Младший брат

Переступив порог тронного зала, Локи почувствовал, как его лёгкая робость и невесть откуда взявшаяся нерешительность разом исчезли. На смену этим постыдным, по мнению бывшего мага, чувствам пришли злость и обида. Вновь подняла голову однажды появившаяся и неисчезающая неприязнь к этой «семейке». Двери огромного, пустого сейчас зала с гулким грохотом захлопнулись за спинами вошедших, и Локи непроизвольно вздрогнул от этого громкого звука. Сдув упавшую на лицо прядь нечёсаных волос, он вздёрнул подбородок, расправил ссутулившиеся за время заточения плечи и постарался придать лицу высокомерное выражение. Губы опального принца скривились в ухмылке, сдержать которую он был не в силах – Всеотец, Великий Один всё так же, как и много лет назад, восседал на высоком троне, и, казалось, время совсем не тронуло его. Локи поморщился, но, получив весьма ощутимый толчок в спину, сделал несколько шагов вперёд и снова остановился. От него не ускользнуло, с каким пристальным вниманием разглядывает его Один, словно пытаясь узреть перемены, произошедшие с заключенным за все эти годы. - Подойди ближе, - раздался голос Всеотца. Тор снова легонько подтолкнул принца, на этот раз под локоть, ясно давая понять, что приказы Верховного бога надо выполнять беспрекословно. Ещё больше скривив губы и гордо подняв голову, Локи неторопливо приблизился к царскому трону. Тор шёл за ним следом, буравя спину бывшего мага суровым взглядом. Локи остановился напротив Всеотца и замер, ожидая дальнейших действий с его стороны. Один продолжал рассматривать своего приёмного сына, а тот, не отводя глаз, смотрел ему в лицо. - Преклони колени! – услышал бывший маг у себя за спиной тихий голос Тора. И остался стоять, лишь глаза чуть прищурил. Он почувствовал движение сзади, даже приготовился получить удар под колени, который заставил бы его выполнить приказ Громовержца, однако Один едва заметно повёл ладонью, и Тор послушно замер. Локи усмехнулся – нет, тут решительно ничего не изменилось. - Локи, сын мой, - начал Всеотец, но был грубо прерван. - О! – совершенно непочтительно перебил его бывший маг, не в силах больше сдерживать рвущуюся из груди боль. – Ты даже вспомнил, кем я тебе прихожусь? Вернее, приходился! И моё имя! С чего бы это вдруг? Столько лет ко мне не заглядывал никто из членов семьи! Ни одна живая душа не пришла меня навестить, кроме лекаря, и то посланного только тогда, когда вы тут подумали, что я могу сдохнуть! Ты даже мать ко мне не пускал! - Как ты смеешь дерзить?! – рыкнул над ухом принца Тор, больно схватив Локи чуть повыше локтя и рывком развернув его к себе лицом. – Тебе предоставили великую милость, а ты продолжаешь брызгать ядом во все стороны, змея! - О, братец, - словно только что увидев его, протянул Локи, усмехаясь в перекошенное яростью лицо бога Грома. – Ты не мог бы не сжимать так сильно мою руку? А то за годы, проведенные в темнице, я сильно ослаб, и мои хрупкие кости могут не выдержать подобного проявления братской любви! Взгляд Тора потемнел. - Эти годы не смогли изменить тебя, Локи! – прошипел Громовержец. – И я с радостью переломал бы тебе все кости… - Так вот почему ко мне никого не пускали! – словно издеваясь, воскликнул бывший маг. – Ради моей безопасности! - Прекратите! – грозный окрик Одина заставил замолчать обоих. Локи, выдернув руку из стальных пальцев Тора, снова повернулся к Верховному богу и отвесил ему поклон. При этом с его губ не исчезала ядовитая усмешка. - Так зачем ты позвал меня, отец? – спросил он, подчеркнув последнее слово. Он не мог понять, почему он так ведёт себя, но, начав дерзить, остановиться уже не мог. - Локи, - тихо произнёс Всеотец, и голос его дрогнул. Взгляд его был усталым, пустым. Один смотрел на бывшего мага то ли с жалостью, то ли с сожалением, Локи так и не смог понять, но от этого взгляда ему вдруг стало неуютно, и он даже пожалел, что так дерзко повёл себя в самом начале аудиенции. – Локи, я велел позвать тебя для того, чтобы сообщить, что ты свободен. Однако магия по-прежнему будет недоступна для тебя, и перемещаться ты можешь только в пределах дворца. - Сменил клетку на более просторную, - снова перебил его Локи, невесело усмехнувшись. – Ты как всегда добр, отец, а твоя забота и твоя щедрость не знают границ. - Если не устраивает, - снова подал голос Тор, - я могу прямо сейчас вернуть тебя в твою камеру! - Пожалуй, я откажусь от столь заманчивого предложения, - съязвил бывший маг, чем окончательно вывел Громовержца из себя. - Отец, - выкрикнул Тор, выходя вперёд, - я уже говорил и скажу ещё раз! Вы с матерью совершаете серьёзную ошибку, освобождая этого преступника из заточения! Вспомни, что он натворил в Мидгарде, сколько невинных людей там погибло! И подумай о том, что произошло бы, если бы его не остановили! Один молчал, с болью глядя на своих сыновей. - Я прекрасно всё помню, спасибо, - через некоторое время произнёс он, видимо, приняв какое-то решение. – А вот помнишь ли ты, что этот самый преступник приходится тебе братом? - Локи мне больше не брат, отец! – с вызовом ответил бог Грома. – Он разрушает всё, до чего только может дотронуться! Всеотец, откинувшись на спинку трона, переводил взгляд с одного сына на другого и о чём-то напряженно думал. - Помолчи! – приказал он вдруг раскрасневшемуся Тору, всё ещё силящемуся доказать свою правоту, и тот замолк на полуслове. Локи тоже удивлённо уставился на Верховного бога. – Вы оба ведёте себя как малые дети! – Один поднялся и, грозно сверкая одним глазом, двинулся к замершим братьям. А те, совсем как в детстве, одновременно попятились, словно испугавшись гнева отца. Это движение не ускользнуло от Одина. – Я не забыл о преступлениях Локи, Тор, и вряд ли когда-либо об этом забуду! Это моя боль, моя тяжкая ноша, это то, что навеки останется со мной, ежеминутно терзая моё сердце! – бог Грома опустил глаза, не выдержав тяжёлого взгляда, и склонил голову. - А ты! – Один повернулся к бывшему магу, и у того ёкнуло сердце. – Ты, сотворивший страшные преступления, ты, обагривший руки кровью невинных, как ты можешь стоять здесь предо мной и дерзить?! Верховный бог отвернулся от своих сыновей, которые больше всего походили сейчас на провинившихся подростков. Даже Локи, так и не опустивший взгляд, выглядел немного смущённым, да и спеси в нём вдруг заметно поубавилось. Один снова уселся на трон. - Слушайте мою волю, - камнем упали его слова. – Ты, Локи, отныне свободен, но не имеешь права выходить за пределы дворца. А ты, Тор, будешь присматривать за братом. В твои обязанности входит находиться рядом с ним, не всё время, конечно, а по возможности. Особенно во время его передвижений по дворцу. Тор при этих словах возмущённо вскинул голову и открыл было рот, чтобы опротестовать решение Всеотца, но тот не дал ему и слова сказать. - Отведи Локи в его покои и проследи, чтобы у него было всё необходимое. И пришли к нему слуг, пусть помогут ему вымыться и переодеться. Задыхаясь от злости, Тор склонил голову в знак согласия. Локи же своего почтения так и не выразил, а просто спросил: - Я могу идти? Один махнул рукой, отпуская обоих принцев, и те покинули тронный зал. - Дорогу к своим покоям я вполне могу найти сам, - холодно произнёс бывший маг, обращаясь к Тору, едва они оказались в коридоре. – Ты можешь быть свободен! - Я сам решу, что мне делать, - мрачно ответил бог Грома и качнул головой. – Ступай. Мне велено проводить тебя до твоей комнаты. - А потом? – поднял бровь Локи. – Что будешь делать потом? Всюду ходить за мной хвостиком? Приглядывать за младшим братишкой, а? Спать тоже будем вместе? Можно попросить отца поставить твою кровать в моих… - Заткнись! – прошипел Громовержец. – И поверь, мне совсем не хочется нянчиться с тобой, ехидна! А за обретённую свободу ты должен благодарить нашу мать! Иначе ты бы так и подох в тюрьме! Так, переругиваясь, они дошли до комнаты Локи. Оказавшись в своих покоях, бывший маг замер – ничего не изменилось, будто он только вчера покинул их… Локи сделал несколько неуверенных шагов и приблизился к письменному столу, заваленному тяжелыми фолиантами. Провел пальцем по поверхности… надо же, даже пыли нет! Локи огляделся. Всё осталось на своих местах, даже открытая книга, забытая давным-давно на кровати… А вот его любимое кресло! Локи шёл вдоль стен, дотрагиваясь кончиками пальцев до давно забытых предметов, и улыбался. Только теперь эта улыбка была не злой и ядовитой, а тихой, неуверенной. И эта едва заметная улыбка словно осветила изнутри лицо бывшего мага, сделав острые черты чуть мягче. - Я велю наполнить для тебя ванну, - буркнул топтавшийся на пороге Тор, - и позову цирюльника, а то вид у тебя… Не вслушиваясь в его слова, Локи рассеянно кивнул головой. Он даже не заметил, как бог Грома вышел из его покоев, он не обратил внимания на слуг, которые через некоторое время принялись суетиться около него, раскладывая на широкой кровати одежду принца. Он каждой клеточкой своего тела впитывал окружающую его обстановку, не веря, что оказался на свободе. Потом Локи долго лежал в ванне, наполненной горячей водой, с наслаждением вдыхая аромат всевозможных благовоний. В камере, конечно, тоже имелась ванная комната, но такого блаженства как сейчас он не испытывал давно. После купания в принца мёртвой хваткой вцепился цирюльник, принявшийся безжалостно расчёсывать спутанные волосы и звонко щёлкать ножницами вокруг его головы. Бывшему магу пришлось долго терпеть над собой подобное издевательство, он даже подумал, что это действо вполне можно было бы применять в качестве пытки. Но, наконец, цирюльник закончил своё дело и, собрав свои инструменты, покинул покои. А Локи, оставшись в одиночестве, неторопливо оделся, отметив про себя, как свободно сидела сейчас одежда на его исхудавшем теле, и ещё раз оглядел свою комнату. Задумчиво щупая пальцами короткие, едва достававшие до плеч локоны он приблизился к большому зеркалу, висевшему на стене, и уставился на своё отражение. В камере тоже было зеркало, но Локи уже давно перестал в него смотреться, ибо то, что он в нём видел, особой радости не доставляло. Да… Он усмехнулся сам себе, ибо вид, действительно, был не очень … Влажные, прилизанные волосы обрамляли худое костистое лицо. Не бледное, нет. Серое. Кожа, обтягивающая острые скулы, выглядела словно пергамент - серый выгоревший на солнце пергамент. Щеки ввалились, у губ появились морщины, придающие лицу насмешливо-презрительное выражение, под глазами залегли фиолетовые тени. Но вот взгляд, взгляд остался прежним – холодным, колючим, злым. Даже несмотря на то, что сами глаза потускнели и выглядели безжизненными, словно у больного неизлечимой болезнью. Локи снова усмехнулся, затянул потуже пояс на ставшем слишком свободным камзоле, затем подошёл к широкой кровати. Сбросив на пол лежавшую на покрывале книгу, он повалился на подушки, широко раскинув в стороны руки, глубоко вздохнул и закрыл глаза. Отчего-то он чувствовал сейчас лишь пустоту в груди, не было ни особой радости от нежданного освобождения, ни грусти от осознания количества лет, проведённых в заключении, ни-че-го. И уж тем более он не испытывал никакой благодарности за внезапно обретённую свободу. Локи лежал и думал о том, что он теперь будет делать, чем ему заниматься? Без магии, запертый во дворце, окружённый ненавидящими его асами… В том, что его по-прежнему ненавидят, бывший маг даже не сомневался. Столько лет прошло со времён оглашения приговора, а он до сих пор помнил ту смесь страха, злобы и отвращения, с которой смотрели на подсудимого благородные придворные. Вряд ли что-то изменилось за это время. Ведь и сам он, судя по всему, остался прежним, и годы заточения не смогли сломить его мятежный дух. Размышляя таким образом, Локи не заметил, как задремал. Слишком уж много событий произошло за одну ночь, да и на восстановление сил бывшему узнику требовалось время. Из сна его вырвал громкий стук в дверь. Рывком сев на постели и не сразу сообразив, где он находится, Локи мельком глянул в окно, отметив про себя, что сейчас, скорее всего, уже полдень. Снова раздался стук, и из-за двери послышался почтительный и немного испуганный голос одного из слуг: - Ваше Высочество, Вас просят спуститься в обеденный зал, ваша семья ждёт вас. Всё ещё не совсем придя в себя, Локи потер ладонями лицо и громко сказал: - Передай, что я не голоден! - Как Вам будет угодно, Ваше Высочество, - прозвучало в ответ, и до Локи долетел звук торопливо удаляющихся шагов. Локи, снова развалившись на постели, подумал о том, что его не только ненавидят, но и боятся. Отчего-то эта мысль порадовала бывшего мага, и он даже улыбнулся. Потом почувствовал, что есть он всё-таки хочет, и надо было попросить принести еду ему прямо в покои. Спустя несколько минут Локи снова начал засыпать, но тут входная дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появился взбешённый Тор. Он бесцеремонно прошёл вглубь комнаты и остановился у кровати, грозно нависнув над разлёгшимся принцем. - Ты совсем растерял хорошие манеры, братец? – протянул бывший маг, приподнимаясь на локтях и насмешливо глядя на бога Грома снизу вверх. – Забыл, что надо стучаться, прежде чем войти? - А тебе, видимо, нужно особое приглашение? – проговорил Тор, склоняясь над ним и глядя в его бледное лицо. – Ты жаловался на слабость? Так вставай! Тебя сейчас хорошенько накормят! Сможешь набить себе брюхо вкусной едой, от которой, наверное, давно отвык, хлебая тюремную баланду! К тому же вся семья ждёт тебя! Локи тихо рассмеялся. - А если я не соглашусь, ты потащишь меня на семейный обед силой? – спросил он, садясь на постели. - Возможно! – рыкнул Громовержец. – Сейчас во дворце полно асов, и я думаю, это зрелище придётся им по душе! - А ты умеешь приглашать, братишка! – Локи демонстративно медленно, с трудом встал с кровати. – Ну что ж, пойдём. Только не надо меня больше толкать в спину, пожалуйста! Покои Локи находились в самом отдалённом крыле замка, потому сначала на их пути никто не встречался. Зато, оказавшись в центральной части дворца Локи на секунду ослеп от золотого великолепия, о котором уже успел забыть за годы, проведённые в темнице, и оглох от шума толпы. Его и Тора не сразу заметили, но спустя пару минут по огромному залу начала разливаться тишина. Фразы обрывались на полуслове, стихал смех, толпа расступалась перед идущими, а головы медленно, будто нехотя, склонялись в почтительных поклонах. Локи, совсем как на аудиенции у Одина, гордо вздёрнул подбородок, шествуя сквозь толпу притихших асов, и со злорадством думал, какой сейчас фурор он произвёл своим внезапным появлением. Ведь, судя по ошеломлённым взглядам и удивлённым лицам, его освобождение стало для всех настоящим сюрпризом, хоть и не очень, видимо, приятным. И эта мысль очень радовала бывшего мага. Наконец толпа придворных осталась позади, и Тор довёл своего подопечного до обеденного зала. - Мне сказали, вся семья ожидает меня, - холодно произнес Локи, представ перед Всеотцом, в одиночестве восседавшим за накрытым столом. - А где же Фригг? - Твоя мать сейчас занята, - ответил Один, делая в сторону принцев приглашающий жест. – Проходите, садитесь. Локи сел за стол с таким видом, будто сделал всем присутствующим огромное одолжение. Тор, видя его высокомерное выражение лица, лишь покачал головой. - Я мог бы поесть в своих покоях, о Великий Один, - заметил бывший маг, берясь за вилку, - и не отравлять вашу трапезу своим жалким видом. - При виде изысканных блюд у него заурчало в животе, а рот наполнился слюной. Что и говорить, в тюрьме его голодом, конечно, не морили, но и особых яств не подавали. Но так просто Локи сдаваться не хотел, и поэтому он лениво ковырялся вилкой в своей тарелке, искоса поглядывая на Одина и стараясь полностью игнорировать Тора. - И ты хочешь всё время прятаться в своих покоях, сын? – спросил Всеотец, отставляя кубок, наполненный тёмным густым вином. – Рано или поздно тебе всё равно придётся выходить в свет, так что привыкай. И будь добр, оставь этот язвительный тон, а то я начинаю думать, что ты в заточении повредился умом! Тор при этих словах усмехнулся, а Локи насупился. За всё оставшееся время обеда Локи не проронил больше ни слова, он чувствовал себя лишним, чужим. Один и Тор о чём-то переговаривались, обсуждали какие-то политические интриги, а бывший маг сидел, напряжённо выпрямив спину, и не понимал, о чём идет речь. Правда, Верховный бог несколько раз пытался втянуть его в разговор, но Локи предпочитал отделываться односложными ответами либо просто молчать, с неприязнью глядя на «родственников», хотя в глубине души и был благодарен Всеотцу за эти жалкие попытки. Наконец, этот фарс ему окончательно надоел, и он, вытерев губы салфеткой, швырнул её на стол. - Я могу быть свободен? – холодно поинтересовался он. Тор исподлобья посмотрел на него. - Иди, - разрешил Один. - Мне проводить тебя до покоев? – насмешливо спросил Тор. – А то мало ли… - Благодарю, - спокойно ответил Локи, - я справлюсь сам. – Он изо всех сил старался держаться холодно, гордо и независимо, однако, вставая, сделал слишком резкое движение, и стул, на котором он сидел, с грохотом упал на пол. - Спокойно, братец, - зло улыбнулся Тор, - не психуй, здесь все свои! – но он осёкся под осуждающим взглядом Одина. Локи, покраснев, бросил на Тора уничтожающий взгляд и поспешил покинуть обеденный зал. Уже почти закрыв за собой дверь, он услышал голос Всеотца: - Прекрати, Тор! Сейчас ты ведёшь себя ещё хуже, чем он! Я не просто так приставил тебя к Локи, вы должны постараться покончить со своей враждой… Он говорил что-то ещё, но Локи уже его слышал. Так вот о чём думал Великий Один – помирить своих сыновей! Бывший маг стиснул кулаки. Ну, это вряд ли! С таким же успехом можно было бы рассчитывать на прощение асов за содеянные им преступления! Каким же наивным надо быть, чтобы верить в это?! Незаметно для себя Локи снова оказался в центральном зале, и, как и прежде, на него уставились десятки глаз. Асы молча провожали опального принца презрительными, а иногда и испуганными взглядами, а тот шёл, высоко подняв голову и тихо улыбаясь. Он вышел из толпы и бесцельно побрёл по дворцу. Прятаться в своих покоях действительно не имело никакого смысла, этим он лишь порадовал бы окружающих. Нет, он не доставит им такого удовольствия! Локи долго шёл по длинным светлым коридорам. Изредка попадавшиеся на его пути придворные сначала застывали от изумления, увидев главного преступника Асгарда на свободе, а затем склонялись в поклоне. И спешили убраться подальше от мятежного принца. А Локи уже точно знал, куда он идёт и зачем. Он искал Фригг. И вот, обойдя почти полдворца, он, наконец, застыл на пороге просторной комнаты, двери которой были распахнуты настежь. Фригг сидела к нему спиной, чуть склонившись над небольшой кроватью, и что-то тихо, едва слышно напевала. Сердце бывшего мага с тоской сжалось – давным-давно, когда он был ещё совсем маленьким ребёнком, точно так же она напевала эту песенку и ему. Неожиданно волна нежности и лёгкой грусти захлестнула Локи с головой, вытеснив из груди злобу и ненависть. Он шагнул через порог. - Мама! – тихо позвал он. – Мама, здравствуй! Это я!