать эти сраные таблетки. — Не сквернословь у храма. Хотя бы не так громко, ладно? Я киваю, и мы останавливаемся у дверей. Сегодня он закрыт? Эзоп подергал за ручки, но двери правда были закрыты, на замок. — Господа неверующие, что вы тут забыли? Голос старика позади нас заставили оглянуться. Высокий мужчина, пятидесяти лет, в черном длинном пальто и лопатой недоверчиво смотрел на нас. — Почему сразу неверующие то? — Были бы верующие, знали бы по каким дням храм открыт. — Простите, нам не нужно в сам храм. Мы ищем одного человека, вы тоже работаете здесь? — Работаю? Ну, можно и так сказать. Кого вам надобно? — Мы ищем мальчика… Эндрю, Эндрю Кресс, вроде. Да, именно так. Он работает здесь, эм, гробокопом? — Работал. И кем вы будете, господа? — Мы его знакомые, — неуверенно сказал я. — И решили искать только сейчас? — Пожалуйста, просто скажите где он, — сказал раздражённым тоном Эзоп. — Что же, если хотите видеть его, пройдёмте со мной. Мужчина направился в глубь кладбища, я нервно повернулся к Эзопу, он лишь взял меня за руку и потянул вперёд. Я успел перебрать все варианты, проходя сквозь заснеженные могилы, я даже был готов упасть на колени и помолиться, лишь бы он не оказался среди них. — Вы сказали, что он работал, а не работает? — Все верно, сейчас я занимаюсь этим. Я поджимаю губы, считаю следы, лишь бы не позволять себе думать о самом худшем. Когда мы выходим за ворота кладбища, я и Эзоп синхронно облегчённо выдыхаем. Мужчина останавливается и поворачивается к нам, глядя строгим, но грустным взглядом. — Что? Почему мы остановились? — Мы пришли. — Чего? Но здесь никого? — Ради бога, господа, — мужчина сбивает лопатой снег с небольшого камня, — не говорите, что вы не знали. Черный глянцевый камень с небольшой белоснежной таблицей, на которую я боюсь посмотреть внимательнее… — Невозможно, — я падаю на снег рядом, очищая таблицу от снега, — нет, нет, что за чушь! — Лука, я… помню его, — Эзоп опускается рядом, внимательно рассматривая фотографию на надгробном камне, — Лука не впадай в транс, слышишь? — Что вас привело к нему так поздно, господа? — Поздно… и правда, — Карл аккуратно положил руки на мои плечи, кажется я так дрожу, что он дрожит вместе со мной. — Что вы сделали с ним?! Что, мать вашу, произошло?! — Он сам это сотворил с собой, Бог этому свидетель. — Чего блять?! — Лука, тише, — Эзоп затыкает меня рукой. Мы сидим в полнейшей тишине, только тихий кашель мужчины и мои всхлипы начинают разбивать её. Карл не знает что делать, его руки лихорадочно гладят меня, он неуверенно смотрит на меня. — Лука, посмотри на дату… это… могила не выглядит свежей, я… — Нет, нет, — я не замечаю как вырываю клочок волос, — я видел его пару недель назад. Этого не может быть, это… это вы! Вы подделали эти даты?! — Такому неверющему и не такой черт может причудится, знаете. Никто ничего не подделывал, не глупите. Если вы искали вашего, как вы выразились, знакомого, то опоздали на два года. Все что я понимаю, это холодный снег, который тает подо мной. Крепкие руки Эзопа, которые держат меня. Дыра в голове, проносящиеся воспоминания, словно на кассетной плёнке. Наши встречи, наши касания… его голос, взгляд и стан, все начинает стираться, когда плёночная лента проходит через мой мозг, кадр за кадром перестает существовать. Я смотрю сквозь эти кадры на Эзопа, котрый пытается вывести меня из моих мыслей. Я словно нахожусь в двух реальностях, и я бы не хотел вернуться в ту, где нет тебя, Эндрю. Из-за слёз, я перестаю видеть злоебучую надпись, с твоим именем и датой смерти. Тридцать первое октября, разве не твой день рождения? Был. Я не знаю, правда это или я снова все себе придумал. Возможно, я сейчас сплю, и выдумываю себе это? Я просто волнуюсь, что тебя долго не видел, и все придумываю? — Лука, я вызвал такси, ты сможешь встать? Я могу понести тебя? — Я хочу остаться здесь. Я правда хочу остаться здесь, в этой выдумке. Возможно, я смогу снова выдумать, что все отлично? Если я снова представлю его, он оживёт? Он снова будет… рядом. — Лука, — тихий голос Эзопа будит меня. Я открываю воспалённые глаза, мое зрение не сразу фокусируется на моем друге. Он так отчаянно держит меня за руку, прости, что заставляю волноваться за меня. Я нахожу силы, чтобы спросить о том, что волнует меня больше всего. — Что с ним случилось, он сказал? — Два года назад он… покончил с собой, поэтому его могила вне кладбища. — Почему… — Я не спрашивал подробностей… ему тогда было пятнадцать… Я снова проваливаюсь, и я надеюсь, что больше не вернусь в сознание. Я буду отрицать это, я не мог его выдумать. Эзоп наверное думает, что в край конечный. Когда я проснусь… я надеюсь, что не проснусь, потому что после этого невозможно жить дальше. Возможно, меня тоже нет, и я просто чья-то… шизофрения? Я начинаю громко смеяться, как же я долго смеюсь? Смеюсь до тех пор, пока перед моими глазами появляются те самые стены. Белые, холодные, родные. — Мой тайный друг, мы будем вместе вечно. Ты больше никогда не умрёшь… в моей голове. Я готов выбрасывать, выблевывать все таблетки, вскрыть вены, чтобы выгонать из себя всё лекарство, лишь бы увидеть тебя снова.