Дневник путешествующего Рыцаря (оказавшегося на службе у Демона-дворецкого в поместье маленького Графа с самыми красивыми ногами)

      Утром, хорошенько выспавшись, я встал пораньше. Во-первых, чтобы загладить свою вину перед Себастьяном и компенсировать тем самым мое вчерашнее опоздание. Во-вторых, чтобы приготовить для моего господина традиционный десерт.       На этот раз я явился к графу с булочками — улитками с шоколадным кремом. Мальчик поприветствовал меня улыбкой во взгляде, которую не могла скрыть даже хорошо контролируемая мимика. На мое блюдо, однако, он отреагировал с меньшим дружелюбием.       — И что это у нас? — он с сомнением склонил голову, протянул ко мне руку и подманил пальцами. — Подойди, подойди.       Я уловил, что настроение у господина достаточно благодушное, поэтому без опасений послушался и встал по его правую руку.       — Это, милорд, булочки.       — Как-то они нехорошо выглядят, — заметил Сиэль.       — Да, прошу прощения, с фигурной лепкой у меня пока не очень, — извинительно улыбнулся я.       — Оно и заметно. Я видел у тебя булочки и посимпатичнее.       Я поймал весьма недвусмысленный взгляд графа и покраснел. Но мальчику, очевидно, хотелось флиртовать. Я не заметил, как его рука протянулась за мной, но ощутил, как она по-хозяйски опустилась на мой бок, подтягивая меня поближе. Я покорно шагнул к нему, почему-то снова смутившись.       — Они съедобные? — интимно спросил Сиэль.       — Да, — я кивнул, но, чувствуя жжение во всем теле, переспросил:       — А вы о каких?..       — Да обо всех, — граф обернулся к дворецкому. — Себастьян, не убирай со стола. Приступай к следующему делу, что у тебя там дальше по списку…       Я же в руках господина чувствовал себя какой-то безропотной наложницей императора. И, когда мы остались наедине, поинтересовался:       — Граф… чего желаете?       — А как ты думаешь? — Сиэль развернулся и потянул руку к моему лицу. И я, в душе восторженно виляя хвостом, наклонился. Почувствовал ладонь мальчика на своей щеке, затем — его губы на моих. Поразительно, насколько отточились наши умения за последнюю неделю, и теперь один только поцелуй — сочный, тщательный, ловкий — взбудораживал каждую клеточку моего тела.       Вероятно, граф испытывал то же самое. Наевшись, он отпрянул, тяжело дыша. И, разглядывая меня, провел большим пальцем по моим губам.       — Дальше угадаешь?       — Постараюсь. Намекнете?       Сиэль намекнул крайне прямо — его палец занырнул мне в рот, и этого было вполне достаточно. Я обхватил его губами, посасывая, не отводя взгляда от блестящего, потемневшего глаза господина. Тогда Сиэль отодвинулся на стуле от стола, освобождая мне место. И я, устроившись у него в ногах, встав на колени, стал возиться с многочисленными пуговицами на графской одежде, пока не добрался до его драгоценного органа.       Я чувствовал себя бесконечно комфортно и уютно, находясь почти в объятиях возлюбленного. И благодарил это утро за то, что оно было действительно добрым. И для меня, и для графа. Он, он и сам был добрым. И его внезапная доброта сводила меня с ума. Длинные пальцы мягко играли в моих волосах, скользили по моей шее, плечам, лицу, когда я приподнимал голову, чтобы заглянуть мальчику в глаза.       В общем, завтрак целиком удовлетворил моего господина. Когда я приводил его в порядок, все подчищая и застегивая, ко мне в голову настойчиво ломилась навязчивая мысль, от которой так и веяло блаженной слабостью. И, понадеявшись, что мне это дозволено, я, все так же сидя перед графом на коленях, подался к нему и осторожно обнял моего мальчика, опустив голову ему на бедра.       — Вы так и не съели булочки, — негромко проговорил я и закрыл глаза, ощущая его ладошки, опускающиеся на мою голову. — А они были вкусные.       — Себастьян принесет их к полуденному чаю. Сейчас я уже сыт.       — Рад это слышать, — мне не хотелось уходить, но также и не хотелось быть скинутым с колен, поэтому я все-таки выпрямился, пообещав себе, что когда-нибудь настанет время, когда я смогу безбоязненно находиться в его объятиях столько, сколько захочу. — Милорд, вы ведь сегодня не заняты?       — Сначала мне нужно проверить почту, — мальчик тоже поднялся. — Возможно, что и так.       — Воскресенье, можно и отдохнуть денек, — улыбнулся я. — Просто я хотел вам кое-что предложить…       — Зайди ко мне попозже, — с удивившей меня серьезностью сказал Сиэль, словно оговаривал со мной детали деловой встречи. — А пока — убери со стола.       — Конечно, милорд, — я отпустил его, не без изумления отметив, насколько нормально общался со мной граф. Нормально. Было ли дело в хорошем настроении, или во вкусном сбалансированном «завтраке»? Или же в наших переменившихся отношениях?..              Выждав время и собравшись с духом, я явился к графу с моим предложением в руках…       — Нет, — практически с порога заявил Сиэль.       — Но…       — Я не стану заниматься такой ерундой.       — Это не ерунда, — я обиженно прижал к себе футбольный мяч. — Интересная игра. В деревне мы часто гоняли мячик с мальчишками…       — Вот именно, — граф, сидя за своим столом, недовольно скрестил руки на груди. — Но аристократия предпочитает игры с шарами поменьше.       — Мм, это с какими такими шарами? — я вспомнил наши утренние заигрывания и заулыбался. Сиэль тоже покраснел, но, не желая так быстро сдавать позицию, невозмутимо парировал:       — Бильярдными, например.       — Странно, но, насколько мне известно, футбол также считается престижной игрой среди вас… ну, знати… в пансионах там, знаете…       — Может и так, но я таких игр не понимаю, — отрезал граф.       — Очень жаль. А Себастьян сказал, это — новейшая модель мяча, с какой-то воздушной камерой, я в этом не совсем разбираюсь… Но такими играют профессионалы.       — Так, значит, еще и Себастьян здесь замешан? — Сиэль облокотился на стол и подпер руками подбородок.       — Милорд, он тут ни при чем, я лишь попросил его помочь, — сразу вступился за демона я. — Я просто хочу вас порадовать. Готов поспорить, вы никогда и не играли?       Я бросил мяч на пол, гоняя его ногой.       — И не собираюсь, — глаз графа наблюдал за перекатывающимся мячом, и я решил сменить тактику.       — Да ладно вам, не волнуйтесь, я буду вам поддаваться, — с дразнящей улыбкой сообщил я, и Сиэль насупился.       — После таких слов волноваться следует тебе, а не мне.       — Верно, с чего бы вам волноваться? — продолжал я. — Я знаю, что вы во всем хороши, за что бы ни взялись. И не сомневаюсь, что вы одолеете меня и без игры в поддавки.       — Если ты думаешь, что лесть и взятие на слабо со мной сработают… — мальчик, грозно сдвинув брови, придавая своим словам пущую серьезность, смотрел на меня из-за стола.       — Нет-нет, что вы. Но там такая замечательная погода, посмотрите. Тепло, солнце, и я нашел такую подходящую полянку… Почему бы не поиграть на свежем воздухе, мм?       Сиэль помолчал, словно вот-вот согласится, но качнул головой и откинулся к спинке кресла.       — Не вижу в этом смысла.       Я чувствовал, что мальчик колеблется. В противном случае, я бы уже давно вместе с мячом летел пинком под зад из окна второго этажа. Да и графу наверняка хотелось хоть раз погонять мячик, но, видимо, по статусу ему этого не положено. Не солидно, что ли…       — Давайте тогда придумаем смысл, — не уступал я. — Можно играть на счет. Или, скажем, на желание…       — На желание? А зачем мне желание, если я могу приказать тебе что угодно?       — Ну, приказ — это приказ, а желание…       — Это желание, — хмыкнул Сиэль. — Логичность всегда была твоим коньком.       — Ну, граф… Вы сами вдумайтесь, это ведь разные вещи. Приказ — это нечто деловое, строгое, пристойное… ну, если рассматривать в общем, а не в вашей ситуации… Ну… вы меня поняли. А желанию не нужно поддаваться каким-либо нормам приличия. Оно может быть безграничным. Это что-то такое, более провокационное, горячее…       — Провокационное, — повторил граф и кивнул. — Стало быть, в случае победы, желание полагается и тебе?       — Ну да. Тогда у нас обоих будет азарт. У меня — победить, а у вас — не проиграть.       — Я понял. Но что-то мне подсказывает, что мне не понравятся твои желания.       — Ну, у вас все-таки есть некоторые привилегии… Так что, вы сможете выбрать, какое желание вы готовы исполнить.       — Да неужели? Хозяин, исполняющий желание слуги…       — Ой, граф, да хватит вам. Пойдемте гулять, — уже не зная, как его уговорить, я просто подошел к господину, взял его за руку и призывно потянул. Граф с изумлением смотрел на меня, но я настаивал на своем. — Ну пойдемте. Спортивная обувь у вас есть, Себастьян так сказал. Пойдемте, побегаем, поиграем. Я вас обыграю пару раз, вы исполните мое похотливое желание…       — Что? — брови Сиэля воинственно поднялись, и я понял, что сумел подцепить его на крючок, поэтому начал отступать.       — Ладно, если вы все-таки боитесь, что уличный мастер вас победит… Я могу это понять. Тогда, и в самом деле, не нужно…       — Повтори-ка? — граф поднимался из-за стола.       — Не-не, граф, не надо. Я пойду тогда булочки печь. Или шарики бильярдные протирать… — продолжал болтать я, пятясь, и подобрал оставленный мяч. — А демон ваш, кстати, в футбол играет? Я, может, с ним тогда сыграю… чтоб мячику не пропадать… Тоже на желание. Выиграю — попрошу у него вас… без одежды, обвязанного одним бантом, как подарочек…       Сиэль шел на меня, и мое нутро взволнованно плясало, словно прыгало босиком по раскаленным углям.       — Говори, говори, — угрожающе кивнул он.       — Да нет, мне как-то перехотелось, спасибо, — я взялся за дверную ручку.       — Куда собрался? Я тебя не отпускал.       — Ну, если это не приказ остановиться, то я, пожалуй… — и, с этими словами, я выскочил за дверь, слыша быстрые постукивания каблучков господина позади.       Я, еле сдерживая смех, побежал по коридору, не слишком быстро, чтобы у графа была возможность меня догнать. С самого завтрака я заметил в мальчике мелькающие искорки игривости, поэтому надеялся, что эта погоня поможет его желанию подурачиться вырваться наружу из-за преград сдержанности.       Свернув за угол, я обернулся, но тут же припустил с новой силой. Сиэль не кидался пустыми угрозами, а просто молча преследовал меня. Продолжив забег, я едва не врезался в удивленного Себастьяна, но сумел обогнуть его и продолжить путь. Я знал, что бегать по коридорам поместья нельзя… да и дразнить графа, наверно, тоже… Но позволить себе сдаться так просто я не мог. В идеале, я хотел увести мальчика на мой чердак, а там…       Тут я заметил, что цокающие быстрые шаги позади меня стихли. Остановился, обернулся. Никого, коридор пуст. Это показалось мне подозрительным. Решив, что граф где-то затаился, рассчитывая подловить меня, я продолжил свой путь прямо, крепко прижимая к себе мяч и прислушиваясь.       Но я успел сделать лишь несколько шагов, потому что мне навстречу из-за какой-то двери выскочил Сиэль! От неожиданности я вскрикнул и выронил мяч.       — Граф! — мельком я заметил в дверном проеме, позади Сиэля, его ухмыляющегося демона. — Да вы сжульничали!       Но мальчик уже накинулся на меня, заставив шлепнуться на зад, а потом и вовсе растянуться на ковре… снова. Граф отвесил мне звонкую пощечину и с победным видом уселся на меня сверху.       — И все-таки нужно тебя периодически пинать, — заявил он. — А то ты опять забываешься.       — А вы использовали демона для перемещения, — я улыбался, опуская руки на его бедра. — Хитро, но не честно.       — А ты много себе позволяешь в присутствии хозяина. Это и не хитро, и не честно, — он схватил меня за запястья и с силой пригвоздил их к полу по бокам от моей головы.       — Так накажите меня, — я перехватил его руки и потянул к себе, заставив мальчика наклониться надо мной.       — И как же?       — Ну… отшлепайте, покусайте. Как вам угодно.       — Значит, ты специально нарываешься? — Сиэль опустился, и его личико оказалось близко-близко.       — Да. Мне нравится, когда вы меня бьете.       — Это и будет твоим желанием?       — Мм, чтоб вы меня наказали? Но вы ведь тогда сами захотите проиграть, чтобы его исполнить?       — Я никогда не хочу проигрывать, — господин сел и выпустил мои руки. — Я тебя в любом случае накажу. Так что, придумывай другое желание.       — Значит, вы согласны поиграть со мной? — я тоже приподнялся, но мальчик не отпрянул, как в прошлый раз.       — Да. У меня есть немного свободного времени, — всем своим тоном демонстрируя, какое невероятное одолжение он мне делает, уступил Сиэль. — Посмотрим, ради чего ты так безрассудно боролся.       — Спасибо, граф. Вы не разочаруетесь, вот увидите, — и, в избытке восторженных чувств, я попытался его обнять, но Сиэль отстранил меня.       — Это не значит, что ты можешь вести себя так фамильярно.       — «Фамильярно», — хмыкнул я. — Вчера вы лежали со мной голышом, и я щупал вас где хотел, а сегодня вы говорите о «фамильярности»?       — Ты щупал меня там, где хотел я, — поправил граф и слез с меня. — Это разные вещи.       — Да уж конечно, не сомневаюсь, — я заулыбался, сидя на полу, за что получил еще одну пощечину, хлесткую, но не агрессивную. Сиэль властно улыбнулся, напоминая, кто здесь хозяин, и обратился к Себастьяну:       — Подготовь мою спортивную одежду. Пора надрать кое-кому зад.       — Господин, как вы некультурны, — дворецкий бессильно покачал головой, но покорно последовал за направившимся к своим покоям графом.       — Только демонами пользоваться нельзя, — на всякий случай предупредил я. — Надирать зад — так честно, да?       Сиэль обернулся, обжигая прыгающим в синем глазу шаловливым пламенем.       — Ну да. Жди на улице.              Спортивный костюм графа немногим отличался от его обычного облачения. Разве что, материал белых бриджей был не таким плотным, рубашка с прямыми рукавами имела более свободный покрой, в отличие от парадной, а на ногах мальчика были бутсы. Отсутствие прочей верхней одежды — сюртука, жилета и галстука — несказанно радовала мне глаз.       — Милорд, вам невероятно идет такая одежда, — восхищенно заметил я, когда Сиэль спустился с крыльца на заднем дворе и подошел ко мне. — У вас очень красивая талия, прятать ее под сюртуками — просто преступление.       Мальчик слишком серьезно посмотрел мне в лицо, показывая, как сильно утомили его мои комплименты, потом обвел меня взглядом.       — Обувь тебе тоже Себастьян достал?       — Да. Пришлось пожертвовать частью моего жалования, — но его глаз продолжал бегать по моему телу, и я невольно занервничал. — Будете ругать меня за ненадлежащий вид?..       Я тоже был только в брюках и рубашке, еще и закатав рукава. Но, возможно, слуге представать в таком виде перед графом было неприлично (не то, что в обнаженном…).       Сиэль покачал головой:       — Мог бы тогда и остальную одежду купить, раз решил в футболисты заделаться. Рубашку с укороченным рукавом, к примеру. Потому что так ты выглядишь небрежно. Еще и рабочие брюки в траве испачкаешь.       — Простите, — виновато проговорил я, немного растеряв боевой настрой. Говорил-то граф по делу… — Я как-то… не додумался, наверно. Да и в одежде я мало чего понимаю, это вышло бы слишком долго…       — Ладно, я понял. Займемся этим вопросом, — и, не дав мне и удивленно ахнуть, Сиэль огляделся. — Итак, теперь ты планируешь разнести мой сад?       — Нет, милорд. Я нашел хорошее место, там, подальше, за тем сараем…       — Это теплица.       — Ну да, вот за ней, где растут деревья. Думаю, там мы ничего не разнесем. Пойдемте?       Сиэль вздохнул, словно я обрекал его на многочасовое изучение «Законов небесной механики», но кивнул, и мы пошли рядом.       Сопутствующая тишина начинала меня напрягать, и я, решившись, потянулся и взял мальчика за руку. Но Сиэль не сжал пальцы, чего я и боялся. Напротив, выудил руку из моей хватки.       — Почему? — сразу спросил я.       — Так нельзя.       — Но почему?       — Ты знаешь.       Эта откуда-то взявшаяся строгость мне не нравилась.       — А, потому что вы — великий и ужасный Граф, а я — ничтожная пешка, которая не имеет права тянуть к вам свои лапки, потому что лапок-то у нее и нет?..       Сиэль пытался сохранить серьезность, но я заметил всплывшую на его губах улыбку.       — Пешка с лапками… Что-то новое.       — Я рад, что смог вас повеселить, но, пожалуйста, не могли бы вы не переводить тему? — попросил я, слишком поздно позаботившись о связи языка с головой. Мальчик глянул на меня так, словно я сделал ему самое непристойное предложение.       — Ты не можешь так разговаривать со мной.       Я тоже посмотрел на него, не зная, что сказать в ответ. Одно мое неосторожное слово — и он закроется. Моей задачей, напротив, было разговорить господина. Как же иначе я смогу разобраться во всех сложностях наших взаимоотношений?..       — Разве это — не формальность? — тихо спросил я.       — Что?       — Ну, это… «хозяин-слуга»… — я пытался придать тону максимальную небрежность — говорить было слишком неловко. — Мне казалось, после того, что между нами было, эта грань уже стерта…       — Тебе показалось.       — Да уж наверняка… — я вздохнул, понимая, что избрал неверную тактику. И чего, спрашивается, я хотел услышать?.. Снова та же история: «Тебе показалось». И ведь тут и не поспоришь, и ничего не докажешь… Нет, выяснения отношений мне никогда не помогали. А вот проверенное оружие сработать должно. Я натянул на лицо улыбку, надеясь, что таким образом натяну ее и на впавшую в уныние душу.       — Значит, я не могу сказать: «Догоняйте», шлепнуть вас и побежать вон за те деревья, а потом поймать вас там и целовать до дрожи в коленях?..       — Естественно, ты не можешь, — фыркнул Сиэль. — Что ты такое говоришь? — но, спустя пару шагов в тишине, мальчик блеснул на меня глазом. — Но так могу сделать я.       Он с силой шлепнул меня по заднице и побежал вперед. Как я и думал… Что бы граф ни говорил, ему нравятся наши игры. Не только сексуальные, но и такие, «ребячьи»: побегать, подурачиться. Такую возможность у него отняли давно, вместе с семьей и прежним укладом жизни. И невинному ребенку пришлось распрощаться с детством и вступить в куда менее веселую игру…       Но я надеюсь, что смогу прогнать его боль. Я просто хочу, чтобы рядом со мной ему было некогда о ней думать. Хочу, чтобы он испытывал радость, затмевающую весь пережитый ужас, хочу, чтобы он смеялся… И он смеялся, когда я догнал его и подхватил на руки.       — Дурак! Опусти! — сквозь смех брыкнулся Сиэль. Но, когда я поставил его на землю, не дал мне выпрямиться — сразу атаковал меня горячим поцелуем, обняв за шею. Мои руки побежали по его стройному, трепетному телу, и мальчик заерзал под ними, но отстранился, приложив пальцы к моим губам, и очень серьезно посмотрел на меня большим синим глазом.       — Если я почувствую, что ты выходишь из-под контроля, все кончится раньше, чем ты успеешь спросить: «Почему?».       — Нет-нет, что вы? — заворковал я, гладя его красивое личико, одновременно по-детски милое, но при этом слишком по-взрослому взволнованное. — Я целиком и полностью принадлежу вам. И я не допущу, чтобы вы усомнились в моей преданности и покорности.       От поднятого мной разговора я ожидал немного другого результата, но такое завершение меня тоже устраивало. Пусть попытка сближения и не удалась, и мне пришлось отступить… По крайней мере, это не привело к ссоре. Сиэль тоже казался довольным нашим взаимопониманием. Он провел руками по моей груди и шагнул назад.       — Ладно, пешка с лапками… Что там с мячом?       — С мячом… — я взял футбольный мяч, брошенный у деревьев. — Я эту полянку выбрал неспроста. Смотрите. Вот это, — я остановился между двух берез. — Это — мои ворота. Вон там — ваши. Но пока давайте разберемся с моими. Я встану сюда, а вы бейте по мячу. Гоняли же мячик в детстве, мм? Да гоняли, я ж по глазу вижу. Давайте.       И я приготовился ловить, надеясь, что моя речь хоть сколечко воодушевила мальчика. Но Сиэль воодушевленным не казался. Он нехотя пнул мячик, и тот подкатился к моим ногам. Я, подавив вздох, оттолкнул его обратно.       — Ну, граф, больше страсти. Бейте, будто хотите меня придушить.       Сиэль походил вокруг мяча, поглядывая то на него, то на меня. Затем ударил снова, уже сильнее. Мяч покатился, намереваясь проскочить в промежуток между березой и мной, но я остановил его ногой — не поддаваться же графу так просто, ему и самому будет неинтересно.       — Давайте, больше агрессии. Будто я только что схватил вас за зад при полном зале гостей.       — Лучше при королеве, — со спокойствием предложил Сиэль, снова что-то колдуя у мяча.       — Хорошо. Значит, при всем королевском дворе. Как вам такое?       На губах мальчика всплыла хитрая, лисья улыбка. И вдруг мяч полетел на меня с такой силой, нацеливаясь прямо мне в лицо, что я еле успел отскочить — иначе бы от моего носа мало что осталось…       — Гол, — торжественно заявил Сиэль, гордо расправив плечи. — Не стоит меня недооценивать.       — Милорд! Да разве ж я смел! — я восхищенно посмотрел вслед чуть не убившему меня мячу. — Вы там прицеливались, значит?       — А ты хотел, чтобы я бездумно пинал мяч? Не дождешься. Вставай давай на свои ворота.       И я встал. Вначале я позволял графу просчитывать каждый удар, чтобы он разыгрался. Но потом решил показать, что некоторые игры требуют спонтанности, когда в очередную его попытку, не предупредив, я оставил ворота и вступил с мальчиком в схватку на поляне. Вот тогда началась настоящая игра.       Как я и думал, азартная тяга к победе Сиэля проявлялась во всем. Даже здесь он пытался схватывать на лету мои приемы и тут же использовать их против меня. Конечно, я немного поддавался, чтобы компенсировать разницу в нашей физической силе. Но в целом игра получалась напряженной. Может, он не мог бить так сильно, как я, и ловкости в ведении мяча ему не хватало, но он все равно умудрялся обманывать меня, иногда даже самым странным и, я бы сказал, подлым образом. То ловил мой взгляд, буквально на секунду, но достаточно ему было просто облизнуться (не «просто», а невероятно соблазнительно), и моя бдительность уже ослабевала. То, как бы невзначай, он «случайно» проводил рукой по моему бедру, и в следующую секунду мяч уже оказывался у него. Ох уж этот шахматный, беспардонный ум…       В разгар игры, остановившись отдышаться, я заметил, что мои коллеги наблюдают за нами с крыльца. Бард, повар, задумчиво курил, а Финни, садовник, замер со шлангом в руке, вероятно, затопив поливаемый им куст. Сиэль проследил за моим взглядом.       — Вот бездельники, — выдохнул он. — Тоже мне, нашли зрелище…       — Да ладно вам, не будьте так строги. Смотрите, какое солнечное утро… еще и воскресенье… Оно прямо-таки создано для игр на улице. Мне кажется, грех не отложить все дела и немного развеяться…       — К чему это ты клонишь? — однако, граф понимал, к чему я клоню. Мы оба чувствовали даже на расстоянии потаенную зависть, пропитавшую зрителей нашего поединка. — Я не собираюсь их баловать.       — Меня, однако, балуете, — заметил я и потерся о плечо графа. — Хотя, наверно, есть за что, мм?..       — Я передумал, — тут же заявил Сиэль, с вызовом блеснув на меня глазом. — Мы договорились, что в игре я не использую сверхъестественную силу Себастьяна, так? Но ничто не мешает мне воспользоваться ими.       — То есть?..       — То есть, пора тебе узнать мощь слуг семьи Фантомхайв, — недобро улыбнулся мальчик. Я вздохнул, осознавая, что сам вырыл себе яму. Естественно, ему не хотелось проигрывать, вот он и нашел лазейку: «никаких демонов», но не «никаких слуг»… Я сам поднял эту тему — пришлось за это расплачиваться и соглашаться на условия моего господина. Благими намерениями, как говорится…       Далее, Бард и Финни присоединились к команде графа. И, как мой господин и рассчитывал, благополучно надрали мне зад. Сиэль с садистским умилением наблюдал за моими попытками защититься. Разрыв в счете стремительно рос. Но вдруг граф сообщил, что (все-таки) честь не позволяет ему вести игру, где трое против одного, и совершенно неожиданно решил перейти в мою команду, чтобы уравнять силы. Господи, как трепетало мое сердце, вы не представляете!.. Чтобы граф добровольно выбрал мою сторону… Но, на самом деле, он попросту выдохся, поэтому стоял на воротах и отдыхал, пока я продолжал биться с моими коллегами на поле. Они, однако, боялись идти против хозяина, пусть он в рамках игры им это и позволил, поэтому вскоре счет почти сравнялся. В конечном итоге, садовник немного переборщил, и наш несчастный мяч улетел высоко в небо. Мы вчетвером долго стояли, задрав головы и глядя ему вслед, прикрывая глаза козырьком ладони.       — Прикажете Себастьяну прыгнуть за ним и принести в зубах? — тихо спросил я у графа, и он хмыкнул.       — Себастьян может… Но — нет. Легче купить новый. Тем более, игра уже затянулась.       С тоской я понял, что близится конец нашему веселью. Слуги осыпали графа благодарностями, хотя бедный Финни сначала едва не плакал, умоляя простить его за порчу (или потерю) спортивного оборудования. Но Сиэль действительно был сегодня добр, поэтому сдержанно сказал им возвращаться в дом.       Себастьян уже расстелил покрывало в тени раскидистого ясеня неподалеку, чтобы хозяин мог подкрепиться на свежем воздухе. Я было собрался последовать за своими «бездельниками»-сослуживцами, чтобы не мешать графу отдыхать в уединении, но Сиэль взял меня за запястье.       — А ты — останься, — и повел меня за собой к месту пикника. Мне хотелось ущипнуть себя: вдруг я сплю? Хотя, какой толк себя щипать во сне — я никогда понять не мог… Мои сны всегда столь реалистичны, что и щипок вышел бы самым настоящим, что ничем бы мне не помогло…       — Как вам игра, милорд? — не без волнения поинтересовался я.       — Сойдет, — мальчик выпустил мою руку и уселся на покрывало. И, заметив мою нерешительность, похлопал рядом с собой. Я поразился еще сильнее и осторожно опустился с краю, чувствуя смявшуюся травку под тканью покрывала, и прислонился спиной к дереву, боясь сделать что-то не так на территории хозяина.       — Нет, на самом деле, неплохо побегали, — все-таки признал Сиэль, вытягивая ноги. — Хоть ты и проиграл. А я пока не придумал для тебя желание… — он сладко потянулся, расстегнул две верхние пуговицы и повел плечами. — Сегодня и правда жарко…       Тогда я приблизился сзади, чуть оттянул воротник его рубашки и подул под него, мальчику на спинку. Сиэль сначала дернулся, но понял, что я лишь пытаюсь его остудить, и не стал противиться. К этому времени к нам подошел Себастьян с сервировочным столиком. Он налил из графина лимонад с мятой и льдом в стакан и подал хозяину. Сиэль взял, но, подумав, покосился на меня.       — Себастьян, налей еще один стакан.       — Как скажете, милорд, — и дворецкий, перехватив взгляд графа, протянул второй стакан лимонада мне.       — Спасибо… — рассеянно промолвил я, не ожидав такого щедрого жеста. На лице Сиэля мелькнула самодовольная улыбка — кажется, ему нравится видеть изумление людей, чьи ожидания он превосходит. Я привалился к стволу ясеня, попивая холодный лимонад, который приятно охлаждал наши разгоряченные тела изнутри. Меня покалывала стыдливая неловкость — я все утро бездельничал и играл с графом, в то время как остальные работали. Особенно эти чувства нагнетало присутствие демона, который усердно раскладывал на покрывале перед нами блюда с фруктами и сладостями, в то числе — с моими утренними булочками. Граф как раз принялся за одну из них, надкусил и заметил:       — Недурно. Еще одно неплохое применение твоим рукам.       — «Еще одно»? А какое тогда первое?       — А ты угадай, — Сиэль подобрался ко мне и уютно уселся между моих ног.       — Кажется, я догадываюсь, — я отставил стакан и вместо него взялся за плечи мальчика. — Мне нравится быть полезным для вас.       Сиэль поерзал под моими поглаживаниями и, устроившись поудобнее, повернул ко мне жующее личико.       — Есть будешь?       — Нет, милорд, я не голоден, благодарю вас.       По правде, я был совсем не против перекусить, но какое-то странное волнение сковало мой желудок, так что я был вынужден отказаться. Сиэль рассматривал меня, откусил еще кусок булочки.       — Ты вообще не ешь?       — Почему? Ем. Я просто…       — Тогда ешь, — и с этими словами он всунул в мой открытый рот остатки своей булочки, а сам взял себе новую с подноса, с любопытством наблюдая за моей реакцией. Я вынул булочку изо рта, предварительно откусив от нее большой кусок, и, прожевав, засмеялся.       — Раз вам так хочется найти «еще одно применение» моему рту — я не могу вам отказать, — сдался я. Да и как тут можно было устоять? Эта выходка меня изрядно завела: господин, с воодушевлением засовывающий мне в рот то, что только что ел сам… Я с проснувшимся аппетитом доел его булочку, и Сиэль протянул мне печенюшку.       — После вас вкуснее, — улыбнулся я. Мальчик понял мою извращенную просьбу и откусил половину. Вторую половину я съел уже с удовольствием.       Сиэля тоже устраивало наше времяпрепровождение. Он ел сам и кормил меня, а я, как бы невзначай, понемногу тискал его в процессе. Но, когда мальчик положил к себе на колени блюдо с фруктами и орехами, я решил проверить свои возможности. Взял дольку апельсина и поднес ко рту графа. Он с секунду поколебался, глядя на мою подачку, но потом открыл рот и, к моей радости, съел апельсинку.       Так мы и развлекались, пока тарелки не опустели. Потом Сиэль уселся поперек моих ног, вяло привалившись ко мне, позволяя целовать свою мягкую щечку и гладить ножки. В тени уже не было жарко, просто комфортно и тепло, особенно в объятиях друг друга.       — Милорд? — промурлыкал я. — Вы выбрали желание, которое я должен для вас исполнить?       Сиэль молчал. Склонил голову, подставив мне шейку, и я прижался к ней губами.       — Так спрашиваешь… А ты не боишься?       — Конечно боюсь, милорд.       — И чего ты боишься?       Я уткнулся носом в его волосы.       — Боюсь, что вы пожелаете, чтобы я ушел. Или запретите прикасаться к вам. Или скажете пнуть Себастьяна, а мне совсем не хочется его пинать…       — Да я все это тебе уже приказывал, — вздохнул Сиэль. — А толку-то? Приказы ты игнорируешь.       — Ну, я игнорирую те приказы, в которых вы противоречите сами себе, милорд. Вашим искренним словам я всегда подчиняюсь.       Ко мне повернулось строгое личико мальчика с крайне скептическим выражением в синем глазу.       — Поразительная избирательность. Слышали бы тебя другие слуги…       — Ну простите меня, — я погладил его по волосам, аккуратно зачесывая челку назад. — Может, это и неправильно с моей стороны. Я просто… — но от его пристального взгляда мне стало слишком волнительно, и признание так и не сорвалось с моих губ. — Просто вы много значите для меня. И… я не всегда могу совладать с эмоциями, особенно, если ваши приказы идут против них…       — Тогда вот что: пока я приберегу свое желание, — поразмыслив, решил Сиэль. — Но, когда я его скажу, ты должен будешь исполнить его беспрекословно. Во что бы то ни стало, несмотря на эти твои «эмоции». Ты понял?       — Понял, — его таинственность заворожила меня. Вот уж не думал, что граф может поступить с выпавшим ему шансом подчинить меня именно так. Не похоже на него… — Но, милорд… Вы ведь могли пожелать, чтобы я беспрекословно исполнял все ваши приказы, а не один…       — Тогда будет слишком неинтересно, — вдруг заявил Сиэль и поцеловал меня.       Я зажмурился, прижимая мальчика к себе. Означает ли это, что господину все-таки нравится мое периодическое своеволие? Наверно, одного абсолютно послушного демона ему достаточно. Это ведь слишком скучно, предельно предсказуемо, так?.. Мальчик играл языком у меня во рту, неторопливо, самозабвенно. Так, словно понятия времени не существовало. Снова… С ним время всегда замирает. Не знаю, чувствует ли он то же самое со мной… Наверно, чувствует. Я, во всяком случае, чувствовал, как он растворялся в поцелуе, растворялся в моих руках, растворялся в этом чудесном дне, просто созданном для того, чтобы затеряться в его прогретой, мягкой тени.       Сиэль отстранился, обнимая меня за шею, и всего на секунду прижался губами к моей щеке. Всего на секунду… а я до сих пор чувствую тепло этого чистого поцелуя, обнажающего чувства. Потом мальчик отодвинулся, отвернулся, и я заметил, как прилила к его лицу краска. Видимо, его случайный нежный жест оказался слишком уж интимным… куда интимнее всего, что было до него…       Пережив это потрясение, Сиэль уселся обратно, поерзал и прислонился ко мне.       — А каким было бы твое желание? — негромко спросил он. — Если бы ты, конечно, был способен победить…       — Я бы попросил, чтобы вы говорили со мной, милорд.       — Серьезно? — он недоверчиво покосился на меня синим глазом. — «Говорил»?       — Ну да. Я хочу вашей этой самой «пустой болтовни». Хочу лучше знать вас…       — Думаешь, тебе это действительно нужно? — его взгляд стал по-взрослому серьезным.       — Конечно, милорд. Я хочу знать о вас все. О чем вы думаете, что вы чувствуете, чем занимаетесь… Вы для меня очень важны. Я хочу понимать вас…       Не видя ответной реакции, я замолк. Мальчик, тоже молча, переваривал мою тираду, внимательно рассматривая сад вдали, словно видел его впервые.       — То есть, из всего возможного ты бы выбрал это? Разговоры?       — Не могу же я поступить подло и требовать от вас чего-то недопустимого. Да вы бы на это и не согласились…       — Что ж, верно, — кивнул Сиэль. — Зная тебя и твои желания…       — Будто вам не нравятся мои желания, — я погладил его по коленке, и мальчик хитро улыбнулся.       — Мне нравится, когда ты исполняешь мои желания.       — Тогда хорошо, что наши желания во многом совпадают, — я двинулся рукой по его бедру, побежал пальцами по штанине. — Да?       — Угу, — мальчик кивнул и довольно обмяк, наблюдая за приближением моей руки к застежке бриджей и предвкушая. Но, конечно, на нашу идиллию обязательно должен был обрушиться гром среди ясного неба. И этим громом был Себастьян. Но гром — лишь предзнаменование чего-то более сокрушительного…       — Милорд, к вам едет леди Элизабет, — сообщил демон.              Личико Сиэля скривилось.       — Зачем?.. Лиззи… — он устало провел рукой по лбу. — Черт, она же говорила, что хочет заехать на выходных…       Меня эта новость «обрадовала» не меньше.       — Она позвонила? — поинтересовался я, прикидывая, сумеем ли мы быстренько осуществить наш маленький план по ублажению графа под открытым небом.       — Нет, она уже подъезжает. Я почувствовал ее, — пояснил Себастьян. Я понятливо кивнул головой. Ну да, демон со встроенным эхолокатором, ничего удивительного…       — У нас мало времени, — заметил Сиэль, поморщился и потер переносицу. — А что ты делал в конюшне?       Я проследил за его взглядом и ужаснулся: к брючине Себастьяна пристала маленькая соломинка. У меня аж похолодело внутри: демон так спешил предупредить хозяина и сохранить его секрет, что совсем потерял осторожность и вот-вот попадется сам?.. Что будет, если граф догадается? И какая судьба постигнет Мелани?..       — Я предположил, что вы захотите отправиться на конную прогулку вместе с вашей невестой, — с пуленепробиваемым (как и он сам, наверно) спокойствием сообщил дворецкий. — В прошлый раз вы были довольны таким решением.       — Да, — мальчик поднялся на ноги и опять потер нос, нахмурившись. — Разумно. Пусть готовят лошадей… Ты что, снова спрятал кошек в шкафу?..       — Что вы, милорд, после вашего строгого выговора?.. Никаких кошек в шкафу.       «Но про кошек в конюшне в этом выговоре не упоминалось», — подумал я и чуть не улыбнулся, но заставил себя сохранить нейтральное выражение лица.       — Ага, — Сиэль взглянул на меня. — У людей в шкафах скелеты, а у этого — кошки… Ладно, Себастьян, мне нужно переодеться, — сошел с покрывала и кивнул мне. — А ты уберись тут пока.       И снова убираться мне… Я вздохнул. Тучи надо мной сгущались. А я бы предпочел видеть над собой совсем другую тучку, как вчера утром, например…       Тут Сиэль притормозил и в один миг прильнул ко мне.       — Что, опять будете куса… — но я не договорил, потому что меня оборвал не укус, а поцелуй, самый обыкновенный поцелуй. Быстрый, но приятный, так что в мгновение ока все дурные мысли вылетели из моей головы. Но Сиэль так же быстро отпрянул, и я уже видел его удаляющуюся стройную спинку.       Я успел услышать кусок фразы демона насчет «дня невест», на что граф ответил ему крайне недовольным тоном. Что еще за «день невест»?! Это я-то — «невеста»?! Нет уж! Если кому и достанется роль «невесты», то только прекрасному тоненькому созданию, которое я запросто могу подхватить на руки и унести… куда-нибудь подальше от его хлопот… И, убирая посуду с нашего уютного лежбища, я понимал, как сильно хочу носить моего мальчика на руках. А он рожден для того, чтобы нести на руках свою будущую графиню. Как-то это нечестно…              Вернув пристойный вид и саду, и себе, я спустился вниз, чтобы получить распоряжения дворецкого. Граф уже был в приемном зале, облаченный в повседневный зеленый костюм… и с висящей на его шее невестой… Себастьян тоже торчал неподалеку.       Заметив меня, девушка отстранилась.       — Ты нанял еще одного дворецкого?..       Сиэль обернулся на меня, и его брови хмуро сдвинулись.       — Это лакей, — мрачно пояснил он. Я, в свою очередь, вежливо поздоровался, но юная леди уже подбежала ко мне, восторженно таращась.       — Какой милашка! Сиэль! — она оглянулась, взмахнув пышными светлыми хвостами. — Я знала, что у тебя есть вкус! Ты специально подбираешь таких милых слуг? — снова обратилась ко мне. — В следующий раз мы устроим бал-маскарад, и я привезу для тебя кошачьи ушки на ободке, вот так! — она подняла руки с вытянутыми указательными пальцами и приставила их к моей голове, полагаю, на те места, где должны будут быть эти «ушки». Я поймал странный взгляд Себастьяна, который меня немного напряг. — Это будет очаровательно! Правда, Сиэль?       Между тем, я созерцал поверх головы юной леди, как на заднем плане краснеет мой господин.       — Несомненно, — сдержанно отозвался он. — Лиззи, может мы…       — Ой, а где же твоя милая горничная? — девушка переключила внимание с меня на поиски бедняги Мэйлин. — Нужно придумать образ и для нее.       И с деловитым видом быстрыми шагами пошла куда-то к коридору. Сиэль тяжело вздохнул и нехотя направился за ней. Сначала он почему-то упорно игнорировал меня, но, поравнявшись со мной, все-таки перехватил мой взгляд. Тогда я не сдержался и с улыбкой произнес:       — Мяу?       Граф смерил меня суровым взглядом, но, проходя мимо, негромко гавкнул в ответ. Я хихикнул, ей богу, как дурак. И смотрел мальчику вслед, с восхищением и болью чувствуя, как сильно я его люблю.       Но делать было нечего. Господин отправился кататься верхом, а Себастьян послал меня на кухню, помогать Барду готовить. Помогать — значит убеждать повара использовать более традиционные методы готовки, не приносящие вреда дому. Бард же был под впечатлением от нашей игры, поэтому без умолку хвалился тем, как хорошо он играл в футбол у себя на родине. По счастью, мне удалось его уболтать, поэтому он даже ни разу не потянулся к огнемету или взрывчатке… Да и я старался не думать о грустном.       Вскоре обед был готов, и дворецкий дал команду накрывать на стол. Я почти закончил сервировку и возвращался на кухню, когда глянул в окно коридора и обнаружил, что Себастьян вышел на улицу. В животе свернулся клубок волнения. Мне до безумия захотелось увидеть графа поскорее. И убедиться, что их с невестой действительно связывает лишь обязательство, а не что-то более глубокое. Поэтому, решив, что с переносом блюд на хозяйский стол мои коллеги замечательно справятся и без меня, я, немного выждав, последовал за демоном. Мое сердце неприятно сжималось: я боялся увидеть, что наедине Сиэль ведет себя со своей леди совсем не так, как говорит мне… Иными словами, да — я сгорал от ревности и желал узнать правду, какой бы она ни оказалась.              Демон, конечно, услышал мое нехитрое преследование. Он оглянулся на меня с нешуточной настороженностью.       — Они возвращаются? — невинно спросил я, надеясь, что для оправдания этого будет достаточно.       — Да, — только ответил Себастьян, продолжая свой размеренный путь.       — Можно я тоже их встречу? — я догнал его и пошел рядом.       — Да. Но, пожалуйста, не отвлекай господина от его обязанностей.       — В смысле?.. — я смутился и не совсем его понял, хотя теперь, спустя время, смысл этой просьбы мне очевиден. — Я и не собираюсь…       — Если пострадает репутация господина, возникнут проблемы, и достижение его цели будет затруднено.       — Я не сделаю ничего, что способно навредить графу, — я обиделся. — Я просто хочу радовать его…       — Наш господин редко бездумно поддается эмоциям. Но это — как раз тот случай, когда хотя бы один из вас должен думать головой, — демон многозначительно зыркнул на меня. — Разумной головой.       Это уточнение окончательно меня обескуражило. Я замялся, начиная плавиться и растекаться по траве от жгучего стыда. Но мы уже достигли конюшни и притормозили возле ее входа. Из-за дверей вдруг выплыл пушистый черный комочек — кошка села на порог, обвив лапки хвостиком, кончик которого чуть поднимался и покачивался, и приветственно мякнула.       — Здравствуй, Мел, — поздоровался я, решив, что с Себастьяном она уже виделась.       — Господин сейчас приедет, — сообщил ей Себастьян, и кошка, словно действительно его поняв, так же грациозно поднялась и исчезла в недрах конюшни. Тогда я попытался сменить тему на менее неловкую.       — А как ты их чувствуешь? Ну, леди, господина…       — Я могу чувствовать присутствие человека на близком расстоянии. Но господина я чувствую всегда, — от хищности этих слов мне сделалось не по себе. Однако — и вправду, на дорожке, ведущей из леса, показались два коня — вороной и гнедой. На вороном, естественно, восседал такой же черноволосый всадник. Увидев меня, он улыбнулся одним только глазом и, глянув на свою спутницу, к чьей лошади уже подходил Себастьян, направился ко мне.       — Держи, — сказал Сиэль, и я послушно взял коня под уздцы. И вдруг заметил в руке графа, облаченной в черную перчатку, хлыст для верховой езды. Вероятно, вмиг возникшие пошлые мысли буквально всплыли у меня на лице, потому что улыбка Сиэля сделалась шире.       — Нравится? — спросил он и спрыгнул на землю. И, пользуясь прикрывающим его широким конским боком, несильно шлепнул меня хлыстом по бедру. Я только ахнул, чуть дернувшись, и заметил огонь в синеве глаза мальчика.       — Я помню, что еще должен тебя наказать, — тихо сообщил Сиэль, так что по моим ногам забегала взволнованная дрожь. Как же я хотел его!.. Но долг требовал от графа вернуться к своей невесте, а от меня — передать лошадей конюху и следовать за дворецким, чтобы прислуживать за господским столом.              Мне оставалось только надеяться, что для Сиэля завершение этого дня будет не менее долгожданным, чем для меня. Под вечер они с леди Элизабет вышли прогуляться по саду. Я надеялся, что они не скроются там, где-нибудь на нашей полянке у фонтана, где граф может захотеть применить приобретенные знания в интимных делах на своей законной невесте… Но, кажется, она не привлекает его так, как привлекаю я. Мне хочется в это верить.       Сегодня я все время старался крутиться неподалеку от них, придумывая себе различные дела, поэтому и на этот раз торчал на крыльце. Но это было без толку — я уже не мог их ни видеть, ни слышать. Однако, ранее подслушанный мной кусочек разговора взволновал меня не меньше пропавшего из виду графа. С этим я и пошел к Себастьяну.       Демону, кажется, начинает надоедать моя прилипчивость… Но он — мой единственный союзник, как мне кажется. Единственный человек… эм… персона, которой известно о наших с графом отношениях. К кому еще я могу идти за ответами?              — Я слышал, что леди выражала нетерпение по поводу их грядущей свадьбы… — я начал издалека и прислонился к стене гардеробной комнаты, наблюдая, как Себастьян чистит графский плащ, перед тем, как убрать его в шкаф до более холодных времен.       — Учитывая ее любовь к господину и то, что они обещаны друг другу с детства, это не удивительно, — отозвался демон.       — Но они еще так юны…       — Тебя, однако, это не останавливает, — хмыкнул Себастьян. Я хотел возразить, что это разные вещи, но он продолжил:       — Браки заключаются и в более раннем возрасте. Хотя сейчас, кажется, люди начинают мудреть, поэтому не спешат выскакивать замуж с наступлением половозрелости.       — Но не эта «леди Элизабет», — заметил я. — Нет, я ее прекрасно понимаю… Но господин ей ответил, что «все зависит от слов доктора». Мол, как только — так сразу… Что это такое? Он чем-то болен?       У меня волнительно холодело в животе, и беспокойство усилилось, когда я почувствовал напряжение демона.       — Нет, господин здоров. Но он решил, что будет лучше повременить с женитьбой.       От этой новости я испытал облегчение — мой мальчик в порядке, и это главное. Но мое любопытство лишь разгоралось.       — А почему?       — Об этом лучше поговори с самим господином.       — Да он не станет мне ничего рассказывать… — с досадой пробубнил я. А верный дворецкий не станет раскрывать секреты хозяина какому-то дураку с чердака…       — Вероятно, графа не очень-то радует перспектива брака, — все-таки предположил демон, надевая плащ на вешалку. — Ведь тогда леди Элизабет будет жить здесь, вместе с ним. А ты сам видишь, как он рад ее визиту.       Такая догадка показалась мне достаточно убедительной, и я решил с ней согласиться.       — Да уж, я его понимаю. Ее присутствию здесь никто не рад… — не смог сдержать злорадной ухмылки я, на что демон обратил ко мне равнодушный взгляд карих глаз.       — Могу представить радость леди Элизабет, узнай она о вашей связи с господином. Проткнула бы тебя рапирой вместо маскарада.       Я моргнул. Рапирой?.. Да, девочка с рапирами, как из моего видения на балу. Но я попросту не мог в это поверить.       — Да ну? Она? Проткнет? Разве что, нечаянно уколет булавкой…       — Не стоит ее недооценивать. Она — дочь выдающейся фехтовальщицы и предводителя британских рыцарей. Настоящих рыцарей, — в его словах прозвучал укол. — Так что, защищаться булавкой предстоит тебе.       — Вот как… — мой пыл тут же поубавился, в груди разлилось тягучее разочарование. — Выходит, даже эта девчонка полезна графу…       Стало больно, аж на физическом уровне. Я вдруг ясно ощутил свою ненужность здесь. И чего удивляться: я влез в уже установленный уклад жизни, где у графа есть свои серьезные дела и важная цель, есть невеста, идеально подходящая ему, есть секретики с демоном-дворецким, в которые я не посвящен…       Но ведь утром все было так хорошо. Утром Сиэль был практически счастлив. Он смеялся, он с удовольствием играл со мной, он захотел, чтобы я остался и разделил с ним трапезу, он так целовал меня… как вряд ли когда-нибудь будет целовать эту «Лиззи»…       — Я тоже хочу быть нормальным рыцарем… — пробормотал я и вздрогнул, когда Себастьян с хлопком закрыл дверь шкафа. Демон вопрошающе глянул на меня. — Научи меня владеть мечом.       — Может, топором? — хмыкнул Себастьян. Точно, ведь именно с топором в руках я тогда и понесся спасать моего будущего господина из лап захватчиков…       — Да хоть булавкой. Главное — чтобы я мог постоять за себя. И за графа.       — Так испугался леди Элизабет? — хмыкнул демон, направившись к двери.       — Нет! — я следовал за ним. — Я тоже хочу быть полезным. Вы все что-то умеете. Бард и Финни в одиночку могут в миг разнести все поместье, им ничего не стоит уничтожить и армию врагов. И я знаю, что у Мэйлин есть коллекция винтовок, всяк тоже неспроста… От Танаки у меня мурашки, а ты — вообще демон… Должен же и я что-то уметь…       — Делать господина довольным — весьма ценное умение. Мало кто на такое способен, — отозвался Себастьян. Он что, издевается?..       — Ага, очень смешно. Еще скажи, что это — та самая «невероятная сила», из-за которой вы взяли меня на службу… — в ответ демон только хмыкнул, но я не собирался сдаваться так быстро. — Я серьезно. Научи меня. Пожалуйста. Ты же научил меня этикету, научил прислуживать у стола, печь торты… Это ведь тоже важно. Как слуга семьи Фантомхайв, я должен быть совершенным, достойным моего хозяина, так?..       Себастьян испустил усталый вздох. Кажется, я все-таки смог его убедить… или достать…              Не знаю, как я дотерпел до этого сладкого момента, когда юная леди на прощание сообщила мне, какой я «очаровашка», после чего вынесла свою лучистую персону за дверь… Нет, на самом деле, она неплохая, признаю. Не была бы она невестой моего возлюбленного — так вообще было бы замечательно…       Усадив даму в карету, Сиэль вернулся с темной улицы в дом, в сопровождении демона, разумеется, и с порога кивнул ждущему неподалеку мне:       — Пойдем.       Мое сердце радостно подпрыгнуло, и я решил, что вся пережитая мной боль теперь окупится сполна. Наивный…       Мы с графом поднимались по лестнице, Себастьян, по счастью, за нами тактично не пошел.       — Милорд, — промурлыкал я и пробежал пальцами по его руке. — А, может, ну ее, эту вашу невесту?       — В смысле «ну ее»? — в его тоне все еще чувствовалась крупица раздражения.       — Не женитесь на ней, — просто ответил я. — Лучше выходите за меня.       Сиэль хохотнул.       — Достойное предложение.       — Ну, а чего плохого? Будем заниматься всякими приятными вещами, играть… я буду вас веселить. Ублажать… Тортиками кормить…       Мальчик повернул ко мне голову, глядя серьезно, беззлобно.       — Брак не на этом строится.       — А, ну конечно… Он строится на деньгах и родословных… — фыркнул я, но провоцировать конфликт мне совсем не хотелось. — А если я окажусь сыном какого-нибудь министра?       — Это не поможет. Мужчины не могут вступить в брак друг с другом. И рожать наследников тоже.       — Мм, так вас беспокоят только эти формальности? — с былой игривостью протянул я. — Значит, если бы не они, вы бы согласились?       Сиэль притормозил у двери в свою спальню, и я, додумавшись, открыл ее, пропуская графа.       — Ты слишком много болтаешь, — заявил мальчик. — Тебя однозначно надо наказать.       Мое тело начало гореть.       — Однозначно, — повторил я, проходя за господином вглубь комнаты.       Сиэль подманил меня к себе и, чего я совершенно не ожидал, толкнул меня на кровать. Дыхание перехватило, я послушно сел, завороженно наблюдая за господином. Он же прошел к прикроватному пуфу и подобрал с него ни что иное, как хлыст. Тот самый хлыст!.. Не успел я и отпустить восторженную реплику, как Сиэль выставил хлыст перед собой, как меч, и его кожаный наконечник лег мне под подбородок. От него пахло хозяйственным мылом, и я со стыдом и весельем представил, как несчастный Себастьян, обреченно вздыхая, моет этот хлыст в раковине, ради извращенных игрищ господина. Но Сиэль провел хлыстом вниз, по моей шее, груди, ниже и ниже, и остановился между ног. Я замер, по ногам пробежали мурашки. Сиэль же откинул хлыст на кровать, приблизился, встав между моих разведенных колен, так что я окончательно утратил способность дышать, и взялся за мой галстук, развязывая. Я зачарованно ощущал тепло его рук рядом со своим лицом.       — Это нам пригодится, — интимно, низко произнес мальчик, кладя ленту рядом с хлыстом. — А остальное — уже лишнее.       — Согласен, — выдохнул я, быстро расстегивая сюртук.       — Подожди, мне же неудобно так смотреть, — на той же волнительно-горячей нотке заметил он.       Я догадался и проверенным методом стянул с мальчика повязку. После этого граф отошел назад, чтобы, как я понял, «смотреть», но уже обоими глазами. Не мог же я заставлять моего господина ждать — тут же продолжил раздеваться. Сиэль с довольством наблюдал за мной, пока я не оказался обнажен целиком.       — Бесстыдник, — он с улыбкой кивнул на мой готовый к бою член.       — А сами вы, можно подумать, спокойны и равнодушны? — я взялся за его сюртук, подтягивая мальчика обратно к себе, намереваясь выяснить это как можно скорее. Граф и не препятствовал. Напротив, подошел ближе и обвил мою шею.       — Мм, только руками?.. — хмыкнул он.       — Могу и зубами, — я и в самом деле взялся зубами за край его жилета, отводя его в сторону.       — Пуговицу не отгрызи, — засмеялся Сиэль. Я же, как обычно, раздевал его, попутно облизывая обнажающиеся участки его тела. И, конечно, граф оказался в аналогично возбужденном состоянии.       Однако, не дав себя обнять, Сиэль оттолкнул меня в плечи и качнул головой.       — Нет. Залезай туда.       Я послушно залез на кровать, с взволнованным предвкушением гадая, что задумал мой господин.       — Туда, туда, — кивнул мальчик. Я отползал вглубь кровати, двигаясь боком, по вполне ясным (стыдливым) соображениям не желая поворачиваться к графу задом. — Ага. И подушку достань.       Теперь, чтобы осуществить его просьбу, мне все-таки пришлось развернуться. Оказывается, именно этого господин и ждал. Я ощутил сильный, хлесткий удар прямо по заднице, вскрикнул от неожиданности, а Сиэль в тот же момент напрыгнул мне на спину, заставив беспомощно распластаться под ним на кровати.       — Ты этого хотел, да? — горячо прошептал он мне на ухо.       — Да, мой господин, — возбудившись до предела, выдохнул я, подняв лицо с подушки.       — И ты получишь то, что заслужил. Вытяни руки.       Я послушался и зачарованно наблюдал, как Сиэль, склонившись, крепко связывал мои запястья той самой снятой с меня лентой.       Потом мальчик приподнялся. Я чувствовал, как его ногти с легким нажимом скользили вниз по моей спине, перешли на ягодицы и впились в них, так что я стиснул зубы. Но эта боль была приятной, хоть я и не мог до конца осознать, что мой мальчик наконец-то ко мне прикасается. Тут ногти убрались, а вместо них на мое плечо с шлепком опустился хлыст. Он поехал вниз, вдоль позвоночника, пересек копчик, заставив меня занервничать, и на миг залез между ягодиц, так что меня насквозь прошибло огненным копьем стыда и желания. Но тут же я вздрогнул — последовал сильный удар по ягодицам. Потом — по спине, возле плеч.       — Успокоился? — с провокацией спросил Сиэль.       — Что вы? — прорычал я. — Нисколько.       Новый удар по спине, и у меня вырвался стон. Графу это понравилось, и он повторил, добившись такого же эффекта. Я вздрагивал, но млел — места соприкосновения хлыста и кожи горели, как и горело мое сердце. Я рычал и мурлыкал одновременно. Следующие удары перешли на бедра. Иногда они прерывались простыми, дразнящими прикосновениями, от которых бегали мурашки, но затем снова усиливались, выбивая искры и стоны. Сиэль, казалось, вкладывал в это дело всю душу.       — Наглый. Непослушный, — мягко, почти нежно приговаривал он, чередуя слова с ударами. — Нахальный. Самоуверенный дурак. Усмирился?       — Неа, — я помотал головой, улыбаясь в подушку.       — Тогда, стоит применить другой метод, — завил Сиэль.       — Только не пинать Себастьяна! — шуточно взмолился я. А господин уже пригнулся ко мне и укусил за плечо, так, словно собирался надкусить яблоко. Я вскрикнул, и мальчик засмеялся. Продолжил кусать меня, переходя по руке вниз, потом тепло дыхнул мне в лицо и впился зубами в мою щеку.       — Милорд, вы проголодались? — заулыбался я. Сиэль, усевшись рядом, со смехом шлепнул меня, на этот раз рукой, и болезненно потер ладонь об свое бедро.       — Ай, — выдохнул я, чувствуя, как горит моя ягодица, и обернулся к мальчику. — Ну-с, что дальше? Устали, господин?       — А дальше ты немного помолчишь, — сообщил Сиэль и потянул меня за плечо. — Перевернись. И поднимись повыше.       Я лег на спину, и Сиэль в тот же момент перекинул через меня ножку, оказавшись сидящим на моей груди. Держа мои связанные руки, прижал их к спинке кровати над моей головой. Другой рукой он взял меня за подбородок и провел большим пальцем по моей нижней губе вниз.       — Открывай, — чарующе ровно произнес он, так что я почти терял сознание от восторга, поняв, что он задумал. Я открыл рот, и Сиэль, так же придерживая меня обеими руками, приподнялся на коленях. Его член приблизился к моему лицу, и я, чуть подавшись навстречу, поймал его ртом.       — Хороший мальчик, — прижимая мои запястья, Сиэль медленно двинулся вперед, проталкивая член глубже мне в рот. Я туго захватил его губами, чувствуя себя уязвимым как никогда, но при этом получая неподдельное удовольствие от доминирования моего господина. Он же повторял поступательные движения, мягко, неторопливо. Вот уж не думал, что такие желания могут таиться в голове моего возлюбленного… По счастью, он был аккуратен, я бы даже сказал, внимателен, чего я тоже не ожидал. Он взял меня за подбородок, чуть потянув, как бы говоря открыть рот шире. Я подчинился, и его член скользнул вбок, протираясь об мою щеку. Я старался быть предельно осторожным с зубами, но невольно волновался каждую секунду процесса: такого со мной еще не приключалось, даже во снах. Но тут господин продвинулся слишком глубоко, и я посчитал нужным оповестить его об этом негромким стоном.       Сиэль заглянул мне в глаза. Так, что меня обдало холодом. Он затаил дыхание, приоткрыл рот с намеком на извращенное любопытство. И вдруг повторил движение. Оно было не настолько глубоким, чтобы спровоцировать у меня рвотный рефлекс, но при этом резким и достаточно неприятным. Я хотел сказать, что мне не очень нравится боль в таком виде, но, увы, не мог. Мог только помычать и с просьбой смотреть на графа.       Но, к своему дичайшему ужасу, я не увидел в его лице сочувствия. Я больше не видел в нем ничего прежнего. Глаза горели чем-то новым, незнакомым мне, они были словно спрятаны под стеклом, за невидимой перегородкой, через которую мы уже не могли дотянуться друг до друга. Слишком поздно я распознал в них чистую, ничем не прикрытую жестокость. Я и понятия не имел, откуда она взялась, но само ее присутствие тревожило меня невероятно. Сиэль крепче схватил меня, не позволяя шевельнуться, и продолжил атаковать резкими толчками.       — А как тебе такое?       И вдруг зажал мне нос. Я не понимал, что происходит. Я задыхался, но все равно не мог ему противиться. Просто не мог. Не мог попытаться вырваться, не мог оттолкнуть его, даже обороняясь. Я видел, что господин совсем заигрался, я хотел в это верить всей душой. Но его изменившийся взгляд пугал сильнее физической боли. Меня начинала опутывать беспомощная паника. Но тут он нырнул слишком глубоко, так что у меня из горла вырвался неприятный, булькающий звук. К счастью, это его остановило.       Граф извлекся — от моего рта до его члена протянулась слюна — и выпустил меня. Я тяжело вдыхал воздух и, немного придя в себя, попросил:       — Господин, не надо так делать. Пожалуйста.       Но по моим рукам побежали мурашки. Лицо Сиэля становилось каменным.       — Я буду делать с тобой то, что захочу, — сурово сказал он.       — Ну, милорд, давайте обозначим какие-то рамки наших игр… — попытался я, за что мне прилетела окончательно выбившая меня из колеи пощечина. Даже не пощечина… Это был самый настоящий удар, наполненный ненавистью.       — Думаешь, я с тобой в игры играю? Мне без разницы, что тебе не нравится. Ты сделаешь то, что я скажу.       Мне до последнего хотелось верить, что мальчик попросту слишком сильно вжился в роль, но мое нутро сжималось и шептало мне бежать, чуя близость опасного хищника. Видимо, заметив мое неверие, граф слез с меня и приказал:       — Перевернись.       От этих слов так и веяло чем-то недобрым.       — Зачем?..       — Потому что я так сказал! — рявкнул он и с силой потянул меня за волосы, так что я с перепугу перевернулся, плюхнувшись лицом в подушку. Но, по расположению господина позади меня, было нетрудно догадаться, что будет дальше.       — Нет, пожалуйста! — с неподдельным испугом начал умолять я. Нет. Только не так.       — Молчи.       Тело сковывали страх и беспомощность, я не мог шевельнуться, лицо похолодело и горело. Я никак не мог поверить, что он действительно сделает это со мной. Он же может… он способен на что угодно…       — Милорд… — я едва не плакал от близости неминуемого и осознания своей полной беспомощности, сердце барабанило. — Пожалуйста. Не надо. Я не хочу…       — Тебя никто не спрашивал, — с убивающим холодом отрезал граф. — Кричи сколько хочешь. Только этим ты себе не поможешь. Никто тебя не спасет.       Я чувствовал его руки на моих ягодицах, чему был бы рад в иных обстоятельствах. Но теперь я хотел сбежать от него. Вырываться, кричать, бежать… Но я не мог. Меня парализовало. Я не узнавал этого человека. Не узнавал в нем того мальчика, которого любил. И до смерти боялся его.       — Пожалуйста… — из последних сил, дрожа, упрашивал я, с ужасом почувствовав, что он плюнул мне на копчик. — Почему так?..       — Потому что жизнь несправедлива, — только заявил Сиэль.       Меня проткнула боль, так что из глаз брызнули слезы. Внутри все сжалось от страха и нежелания, и это только усугубляло ситуацию. Но я не мог расслабиться. Я не мог даже осознать происходящее. Сопоставить свои ощущения с фактом того, что происходит. Мир стал слоистым. Неоднородным. Я чувствовал внутри себя грубые толчки, пальцы крепко впились в мои бока. Мое тело сотрясалось вместе с этими движениями, мне стало холодно. И одиноко. Я опустил лицо на подушку, зажмурившись, надеясь, что все это окажется дурацким сном. Я чувствовал повторяющуюся острую боль, которая нарастала с каждой секундой. В голове крутился только один вопрос: «Почему?..».       — Хватит ныть, — Сиэль тянул меня за волосы. — Разве это плохо? — он говорил негромко, несвойственным ему издевательским тоном. — Да тебе нравится. Вы только на него посмотрите. Нравится тебе, маленькая паршивая дрянь? Нравится, когда тебя имеют?       Я не дышал. Я слушал его слова. Его слова… а его ли?..       Его. Его, делающего это со мной. Его, пропитанного злобой и ненавистью. Его… которого я никак не хотел видеть…       Моя душа горела от боли. Я доверился ему. Отдался в руки дьяволу, желая видеть в нем ангела. Он прав. Жизнь несправедлива…       Я просто ждал, когда кошмар закончится. Надеялся, что смогу это пережить. Пережить. И жить дальше. Поверить в это было трудно. Я чувствовал себя в пустоте. Я чувствовал пустоту во мне. Пусто. Так пусто… и холодно…       Мне повезло, что длилась пытка не слишком долго — часть страданий ранее забрал на себя мой рот.       Сиэль тяжело дышал. Вытащил свой орган, заставив меня вздрогнуть в последний раз, и перелез на кровать. По моим щекам скатились две крупные слезы боли и обиды. Тело дрожало не переставая. Я чувствовал, что граф приближается, и отвернулся. Не хотел, чтобы он видел мои слезы. И просто не мог на него смотреть.       Его пальцы прикоснулись к моим рукам, развязали ленту, освободив запястья. Он навис надо мной, я видел его краем глаза. Провел рукой по моей влажной щеке. Выпрямился. Сел рядом. Он молчал. И я молчал, глядя сквозь темное окно.              Я чувствовал, что Сиэль подвинулся ко мне вплотную, прижавшись. Мне не хотелось к нему прикасаться — близость некогда любимого человека теперь вызывала отвращение. Но я не мог пошевелиться.       — За что?.. — услышал я свой слабый голос, обращенный будто бы ко мне самому. — Я вам верил.       Он молчал. Все еще молчал. И это раздражало меня. Он должен был ответить. За то, что сделал. Должен был проронить хоть слово! Хоть что-то, в свое оправдание!       Злоба придала мне сил. Я поднялся на локте, игнорируя боль в понятном месте, и обернулся:       — За что вы меня так ненавидите?! За мои чувства к вам?!       — Я… ненавижу слабость… — отрешенно, тихо проговорил Сиэль, не поднимая глаз. — Я был слаб и получил по заслугам. И ты… Ты был так слаб… и так противен… я не смог сдержаться…       — Тогда у вас явно проблемы, граф, — выдохнул я, распираемый гневом и болью предательства, теперь с силой бьющими из меня наружу. — И я больше не хочу иметь к ним отношения! Хватит с меня! Я долго терпел ваши выходки, но это!..       Я выпрямился и сел, чтобы уйти. Чтобы больше не находиться в одной комнате с маленьким чудовищем. Но Сиэль схватил меня за руку. Стиснул до боли, так что я обернулся. Его огромные глаза горели ужасом, а рот был беспомощно открыт в немой мольбе.       Я хотел выдернуть руку. Хотел уйти, во что бы то ни стало… но…       Вспышка. Этот взгляд. Я уже видел этот взгляд. Конечно, я его видел…       На секунду я все вспомнил. Вспомнил все, без исключения. Но эта секунда прозрения пролетела как сон.       Что-то ударило мне в голову с такой силой, так что в глазах потемнело, и мир поплыл. «Я уже видел этот взгляд». Передо мной проносились смутные, размытые картинки. Они обретали краски, они двигались, они звучали… нет… Я бы предпочел никогда их не видеть.       Мысли носились от одной картинки к другой, не успевая обрабатывать информацию, отскакивая, как резиновый мячик от стен. Истина. Я чувствовал истину, мечущуюся у меня под самым носом, как дым сигареты, который чувствуешь, но не можешь поймать.       Сквозь туман наваждения я все еще видел лицо мальчика. Видел его перед собой. И видел в моей голове, но только младше… с двумя синими озерами глаз… умоляюще смотрящими через прутья…       — Клетка, — выговорил я слово, всплывшее в потоке моего сознания. Видения разлетелись, оставив лишь шлейф полной растерянности.       — Что?! — Сиэль тут же отшатнулся, глядя на меня как на мертвеца. Ему это о чем-то говорило. Более того, это было важно. Важно для него. И, несомненно, важно для меня.       — Что это значит? — чувствуя жжение в груди, воскликнул я, но мальчик замотал головой. — Что?! Что. Это. Значит?! Вы знаете! Так говорите! — я уже не мог сдерживаться, переходя на крик. Я боялся. Я боялся своих догадок. — Говорите немедленно!       — Нет. Нет, пожалуйста, — его голос терял силу с каждым быстрым вздохом, он прижимался к спинке кровати. — Нет. Я не хочу.       Голова закружилась с такой силой, что мне показалось, будто кровать вот-вот перевернется вверх тормашками, и я свалюсь с нее на потолок. Я вцепился в одеяло. Глаза снова заволокло туманом. Нет. Не туманом. Слезами.       Его глаза… Мои видения… «Клетка»… Его слова… Все то, что он говорил… Все то, что я увидел за несколько секунд… Все сплеталось в единое целое, как утраченные частички головоломки.       Единое целое. Отвратительное. Ужасное. То, о чем я все время догадывался, но во что упорно не хотел верить.              «Себастьян сказал, что я «не готов». Будто бы «не созрел». Но теперь мне кажется, что он прав. Может ведь такое быть?». Да. Да, конечно, так может быть. Наверно, для вас это действительно рано. Пусть это и странно…       «Но это же мерзко». Почему? Вовсе не мерзко. Это только приятно.       «Обоим?». Обоим. Так ведь и должно быть. Так оно и задумано.       «С чего такая уверенность?». Потому что я люблю вас. Я позабочусь о том, чтобы вам было хорошо.       «На тебе тогда и проверим». «Я сделаю это с тобой. Тогда и узнаем, насколько это «хорошо». Но почему же вы так сомневаетесь? Вы не доверяете мне? (Или вам так хотелось причинить мне боль?).       «Не надо так шутить». Я ведь не хотел вас обидеть. Но, наверно, это действительно было грубо….       «Никогда больше так не делай». Мы же просто играли, разве нет?..       «НЕТ! ОТПУСТИ!». Мы же… просто играли… почему вы так испугались?.. Будто я мог… нет…       «Я был слаб и получил по заслугам. И ты… Ты был так слаб… и так противен… я не смог сдержаться…». В каком это смысле?.. Я… не понимаю… Вы… получили по заслугам… И я… То, что вы сделали…       «Нравится тебе, маленькая паршивая дрянь? Нравится, когда тебя имеют?». Граф… где же вы такое… услышали?.. нет… нет, нет…              Глаза заболели нестерпимо, слезы побежали сами собой, я зажал рот…       — Нет… — все еще не желая верить, я сквозь пелену слез смотрел на Сиэля, который свернулся в клубочек, дрожа всем телом. На его лице не осталось ничего красивого. Оно осунулось, а в болезненно раскрытых глазах не было блеска жизни. Он смотрел на меня пустым, обреченным взглядом. — Клетка… Вы были в клетке… и… они… Нет… скажите, что это не так… Скажите, что я вас не понял… — шептал я, еле сдерживая рыдания, способные вытолкнуть из моей груди разрывающееся сердце. Но Сиэль только тоскливо качнул головой.       Я закрыл лицо ладонями. Осознание не укладывалось в голове. Те, кто поставили на моем мальчике то страшное клеймо… те, кто держали его в плену… в клетке… они… нет, нет, пожалуйста…       — Ты прав, у меня есть проблемы, — пробормотал Сиэль, слишком просто, без эмоций, словно не вдумываясь в сказанное. — Я был в аду. Месяц. И пытки не прекращались ни на день. Мне было десять. А их было… много, не знаю. Но теперь они все мертвы. Их вопли агонии были для меня музыкой… А я… Я жив, — у него вырвался нездоровый смешок, напоминающий всхлип. — И сам стал таким же, как они…       Его дрожащий голос забеспокоил меня, и я убрал руки от лица. Сиэль с трудом ловил воздух, будто ему было тяжело дышать, а в глазах горело что-то страшное, напоминающее… безумие?..       — Я не мог остановиться, — шептал он. — Просто не мог. Я не хотел останавливаться. И мне это понравилось… Понравилось… — он оскалился, вроде бы хотел улыбнуться, но лишь раскрыл рот, пытаясь втянуть воздух, задыхаясь.       Я перепугался не на шутку.       — Дышите. Дышите, милорд. Все хорошо, вы только дышите, — говорил я, но не мог приблизиться к нему, чтобы обнять. Просто не мог. И боялся. Боялся потерять его. Я чувствовал, что вот-вот могу его упустить, и он исчезнет… Но мальчик задышал. Неровно, медленно.       — Я такой же, как они, — бормотал Сиэль. — Такой же… Я не хотел этого. Не хотел… Но мне это понравилось… Я… как они… — он прижал руку к груди, с отчаянием скривив рот. — Эту душу может очистить только адское пламя…              Мое сердце рвалось надвое.       Мой мальчик. Он действительно прошел через ад. Я упорно не мог осознать, какие ужасы довелось ему пережить. Но…       …но теперь он захотел воплотить эти ужасы на мне. Он унизил меня, растоптал мое доверие, мои чувства. Причинил мне боль. Просто потому, что не смог устоять перед соблазном. Просто потому, что ему так захотелось…       Я чувствовал горечь и боль. Горечь в душе и боль в теле. Голова шла кругом. И я упорно не понимал, как должен поступить дальше.       Уйти. Уйти, как я и пытался уйти сразу, вырвал свою руку из хватки Сиэля. Но… мог ли я уйти теперь? Когда я узнал страшную правду, о которой, готов поспорить, не осведомлен никто? Правду о тех людях, изменивших моего мальчика навсегда. Осквернивших его, сломавших его психику… и виновных в том, что он сорвался на мне…       Я хотел ненавидеть его. Он ужасен, он утонул во тьме, о которой я ничего не знаю. Он изранен. Пропитан ядом, который так же ранит и отравляет меня. И его поступку нет оправдания. Меня до сих пор трясло от шока и боли.       Но я и не мог бросить его одного, дрожащего от осознания того кошмара, который только что сотворил. Что бы его на это ни толкнуло — минутное помешательство или трезвый умысел… Я видел, как ему больно теперь.       «Я не смог остановиться». «Я не хотел». Совсем как тогда. Тогда, когда я улыбался ему, лежа на полу коридора с окровавленным от его ударов лицом. Тогда, когда он избил меня за поцелуй. Тогда мне было смешно. Тогда я совершенно не думал о последствиях. Я провоцировал его, чтобы он дал выход своим чувствам. Я позволял ему выплескивать на мне сдерживаемые эмоции.       Я просто хотел быть полезным. Хотел услужить. Я хотел давать ему то, в чем он, как мне казалось, нуждался. Каждый раз, когда он избивал меня, виноват в этом был только я — я сам нарывался. И позволял графу пользоваться мной как мальчиком для битья. Я сам приучил его к этому. Что, если и теперь я сам спровоцировал его?..       Он говорил мне, что не готов к таким отношениям. А я, не слушая, настойчиво будил в нем похоть. Я заставил его дать волю желаниям. Но что, если вместе с ними из той двери, которую его подсознание долгие годы держало запертой, наружу вырвались и его самые темные демоны, пострашнее Себастьяна?.. Самые гнусные и грязные мысли, вызванные детской травмой… А я вложил в его руку хлыст, позволил взять над собой верх… и, сам того не желая, поспособствовал выплеску его гнева… «Я ненавижу слабость». «Ты был так слаб… и так противен… я не смог сдержаться…».       Да, это вполне похоже на правду. Но… оправдывает ли это Сиэля? Он сделал так однажды. Значит, может сделать и снова. Снова обрушить на меня неконтролируемую ярость, в каком бы виде она ни проявилась. Снова может унизить меня, причинить боль, может даже убить.       Но кто, если не я, поможет ему выбраться из этой пропасти тьмы? Демон, у которого нет души?..       В конце концов, я пришел сюда именно за ним. За моим прекрасным мальчиком. Я отдал за него свою память. Значит, он — самое важное, что было в моей жизни. И… я ведь знал о его прошлом. Раз теперь я понемногу вспоминаю об этом. Воспоминания возвращаются, пусть и слишком медленно. Но я знал Сиэля. Значит, я был готов принять его. Со всей его очерненной душой… Я наверняка осознавал риски. Но меня ничто не остановило…       Я видел, что теперь он переживает и полностью осознает свою вину. Нет, этого не было достаточно, чтобы я мог его простить. Я вовсе не простил его. Но этого было достаточно, чтобы сделать шаг вперед, в новое будущее, где он, возможно, сумеет исправиться. И сумеет искупиться.       Но сейчас он нуждается в моей помощи. И я не могу разжать руку, за которую он все еще держится, утягивая меня за собой, на самое дно ада.              Таким было мое глупое, самоотверженное решение. Очередное глупое, самоотверженное решение… Слезы высохли, и я взглянул на Сиэля, сжавшегося, обняв колени, такого маленького и беззащитного. Его глаза смотрели в никуда, а тело подрагивало.       «Я такой же, как они». «Мне это понравилось». Эти мысли въелись в голову мальчика сильнее всего, и их происхождение я прекрасно понимал. Наверно, это действительно страшно: вдруг осознать, что ты сам превратился в ненавистного тебе человека, издевавшегося над тобой в детстве… Но я чувствовал, что еще немного — и это постижение окончательно сведет мальчика с ума, и никакая терапия тут больше не поможет. Поэтому я был просто обязан переубедить его, пока не стало слишком поздно.       — Вы не такой, как они, — совершив над собой усилие, проговорил я, но Сиэль только качал головой.       — Такой же. Я знаю, что я сделал. Я хотел это сделать. И мне понравилось…       От его слов меня бросало в дрожь отвращения, но я не дал волю эмоциям. Нам была жизненно необходима вся возможная трезвость мышления. Эти слова… Они ведь совсем не совпадали с действительностью.       — Разве? Тогда почему вам сейчас не хорошо? — вопрос слетел с моих губ сам собой, и Сиэль замер.       — Мне… я… не знаю… — ум мальчика тоже впился в эту мысль, и я понял, что нашел спасительную соломинку. Голова начинала сильно болеть, но в то же время в ней удивительно прояснилось.       — Им же было хорошо, так? — мне было невыносимо произносить эти фразы и слышать их в полумраке некогда уютной спальни, но так было нужно. Рот Сиэля тоже скривился. — Их не мучали раскаяния. Они не сожалели. Да?       — Да. Они были монстрами, — прошептал мальчик.       — Вот именно. Но вы не такой, — я сам не до конца верил в то, что говорил. Но надеялся, что это сможет спасти нас обоих. — Вы не монстр. Вам не нравится причинять боль. Я же вижу, как вам сейчас плохо. Поэтому вы — не такой, как они.       — Да… Но почему мне тогда было приятно?.. Это ведь так ужасно. Но почему-то — приятно… — он посмотрел на свои дрожащие руки. И наконец-то я все понял. Понял, что он имел в виду. Понял, что именно едва не свело его с ума.       — Вам понравилось заниматься этим? — прямо спросил я. — Сам процесс, да?       К бледному лицу мальчика приливала краска. Он кивнул головой.       — Ну, вот и все, — слишком сухо подытожил я. — Вот и ваш ответ…       — Я не понимаю…       — Я же говорил вам, что секс — это приятно… — от теплых воспоминаний стало еще больнее. — Помните? Вот это вам и понравилось. Физические ощущения. А не насилие.       — Правда? — Сиэль повернул ко мне голову, и его лицо светилось детской, такой чистой надеждой.       — Да. И это легко проверить, — выдохнул я, понимая, на какую жертву в очередной раз иду ради моего мальчика. Но другого выбора у меня не было: если я не прогоню эти навязчивые мысли из его разума, они окончательно захватят его.       — Как?.. — Сиэль тоже напрягся, почуяв неладное.       Но я был готов вступить в кровавый бой за его рассудок. Ведь я — его Рыцарь…       — Мы сделаем это еще раз. И вы сами все поймете.       — Нет, — граф решительно затряс головой, проснувшись от своего транса. — Нет. Я не хочу снова сделать тебе больно.       Более искренних слов я от него еще не слышал. Горло сдавило от вновь просящихся слез, глаза щипали.       — Вы и не будете. Давайте, — я настойчиво взял его за руку. — Все еще можно исправить.       — Ты уверен?.. — пораженно спросил Сиэль, не веря мне. — Но почему?.. Я же…       — Совершили мерзкий поступок? — не сдержался я. — Да. И я вас за это не простил. Не знаю, что вы должны сделать, чтобы загладить вину… Но сначала нам нужно всерьез заняться вопросом лечения вашей психики.       Мальчик сконфуженно посмотрел сквозь свои ноги и прошептал:       — Я знаю, — приоткрыл рот и, поколебавшись, все-таки добавил:       — Почему ты меня не остановил?.. Ты же мог…       Я на секунду застыл, не зная, что и сказать. Мог. Конечно, мог… Но и не мог тоже.       — А что я должен был сделать? Ударить вас?       Сиэль помолчал. И выдохнул:       — Я бы ударил…       — Что ж, прекрасно. Значит, теперь мы будем лупить друг друга, если нам что-то не понравится. Вот это я понимаю — «высокие отношения», на уровне пещерных людей…       У мальчика вырвался неровный вздох, отдаленно напоминающий усмешку.       — Граф, а я серьезно. В следующий раз я применю против вас методы физического воздействия, если это будет необходимо, чтобы привести вас в чувства, — фыркнул я, и сам не понимая, сколько процентов шутки содержится в моих словах, а сколько — болезненной, горькой правды. Но Сиэль вдруг повернулся ко мне и прислонился лбом к моему плечу, устало, доверительно, и у меня защемило сердце.       — Хорошо, — неожиданно спокойно отозвался он, наверно, не до конца осознавая, что происходит. Но мы так и не закончили то, что начали.       — Господин, давайте, я вас жду, — напомнил я и снова потянул его, хотя мое тело ныло и предпочло бы просто провалиться куда-нибудь в небытие и исчезнуть из мира. Но я заставил Сиэля подняться, а сам лег обратно на подушку.       — Я не хочу, — тихо протестовал граф. Я тоже не хотел. Но не мог поставить завершающую точку после этого жестокого кошмара, разбавленного сумасшествием. Нет. Нам нужен другой финал. Финал, в котором все еще живет надежда. Глупая надежда. И не менее глупая, израненная из-за своей глупости любовь.       — А я хочу, — я повернулся к нему и взялся рукой за его поникший орган. — И прошу вас. Сделайте это. Пожалуйста. Я хочу вас, мой господин.       Манипуляции оказали нужный эффект. Я болезненно стиснул зубы, когда мальчик все-таки пристроился позади меня. Но заставил себя расслабиться. Плевать на ощущения. В нашей памяти эта ночь, наша первая ночь близости, просто не может остаться такой. А секс и насилие больше не должны означать одно и то же. Если Сиэль это усвоит, его можно будет уже считать наполовину спасенным.       — Побольше слюны, милорд, если вы не возражаете, — сгорая от стыда, выдавил из себя я, и господин прислушался к моей просьбе. Он снова вошел, и боль от воздействия на недавно пострадавшую ткань была адской. Сиэль вздохнул, двинулся было резко, как сделал в первый раз, но я отвел руку назад и прикоснулся к его бедру, погладив пальцами.       — Тише, милорд. Мягче.       Он замер. Двинулся, но медленнее, уже не так, словно пытался ранить меня мечом.       — Да, все правильно, — прошептал я, морщась от боли. — Хорошо. Вот так, медленно…       Он был теплым. Мой мальчик. Теперь двигался аккуратно, мерно. Тихо дышал надо мной, прислушиваясь ко мне. Нет, ему не нравится насилие. Играть, бить — да, возможно. Но не такое. Не так. Не брать силой. Не делать больно по-настоящему. Все-таки, я был прав. Ему просто понравились физические ощущения. Как нравились и теперь. Я хотел, чтобы мальчик поверил в это. Секс — это не насилие. Секс — это хорошо. И я надеялся, что смогу поверить в это и сам. Поверить. И снова доверять ему. Ведь я должен быть рядом с ним. Только так я смогу помочь ему излечиться.       Сиэль приблизился, я ощутил спиной жар его тела. И, впервые за эту ночь, я почувствовал себя почти хорошо. Защищенно, спокойно. Под покровительством, во всех возможных смыслах. Я прикрыл глаза. Боль была, но на душе стало легче. И это новое ощущение следующего этапа нашей близости было невероятным.       — Вот так. Все хорошо, мой господин, — приговаривал я, чувствуя, как мальчик успокаивается, как его движения становятся плавными и продуманными. — У вас все замечательно получается. Вот видите…       Он опустил голову, прислонив к моей спине. Я только поглаживал его по ноге, пытаясь подбодрить, хотя ободрение не помешало бы и мне самому.       — Вы невероятны, — зачем-то продолжал я, не зная, верю ли я сам в то, что говорю. Но, кажется, мои слова делали свое дело. В мальчика возвращалась жизнь. Вместе с этим и меня понемногу отпускало, хотя голова просто раскалывалась, видимо, от пережитого потрясения.       Я все сделал правильно. Не ушел. Не бросил его. Это было бы слишком просто. Выбросить сломанную вещь, вместо того, чтобы попытаться ее починить. Сдаться, а не ввязаться в бой. Поэтому я и заставил нас обоих пройти через это снова. По-новому. Почти правильно.       Нет, я не был к этому готов. Ни вчера, ни двадцать минут назад, ни сейчас. Я просто не видел себя в этой роли. И вряд ли увидел бы в ближайшие месяцы. Но теперь… Да, наверно, теперь это было почти правильно.       К концу граф немного ускорился, и я впился зубами в руку, чтобы не кричать: это было слишком больно, но необходимо, чтобы мой мальчик смог нормально завершить процесс. У него должны были остаться положительные впечатления. Наконец, он дрогнул и замер. По моему лицу текли слезы. Я этого совсем и не хотел, но попросту не смог их сдержать — боль была ужасной.       Сиэль подобрался ко мне поближе, погладил по волосам. Уже не думая о своем внешнем виде, я с усилием поднял голову, которая стала совсем тяжелой, и взглянул на него. На лице мальчика было что-то новое, заставившее меня замереть. Но не пугающее. Наоборот. Он взял меня за лицо, мягко вытер большими пальцами слезы, наклонился и поцеловал меня в лоб. Я зажмурился, затаив дыхание. Не веря. Мне было бы легче поверить в удары, чем в это. Но граф не собирался останавливаться. Он продолжал покрывать поцелуями мое лицо, гладить волосы. Я чувствовал во всем его существе болезненный излом. Ему самому было невыносимо от произошедшего. И теперь он пытался исцелить меня. Исцелить нас. Наше будущее. И хоть как-то извиниться.       На пару секунд он прислонился лбом к моему лбу. Возможно, надеясь мысленно передать мне послание с весьма понятным содержанием. Потом отстранился, лег рядом. Закусил губу, вдумчиво всматриваясь в никуда. Перевел на меня усталые глаза, протянул руку и движением пальцев подозвал. Надеясь, что хуже уже не будет, я осторожно подобрался к нему. Рука мальчика опустилась на мои плечи, притягивая меня ближе. Миг — и я вдруг оказался в его объятиях. Голова сама опустилась на его маленькую, теплую грудь. Я крепко зажмурился, надеясь не проснуться. Ночь становилась все невероятнее. Руки Сиэля крепко прижимали меня к себе, бережно, но беспокойно.       Все позади. Все демоны выпущены наружу. Летают над нами черными тенями. И торжествуют.       Его тьма сожрет и меня. Я знаю это уже давно. Но все равно не оставлю попыток вытащить его. Посмотрим, кто окажется сильнее. Посмотрим, на чьей стороне окажется перевес сил в конечном итоге…              В нависшей теплой тишине я слышал только легкое, едва ощутимое шуршание тонких пальцев мальчика в моих волосах. Я и не думал, насколько это может быть приятно. Щекой я чувствовал его гладкую, теплую кожу, а его грудь мерно поднималась и опускалась вместе с тихим дыханием.       Мне не хотелось ничего. Совершенно ничего. Просто замереть так, как во сне. Во сне, в котором Сиэль будто бы любит меня. Будто бы ничего и не было. Будто бы он просто принял мои чувства и ответил на них взаимностью… Боже… как горько… В этом мальчике так много увядающей доброты и мягкости… от которых он добровольно отказался, запрятав их глубоко в свою душу. И позволил он мне познать свою ласку только теперь, практически уничтожив меня. Словно только теперь я ее заслуживаю… Почему так?.. Потому что жизнь несправедлива? Потому что жизнь несправедливо обошлась с Сиэлем? И он сделал ее своим врагом? Сделал врагами всех, кроме демонов из тьмы. Всех… даже самого себя — остатки человечности в нем самом… И я не дам этой человечности погибнуть. Не дам. Даже ценой собственной жертвы. Мой мальчик будет жить полной жизнью. Он узнает, что такое счастье…       — Надо укрыться, — наконец, произнес Сиэль, с усилием, почти неуверенно. «Надо укрыться». Вместо привычного: «Укрой». Тем не менее, я, по выработанному рефлексу, выбрался из его объятий, сел, отодвигая одеяло. И почувствовал на себе пристальный взгляд господина.       — Ты останешься? — спросил он, предельно ровно и сухо, наверно, чтобы голос не дрогнул.       — А вы хотите? — я укрыл его.       — А как ты думаешь?       — Вот и поговорили… — у меня всплыла вымученная улыбка, и я вдруг почувствовал, что дрожу. Кажется, Сиэль это тоже заметил. В его ставших безразличными глазах появилось прежнее беспокойство. Он призывно протянул ко мне руки, так, словно от этого решения зависела моя жизнь. Не теряя ни минуты, я нырнул под одеяло и вернулся на пригретое местечко — в объятия к моему мальчику. Стало тепло. И почти спокойно. Почти… Не отпускало неприятное чувство двоякости. Мне так хотелось разделить эту ночь на две части — как разорвать лист бумаги с написанной на нем историей. Один кусок, описывающий помешательство, боль и предательство — смять, изорвать, бросить в огонь. А другой, рассказывающий о чистой связи, о намеках на взаимную любовь — переписать, вставить в рамку, повесить на стену и лелеять в воспоминаниях…       Что будет дальше — для меня было абсолютной загадкой. Я боялся. Боялся, что ничего не понимаю от шока. Боялся, что утром я проснусь и, вместо любви и желания помочь, почувствую к Сиэлю только жжение обиды и отвращения. Сейчас же я чувствовал болезненную привязанность. Мне было странно находиться в его руках. В мальчике откуда-то появилась такая сила… Другая сила. Не та, которая может сломить и изранить. А иная. Оберегающая сила. Защищающая, даже от самого себя. Мужская сила. Ведь, если подумать, теперь он… стал мужчиной…       Но думать становилось все тяжелее, голова раскалывалась, поэтому я охотно остановил мыслительный процесс.       Я не помню, как вырубился. Но зато хорошо помню, как проснулся.              Было темно, и я не сразу понял, что послужило причиной моего пробуждения. Но быстро уловил суматошное движение возле себя. Сиэль ворочался, уже скинув с себя одеяло, из его груди доносилось глухое, сдавленное дыхание. Поняв, что ему снится кошмар, я сел и осторожно взялся за его плечо. Мальчик тут же вздрогнул.       — Нет… — выдохнул он.       — Господин, это только сон, — негромко проговорил я и предпринял еще одну попытку потрясти его, но Сиэль брыкнулся.       — Нет! Не подходи!       — Тише, господин, тише, все в порядке, — бормотал я, не понимая, спит он или бредит наяву. Попытался обнять его, но Сиэль начал вырываться, бить меня, и его испуганные бормотания превратились в крик.       — НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ! НЕ НАДО!       — Проснитесь. Пожалуйста. Все хорошо, слышите?.. — но я не прекращал попыток и наконец крепко прижал его к себе, несмотря на его бьющееся в истерике тельце, вопящее, упорно отталкивающее меня.       И это было ужасно. Я не знал, как ему помочь. Как разбудить. Как успокоить. И, наверно, тогда-то я в полной мере и осознал весь ужас, постигший его в детстве. «Мне было десять. А их было много». «Пытки не прекращались ни на день». Я при всем своем воображении не могу даже предположить, сколько страха и боли довелось перенести ребенку, над которым каждый день издевались. И не было ни луча надежды на освобождение. И не было никого, кто мог спасти его. Не осталось никого, кому было до него дело. И он это понимал. «Кричи сколько хочешь. Только этим ты себе не поможешь. Никто тебя не спасет».       — Вы в безопасности. Вы дома. Вам ничего не угрожает. Все позади. Все хорошо. Теперь все будет хорошо.       Он дернулся, всхлипнул и беспомощно обмяк. Я, пользуясь этим, крепче обнял его.       — Не бойтесь. Вас никто не тронет. Мой малыш… вы в безопасности…       Мальчик сдался. Его голова легла ко мне на плечо, а руки обвились вокруг шеи. Он прильнул ко мне, прижавшись похолодевшей и липкой от пота грудью, под которой неистово стучало перепуганное сердечко. Я гладил его по волосам, чувствуя дурноту и облегчение.       Вскоре его дыхание восстановилось, дрожь унялась. Сиэль поднял голову, вяло, с полуприкрытыми глазами, выпустил меня и оперся на руки, отползая к своему месту.       — Какой я тебе «малыш»?.. — недовольно буркнул он, и у меня вырвался смешок. Сиэль умеет сделать любой момент чувственней.       — Вот он — мой господин… — иронично проговорил я, пока граф устраивался на подушке, и подтянул одеяло, укрывая его по плечи. Мальчик сонно смотрел на меня. Тяжело вздохнул, хмурясь мыслям, и сообщил:       — Хорошего конца не будет.       — Почему?       — Такого не бывает. Не со мной. И не надейся… — его веки на миг опустились, но он через силу открыл глаза.       — А вот и нет, — просто отрезал я. — Я вам это докажу, вот увидите.       — Ты дурак такой, — Сиэль болезненно скривил рот. — Беги от меня. Пока не слишком поздно.       — Неужели? — я залез под одеяло и лег рядом, с интересом глядя на графа.       — Да… убегай от меня… Насовсем… — с усилием выговорил он.       — Ага, непременно. Сейчас вскочу и побегу, — хмыкнул я, хотел погладить его по голове, но Сиэль вытянул руку из-под одеяла и нащупал мою ладонь.       — Тогда останься.       — Насовсем? — затаив дыхание, уточнил я.       Но мальчик, разумеется, уже погрузился в сон.