И даже время не разлучит нас

      Малыш был беспокойным, все плакал и вертелся, практически выворачиваясь из рук мужчины. И как бы Гарри не пытался успокоить его, не получалось. Мальчик, раз за разом становился не то чтобы невыносимее, но его было тяжело удержать - дотащить до ритуального зала казалось нереальным.       Шагая по коридору, который несомненно принадлежал древнему роду, мужчина пытался успокоить ребенка. И с сожалением понимал, что все его силы были потрачены напрасно - Драко не желал успокаиваться. — Тшш, солнышко, — мягко ворковал мужчина, чуть качая ребенка на руках. Он совершенно не думал о том, что этими же руками отнимал много сотен, если не тысячи жизней.       Порою, он и вправду чувствовал себя чудовищем, осознавая, что забирая душу ничего при этом не чувствовал. Впрочем, если бы он переживал за каждого, то... Не факт, что сейчас остался бы в здравом уме. Если, конечно, нынешнее состояние его Величества Лорда Смерти можно было охарактеризовать стабильным, ну или хотя бы удовлетворительным.       Лепестки роз потихоньку сплетались с костяными черепами на стене, создавая контраст между красотой и смертоносностью. Такое окружение, будто заранее показывало нам, истинный характер правителя здешних мест. Звук шагов эхом плыл по помещению, медленно уходя в темноту, которую лишь немного разбавляли настенные свечи. Они время от времени ярко вспыхивали, пылая, это служило неким предупреждением. Атмосфера наполнена была таинственностью, и нещадно, но довольно органично разбавлялась истошным криком ребёнка.       Как бы неприятно не было молодому господину слушать подобное, пока что он не в силах был помочь этому дитя. Да и сама боль у ребенка имела больше не физический характер, а магический. Разорванные цепи в столь юном возрасте создавали импульсы ярости, причиняя неудобства маленькому существу. Это что-то наподобие удара электрошока, только в слегка уменьшенной форме. Магия малыша была в смятении и не знала, что в сложившейся ситуацией делать. — Ну, всё, всё Драко, — мурлыкал мужчина, открывая дверь в ритуальный зал.       Бледное когда-то личико ребенка, сейчас могло посоревноваться со спелым помидором. Глазки были сильно зажмурены, носик всхлипывал, а ручки вцепились в рубашку вампира, как будто слезно умоляя ему помочь.       Ритуальный зал был одним из самых главных комнат замка. Именно в нём находилось «сердце» рода - камень, созданный основателем. Стены были вымощены древним камнем оджалина* — способного хранить в себе темную энергию смерти. Черный камень, в глубине которого светилось изумрудное пламя, внушал нехорошие ощущения. Ещё бы, созданный самой Черной Госпожой, камень был способен принести хаос в мир смертных, которые всегда были алчны и падки на подобное вещи. Вспомнить хотя бы трех братьев Певереллов. Право слово, такое разочарование для Морте, ну кроме последнего, самого младшего из братьев. Вот кто смог поистине удивить ее.       Полы же в Ритуальном зале были вырезаны из темного дуба, растущего в землях Бледной Госпожи. Дуб Эверетт**, отличающийся от всех растений своими способностями, а именно способностью увеличивать темную магию, был также редким гостем в мире магов. Его строение наталкивало любого на не очень хорошие мысли, предположения. Сердцевина состояла из праха. Причём, сам прах находился именно в твёрдом состоянии, как будто камень, частички которого плотно прилегали друг к другу. Сломать его не представлялось возможным, лишь в руках Смерти он становился жидким, как вода. Древесина же была наоборот черного цвета, покрытая смолой. Сама смола, которую не умеющие думать люди, вынужденно переправляли на Землю, всегда была в жидком, опасном для жизни, состоянии. И лишь только с позволения Вечной Невесты, черная, с алыми переливами жидкость затвердевала.       Алтарь, на который с невероятной нежностью, лорд Гарольд аккуратно положил ребенка, был мраморного цвета, излучая энергию инь. Драко что-то громко прохныкал недовольный твердой и холодной гладью. Однако в этом то и была суть. Мальчик, минуты две извиваясь на камне, вдруг затих, почувствовав небывалую усталость.       Гарольд же мягко отошел назад, к красной линии, становясь на колени. Линия служила проводником между миром смертных и Бледных Земель. Зал сверкнул молнией, которая пришла в ярость от призыва, гром заворчал, недовольно проснувшись, а мужчина, только что опустившийся на холодный пол, вдруг преобразился.        Зрачки вытянулись в щель, напоминая змеиную натуру, сочащуюся явным презрением к людишкам, черты лица обострились, показывая нечеловеческий характер, являя миру монстра, ногтевая пластина мгновенно переросла в когти, которые сверкали при каждом взрыве молний. Но все же трансформация была не столь легка и прекрасна для Гарольда, вырывая тяжкий стон из молодого господина.       Сзади послышался шорох - это крылья, ужасные, уродливые, черные крылья, на концах которых появились роговые образования, решили показать себя миру. Хотя рожки были также и на самой голове. Рядом материализовалась коса, зажигаясь пламенем отчаяния. В воздухе застыл острый аромат сожженной плоти и зловония. Насмешливо ухмыляясь, дитя Смерти решило показать себя во всей красе. Хах, а кто говорил, что смерть прекрасна? Все же понимают, что смерть — это не что-то однозначное, красивое и приятное? Да она велика и равнозначна ей, хоть и противоположна, лишь ее сестра. Смерть не интересует мнение каких-то людишек, ей интересны лишь личные побуждения. Ну, и гармония между умершими и живыми, впрочем, за последних отвечала её наивная, пропитанная ванилью, сестра.       Гром утих, а блеск молнии исчез, огромные крылья взметнулись вверх, пробуя окружающее их пространство. Возможно, оно им пришлось по душе, раз они послушно сложились за спину, напоследок создав вихрь вокруг молодого господина. Искажённый рот приоткрылся, и из него полилась грубая речь, наполненная скрежетом. — Ego Harold Ignotus Dominus Peverell-Slytherin, Dominus Mortus, Nova mutatio. Coca in unum sorores ad Аuxilium mihi in nigra altare, Vel ad patitur me facere Unus de antiquis et extinct Ritualia crucem in familia. Sanguis meus, anima mea, Et mea sunt vere purus.       Раздался рокот и уже на своем родном языке, мужчина для себя, для своей давно почившей смертной стороны повторил слова: — Я — Гарольд Игнотус Лорд Певерелл-Слизерин, Лорд Смерти, потомок Госпожи. Взываю к одной из трёх сестёр, Чтобы на черном алтаре, Мне помогли, иль дозволили провести, Один из древних, и потухших ритуалов Принятия в род. Кровь моя, душа моя и воля, Воистину чисты.       Договорив последние слова, чудовище вызывавшее лишь крики о спокойной смерти, вдруг вздрогнуло. Оно как будто почувствовало чьё-то неумолимое присутствие. Мгновение и пространство засеребрило, являя миру смертных существо, не принадлежавшее этому времени. — Гарри, а, Гарри, не много ли ты на себя берешь в последнее время? — раздался треск и существо, накрытое черной тканью, исказило ужасный рот в причудливой гримасе, зажигая на скрытом лице ярко-изумрудные очи, пылающие пламенем страха.