Часть 3
7 мая 2020 г. в 18:03
Я не подумал, что беспокойное состояние графа прошлой ночью могло быть вызвано предстоящим званым обедом. Не знаю, переживает ли он обычно перед подобными мероприятиями, но меня, во всяком случае, с самого пробуждения изрядно потряхивало.
Однако, наш господин с утра находился в благом расположении духа. Он был собран и полон энергии, и его бодрый вид не мог не радовать. Наши ночные посиделки никак не отразились на его отношении ко мне, но я и не тешил себя ложными надеждами. По крайней мере, беспочвенное игнорирование с его стороны окончательно прекратилось, и граф даже иногда смотрел в мою сторону, правда, без особого интереса.
Демон научил меня завязывать галстук, ведь на обеде мне нужно было выглядеть наилучшим образом. Парадную униформу мне пошили уже давно: когда меня только приняли на работу, портниха графа сняла с меня мерки, дабы я был обеспечен всей необходимой одеждой и не портил собой общий вид поместья…
Себастьян говорил, гостей будет немного. Однако, приглашенные деловые партнеры господина прибыли не одни, а с женами и прислугой, из чего я сделал вывод, что обед носил не слишком официальный характер. В глазах рябило от пестроты роскошных платьев и костюмов, блеска украшений на руках и шеях женщин, а голова шла кругом от гула голосов и музыки. Я лавировал между гостями, предлагая выпивку на подносе. Предварительно Себастьян строго-настрого наказал мне не пролить ни капли шампанского, ни на гостей, ни на пол, ни, в особенности, на нашего драгоценного графа. Я пообещал, что не подведу его, хотя поначалу у меня чертовски дрожали руки. Но собравшиеся люди не обращали на меня никакого внимания. Я, в конце концов, всего лишь лакей… Безликая игрушка в руках богачей. Здесь, похоже, все давно привыкли к такому укладу вещей. А я все никак не могу…
Господин держался великолепно, как и подобает человеку его статуса. Он переходил от одной группы людей к другой, поддерживая активную беседу. Я в который раз поразился, что этому серьезному человечку всего шестнадцать лет… Величественная властность у него в крови.
Моему влюбленному восхищению способствовал и особый вид мальчика в этот вечер: бордовый костюм с множеством бантов — начиная от галстука и заканчивая такими же бордовыми бантами на туфлях; короткие черные перчатки, до того эротично обнажающие запястья, что от одного только взгляда на них мой организм едва не среагировал самым предательским образом (надеюсь, такую реакцию оголенные участки тела графа вызывают только у меня); а также прическа, какой я раньше никогда не видел — часть волос была зачесана назад, полностью открывая левую бровь и участок лба над ней. В общем, в перерывах между беготней с тарелками я умирал от неземной красоты повелителя моего сердца…
После застолья подвыпившим гостям захотелось подвигаться, поэтому было решено устроить танцы. Господин явно планировал отстояться в сторонке, но какая-то барышня уговорила его станцевать пару кружков вальса. Очевидно, так было необходимо — граф, пользуясь случаем, в это время вел с женщиной слишком серьезную беседу, а после танца о чем-то шушукался со своим демоном. Тогда-то я начал догадываться, что все это мероприятие затеивалось с какой-то определенной целью, явно не увеселительной.
Я стал тщательнее наблюдать за происходящим. И заметил, что Себастьян регулярно подливает выпивку одному пузатому джентльмену, не вылезающему из-за стола. И, когда прожорливый гость дошел до очень веселой кондиции, наш граф и та самая барышня подсели к нему. Разговор был долгим, но, как мне показалось, в конечном итоге все его участники остались довольны. Я поглядывал на Себастьяна, который, казалось, мог буквально раствориться в воздухе и быть во всех местах поместья одновременно, успевая и выполнять обязанности дворецкого, и помогать своему хозяину вести какую-то игру… Я же как обычно оставался в стороне. И никто не считал нужным доводить до моего сведения, что же там, под маской обычного званого вечера, происходит на самом деле.
Ближе к ночи мальчик заметно выдохся, но мужественно держался до конца на одной силе воли. Лишь проводив последнего гостя, он позволил себе чуть ссутулиться и устало зевнуть. Я с умилением наблюдал за ним через дверной проем, остановившись по дороге на кухню с горой грязной посуды на тележке. Подумав, я все-таки решился предпринять очередную рискованную попытку, на этот раз никак не связанную с обливанием господина чаем.
Я догнал графа, когда они с демоном поднимались на второй этаж, направляясь к хозяйским покоям.
— Милорд, вечер был просто великолепен! — восторженно объявил я, поравнявшись с мальчиком. — А особенно великолепны были вы. То, как вы держали себя перед всеми этими…
— Ох, отстань, — отмахнулся от меня Сиэль, даже не взглянув. — Я устал, мне не до тебя…
— Жаль, — с невозмутимым энтузиазмом продолжил я. — А я-то хотел предложить сделать вам массаж. Ножки размять… А то ведь наверняка ноют, вы полночи ходили, танцевали, еще и на таком каблуке… Ну, впрочем, как угодно вашей милости.
И, якобы не заметив вдруг повернувшейся ко мне головки графа, я откланялся и начал спускаться вниз, чтобы вернуться к своим обязанностям. Конечно, я сомневался, что мой коварный план соблазнения сработает — мои слова наверняка пролетят мимо Сиэля и на это раз. Но вскоре на кухню, где я помогал горничной мыть посуду, спустился демон и сообщил, что господин желает горячий чай и горячую ванну, притом одновременно, поэтому дворецкий очень нуждался в моем содействии.
— Так что же требуется от меня? — настороженно спросил я — обычно Себастьян прекрасно справлялся с такими мелочами самостоятельно.
— Поднимись к господину и узнай, — ответил он, глядя на меня куда пристальнее обычного. Перспектива оказаться в спальне наедине с чего-то хотящим от меня графом выглядела и подозрительно, и соблазнительно, поэтому напряжение демона было мне понятно. Я вытер руки о полотенце и с веселостью в голосе заверил его:
— Не волнуйся, я с ним ничего не сделаю.
— О, за господина я не волнуюсь, — на лице Себастьяна всплыла снисходительная улыбка. — Скорее, это он что-то сделает с тобой. Будь осторожнее.
Его предостережение немного осадило меня. Кажется, Себастьяну в свое время тоже нехило доставалось от мальчика. Если Сиэль сумел выдрессировать демона, то мне даже жутко подумать, что он может сделать с простым смертным мной…
Тем не менее, оставив дальнейшую уборку моим коллегам, я послушно явился к графу.
Хозяин сидел поперек кровати, свесив скрещенные ноги. Его повязка вместе с кольцами покоилась на прикроватном столике, а на покрывале неподалеку от него лежал аккуратно разложенный халат.
— Как же ты долго… — мальчик, прикрыв глаза, запустил пальцы в волосы и лохматил свою прическу.
— Прошу прощения… — но из-за брошенной им фразы я окончательно растерялся. — Вы… звали меня?..
Я закрыл за собой дверь, понимая, как глупо прозвучал мой вопрос в этой ситуации.
— Да. Чего ты там встал? — Сиэль кинул на меня недовольный взгляд. — Мне нужно переодеться.
Я подумал, что ослышался. Но сопоставил все факты воедино: ванна, халат, «переодеться»… Уж не значит ли это… что мне решили доверить раздевание господина?.. Взволнованный холодок заплясал в моем животе. Я медленно пошел к графу, но земля уходила у меня из-под ног, словно я брел по темному тоннелю, будучи вдобавок нетрезвым. Наверно, будь инициатором этого раздевания я сам, то во мне было бы больше уверенности…
— Ты умеешь развязывать шнурки? — спросил Сиэль и заглянул мне в лицо, когда я остановился перед ним.
— Эм… Полагаю, что да…
— Хорошо. Тогда снимай, — мальчик кивнул вниз, на свою обувь. У меня загорели щеки, словно меня облили кипящим маслом, да и чувствовал я себя соответствующе. Мне действительно предстояло его раздеть… Стараясь не думать, я опустился на пол перед господином. Конечно, мне уже доводилось проделывать нечто подобное — в столовой, когда я вытирал пролитый чай с графских бедер, но и теперь от близости его голой коленки у меня все равно закружилась голова. Я нахмурился, пытаясь сконцентрироваться и взять себя в руки, подхватил его покачивающуюся в воздухе ножку под пятку и застыл, тупо глядя на туфлю.
— Милорд… но у вас нет шнурков.
И в самом деле, туфля была украшена бантом, но он не препятствовал ее снятию и не требовал развязывания.
— Знаю. Тем лучше, — отозвался Сиэль. У меня вырвался нервный смешок. Я и без того чувствовал себя предельно неловко.
— Шутите значит, ваша милость? Вижу, несмотря на усталость, настроение у вас хорошее?
Но на мою попытку завязать разговор мальчик только хмыкнул и толкнул меня ножкой в плечо.
— Шевелись уже. Я не болтать тебя звал.
— Конечно, — и, решившись, я аккуратно стянул туфлю с его ноги. Ощущение снятия одежды с моего прекрасного мальчика гнало ток по моему телу. Я завороженно смотрел на его стройную ножку, оставшуюся в одном черном гольфе, все еще не в силах осознать реальность происходящего.
— Должно быть, это невероятно трудно, — язвительно заметил Сиэль. Его ноги вдруг пронеслись прямо перед моим носом, меняясь местами: разутая опустилась на пол, а обутая перекинулась поверх нее. Это вывело меня из ступора.
— Понимаете, милорд, на ваших туфлях слишком хитроумная застежка, — попытался пошутить я. — Вот будь тут шнурки, я бы справился куда быстрее… — и, на этот раз без заминок, снял с него вторую туфлю. Сиэль же качнул головой с тем, что при стократном увеличении можно было бы назвать улыбкой, и выдохнул:
— Дурак…
Я победно улыбнулся, почувствовав себя чуточку увереннее. Однако, напрасно — самое волнительное было только впереди. Я уставился на облегающий его стройную ножку гольф, собираясь с мыслями. Поднял руки, коснулся застежки ремешка, удерживающего гольф в натянутом состоянии… Мне, конечно же, не хотелось раздражать господина своей неуверенной медлительностью, но расстегнуть ремешок у меня почему-то не получилось.
— Милорд… — все-таки пробормотал я, готовясь получить новый пинок. — Позволите мне снять перчатки?
— Тебе жарко?
Я вопросительно поднял голову. Сиэль самодовольно усмехнулся:
— Ты покраснел.
А он, значит, все замечает. Еще и злорадствует. С чего бы?..
— Нет, милорд, просто в них мне не расстегнуть этот ремешок.
Наши глаза встретились. Сиэль долго смотрел на меня, словно пытаясь понять, шучу я или нет. Но потом только устало вздохнул, откинулся назад и растянулся на кровати.
Я принял его молчание за согласие, поэтому быстро стянул перчатки и снова взялся за застежку. На этот раз она поддалась сразу. Я, затаив дыхание, отстегнул прищепки, на которых держался гольф, и положил ремешок на кровать. Теперь оставалось самое главное. Я взялся за края гольфа с обеих сторон, все еще не дыша, и осторожно потянул их вниз. Медленно начала обнажаться светлая кожа графской ножки. Я спускался все ниже, по икре, к сужению, к щиколотке. Мое сердце быстро колотилось, мне хотелось забыть обо всяком приличии и прильнуть к его манящей гладкой коже ртом, а лучше — языком… Но я, естественно, сдерживал свои животные порывы.
Наконец, я дошел до самого конца. Одно завершающее движение — и прекрасная ножка полностью оголилась. Я смотрел на его аккуратные пальчики, не веря, что допущен к ним так близко. Тут Сиэль зашевелился, меняя позу. Его ноги раздвинулись в стороны, а голая ступня по-хозяйски опустилась на мое бедро.
Я застыл. Лицо горело все сильнее, и огонь от него начинал распространяться по всему телу, концентрируясь внизу живота. Мой взгляд то бессовестно убегал в чуть раскрывшиеся штанины бриджей графа, исследуя потаенные, глубинные участки его бедер, то сам собой останавливался между его ног… Мне стало совсем жарко, голова закружилась от сбившегося дыхания. Мальчик же беспечно лежал, даже не представляя, как сильно мучает меня одним своим видом.
Чувствуя, что вот-вот утрачу над собой контроль, я сглотнул подступившую слюну, чтобы она, не дай бог, не капнула из моего рта, и взялся за вторую ногу графа, чтобы довершить начатое. Я старался не вникать в то, что я делаю, поэтому на этот раз справился куда ловчее. Но от одной только мысли, что последует дальше, мне стало совсем нехорошо. Я покосился на бриджи господина, но где-то в подсознании я понимал, что Сиэль не позволит мне даже притронуться к ним. В конце концов, вряд ли истинной целью моего визита было именно «раздевание». Я отыскал в своем затуманенном мозгу воспоминание двадцатиминутной давности — наш короткий разговор на лестнице. Конечно же, если я здесь, то только по одной причине: граф все-таки счел мое предложение заманчивым.
Понадеявшись, что я правильно растолковал намерения мальчика, я бережно взял его ножку в свои руки. Сиэль склонил голову, чуть приподнявшись, чтобы видеть меня. Я хотел произнести что-нибудь остроумное, но у меня неожиданно пересохли губы. Наверно, и к лучшему… Очень осторожно, перестав дышать, я провел большим пальцем по его мягкой ступне, вниз, по нежной пяточке, поднялся вверх, к подушечкам под пальчиками. И с тревогой метнул взгляд на графа, проверяя его реакцию.
Мальчик настороженно замер, не спуская с меня внимательных глаз. Снова былое недоверие? Или же я неправильно его понял?.. Волнение скручивало мой живот, мне хотелось спросить напрямую, насколько мои действия допустимы, но в то же время я боялся смутить графа подобными разговорами. Оставалось только продолжать в том же духе и пытаться разглядеть на лице господина хоть какую-то подсказку.
Но, понаблюдав за мной и убедившись, что я не делаю ничего сверхъестественного, Сиэль опустился обратно на кровать, и я мысленно облегченно выдохнул. Значит, я не ошибся. В то же время, я опасался бросаться с головой в открывшуюся мне свободу действий, поэтому решил начинать с малого, постепенно. Я мягко гладил пальцами ступню мальчика, но она в ответ только еще сильнее напрягалась, словно остерегалась таких прикосновений.
А трогают ли его вообще?.. Не похоже на то… Дворецкий, конечно, прикасается к нему, но сомневаюсь, что в подобной форме. Скорее, если в этом есть необходимость. Переодеть, помыть… Но не просто так, не для удовольствия. Не знаю, есть ли на самом деле у мальчика потребность в тактильном контакте или нет… но, в любом случае, вряд ли в его окружении найдутся такие отчаянные идиоты, как я, которые готовы рискнуть своей шкурой, чтобы это проверить…
Я перебирал его пальчики, кажущиеся мне маленькими, почти что игрушечными. И, немного привыкнув к своим возможностям, осторожно надавил на ступню мальчика большими пальцами. Сиэль вздрогнул, и у меня похолодело на сердце. Я не хотел сделать ему больно. Он и без того казался мне хрупким, как чашечка из тонкого фарфора, которую так легко разбить… и при этом сам мог наподдать мне в разы сильнее… Однако, граф ничем не выразил своего ярого недовольства. Тогда, переведя дух, я попробовал повторить движение, немного мягче, но сохраняя нажим. И в ответ на свой невысказанный вопрос услышал очень тихий, довольный вздох.
Этот вздох отдался вспышкой восторга в моей груди. Наконец-то господин поймет, что я хочу для него только лучшего! Я заулыбался сам себе и с воодушевлением погрузился в дело. Перебираясь от его пальцев к пятке и обратно, я искал особенно болезненные участки, в которых скопилось избыточное напряжение, тщательно разминал их и чувствовал, как мальчик постепенно расслабляется от моих манипуляций. Украдкой взглянув на графа, я обнаружил, что его глаза прикрыты. Моя гордость собой не знала предела, но дороже всего мне было удовольствие моего маленького господина, млеющего в моих руках. Ради этого я здесь. Чтобы ему было хорошо со мной.
Я не мог насытиться долгожданными прикосновениями к нему и боялся, что в любой момент в комнату может войти Себастьян и прервать нашу вдруг возникшую идиллию. Но, к счастью, этот момент никак не наступал. Тогда я решил понемногу двигаться дальше. Я погладил тыльную сторону стопы мальчика, плотно, тщательно, несколько раз, давая ему привыкнуть к новым прикосновениям. И, не встретив сопротивления, неторопливо повел пальцы дальше, к щиколотке…
Но тут Сиэль буквально отнял у меня ногу и поставил ее на кровать, согнув в колене. Только я перепугался, что вспугнул его своими поспешными поползновениями, как вдруг другая графская ножка сама легла в мои ладони. Я понял его без слов и хмыкнул: конечно, он хочет равного массажа для обеих ног.
Стоит признать, в господине еще сохранилось что-то детское. Дети могут часами играть в одну и ту же игру, если она им нравится. Повторять одно и то же действие, пока им это интересно. Так же и теперь: если наша игра пришлась маленькому графу по вкусу, то он затянет ее до тех пор, пока ему не надоест. Я же совсем не возражал такой перспективе — это позволит мне укрепить позицию на недавно захваченной территории.
«Ради твоих красивых ног и умереть не жалко», — ведь именно так сказал я в день нашей первой встречи. И до сих пор был полностью согласен со своим импульсивным утверждением.
Убедившись, что и на этой ступне графа не осталось напряженных точек, я решился на вторую попытку. Мои руки двинулись дальше, разминая мышцы щиколотки, постепенно подкрадываясь к икре. Наконец, я добрался и до нее. И, через несколько осторожных движений, благоговейно провел по ней всей ладонью.
Азарт от доступности предмета моих мечтаний начинал сносить крышу, и я уже не успевал наслаждаться ощущениями. Мне безрассудно хотелось большего. Потеряв осторожность, я пошел в наступление слишком быстро, нацеливаясь на стройное бедро. Но вдруг вторая нога Сиэля с силой уперлась мне в плечо, останавливая мое продвижение. Мальчик воинственно приподнялся на локте, и я застыл, с замирающим сердцем выжидая, что он предпримет. Тут на лице графа мелькнула очень странная, провокационная ухмылка. Он медленно приподнял осаживающую меня ногу. И, подумав, несильно толкнул ступней меня в лицо, отодвигая от себя. Его глаза непривычно горели смесью самодовольства и любопытства: ему было безумно интересно увидеть мою реакцию. И я решил его удивить. Поэтому повернул голову и провел по его стопе языком.
Сиэль с коротким воплем неожиданности попытался отдернуть ногу, но я не позволил. Схватил ее и, насильно удерживая, прильнул губами к ступне. Меня не волновали последствия: он сам спровоцировал меня. Он знал, на что шел. А больше всего на свете сейчас мне хотелось именно этого.
Я с вызовом глянул на мальчика. На его лице читалась полная растерянность и недоумение, граничащее с отвращением. Прикидывается, что не ожидал такого поворота? Или не думал, что я на такое способен? Грозно нахмурившись, Сиэль открыл рот, явно намереваясь выразить протест, накричать на меня или даже призвать демона. Но я пошел на опережение: захватил его пальчики губами, нежно посасывая один за другим, затем нырнул между ними языком. И вместо ругательств из его раскрытого ротика вырвался сладкий-сладкий стон, от которого мое возбуждение достигло предельного уровня. Но я не думал о себе — я наконец-то получил моего мальчика. Заставил его почувствовать это.
Я продолжал облизывать его пальцы и чувствительные местечки между ними, периодически поглядывая на господина. Теперь же он смотрел на меня с беспомощностью, какой я раньше никогда у него не видел. Но это была вовсе не беспомощность передо мной — ему ничего не стоило даже убить меня, и мы оба об этом знали. То была беспомощность перед ним самим. Перед его природой. Перед постыдными, потаенными, горячими желаниями. Он колебался. Но я был настойчив и сумел его убедить. И Сиэль откинулся на кровать, тяжело втягивая воздух. На этот раз он уступил.
Наконец-то мои сны начали воплощаться. И в реальности они оказались куда слаще. Я крепко держал обе ножки мальчика, игриво водя по ним языком, и они подрагивали в моих руках, то от удовольствия, то, судя по всему, от щекотки. Я слушал громкое, сбивчивое дыхание Сиэля, но мое собственное желание уже становилось болезненным. Оно настойчиво просило разрядки. Тогда, тщательно вылизав обе стопы мальчика, я перешел на его ногу, двигаясь вверх поцелуй за поцелуем. Но медлить больше не было сил. Чувствуя себя бесконечно пьяным, я рассеянно гладил его стройные бедра, поднимаясь все выше. Сиэль ерзал, его руки беспокойно скользили по покрывалу. И мне показалось, что он уже достаточно готов, чтобы идти дальше. Поэтому я поднялся с пола и без промедлений полез на графа сверху. Навис над ним, глядя в его красивое, покрытое возбужденным румянцем личико.
— Мой маленький граф?.. — промурлыкал я, наклоняясь к нему ближе. — Вижу, вам уже хорошо?.. Давайте я все-таки вас раздену, мм?.. И дальше будет еще лучше…
— Твой… ход… — прерывисто прошептал Сиэль, чем ввел меня в ступор. Я даже немного протрезвел.
— Милорд?.. — это никак не вписывалось ни в один из возможных вариантов его ответа.
— Делай ход, — повторил мальчик уже ровнее. — Иначе я сделаю свой.
И очень красноречиво указал глазами вниз. Я мог подумать что угодно, но, по счастью, додумался опустить голову и выяснить, о чем все-таки речь. И увидел, что острая коленка графа уже нацелилась мне прямо между ног. Нетрудно было представить, насколько сокрушительным мог оказаться «ход» господина… Я тут же перекатился с него на кровать, мудро решив не рисковать. И, осознав, как ловко мальчик меня обставил, засмеялся:
— А вы опасны, милорд.
— Не забывай об этом, — Сиэль, как ни в чем не бывало, сел, вытянул ножки, повел ими, сжал и разжал пальцы с выражением довольства и безмятежности на лице и махнул мне. — Все. Иди…
Это окончательно выбило меня из колеи.
— В смысле «все»? Граф, ну что вы? Мы ведь только начали?.. — уговаривающе проворковал я, подбираясь поближе, и протянул руку, чтобы приобнять его за талию. — Все самое приятное впереди…
Тут Сиэль резким движением отбил мою руку и ощетинился на меня.
— Я сказал: все. Убирайся отсюда.
— Но… я не понимаю, — перемена его поведения не укладывалась у меня в голове. — Вы же сами этого хотите. Зачем же останавливаться сейчас? Если я поторопился, я могу…
Но меня оборвала на полуслове мощная пощечина. Я ошарашенно уставился на господина, но от его прежнего благодушия не осталось и следа.
— Какая часть моего приказа тебе непонятна?! — в глазах Сиэля снова горел огонь. Но совсем не тот, который мне хотелось бы видеть. — «Все» или «Убирайся»? Если хочешь продолжать строить из себя непонятливого дурака — можешь выметаться прочь с моих земель сию же секунду! Я не потерплю у себя в подчинении человека, на которого нет управы. И плевать мне, что там Себастьян говорит о твоей полезности и каких-то «способностях». Здесь мое слово — закон. Любая команда должна исполняться моментально и беспрекословно. Если ты понял…
Я открыл рот, чтобы объясниться в ответ на эти пламенные речи, но Сиэль повысил голос.
— …если ты понял, то закрой свой поганый рот и молча выйди отсюда. И чтоб ни единого слова. Ни единого, — повторил он с такой холодностью, что мой язык тут же примерз к небу, хотя мое лицо было готово взорваться от стыда. Ни о каком возбуждении уже, понятное дело, не было и речи… Я опустил глаза, слез с кровати, взял свои перчатки и на секунду задумался. Мне безумно хотелось попросить прощения, но тем самым я бы только вырыл себе могилу…
— И пни там Себастьяна, чего он так долго? — Сиэль с былым спокойствием откинулся на кровать, покачивая ногами. — Да, точно. Пни его. Интересно посмотреть, что он с тобой сделает…
— Как вы добры, милорд, — с оттенком обиженного недоумения произнес появившийся на пороге Себастьян. — Уже сразу и «пни»…
У графа вырвался смешок.
— Если ты возишься с чаем по сто лет. Пинок не помешает, чтобы ускорить процесс…
Я, еле ступая на деревянных ногах, направился к выходу, пытаясь не смотреть на Себастьяна. Хотя, думаю, по моему морально выпотрошенному виду он и так понял куда больше, чем должен был.
— Все давно готово. Я не хотел прерывать вас, милорд, — отозвался Себастьян, когда я проходил мимо него. Сладкий голос моего мучителя понизился:
— «Прерывать»? От чего?.. Ты, что ли, тоже дурак? Может, это заразно?..
Последнюю фразу я слышал уже из-за двери графских покоев. Мне не передать на бумаге тот ураган чувств, который бушевал у меня в груди. Слуги — лишь игрушки в руках богачей. А мне ведь уже начало казаться, что я это запомнил. Но я слишком увлекся, заигрался… и забыл о рамках наших отношений…
Что ж, писать об этом инциденте крайне неприятно. В голове до сих пор трещат гневные слова господина. Ну, может, я хотя бы усвою урок…
Конечно, в этой ситуации есть и плюсы. Я все еще помню вкус кожи моего маленького господина. И слышу этот стон… от одного воспоминания о котором у меня в штанах становится тесно (извините).
Я не спал полночи — думал о своем негодном поведении. Меня сжирал стыд, и мне было страшно даже представить, что утром мне придется выйти из комнаты и исполнять свои обязанности как ни в чем не бывало. Сильнее всего мне хотелось больше не попадаться хозяину на глаза, хотя бы ближайшие несколько дней… или недель… Но я понимал, что пускать ситуацию на самотек не менее опасно. Я должен был загладить свою вину и объясниться с господином. С другой стороны, это тоже было рискованно — неизвестно, утих ли гнев маленького графа, а у меня совершенно не было желания вылететь из поместья… или получить самоубийственный приказ пнуть Себастьяна…
Беспокойно проворочавшись до рассвета, я все-таки принял решение. Банальные извинения тут не помогут, и я надумал прибегнуть к своей изобретательности. Еще несколько дней назад во время обеденного перерыва я присел рядом с горничной, которая читала в своем дамском журнальчике новую главу какого-то любовного романа. И, поглядывая через ее плечо, приметил на другой странице статью с рецептом неизвестного мне десерта, подкупившим меня легкостью своего исполнения. По крайней мере, так казалось на первый взгляд…
Поэтому сегодня, быстро завершив утренние дела, я принялся за готовку. Конечно, все оказалось не так просто, как мне хотелось бы. Еще и повар периодически вставлял «профессиональные рекомендации» и даже предлагал помочь своим огнеметом, но я вежливо отказывался. Себастьян тоже заметил мою кипучую деятельность, но, по счастью, не стал задавать лишних вопросов и оставил меня в покое.
После обеда все было готово. Я устал как собака и трясся от страха, но красиво выложил свое творение на блюде, привел себя в самый достойный вид и отправился к графу.
Я постучал в дверь его кабинета и, не дожидаясь ответа, нажал на ручку, в глубине души лелея надежду, что комната окажется пустой, потому что господин отправился в город за покупками или…
Но, конечно же, Сиэль сидел на своем рабочем месте, с сосредоточенным лицом изучая какой-то документ из кипы бумаг, лежащей возле него на столе. Мальчик поднял голову, но будто бы и не удивился моему появлению.
— Милорд… — я втянул побольше воздуха и начал говорить на выдохе, чтобы голос не задрожал. — Прошу, не сердитесь. Одно ваше слово — и я тут же замолчу и выметусь прочь. Но, пожалуйста, позвольте мне объясниться.
Сиэль подпер кулачком подбородок, молча испепелял меня взглядом.
— Мы с вами вчера как-то нехорошо так поговорили… Но я осознал свою ошибку. Обещаю, такого больше не повторится. Я буду слушаться вас, что бы вы мне ни приказали. Вы мне всего важнее, я не хочу вас терять. В общем… — я кивнул на блюдо, которое держал в руках, — …я тут приготовил для вас… в качестве извинения… Понимаю, сладостями вас не удивить, но все же… — и подошел поближе. — Это «безе». Оказывается, по-французски это…
— Я знаю, — отрезал граф, но я уже продолжил:
— …означает «поцелуй». Ваша милость… вы примете?.. — я хотел добавить «мои поцелуи», но мудро сдержался. Маленький господин только вздохнул, словно ему пришлось пообщаться с самым невероятным дураком из всех живущих. Я осторожно подошел к столу и поставил на него блюдо. Сиэль с пренебрежением оглядел разложенные на нем безе и вдруг спросил:
— А чай?
— Милорд?..
— Ты принес мне десерт. Без чая…
— Ой, — я осознал свой прокол и виновато заулыбался. — Простите… Я как-то об этом не подумал…
— И почему я не удивлен?..
— Я исправлюсь, милорд, — поспешил заверить его я. — Могу сходить за чаем для вас, одну минуту…
— Чтобы ты снова пролил его на меня? Не надо. Себастьян приготовит, — мальчик подтянул к себе тарелку. — Они выглядят слишком сухими. Внутри безе должно быть мягким, а снаружи хрустящим. И более пышным.
— Наверняка, ваша милость, не спорю. Я о безе раньше даже и не слышал. Просто нашел рецепт в журнале, — робко пояснил я. — Может, формой они и не удались, но они все равно сладкие и вкусные, уверяю вас. Это уже пятая или шестая партия, я сбился со счета. Я бы не стал предлагать их вам, будь они совсем непригодными… — и осторожно улыбнулся. — Такие вот неправильные «поцелуи»…
— Возьми рецепт у Себастьяна, — неожиданно заявил граф и разломил одно безе пополам. — А, лучше, пускай он покажет, как их готовить. В кулинарии есть множество нюансов. Раз уж в тебе проснулся интерес к десертам, так учись делать все правильно изначально.
— Хорошо, ваша милость. Как скажете, — я с волнением смотрел, как мальчик отправил кусочек безе в рот. Значит, он все-таки запомнил не только тот случай с пролитым чаем, но и торт, который я для него «изобрел». Возможно, тот торт даже был неплох, раз теперь маленький господин сам посоветовал мне углубиться в эту область. Конечно, я ухвачусь за подобную возможность сблизиться с графом. Ведь он любит сладкое, а я очень хочу его впечатлить и удивить… Однако, пока что, хрустя моим безе, Сиэль не казался особенно впечатленным или удивленным.
— Не так отвратительно, как на вид, — без лишнего великодушия вынес вердикт граф, и я облегченно улыбнулся.
— Спасибо, ваша милость. Я научусь делать их лучше. И подавать к десерту чай. Вот увидите, я вас не разочарую.
Мальчик многозначительно кивнул, пристально рассматривая меня, но вдруг нахмурился.
— Что с твоим галстуком?..
— Эм… — я опустил взгляд на свою коряво повязанную ленту, с которой я тщетно провозился перед зеркалом около десяти минут, но так и не вспомнил, как вяжется нужный мне узел.
— Это ужасно, — констатировал факт Сиэль.
— Знаю. Но я… не смог его завязать…
— Вчера с галстуком все было нормально. Себастьян сказал, что обучил тебя, как выглядеть прилично.
— Да, все так. Себастьян тут ни при чем, не ругайте его. Просто… я за ночь забыл, как он завязывается… видимо…
Только я решил, что выбрался из болота неловкости, как мой суровый господин мокнул меня обратно с головой… Но кто мог подумать, что мой внешний вид вдруг заинтересует его?..
Тут Сиэль отряхнул пальцы от сахарной пудры, поднял руку и потянул за кончик своего галстука-банта, развязав его. И обратил ко мне требовательный взгляд.
— Завяжи.
У меня похолодело в животе.
— Милорд… Это не лучшая идея…
— Это не идея. Это приказ. Вспоминай давай.
Мое волнение практически переходило в испуг, хотя, казалось бы, чего бояться галстука? Будто он может меня укусить. Однако, граф вполне мог… пусть и косвенно… Я обошел стол и остановился возле господина. Сиэль развернулся ко мне, и я, пытаясь оттянуть время, взялся за перчатки.
— Нет, — тут же сказал он. — Учись так.
— Конечно… — без должной уверенности отозвался я.
Я надеялся, что руки сами собой вспомнят нужные движения. Может, я слишком волновался перед визитом к графу, поэтому они и вылетели у меня из головы… Однако, теперь ситуация была не менее волнительной. Мне пришлось подойти к мальчику почти вплотную и склониться к нему. Я взялся дрожащими пальцами за концы его галстука, в глубине души поблагодарив господина за то, что он не разрешил мне снимать перчатки. Прикоснись я случайно к его телу голой рукой, я бы попросту умер… Меня и без того тревожило, как близко к мальчику находятся мои руки, прямо под его острым подбородком.
Сиэль пристально смотрел мне в лицо без намека на смущение или приличие, еще сильнее нагнетая мою нервозность. Конечно, ему нравилось лицезреть, как я плавлюсь под его взглядом. Мои щеки горели. Я пытался сосредоточиться на завязывании галстука, но боковым зрением все равно видел следящий за мной внимательный синий глаз.
Вдруг я поймал себя на том, что все-таки соорудил какой-то узел. Но только совсем иной узел, более пригодный для завязывания мешка муки, например… Я начал спешно его развязывать, что оказалось нелегко — узел затянулся уже слишком туго. Я мог бы подцепить петлю ногтем, но перчатки, ясное дело, этого не позволяли. Сиэля же мое негодование только забавляло.
— Вы сейчас съедите меня взглядом, милорд, — негромко заметил я. Молчать уже было невыносимо, и мне хотелось хоть как-то отвлечь внимание графа от моих неумелых рук.
— Нет. Съедать людей — привилегия Себастьяна. А я взглядом могу придушить.
— Ну, вам виднее…
— Ага. Виднее. Ты весь красный и дышишь тяжело. Явно от недостатка воздуха.
Конечно, задышишь тут…
— Но вам ведь нравится это видеть, милорд?.. — предательский узелок наконец поддался, и я почувствовал себя увереннее.
— Не говори глупости, — фыркнул Сиэль, даже не смутившись, хотя я, признаться, на это рассчитывал. Мне оставалось только покорно пожать плечами.
— Слушаюсь. Никаких глупостей…
Я замолк, что давалось мне с трудом, и, спустя минуту мучений, мне удалось воспроизвести нечто похожее на бант.
— У меня скоро встреча с одним уважаемым человеком, — медленно начал граф. — Как думаешь, подобающе ли будет являться перед ним в таком виде?
— Ну… я так не думаю, — я стиснул зубы. Паника нарастала, и мне становилось все невыносимее пытаться сотворить что-либо под сверлящим взглядом мальчика. Хотя еще десять минут назад я и мечтать не мог о том, чтобы оказаться так близко к моему маленькому господину. Но не так, совсем не так. Хозяин знает толк в психических пытках…
— Не дергайся, — вдруг проговорил Сиэль. Его руки поднялись и протянулись ко мне, и я застыл, перестав дышать. Тонкие пальцы взялись за мой галстук и медленно развязывали его. Мое сердце так неистово колотилось, что вполне могло пробить грудь насквозь и выскочить наружу. Я чувствовал жар во всем теле, граничащий с почти пугливым восторгом. Мальчик что-то сосредоточенно делал, орудуя пальцами у меня под подбородком, иногда случайно касаясь меня, отчего по моей спине и рукам бегали мурашки. Я чувствовал тепло его рук. Чувствовал запах его кожи. И понимал, что граф контактирует со мной по своей собственной инициативе. Не без опаски я заглядывал в его лицо, но не мог разобрать, что означает выведенное на нем выражение концентрации и уверенности.
Конечно же, он завязывал не галстук. Закончив, мальчик потянул за кончик ленты, и мою шею крепко сдавила петля удушающего узла.
— Говорил же: могу и придушить, — Сиэль с довольной усмешкой отстранился, держа меня за галстук как за поводок. Его грозный, но игривый вид заводил меня донельзя. Я вспомнил, как взбудораженно чувствовал себя, когда лежал связанным в карете, и мой господин властно склонялся надо мной… Боже, я непременно хочу это повторить! Но только в совсем ином контексте… Готов поспорить, графу такие игры тоже придутся по вкусу.
— Душите, — восхищенно прошептал я. — Душите, милорд. Если вам так угодно. Ради вас я готов на все…
— Тогда иди за Себастьяном, — мальчик потянул за кончик удавки сильнее, заставив меня приоткрыть рот и задышать еще чаще, но не от удушения… вовсе не от удушения… — Скажи, чтоб приготовил мне чай. А перед тем, как пойдет сюда, пускай подвесит тебя за это. Где-нибудь в саду. Будешь ворон отпугивать.
— Господин… — я был немного разочарован — надеялся, граф соизволит пофлиртовать со мной немного дольше. — Может, вы все-таки передумаете? И найдете мне применение в ваших собственных интересах? Я могу поразгонять ворон и в свободное от обязанностей время, если вы этого пожелаете, но…
— Да замолчи, — с тенью улыбки выдохнул Сиэль, шлепнул меня по щеке кончиком ленты и выпустил ее из рук. — Иди уже отсюда.
Мне казалось, что он все еще держит меня, хотя я снял петлю, как только безропотно вышел за дверь. Но я по-прежнему чувствовал ее давление. Чувствую до сих пор… и знаю, что на самом деле уже никогда не избавлюсь от нее. Этой лентой граф накрепко привязал меня к себе, еще в нашу первую встречу. И чем ближе он привлекает меня к себе, тем крепче затягивается петля вокруг моей шеи. Быть может, он и в самом деле задушит меня, рано или поздно. Но я знаю, что все равно с мазохистичным влюбленным восторгом не стану ему сопротивляться…
Сегодня граф уехал. Его деловая встреча с «уважаемым человеком» прошла успешно, но я не мог и подумать, что в этой радостной новости на самом деле нет ничего хорошего. По крайней мере, для меня. Потому что теперь господину понадобилось ехать в Лондон, где он пробудет неопределенное количество времени. Сказать, что я огорчен — ничего не сказать…
Расскажу про утро. Я отнес в карету один из чемоданов с вещами графа и, вернувшись в особняк, застал Сиэля спускающимся со второго этажа, уже в уличном облачении. Очевидно, ему не терпелось отправиться в путь — мальчик так и горел азартом с самого вчерашнего вечера, словно собирался на охоту, обещающую быть удачной. Я остановился, чтобы подождать его внизу.
— Покидаете нас, господин, — грустно протянул я, поглядывая на как обычно оголенные коленки графа. — И даже с собой не берете…
— Ты нужен здесь, — Сиэль спустился и вдруг остановился возле меня. — Танака слишком стар, чтобы справляться с этими балбесами. Себастьян считает, ты в состоянии помочь ему держать их в узде.
— Ах, значит, Себастьян так считает, — я понятливо кивнул. Какая забота о престарелом экономе, однако… Но мне в голову полезло слишком много забавных мыслей, чтобы удерживать их взаперти. — А вы не слушайте Себастьяна. И возьмите меня с собой. Вам от меня так больше пользы будет.
— Если бы я не слушал Себастьяна, тебя бы тут вообще не было, — с вызовом сообщил мальчик, наблюдая за моей реакцией. — Может быть, тебя бы и нигде не было.
— Ну, милорд, вы хоть и говорите такие жуткие вещи… — я понизил голос. — А я все равно буду по вам скучать, и очень сильно.
— Знаю, — просто ответил Сиэль. — Переживешь.
— В таком случае, мой господин жесток.
— Не стану отрицать, — мальчик уверенно смотрел мне прямо в лицо, снизу-вверх. Его зрачок бегал из стороны в сторону, как маятник, заглядывая то в один мой глаз, то в другой. От близости разлуки его аккуратное личико казалось мне еще красивее, будто укрытое вуалью недоступности. Но и смотреть на него по той же причине становилось все болезненнее. «Переживу». Конечно, переживу. Настрадаюсь, но переживу. И не такое переживали, верно?.. Но рассуждать об этом было куда легче. Особенно, пока мой маленький повелитель еще стоял рядом со мной…
Я мог лишь гадать, почему граф вообще притормозил, чтобы продолжить беседу, а не прошел мимо, что было бы более ожидаемо. Перед внутренним взором проносились последние эмоциональные деньки, каждый восторженный момент которых я до сих пор помню в деталях. Неужели что-то между нами все-таки изменилось? Ведь от прежней необоснованной антипатии господина практически ничего не осталось… Мое сердце запрыгало от надежды, а боль и восхищение от очаровательности мальчика завладели мной окончательно. Я решил, что ни за что не нарушу данное графу обещание в безоговорочном послушании. Но… при этом, Сиэль ничего мне не запрещал. А то, что не запрещено… дозволено?.. Во всяком случае, до приказа господина…
У меня закружилась голова. И, пользуясь наплывом решимости, я наклонился к нему. Ожидал удара или гневного окрика, готовясь остановиться в любой момент, но ничего из этого не последовало. Поэтому я быстро сократил оставшуюся между мной и мальчиком дистанцию, нацеливаясь прямо на его серьезный ротик. Но Сиэль в последний момент отвернул голову, и я прижался губами к его мягкой, теплой щечке.
Я замер, позволив себе смаковать это ощущение лишь пару мгновений, и запечатлел на его гладкой коже четкий, сухой поцелуй. И деликатно отстранился, не смея нарушать личное пространство графа дольше необходимого.
Лицо Сиэля заливала краска. Он растерянно опустил взгляд, почти как тогда, когда я вложил цветок в его руку. Мне до смерти захотелось обнять и зацеловать моего смущенного мальчика, но я покорно, с нетерпеливой взволнованной дрожью ожидал хоть какого-то ответа. Я был готов даже к тому, что после подобной выходки меня все-таки повесят в саду или же продадут кому-нибудь в рабство… Но тут с лестницы спустился Себастьян, торжественно неся в руках цилиндр и трость графа.
— Милорд, экипаж готов, — сам того не зная (наверно), выручил меня демон. — Мы можем выдвигаться?
— Да… — Сиэль все-таки собрался и поднял на меня полный негодования глаз. — Веди себя прилично. И не дай им разнести дом.
— Конечно, милорд, — я облегченно заулыбался и последовал за графом и его дворецким на улицу, чтобы проводить их. — Возвращайтесь поскорее.
Но, естественно, мои слова и желания совершенно ничего здесь не значат. У господина свои дела, которые, как он ясно дает понять, меня не касаются.
Я уже догадался, что основная деятельность графа направлена не на развитие компании и даже не на службу королеве, а на поиски убийц его родителей. Я начинаю видеть, что во всех его действиях есть расчет. Тот роскошный прием, последующие визиты неких «важных персон»… Он что-то унюхал. И теперь взял след.
Возможно, поэтому мой мальчик и не мог заснуть тогда, накануне обеда? Предчувствовал, что может добиться поставленной цели, поэтому и переживал? Я часто вспоминаю о той ночи. У меня осталось слишком много вопросов. И самый главный — почему Сиэль решил поделиться мыслями именно со мной? Скорее всего, он попросту не хотел выглядеть слабым перед демоном, чтобы не ронять свое достоинство в его глазах. А я — всего лишь дурачок, до смерти верный ему, смотрящий на него как на бога… Всего лишь дурак… Пустое место. Расходный материал… Он может запросто убить меня, когда я ему надоем. А вот демон ему нужен. Демон — основная фигура на доске господина. Его мнение значимо, граф прислушивается к нему. Я же не имею и понятия, что на самом деле происходит там, в мире вне поместья, в «большой игре». Всю информацию мне приходится добывать украдкой, по кусочкам, как головоломку. Если начну расспрашивать — только вызову подозрения. В то же время, не имея достаточно знаний о моем господине, я могу допустить ошибку в общении с ним. Замкнутый круг… Нет, не круг. Петля. Удавка…
Да, у меня чертовски угнетенное настроение. Возможно, не только из-за ревности и обиды. А еще и потому, что мой дорогой мальчик прямо сейчас едет искать виновников главной трагедии его жизни, и явно не для того, чтобы выслушивать их раскаяния… Меня от таких мыслей берет в дрожь. Дверь, которую он хочет открыть, но в то же время и не хочет. Я понемногу начинаю понимать его. Но что граф найдет за этой дверью на этот раз?..
Ладно, нужно взять себя в руки и прекратить ныть. Жизнь не кончена. В конце концов… он дал чмокнуть себя в щеку. От этой мысли у меня сама собой всплывает даже слишком широкая улыбка. Сиэль мог меня остановить. Но не стал. Хочется верить, что все предыдущие события как-то укрепили нашу связь. Пусть граф пока и не воспринимает меня всерьез, как человека, который может выслушать его и понять. Пусть для него я — лишь слуга, готовый исполнить любую его просьбу. Наверно, для графов это нормально. Но я знаю не так много графов…
Демонов я знаю и того меньше. И иногда мне кажется, что в них даже больше человеческого, чем в графах. Себастьян попросил меня дважды в день относить тарелку заготовленной рыбной похлебки в конюшню, пока он будет в отъезде. Я всем своим видом дал ему понять, что сделаю это без лишних вопросов. Надеюсь, это как-то мне учтется… Себастьян, на самом деле хороший мужик… да, демон. Демон, а не мужик. Но одно другого не отменяет. Конечно, может, секрет его достаточно теплого отношения ко мне заключается в том, что к нему я не пристаю?..
Кстати, Себастьян рассказал мне про сантиметры. Интеллигентные люди высших слоев общества, оказывается, знают об этой единице измерения. Особенно она распространена во Франции. Однако, в ответ на всплывшую у меня догадку, демон сказал, что я вряд ли француз — у меня есть акцент, но это не французский выговор, а какой-то другой. В то же время, вряд ли я мог узнать о сантиметрах в деревне — аристократия к нам не заглядывала, а часть местных жителей до сих пор считала по пальцам, не говоря уже о каких-то там нововведениях в системе измерений. Мы сошлись на достаточно воодушевляющем выводе, что я, вполне возможно, не столь низкого происхождения, как все поначалу решили. Может быть, я даже дворянин… Господи, как же я хочу это выяснить! Вдруг на самом деле я окажусь достойной партией моему мальчику?.. Правда… вряд ли общественность это оценит. Мы ведь оба мужчины, а я пока не очень понял, насколько это является проблемой… Да… А еще Себастьян подарил мне металлическую линейку с этими самыми сантиметрами, чтобы я понимал, какова их величина. Не знаю, откуда у демона взялась такая линейка, но я ему благодарен. Теперь я расчерчиваю на бумаге линии, по которым пишу, и мои заметки выглядят куда симпатичнее (и как я раньше не догадался?..). Не буду говорить, что еще я сразу же этой линейкой измерил… Мне было грустно и нечем заняться, так что не осуждайте. Себастьян Себастьяном, а поговорить по душам мне по-прежнему не с кем…
Я скучаю по господину. Тут только слуги и редеющий список дел, в частности — генеральная уборка поместья.
Я сделал одну глупость… Точнее, нет, я просто сразу не сообразил, сколько возможностей передо мной открылось. И, когда на следующий день одиночества я решил пройтись по поместью, чтобы отыскать хоть какие-то следы недавнего пребывания здесь моего мальчика, оказалось, что все уже убрано. Одежда и постельное белье выстираны и больше не хранят его запах, книги разложены по местам, даже шахматные фигуры, которые граф часто оставлял на доске в разгар их живописной черно-белой схватки, когда он решал задачки в одиночестве — все убрано, будто моего господина тут и не было.
Вернее, будто он тут больше не живет. Ужасное чувство. Пустое. И мне почему-то страшно, что он больше не вернется. Хотя, я немного побеседовал с коллегами и выяснил, что граф порой уезжает, и хорошо еще, что на этот раз — в Лондон, а не куда-то дальше, в Европу…
Теперь я понял, как сильно боюсь его потерять. Не хочу чувствовать эту пустоту… И с ужасом думаю о том, какого было ребенку вернуться в этот огромный дом, где больше нет ни души. Где каждая комната напоминает о сценах счастливого детства, о родителях… Не представляю, как он не сломался. Наверно, в таком случае действительно предпочтешь потерять память… Напрашивается мысль: а хочу ли я вспоминать свое прошлое? Вдруг там есть нечто такое, чего лучше вообще никогда не знать?..
Иногда я подолгу сижу с кошкой Себастьяна. Хорошая компания, на самом деле. Она, видимо, тоже скучает по своему хозяину. Не знаю, конечно, можно ли назвать демона ее хозяином, но допустим… Поев, она порой запрыгивает ко мне на колени, и мы вдвоем пытаемся спастись от одиночества в обществе друг друга. Я ее понимаю. Мне тоже не хватает чьего-то тепла…
На самом деле, Сиэль и сам похож на котенка, пусть он их и недолюбливает. Такой же хорошенький… Может, поэтому демон так к нему и привязан?.. Нет, эта мысль дает мне повод ревновать, а я не хочу портить отношения с Себастьяном.
Демон оставил мне книжку с рецептами, и я понемногу учусь печь всякие пироги, торты, пирожные. Чему очень обрадовались мои сослуживцы — ведь выпечку нужно куда-то девать, чтобы она не пропадала понапрасну, поэтому они и стали моими непосредственными дегустаторами. Кажется, они немного мной прониклись, хотя я по-прежнему держусь особняком. Мне, если честно, как-то стыдно… Будто все вокруг знают о моих мотивах, о теплых чувствах к графу. Знают, что только из-за них я здесь. У остальных ребят причина службы хозяину куда более… серьезная, что ли. А еще мне неловко из-за этой дыры в моем прошлом. Мне даже не о чем им рассказать. И страшно, что я не смогу поддержать поднятую ими тему из-за недостатка знаний и житейского опыта…
В общем, как вы поняли, теперь у меня появилось слишком много свободного времени, которое я трачу на самокопание… Поэтому, чтобы не выесть себе остатки мозга, я стараюсь концентрироваться на выпечке. Ведь, как я уже решил, десерты — отличная возможность приблизиться к господину.
Да и Себастьян, как я погляжу, тоже рад моим стремлениям развиваться. Неужели он и в самом деле устал денно и нощно прислуживать подле графа, раз позволяет мне карабкаться на выделенную ему нишу?.. Не зря ведь он уделяет так много внимания моему обучению. Или же просто хочет выжать из моего пребывания в поместье максимум выгоды…
Уверен, демон знает, что именно толкает меня на все эти подвиги, но почему-то не имеет ничего против. Как-то раз, за несколько дней до отъезда (кажется, прошла целая вечность), в разговоре со мной он отозвался о нашем общении с графом, мол, «господину это полезно». Нет, как-то он сказал… «Кровь лучше циркулирует», вот! Что бы это ни значило…
Порой мне кажется, что у нас с Себастьяном есть нечто общее. Уж не демон ли я?.. Вряд ли. Наверно, о таком бы я не забыл. Ведь так?.. Не знаю, как объяснить то, что я чувствую… Будто все это неспроста. Мое появление здесь, Сиэль… и это «С.С», о котором я иногда забываю в повседневной суете. «Служить Сиэлю», «Соблазнить Сиэля»… Что-то во всем этом очень сильно меня беспокоит. Будто… несмотря на связность этих догадок, мне так и не удалось попасть в точку. Не знаю… Просто чувствую, что что-то не так. Может, Сиэль тоже ощущает нечто подобное, исходящее от меня? И это его волнует…
Я его волную. Я знаю. И, скорее всего, даже в нескольких смыслах. Пусть граф и пытается это скрывать, он все равно иногда смущается моих слов и действий. Я почти не сомневаюсь, что где-то в глубине души все-таки нравлюсь ему. Не думаю, что Сиэль стал бы так подолгу смотреть мне в лицо, будь это ему неприятно… И не стал бы прощать все мои погрешности, особенно вызывающие. Если только моя «сверхспособность» не настолько невероятна, что ради нее можно меня и потерпеть…
Подводя итог… Я думал, что страдал, когда маленький господин игнорировал меня, или же когда истязал своим странным поведением, то притягивая к себе, то отталкивая. Но все это и в сравнение не идет с теми мучениями, какие испытываю я теперь, когда моего мальчика нет рядом со мной…