Дневник путешествующего Рыцаря (оказавшегося на службе у Демона-дворецкого в поместье маленького Графа с самыми красивыми ногами)

      Снова проснулся я уже при дневном свете. Ночь пролетела в один миг, за который я совершенно не сумел выспаться. Голова не болела, но была тяжелой от мыслей, завязавшихся в ней в тугой клубок, за распутывание которого мне совсем не хотелось браться.       Я чувствовал тепло. К моей спине прислонялась голова графа, а его рука обнимала меня через бок. Мальчик уже не спал: когда я попытался оглянуться, он зашевелился и отодвинулся. Выглядел Сиэль неважно. Под глазами темнели синяки, а в самих глазах не было привычного живого блеска. Не сомневаюсь, что и мой внешний вид соответствовал виду хозяина…       События вчерашней ночи все плотнее подбирались ко мне. Они вырезались на моем сознании сухими, констатирующими словами, как газетный некролог. Я смотрел на моего возлюбленного, который еще вчера утром казался мне воплощением невинности. Которого в детстве насиловали десятки раз. Который совершил такое же насилие надо мной. Который в каком-то нечеловеческом порыве принес меня в жертву, просто чтобы насытить своих внутренних демонов. И который чуть не сошел с ума, когда осознал содеянное.       Он был прав. Я должен был бежать от него. Но также он прав и в другом: я дурак. Дурак. И все еще люблю его.       В душе мальчика нет зла. Оно есть где-то рядом. Оно сидит во тьме и покусывает его истерзанную душу, заставляя быть жестким и губить в себе человечность.       Он прошел через ад. Но я все еще чувствую в нем чистоту. И не испытываю к нему ненависти, чего я так боялся, засыпая. Я не могу объяснить, что именно я чувствовал тогда. Что-то противоречивое, двоякое… но точно — не ненависть.       Сиэль тихонько разглядывал меня. Протянул руку, пробежался пальцами по моему подбородку и мягко улыбнулся, проверяя, последую ли я его примеру. Это оказалось непросто, но я все-таки улыбнулся в ответ. И, облизнув губы, спросил:       — Милорд, как вы?.. — мой голос прозвучал в утренней тишине хрипловато и неуверенно, но это было последним, что меня волновало.       — Бывало и лучше, — граф невесело хмыкнул, подвинулся ко мне поближе. — А ты?       Он чуть заметно пожевывал нижнюю губу, словно волнуясь, и я не стал его томить.       — Не знаю, господин. Вероятно, аналогично.       На это мальчик понятливо кивнул и отвел взгляд. Повисло неприятное молчание. Я не знал, как его разрядить, да и возможно ли это?.. Вряд ли ситуацию спасет очередная глупая шутка. То, что произошло, все еще тревожило нас обоих. Тяжелая недосказанность засела в наших головах, как заноза. И, если ее не извлечь, лучше никому не станет, и раны не затянутся.       — Мы можем об этом поговорить? — с усилием решился я, и челюсть Сиэля напряглась. Его глаза двумя бегающими мятниками разглядывали мои.       — Я не хочу, — проговорил он.       — Я тоже, — признался я. — Но, мне кажется, нам это необходимо.       Сиэль глубокомысленно вздохнул и перекатился на спину, глядя сквозь потолок.       — И о чем ты хочешь поговорить?..       — О вчерашнем, — и, подумав, я добавил:       — Только о вчерашнем, милорд, я не стану ворошить ваше прошлое…       — Ты хочешь уйти? — тут же выдал мальчик, серьезно заглядывая мне в лицо, так и ожидая прочитать на нем: «Да».       — В том-то и дело, что нет. Поэтому мы и должны во всем разобраться. Чтобы… двигаться дальше.       Кажется, мне удалось подобрать нужные слова. Мальчик, приняв свою судьбу, уступил:       — Ну… говори.       Я пытался использовать все возможное красноречие, но никакая формулировка не могла сделать мысль менее болезненной. Поэтому я сказал прямо:       — Почему вы так сделали? — рот Сиэля приоткрылся, будто он собрался спорить, но я закончил:       — Я знаю, вас что-то на это толкнуло. Просто скажите мне: что?       Граф молчал. Я и сам прекрасно понимал, что «просто сказать» совсем не так «просто». И, желая показать, что я уже не осужу его, взял мальчика за руку. Сиэль недоверчиво посмотрел на наши руки, некрепко сжал пальцы в ответ.       — Не знаю. Мне сложно это объяснить. Я просто почувствовал… — он запнулся, качнул головой. — Нет. О таких вещах не говорят.       «Зато такие вещи делают, да?», — чуть было не выкрикнули из меня остатки обиды, но их затмила другая всплывшая мысль: «Делают с детьми…».       — Ничего, все в порядке, — я бережно погладил его по руке. — Говорите, как есть. Я лишь хочу понять вас. Не переживайте.       Сиэль удивленно повел бровями, потом нахмурился.       — Ну… Я почувствовал в тебе слабость, так противно стало… А в себе, наоборот, силу. Я чувствовал, что сильнее тебя. И… я не знаю. Мне просто захотелось так сделать. Тогда это казалось мне очень правильным, понимаешь? — мальчик вопрошающе заглянул мне в глаза, и я кивнул. Но его взгляд застыл на моем плече. Граф тяжело молчал. И процедил:       — Я… ненавижу это. Я всегда это ненавидел. И никогда не хотел этим заниматься. Никогда. Никак. Ни в каком виде. Но тут… Не знаю, просто все как в тумане. Я этого не хотел, я не собирался так делать. Правда.       Я потрясенно смотрел в его наполненные тревожной искренностью глаза. Я и не думал, насколько враждебным может оказаться отношение Сиэля к тому, что я бесконечно ему предлагал. Узнай я о причинах раньше, я бы так не настаивал… Ведь все мои поползновения могли травмировать мальчика. Освобождает ли в данном случае незнание от ответственности?..       — Я вам верю, — я поглаживал его ручку большим пальцем. Сиэль неровно вдохнул.       — Такой ответ тебе вряд ли помог, да?       — Почему же? Во всяком случае, вы сделали это не со зла, это не было вашим умыслом…       — Но это ведь еще хуже, — его личико стало бледным и обеспокоенным. — Я не мог себя контролировать. Это же… помешательство какое-то…       — Вы столько лет живете в нескончаемом стрессе. У вас сдают нервы, — предположил я, надеясь, что это успокоит мальчика. Я и сам не был до конца уверен, какой вариант хуже: жестокий Сиэль-маньяк, осознанно вымещающий на мне свое недовольство всеми доступными методами, или же неуравновешенный Сиэль, который может в любой момент слететь с катушек и сотворить все, что угодно…       Граф же плотно сжал зубы и вдруг подвинулся ближе.       — Знаешь… Раз уж ты так хочешь «понимать»… — на пару секунд он задержал дыхание, после чего выдохнул:       — Я переборщил на допросе.       — На каком?..       — Когда мы уезжали в Лондон. Мы поймали… одного человека, который мог владеть некоторой информацией. Может, он и в самом деле ничего не знал, как он и утверждал, но… Я хотел это выяснить. Очень.       — И вы убили его?       — Да, — Сиэль качнул головой. — Не первого. Я уже убивал. Но этого убивать было нельзя. По крайней мере, не раньше, чем он расколется. Но…       — Вы не смогли остановиться, — с холодеющим сердцем догадался я. Теперь я понял, что послужило причиной нервного срыва графа, вернувшегося с той самой четырехдневной поездки…       — Не смог. Видишь, тут дело даже не в тебе… И не в этом. И не в том, что мне нравится причинять боль… — он задумался. — Нет, мне нравится бить тебя, но по другой причине…       — Ну да, это разные вещи, — согласился я и все-таки улыбнулся его неожиданной откровенности. — Это возбуждает, да?       — Да, — Сиэль кивнул, не подумав, и чуть покраснел. — Да… Но… проблема-то в другом. Последние пару лет у меня внутри будто что-то ломается. И мне тяжело с этим совладать. Я все время думаю о конце, и эти мысли не дают мне покоя…       — О конце?       Мальчик замер. Повел плечами.       — Да. Рано или поздно все это закончится. Вот только я не знаю, как лучше: рано или поздно? Не знаю… — он болезненно поморщился, подтянул к себе мою руку и устало уткнулся в нее лицом, так что желание засыпать его вопросами у меня отпало. — Не знаю, что с этим делать…       — Господин, мы что-нибудь придумаем, — я погладил его другой рукой по взъерошенным волосам.       — Почему?       — Мм?       — Зачем тебе это надо? — он потерся об мою руку щекой.       — Я хочу вам помочь.       — Так это — жалость?       — Нет.       — А что тогда?       Я бы и хотел ответить, но почему-то застеснялся.       — Полагаю, это по-другому называется.       — Да. Это называется «ты дурак», — заявил мальчик, и я хмыкнул.       — Возможно.       — Да точно, точно, — Сиэль смотрел на меня серьезно, но беззлобно. — Откуда ты знаешь про клетку?       О примерещившейся мне клетке я и сам уже позабыл, но этот вопрос взволновал меня: настало мое время откровенничать и надеяться, что граф мне поверит.       — Не знаю. Я просто… вдруг увидел ее. Вас… за решеткой…       — Это твои воспоминания?       — Не знаю, честно. Иногда я вижу какие-то вещи. Бывает — во снах, бывает — наяву, а потом чаще всего их забываю. Это похоже на вспышку, на видение… Но вот что это: мои воспоминания, или же… какая-то информация извне… Я и сам хотел бы об этом знать. Наверно, воспоминания — это более реалистично…       — Но ведь все мертвы, — просто, удивленно заметил Сиэль. — Все, кто был там… Если это — воспоминания, откуда ты можешь об этом знать?       — Понятия не имею, — от всплывающих догадок мне становилось жутко. — Но… я же не мог… быть как-то в этом замешан?.. — озвучил свои опасения я раньше, чем успел подумать. Но граф решительно качнул головой.       — Нет. Себастьян не мог мне соврать. Он убил всех, кто находился в том зале… Да и ты слишком молод, ты просто не мог быть там… и не мог быть одним из них, если ты об этом. Прошло почти семь лет. Сколько тебе сейчас? Лет двадцать?       — Этого я тоже не знаю. А на сколько выгляжу?       — На восемь.       Я засмеялся, мальчик тоже слабо улыбнулся. Но во мне поселилось зерно сомнения, которое хотелось вытащить как можно быстрее, пока оно не дало корни.       — А вдруг я — не человек?       — Не, дураки — тоже люди… А, если серьезно, я думал об этом. Но ты не демон. И не жнец. Себастьян бы это понял. Но кто тогда?.. Других сущностей я не знаю… — Сиэль умолк, обдумывая, но все-таки заговорил дальше. — Мы задавались вопросом твоего происхождения. С того дня, как ты попал к нам. Провели расследование, допросили всех, кто с тобой пересекался, но — ничего, совершенно никаких зацепок. Будто тебя никогда и не было…       — Правда? — от последней фразы по моим рукам пробежали ледяные мурашки. — А вы об этом не говорили…       — Было бы, что говорить… Я так и не знаю, что ты такое, — Сиэль вздохнул. Приподнялся, подобрался ко мне вплотную и улегся, опустив голову мне на плечо. — Я вообще перестаю что-либо понимать… Ненавижу, когда такое происходит. Но теперь в моей жизни так много вещей, которых я не могу объяснить…       — Кто-то явно пытается сделать вашу жизнь разнообразней, — заметил я, обнимая его.       — Ага, «кто-то», — мальчик покосился на меня. Вздохнул и запрокинул голову, глядя мне в лицо щенячьими глазами. — Мне понравилось вчера играть с тобой. Ночью, в смысле. Хотя, утром, в мяч, мне тоже понравилось, но ночью все-таки больше. Ну… именно играть, ты понял… — он сделал акцент на этих словах, что явно далось ему непросто.       — Мне тоже понравилось. Вы хорошо умеете наказывать, — заметил я, но тоже споткнулся. В голову невольно лезло совсем другое «наказание». Я знал, что мы должны это перебороть, поэтому продолжил:       — Можно будет как-нибудь еще так поиграть…       — Думаешь? — Сиэль насторожился. — Не опасно?..       — Опасно. Но мы же хотим, чтобы вам стало легче, так?       — И ты предлагаешь не бежать от проблемы?       — Ну да. Чтобы подчинить себе грозу, или чтоб понять, что она не опасна, нужно выбежать в дождь, так?       — Да… Но ты же помнишь тот гром, от которого тряслась земля. Играть со стихией — все-таки неразумно…       — Но мы ведь сразу убежали обратно в дом, — напомнил я. — Даже если вы снова… потеряете над собой контроль, я не дам вам сделать что-то, о чем вы будете жалеть. Обещаю. Я позабочусь о вас. А вы постараетесь подчинить себе бушующую в вас стихию.       — И ты сознательно пойдешь на этот риск?       — Я постоянно сознательно иду на риск с тех пор, как увидел вас, — сам того не ожидая, выдал я, и мальчик хохотнул.       — Не сомневаюсь… — он умолк, таинственно улыбаясь, потом тихо добавил:       — И ты ведь тогда не соврал…       — Я никогда вам не врал. А вы о чем конкретно?..       — Ты говорил, что можешь делать всякое… ртом, языком…       — Мм, так вот, о чем вы? — я игриво провел рукой по его боку. Глаза Сиэля прояснились, заблестели улыбкой, и я больше не сомневался, что вчера ночью сделал сложный, но правильный выбор. Я остался с ним ради нового будущего. И это новое будущее наступает. Мальчик приподнялся, перебрался ко мне поближе, склонился и поцеловал, сочно, нежно. Мои руки нырнули под одеяло, заскользили по его спине.       Да. Все было не зря. Я и не предполагал, что может твориться в душе моего возлюбленного, но после ночного происшествия и утреннего разговора мы будто бы стали ближе. Он открылся мне. И пусть эта новая информация все еще пугает меня, пусть мне до сих пор немного боязно, но теперь я знаю, что смогу ему противостоять. Вчера я не мог даже шевельнуться от шока, но Сиэль и сам был бы благодарен, если бы я его остановил. Тряхнул посильнее, привел в чувства. Одна хорошая пощечина с моей стороны могла бы все изменить… Так я и поступлю, если подобное повторится. Теперь мы оба знаем о наличие проблемы. И предпримем все необходимое для ее устранения. Мальчик уже не допустит такую вольность. Я чувствую: он нуждается во мне, по-настоящему. А я буду и дальше заботиться о нем. И не дам ему утратить рассудок.       Сиэль будто бы слышал мои громкие мысли. Он облизнул мои губы, от подбородка до кончика носа, одарил меня мягкой улыбкой и поцеловал в щеку. Потом прилег на меня сверху, запустил пальцы мне в волосы и, играя в них, тихо сообщил:       — И ты оказался прав еще кое в чем. Мне на самом деле понравилось заниматься этим. Это приятно. И я хочу повторить.       Меня словно бросили в ледяную воду, и я моментально отрезвел от сладких размышлений. Только не это… Сиэль же продолжал с упоением целовать мое лицо, поймал губами мочку уха, прошелся по шее.       — Мм?       — Милорд… — все же подал неуверенный голос я. — Я как-то… ну…       — Ну давай, — с небывалой мягкостью приговаривал мальчик, чередуя поцелуи с поглаживаниями, водя пальцами по моему лицу. — Я аккуратно. Обещаю.       Мне, безусловно, нравилась его неожиданная ласковость, но переживать вчерашний опыт что-то совсем не хотелось. Разумеется, я догадывался, что к этому рано или поздно все и приведет…       — Не знаю, милорд… Не уверен, что после этого я смогу сидеть… или вообще ходить…       — А я дам тебе выходной, — он гладил меня по груди, заставляя мое тело оживать и просить новых прикосновений. Я не собирался уступать. Не собирался… Но во взгляде мальчика я видел желание. Но не обычную похоть. Он хотел меня. Именно меня.       Он водил пальцем по моим губам, целуя их, ныряя между ними языком, гладил меня по волосам и лицу, рассматривая меня если не с обожанием, то с очевидным удовольствием. И я почувствовал себя невероятно привлекательным в его глазах, что было так же приятно для души, как его наполненные нежностью прикосновения — для оголодавшего по ним тела. Сиэль же, видя, что его старания дают свои плоды, продолжал терпеливо уговаривать меня.       — Давай, — протянул он, чмокнув мой подбородок. — Потерпи немного, потом отдохнешь. И без награды я тебя не оставлю, — и провел языком по моей шее. — Ну давай, лапка…       Не знаю, как ему это удалось… но я сдался. Просто не смог противостоять его соблазнениям. Меня слишком легко купить лаской…       Я вздохнул и перекатился на живот. Сиэль тут же оживился, довольно поцеловал меня в плечо и, откинув одеяло, исчез из моего поля зрения. От первого движения я дернулся и не смог подавить болезненный стон.       — Расслабься, — выдохнул Сиэль. Я и сам был бы рад расслабиться, но мое тело окаменело, да и после вчерашнего буйства графа теперешнее вторжение было совершенно неприятным.       — Не могу, — процедил я.       — Давай, расслабляйся, — он повторил поступательное движение, поглаживая меня пальцами по пояснице. — Это приказ.       Его голос звучал мягко, и я понял, что господин шутит, но вот смешно мне совершенно не стало. Я снова почувствовал себя предельно уязвимо, неловко и в целом некомфортно. Но выхода не было — в конце концов, повторно брать меня силой граф бы не стал, а я мог бы и не соглашаться… Поэтому я постарался абстрагироваться и вытерпеть до конца, утешая себя тем, что Сиэлю это нравится. Он на самом деле старался контролировать процесс, и его участливость мне льстила. Я очень хотел верить, что мальчик может быть чутким. Вот только мне это мало чем помогало… Но, хотя бы, не усугубляло ситуацию.       Сиэль обессиленно лег на меня сверху, и его тяжелое тепло было приятным. Оно же меня и волновало. Потому что я снова чувствовал в этом мальчике вовсе не мальчика, а самого настоящего мужчину. И к такому столкновению я оказался не готов…       Но его руки скользнули по моим плечам, и я, чуть дрожа, начал приходить в себя. Такого не было никогда. За последние двенадцать часов Сиэль вышел за рамки своих двух абсолютно противоположных граней: я не видел в нем большей жестокости, чем ночью, но и не видел такой нежности, как теперь. Мне даже начало казаться, что он любит меня этим утром. И я почти смог в это поверить.       Граф вернулся на свое место и пробежал пальцами по моему плечу. Я повернул голову в его сторону, не меняя положения. Шевелиться не было ни сил, ни желания. На лице Сиэля застыла приятная легкость, но, при взгляде на меня, в его глазах снова мелькнуло беспокойство.       — Нет?.. — настороженно спросил он. Я понял вопрос и, почему-то чувствуя себя виноватым, качнул головой. Нет. Мне не нравится. Но граф только понятливо кивнул.       — Потом получше будет, — с оттенком неловкости сообщил он. — Не знаю, может ли это вообще быть приятно…       Я тоже не знал. И мне стало не по себе. А вдруг это не бывает приятным? А я так хотел сделать это с моим мальчиком… «Потом получше будет». Не хочу даже думать, откуда у него такая уверенность в этом… А теперь я и сам обречен на это бесконечное «потом». Пусть и не насильственное. Я бы не назвал это «пыткой», но внутри у меня все горело. Вот она — расплата за мою похоть.       Двоякие мерзкие мысли снова набились в мою голову и навязчиво жужжали роем пчел. Я нахмурился, надеясь, что они улетят — снова тонуть в разрывающих болезненных терзаниях совсем не хотелось. Не сейчас, когда мне уже начало казаться, что я их пережил.       Сиэль разглядывал меня, зачесывая мои волосы со лба назад, потом сказал:       — Перевернись-ка.       Меня это предложение насторожило, но взгляд мальчика оставался мягким.       — Да не бойся. Иди сюда.       Я с недоверием перевернулся на спину, игнорируя боль, которая только начинала утихать. И граф, без лишних объяснений, приподнялся и вдруг взял меня за член. Наверно, на наших лицах отразилось одинаковое негодование. У меня — от его выходки, а у него — от моей нерабочей «кондиции». Однако, это дело было поправимым, и даже очень — я моментально возбудился от его прикосновения. И Сиэль, чувствуя под пальцами изменение, заулыбался. Более того, он начал весьма смело орудовать ручкой. О таком я мог только мечтать в самых смелых фантазиях…       Я пораженно смотрел вниз, потом — на сосредоточенное лицо мальчика. Перехватив мой взгляд, он покраснел. И отвернулся, сместившись, так что мне стал виден только его черный затылок. Я же боялся дышать, а из моего рта так и норовили выскочить громкие вздохи. Я никак не мог поверить в свое счастье. Мой прекрасный маленький господин все-таки соизволил касаться меня, причем именно так, выбивая своими горячими прикосновениями искры удовольствия.       Ни о какой брезгливости не было и речи. Напротив, граф с любопытством трогал мой орган, словно изучал по нему анатомию. А я тихонько млел. Наконец-то наше взаимодействие не причиняло боли. Это было приятно, приятно и только. Тонкие пальцы графа скользили по моему члену, то замедляясь и сжимая сильнее, то ускоряясь, то просто щупали меня, так чувственно, что у меня темнело в глазах от наслаждения. Никогда мне не было так хорошо. Даже я, несмотря на солидный опыт в этом деле, не мог привести себя в такое восторженное состояние, как теперь получалось у мальчика с его наивными ласками.       Я очень хотел верить, что никакого подвоха не будет. Я очень хотел доверять моему возлюбленному. И я доверял. И не ошибся.       Ни разу за всю жизнь я не доходил до такого экстаза. За полминуты до кульминации я протянул было руку, но Сиэль ее отодвинул.       — Нет, я сам хочу.       Разумеется, я позволил ему. Раз уж он может делать больно, то пусть сделает и хорошо.       Сиэль, поморщившись, вытер руку об простыню, но потом снова растянулся рядом со мной.       — Это уже лучше, да? — он кивнул вниз. Трудно было не согласиться.       — Спасибо, — смущенно выдохнул я. Сиэль улыбнулся, обнял меня, закинув на меня ногу, и запустил пальцы в мои волосы. Я склонил голову, чувствуя, как его пальцы перебираются на мой затылок, и покорно млел в его руках. Все было слишком хорошо для правды. Хотя, учитывая то, что мы пережили вчера… Нет, все более, чем заслуженно. Наверно, поэтому господин так добр со мной. Он все еще пытается загладить вину… Но мне, в любом случае, нравилось такое общение.       — И спасибо за искренность… — все-таки добавил я, посчитав нужным отметить этот факт. — Ну… за то, что согласились поговорить…       — Ты ведь этого так хотел, — будто бы нехотя буркнул Сиэль. — Чтобы я с тобой «говорил»… Мол, «разговаривать», «понимать»…       — Ага… Так вы, значит, решили исполнить мое желание? — не без удивления догадался я, вспомнив, что эти мысли я озвучивал ему на вчерашнем пикнике, когда речь зашла о моем потенциальном выигрыше. А мальчик определенно знает, как заслужить прощение. Исполнить то, о чем я давно мечтаю, но так, словно это решение побаловать меня он принял самостоятельно. Вероятно, я этого действительно заслужил. — Щедро с вашей стороны, однако…       Но граф не счел нужным на это отвечать. Наверно, хотел продемонстрировать, что подобная ерунда для него не имеет значения. И вдруг скомандовал:       — Перевернись.       Честно, я уже перепугался, что сказал что-то лишнее, за что вот-вот получу новую порцию «наказания». Но было не похоже, что граф планирует второй заход. Игнорируя волнение, я послушался и перекатился на живот. И не пожалел об этом: Сиэль принялся почесывать меня между лопаток, так что даже по моим ногам побежали мурашки. Господи, если он будет в подобном расположении духа после каждого секса — я готов терпеть это снова и снова…       Наконец-то мое состояние напоминало нечто, похожее на счастье взаимной любви. Мой мальчик лежал позади меня, облокотившись на локоть, подперев голову рукой, и продолжал баловать меня своими сдержанными ласками. Я чувствовал обволакивающее тепло его близости. Наверно, все это — и награда, и раскаяние. Хорошо, что граф понимает, что после вчерашнего он у меня в долгу. Трезвость его суждений несказанно радует. Все-таки, он честный…       Но от его нехитрых манипуляций меня снова начало клонить в сон. Кажется, я даже задремал, потому что вдруг подпрыгнул от стука в дверь и перепуганно обернулся. Сиэль успокоительно опустил руку мне на грудь и повернул голову, демонстрируя красивый переход от шеи к подбородку.       — Доброе утро, милорд, — раздался голос демона, заглянувшего в комнату. — Изволите вставать?       — Себастьян, принеси завтрак в постель, — приказал господин. — Двойную порцию.       Когда дверь понятливо закрылась, Сиэль снова развернулся ко мне, и я вздрогнул: его лицо оказалось очень близко. Его лицо — по-прежнему милое и нежное, но такое серьезное, совсем взрослое. В его глазах столько силы… И от этого мне в очередной раз стало не по себе.       Я чувствовал, как таю под его властным взглядом. И безоговорочно влюбляюсь в него еще сильнее.       — Спишь? — он погладил меня по щеке, и я благоговейно потерся об его мягкую ладошку. Меня переполняла нездоровая слабость и разбитость, и ощущаемая в мальчике внутренняя сила так и тянула к себе, словно магнитом. Рискуя, я прильнул к нему, обнял, прижимая к себе, надеясь, что теперь… нет, вряд ли теперь… сейчас, именно сейчас, в этот момент, в это утро, я могу позволить себе такую вольность. Сиэль терпеливо обнял меня за шею, разрешая самозабвенно зарываться лицом в его плечо. Мне хотелось сказать, как сильно я люблю его. Но я не мог говорить. На это совсем не осталось сил. Я чувствовал себя крупицей сахара, растворяющейся в горячей воде. И провел в таком состоянии те несколько минут, которые потребовались Себастьяну, чтобы организовать завтрак в спальне графа.              Сиэль чмокнул меня в щеку и сел, выбравшись из моих объятий, и я тоже поднял голову. Демон вкатил большой столик, усыпанный всевозможными блюдами. Запах, во всяком случае, был невероятным. У графа поистине графские аппетиты… Себастьян расположил столик со стороны кровати, находящейся ближе к окну — где мы оба и лежали. Сиэль уселся перед своим роскошным завтраком, но обернулся и потрепал меня по ноге.       — Иди поешь.       — Я не хочу, милорд…       — Да глупости. Я проголодался, значит, ты тоже. Иди сюда давай.       Пришлось повиноваться. Я сел, прикрываясь одеялом. Оказаться в таком виде, да и вообще в такой ситуации перед дворецким было крайне неловко. Голова снова стала чугунной от беспокойной дремоты и пробуждения, и состояние мое, как физическое, так и эмоциональное, сделалось совсем паршивым.        Но меня поражало, как вел себя Сиэль. От него так и исходило некое непривычное покровительство, словно после своего ночного поступка он чувствовал за меня ответственность. И я, на самом деле, очень нуждался в его поддержке. Он внимательно посмотрел мне в лицо, и я виновато улыбнулся.       — Ешь.       — Я не могу выбрать, милорд… — мои глаза бегали от жульена к пирогу, от бекона к жареным яйцам.       — За тебя выбрать? Себастьян, что это?       — Сэндвич с лососем и творожным сыром, господин.       — Вот, — граф кивнул мне. — Его и бери.       Но, несмотря на его внешнюю строгость, в разномастных глазах мальчика я до сих пор видел ту потаенную мягкость, предназначенную мне. Да юный господин умеет заботиться не только о себе?..       Я послушно взялся за сэндвич, который действительно оказался безумно вкусным, как и вся прочая стряпня Себастьяна. Голод тоже понемногу просыпался, и я был искренне благодарен Сиэлю, заставившему меня поесть вопреки моему стеснению.       Граф между делом раскрыл поданную ему газету.       — «Ритуальные убийства… — громко прочел заголовок он, но продолжение проговорил уже тише, без энтузиазма, — собак на Хайгейтском кладбище…». Чего?.. — он побежал глазами по тексту. — «Группа молодых людей… пояснили, что хотели задобрить вампиров»… Понятно все, очередные ребяческие игры в сатанистов… И это — на первой полосе!       — Значит, нынче мирное время, милорд, раз люди пытаются удивить друг друга подобной ерундой, — вставил слово Себастьян.       — Или наоборот, — грузно выдохнул Сиэль. — Пытаются отвлечь массы от реальных проблем… Что тут? — он листал страницы дальше, бегая глазами по заголовкам. — «Ограбление лавки часовщика»… «Конкурс пирогов»…       Я ел, осторожно наблюдая за господином. По тому, каким внимательным сделалось выражение его лица, я понимал, что в его мозгу запустился какой-то аналитический процесс, и в своем занятии он находит вовсе не развлечение.       Наконец, мальчик сложил газету, положил ее на столик и постучал пальцем по первой странице, берясь за чай:       — Неспроста это.       — Милорд? — переспросил демон. Я же, боясь и пикнуть, жевал свой сэндвич, косясь то на господина, то на дворецкого.       — Ажиотаж вокруг этих «вампиров». Пока что это кажется небылицей, но вскоре оно начнет оказывать реальное влияние на людей. Появятся две ярко выраженные стороны: те, кто боятся, и те, кто поклоняются. И тогда вместо ритуальных убийств собак начнутся ритуальные убийства людей.       Я пораженно уставился на графа, а он с небывалой серьезностью продолжал излагать свою мысль:       — Любой культ опасен. А создают его отнюдь не такие «молодые люди», которые прирезают собак ночью на кладбищах, — он снова указал на газетную статью. — Нет. Влияние — это оружие. И интересует оно куда более крупного игрока. Прибрать развивающийся культ к рукам, создать вокруг него шумиху, привлекая внимание все больших масс… И вот — в его власти окажется новое движение, которое он сможет использовать в своих целях…       — Не делаете ли вы из мухи слона, господин? — осмелился заговорить демон, все так и стоящий у нас над душой. Сиэля, однако, (в отличие от меня) совершенно не напрягало ни присутствие дворецкого, ни высказанное им мнение. Еще бы, на протяжении стольких лет для них двоих это — самое обыкновенное утро, стандартное… а, в данном случае, разбавленное наличием голого мужика в постели графа… Но господин терпеливо качнул головой:       — С этого всегда все и начинается. С мелочи, появляющейся на первой полосе. Тебе ли не знать?.. Через месяц весь город будет говорить о вампирах. А в реках начнут находить тела с укусами на шеях… или где там «вампиры» их оставляют… Очень удобный способ решать дела, оставаясь в тени. Использовать вампиров и вступающих с ними в связь фанатиков для извлечения личной выгоды. Убрать конкурентов, не марая руки, например. Виноваты во всем будут те же вампиры. А влиятельные семьи начнут исчезать… или же в их поместьях будут проводиться обыски, в результате которых найдутся такие улики, что перепуганный народ с вилами и осиновыми кольями искромсает их раньше, чем дело дойдет до Скотленд-Ярда. А за всем этим будет тихо наблюдать кто-то… Кто-то, кому это не в новинку…       От преисполненных убедительностью слов мальчика по моим рукам бегали мурашки. Он действительно верит в то, что говорит…       — Нужно мыслить на несколько ходов вперед, — вдруг повернулся ко мне Сиэль и подвинул одну из двух чашечек с чаем к моему краю столика. — Это твое. Но тут вопрос в другом, — он снова пустился в размышления. — То, что серьезный игрок не упустит это из внимания — дело времени. Я прекрасно знаю, как мыслят темные умы подполья. Рано или поздно, история «вампиров» будет курироваться и спонсироваться кем-то из них.       — Вопрос в том — кем именно, милорд? — вдумчиво продолжил мысль Себастьян, тогда как я окончательно потерялся. Мой котелок уже совершенно не варил, и я с усилием заставлял себя не промахиваться едой мимо рта. Чего уж говорить о том, чтобы пытаться раскрыть мировой заговор…       — Да. Если заинтересовавшаяся организация будет находиться под нашим контролем — этот вопрос мы решим. Если же — нет… Мало того, что у нас возникнут проблемы, это дело сможет вывести нас на того, кто по-прежнему остается вне моей досягаемости. Кто все эти годы ускользает у меня из-под носа…       — И вы предполагаете, что этот же человек может стоять за делом вашей семьи?       — Разумеется. Он обладает достаточным влиянием, раз я до сих пор на него не вышел. А такие люди не останавливаются ни перед чем, они жаждут наживы и не упустят возможности влезть во что-то новое и перспективное. Любой человек, о котором мы еще не знаем, может быть тем, кого мы ищем. Я просто чувствую, что тут должна быть связь, — он прижал руку к груди, сжав пальцы, и на его лице отразилось отчаяние. — Пусть это чувство и подводит меня в последнее время…       — Выдавать желаемое за действительное — очень по-человечески, господин, — поддел его демон. Я и сам умудрился отметить, что Себастьян слушает мысль графа с толикой скепсиса. Я тоже скорее почувствовал по настроению их разговора, чем сообразил, что, возможно, наш маленький господин так отчаянно пытается отыскать истину, что начинает видеть скрытые мотивы в любой мелочи…       Но дворецкий мудро решил не акцентировать внимание на повисшей тяжелой тишине.       — Так что же мы будем делать, господин? Предупредим Ее Величество об угрозе?       Но Сиэль покачал головой.       — Угрозы пока нет. По крайней мере, очевидной. Мы будем ждать. И наблюдать. Когда он вцепится в эту возможность, когда мы прочтем его почерк в новых газетных известиях… Тогда-то мы и начнем к нему красться.       — Когда из реки выловят первый труп? Значит, вы не собираетесь предотвращать преступления?       — Нет. У меня другая цель. Я буду ждать, чтобы выудить куда более крупную рыбу, — глаза мальчика блестели непробиваемой решимостью. — И я загарпуню проклятого Моби Дика…       Себастьян на это только хмыкнул. Я же поглядывал на графа, с трудом борясь с окутывающей меня сонливостью, подпитанной усталостью и эмоциональной перегрузкой. Слишком много всего произошло за такой короткий промежуток времени. Слишком много информации… Я съел кусок шоколадки, запив его чаем. К тому же, меня поражало текущее положение дел. Было очень странно чувствовать себя допущенным в некий доверительный круг хозяина. Этого я и хотел! Но кто ж знал, какую цену мне придется ради этого заплатить…       — Нужно поговорить с Гробовщиком. Если поступят подозрительные трупы — чтобы он в первую очередь возвестил об этом нас.       — Изволите, чтобы я сам с ним договорился? Учитывая то, какую плату он с вас потребует…       — О, я даже знаю, как можно будет повеселить его на этот раз! Вернее, с чьей помощью… — и Сиэль с коварной улыбкой посмотрел на абсолютно ничего не понимающего меня.       Однако, господин в очередной раз поразил меня до глубины души своей чуткостью, о существовании которой я раньше и не мог предполагать. Из его взгляда ушла грубая усмешка, а вместо нее появился намек на беспокойство.       — Ты все? Ложись, полежи.       У меня болезненно сжалось сердце. Должно быть, мое паршивое состояние было написано у меня на лице… но никогда я еще не видел в Сиэле такого открытого сочувствия. Ему не все равно…       Мне же ничего не хотелось так сильно, как прилечь. Поэтому я воспользовался такой привилегией и перебрался к своей подушке. Лег, подтянул к себе одеяло. Сиэль, все еще наблюдающий за мной, подвинулся, вытаскивая из-под себя край одеяла. И, видимо, совершенно автоматическим, бездумным движением поправил одеяло на моих ногах. Я едва не расплакался, честно… Я был прав. Он волнуется за меня. И понимает, что сам виноват в произошедшем. Отсюда и вдруг возникшее в нем желание заботиться…       Граф смутился, осознав свой нечаянный жест, но не придал этому значения. Отправил в рот горсть кешью в карамели и подытожил:       — В общем, ждем первых тревожных вестей. Скоро в газете еще напечатают повесть какого-нибудь малоизвестного писаки о «кровососущих мертвецах», которая явно будет продвинута кем-то влиятельным. А потом его подхватят, и тогда-то оно завертится, внедряясь в массы…       Я поражался гениальности суждений моего господина. Но, слушая их с демоном разговор, я постепенно уплывал куда-то глубже и глубже, несмотря на желание как можно дольше оставаться здесь, в этой новой реальности.              Я почувствовал мягкое прикосновение к щеке. Открыл глаза, увидел над собой Сиэля и чуть было не подпрыгнул, но граф качнул головой.       — Поспи еще, если хочешь, — негромко, ровно сказал он. Господин сидел на краю кровати возле меня, уже одет и причесан, даже повязка была на месте. — Потом помойся и займись чем-нибудь, что поможет тебе прийти в норму.       Это звучало как мягкий приказ, и я кивнул. Но синий глаз Сиэля сделался серьезнее. Граф подвинулся ближе и понизил голос:       — Лапка, помни свое место. И никогда о нем не забывай. Понял?       В груди разлилась горечь. Конечно, «это ничего не значит» — вот, что господин имеет в виду. Ничего не изменится. Так, как сегодня утром, уже никогда не будет. Это — всего лишь моя разовая привилегия, как потерпевшего, его плата за содеянное. Я и сам об этом знал, но до последнего хотел верить в чудо.       — Конечно, милорд. Я это запомнил, — с тяжелым сердцем ответил я, упоенно разглядывая графа во всем его великолепии. — Господин, вы очень красивый.       Сиэль хмыкнул и отвел взгляд на окно.       — Что же я должен с тобой сделать, чтобы ты перестал так считать?..       — Полагаю, убить, — я тоскливо улыбнулся. Но граф веселым не казался.       — Даже мертвые не всегда оставляют в покое… — мрачно проговорил он. — Продолжая преследовать и в кошмарах, и наяву… — и обратил взгляд ко мне. — То есть, ты хочешь, чтобы я жил с этим? С твоей кровью на руках?       — Думаю, вам не впервой терять солдат, да и вас это не должно сильно задевать… неуверенно предположил я. — Я ведь всего лишь ваша пешка…       Но Сиэль задумался. Склонился и сказал мне на ухо:       — Пешка, перейдя через всю доску, может стать ферзем.       И поднялся, оставив меня в абсолютном замешательстве.       — Я научу тебя играть в шахматы, — добавил он. — И тогда ты все поймешь.       И, одарив меня напоследок теплым взглядом, Сиэль вышел из спальни.       Но я и так все понял. В том-то и дело: я понял, что он имел в виду! Его фраза моментально придала мне сил. Неужто граф… верит в меня? Или хочет, чтобы я не терял своей самонадеянности? В любом случае, я почувствовал, что покинувшие меня силы начинают возвращаться. Поэтому, позволив себе немного поваляться, уткнувшись в подушку моего возлюбленного, я решил брать себя в руки.              Мужественность, которая вдруг открылась в Сиэле, мне безусловно нравилась. Он и сам нравится мне, любым… Но теперь я хотел почувствовать в полной мере и свою собственную, угнетенную произошедшим.       Поэтому я, как и велел мне граф, помылся, привел себя в порядок и оделся, как подобает выглядеть лакею даже в свой выходной. В зеркале я обнаружил, что выгляжу не так уж и плохо, как мне казалось по ощущениям. Господин также сказал заняться чем-нибудь, что поможет мне прийти в себя… С ужасом я думал о том, что его утренняя участливость вызвана не жалостью или ответными теплыми чувствами, а именно пониманием моего состояния. Он на собственном опыте знает, каково это…       К сожалению, это осознание ненадолго выбило меня из колеи. Оставшись один на один со своими мыслями, я не смог сдержать поток скопившихся чувств… после чего мне снова пришлось приводить себя в порядок… Нет, это ужасно. Ужасно… Кто мог сделать такое с ребенком? И как ребенок после множественных издевательств сумел сохранить рассудок?.. Тут, к моей величайшей досаде, Себастьян оказался прав: Сиэль держится точно не на жалости к себе. Жалость бы его убила. А злость и жажда мести заставляют его идти дальше. Но я все еще верю, что любовь — тоже неплохое топливо…       Я посидел над дневником до обеда. Мне было как-то стыдно идти на прием пищи и встречаться с коллегами… Стыдно за мое бездействие. И стыдно за его причину. Будто они могли знать, почему граф позволил мне отдохнуть… Себастьян-то об этом точно знал. И мне почему-то казалось, что он злорадствует. Мол, получил нахальный дурак по заслугам… Не знаю…       Но — нет, все прошло достаточно благополучно. Сослуживцы решили, что мне попросту нездоровится — выглядел я все еще неважно, как ни старался это скрыть. Да и демон не спешил надо мной потешаться…       Мэйлин посоветовала мне подышать свежим воздухом, и эта идея показалась мне очень уместной. Действительно, нужно было немного развеяться. Поэтому я побрел по той самой тропинке за конюшней, углубляясь в лес, туда, куда ездил на конную прогулку господин в далеком вчера. Я шел, разглядывая отметины от копыт под моими ногами, думая, какие мысли гонял в голове граф, когда катался здесь со своей «леди». С ней бы он не поступил так, как со мной… с другой стороны, с ней бы он не поступил вообще никак… Но эти мысли только утяжеляли голову, поэтому я прогнал их прочь.       Справа лес начал редеть, и за березами я увидел полянку, усыпанную крупными ромашками. Идея родилась сама собой.              Я явился в кабинет графа с огромным букетом ромашек. Я не знал, станет ли господин отшучиваться или отхлестает меня этим веником… Но Сиэля в комнате не оказалось. Поэтому я оставил букет на столе и вернулся к себе в комнату, где провел какое-то время над моими записями.              После пяти, руководствуясь расчетами, я снова заглянул в обитель хозяина, надеясь все-таки застать его. Осадок боли в моей душе к тому времени осел, и я чувствовал только то, что соскучился по моему мальчику до безумия.       Цветы стояли на столе в хрустальной вазочке, но графа так и не было…       — Попался! — я подпрыгнул, потому что меня вдруг схватили сзади за бока. Обернувшись, я увидел Сиэля, который сразу выпустил меня и отступил на шаг. В синеве его глаза играла улыбка. — Меня караулишь?       — Да, господин, — щеки закололи как в первый раз, пока я рассматривал моего прекрасного мальчика, смотрящего на меня снизу-вверх. Я не знал, стоило ли поднимать тему моего подарочка, и почему-то растерялся. — Я никак не мог вас застать… Так и думал, что вы придете в кабинет после чая.       Сиэль понятливо кивнул, но заходить в комнату не спешил, так и стоял со мной в дверях. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, и я ощутил какую-то странную неловкость, всплывшую между нами. Но дело было не в том, что мы отдалились. Напротив… Появилось ощущение, будто теперь мы можем сказать друг другу куда больше, чем обычно. И именно осознание этой новой близости заставляло нас стыдливо молчать, как смущенных мальчишек… которыми, по сути, мы и являемся…       Помня наставления господина, я не мог сам сократить дистанцию между нами. И все-таки что-то поменялось! Причем, не только у меня… Не могло же все то, что было, «ничего не значить»…       Наконец, Сиэль отвел взгляд и сообщил:       — Я поеду в город.       Я не на шутку перепугался, совсем не желая снова разлучаться с моим возлюбленным.       — Надолго?..       — Нет, на несколько часов. Приходи ко мне вечером. У меня на тебя планы.       Лицо снова загорелось, и я заулыбался.       — Конечно, господин.       Правда, за моей радостью пряталось болезненное волнение: я прекрасно понимал, какие у графа «планы»… Но, если после страданий меня наградят — я готов вынести их снова.       Я покладисто держал себя в руках, поэтому Сиэль сам потянул меня за галстук и быстро поцеловал в губы перед тем как уйти.              Так я до вечера и просидел на чердаке, записывая события последних дней. Сначала — бегло, на черновик, чтобы ничего не забыть, а потом красиво переписывая их в сам дневник.       Вы, наверно, скажете, что я не должен был его прощать. Что у меня нет гордости или самоуважения… Я тоже об этом размышляю. Но, взять ту же Мелани, кошку. Мы ведь не держим зла на зверька за то, что он один раз нас укусил, поддавшись необъяснимому животному порыву? Тем более, если мы любим этого зверька до смерти… И если мы знаем, что он повел себя так, потому что у него самого что-то болело… Мы хотим вылечить его, чтобы ему стало лучше, и он больше не кусался.       Ладно, эта аналогия с животными звучит немного странно. Хотя, Себастьян бы ее, наверно, оценил…              Постоянно выглядывая из окна, я сумел приметить в темноте двора подъезжающий экипаж, поэтому бросил все и поскакал вниз встречать графа.       Когда Сиэль переступил порог, я, решив изначально перехватить инициативу в свои руки (во всех смыслах), тут же пошел к нему навстречу.       — С возвращением, господин, — промурлыкал я, улыбаясь, но готовясь в любой момент остановиться. Но этого не понадобилось. Видимо, по моей стремительности мальчик понял, что я задумал, потому что тут же всучил трость вошедшему вслед за ним Себастьяну.       — Пакет.       Демон протянул ему маленький бумажный пакетик как раз тогда, когда я достиг графа. Одного взгляда, от которого нас обоих прошибло насквозь молнией, оказалось достаточно. Я понял, что сопротивления не последует, и без колебаний подхватил Сиэля на руки. Граф же даже не смутился. Обвил мою шею, словно так все и было задумано, сжимая в руке тот самый пакет.       — У меня тоже на вас планы, милорд, — произнес я и, круто повернувшись, понес моего драгоценного мальчика к лестнице, так что от разворота с его головы слетела прогулочная шляпка.       — Себастьян!.. — Сиэль, засмеявшись, перегнулся через мое плечо, видимо, указывая на шляпку, которую демон должен был подобрать. Я же этого не увидел, потому что был слишком сосредоточен на поднимании по лестнице. Скажу по секрету, граф не настолько легкий, каким может показаться… Но не зря моя работа все время так или иначе была связана с поднятием и переносом тяжестей.       — Что в пакете? — чтобы не показаться пыхтящим и надрывающимся, поинтересовался я настолько ровным голосом, насколько мог.       — Секрет, — Сиэль приблизился и вдруг залез языком мне в ухо. Вечер обещал быть жарким…       Мы благополучно добрались до спальни, попутно целуясь и врезаясь в стены. Но вот с открыванием дверной ручки у меня возникла проблема, поэтому Сиэлю пришлось, смеясь, склониться и нажать на нее самостоятельно. После чего я уже распахнул дверь ногой и, все-таки терпеливо закрыв ее за нами, уложил графа на кровать. Мальчик не дал мне отстраниться, притянул меня к себе. Я залез на него сверху, целуя его, чувствуя, как его ноги обвиваются вокруг меня.       Меня переполняло долгожданное ощущение вседозволенности. Не такой, как раньше, не наглой, а многообещающей, настоящей. Я чувствовал, что все в моих руках — Сиэль в моих руках. И он не был против. Больше не нужно сдерживаться, не нужно думать о приличиях, не нужно спрашивать разрешения. Теперь мы можем идти до самого конца. Вот только этот «конец» не совсем такой, на который я изначально рассчитывал… Зато я мог раздевать моего мальчика, мог целовать его где хотел — начиная с ног, поднимаясь выше, залезая во все труднодоступные местечки языком, заставляя его мурлыкать и ластиться в моих руках. Мне нравилось, что в этом деле он позволял мне брать инициативу на себя, покорно поворачивался так, как я его клал, прогибался, закидывал на меня ноги…              Господи… Мне показалось, что мы насытились уже одними прелюдиями.       Сиэль сел, перегнулся через меня и потянулся к оставленному на краю кровати пакету. Я провел пальцами по его стройному боку, оказавшемуся прямо перед моим лицом, по выступающей лесенке ребер, и мальчик дернулся, засмеявшись, и лег на меня сверху, продолжая шуршать пакетом.       — И что же там такое? — протянул я, поглаживая его вдоль позвоночника.       — А вот, — Сиэль выудил на свет круглую жестяную баночку, открутил крышку и продемонстрировал ее содержимое — густую светлую массу. — Вазелиновый крем. Чтобы… — он запнулся, и его и без того румяное личико приобрело еще более концентрированный оттенок. — Ну… скользило чтоб лучше, в общем… Может, тогда больно не будет.       Я понял предназначение этого крема, и у меня свело живот. От беспокойства и странного намека на желание: перспектива того, что этот процесс может быть не болезненным, а, возможно, даже приятным, не могла не радовать, раз уж мне все равно не избежать этой участи.       — Звучит многообещающе, — заметил я.       — Ага. А теперь проверим на деле, — Сиэль приподнялся и уселся на меня сверху, хитро блестя глазами. Однако, он не торопился переходить напрямую к процессу. Провел пальцами по моей груди, вниз, по животу, до своих ног. Чуть сдвинулся назад и, наверно, случайно коснулся копчиком моего устремленного к потолку члена. В ту же секунду мальчик напрягся и отрешенно застыл, так что я испугался. Что, если и это навеет на него весьма конкретные неприятные воспоминания?.. На всякий случай, я приготовился держать оборону: повторения вчерашней ночи не хотел никто из нас. Но личико Сиэля прояснилось.       — Что, понравилось? — он, с дразнящей улыбкой наблюдая за моим выражением, повел бедрами, самым похотливым образом проведя ягодицами по моему органу, отчего у меня сам собой вырвался исступленный стон неверия.       — Конечно, милорд, — выдохнул я, едва не сказав и всплывшую на ум непристойную мысль. «Вы Бог». Просто Бог. Жестокий и прекрасный. Чистый и оскверненный. Мои руки бережно опустились на его стройную талию, я горел, прикасаясь к его коже. Господин же решил меня побаловать. Он продолжил двигаться, протираясь то об мой член, то об живот, дразня своим великолепием и недоступностью, о которых он прекрасно знал, цепко удерживая мой взгляд, словно гипнотизируя. Господи, я был готов для него на все… Снова. Как и всегда. С того дня, когда впервые его увидел.       Решив, что хорошенького — понемножку, Сиэль склонился и уперся на руки, нависнув надо мной, и, не разрывая установившийся плотный зрительный контакт, сказал:       — А теперь — перевернись. И порадуй меня.       — Да, мой господин, — прошептал я и безропотно перекатился на живот, но, против моего желания, все тело пробила сильная дрожь.       — Тшш, не надо, — со странной мягкостью проговорил Сиэль, перебираясь к ногам.       — Простите, — стыдливо прошептал я, но граф с нажимом провел руками вдоль моего позвоночника.       — Расслабься. Больно не будет.       Мне очень хотелось верить его словам. Но тело больше верило его пальцам, которые вдруг принялись массировать мою поясницу, потом спустились, легли на ягодицы, по которым побежали мурашки.       — Да ладно? — Сиэль с явным удовольствием сжал пальцы, к счастью, не слишком сильно. — Разве Рыцарь чего-то боится?       — Если только меча хозяина, — выдохнул я, и граф засмеялся.       — Ой дурак… — между делом, он уперся в меня, намереваясь войти, и я сжал челюсть, задержав дыхание. — Да не надо. Обмякни. Давай, — тут он с пристрастием почесал меня между лопаток. — А если так?       Это, безусловно, был умный ход. Все мое внимание тут же сконцентрировалось на этом воздействии, глаза прикрывались от удовольствия — я был готов на многое ради таких простых, но безумно приятных прикосновений.       И вдруг я почувствовал, что Сиэль скользнул в меня. Я пораженно замер, зафиксировав тело в том состоянии, в котором оно находилось. Я ощущал внутри себя движение, но больно не было. В самом деле. Силой воли я заставил себя не напрягаться, уговорив себя тем, что так будет лучше мне самому. Опустил голову на руку, боясь дышать, еле втягивая воздух приоткрытым ртом. Не могу сказать, что это было приятно. Скорее, странно. Но отсутствие боли уже было для меня счастьем. И за это я был несказанно благодарен господину. Все-таки, в глубине души он умеет быть заботливым…       — Ну что? Страшно? — поинтересовался Сиэль, беря меня за бока и наращивая скорость.       — Нет, — выдохнул я. — Господин, вы восхитительны.       Я все еще опасался шевелиться, чтобы не потерять это умиротворенное состояние, да граф и не настаивал на моей активности. Он был осторожен, но при этом настойчив, пробовал свои возможности, экспериментируя с темпом. Теперь уже терпеть это не составляло труда, да и процесс не шел ни в какое сравнение с тем, что было даже утром. Я просто расслабился и концентрировал внимание на шумном дыхании моего возлюбленного позади меня.       Граф тоже был очень доволен, как во время акта, так и после него. Он развернул меня и поцеловал так пылко, что я буквально растекся по кровати… в переносном смысле, пока что. В мальчике снова чувствовалось небывалое скопление нежности. Нежности и какого-то трепетного небезразличия. Облизав все мое лицо, Сиэль слез с меня, спустился к моим ногам и похлопал меня по бедру.       — Поставь-ка.       — В смысле?.. — я, конечно, послушался, но щеки мои закололи. Граф же добился того, чтобы я поставил обе ноги на кровать, согнув их в коленях, и уселся между ними. Я почувствовал себя крайне неловко. — Ну, милорд…        — Что? Мне интересно, — он раздвинул мои колени, которые я стыдливо попытался свести. — Давай-ка поиграем, — но, видимо, заметив, как помрачнело мое лицо, мальчик тоже стал серьезным. — Я не сделаю тебе больно.       — Я знаю, милорд, — соврал я и выдавил из себя улыбку. — Я весь ваш.       — Тогда лежи и не рыпайся, — в тон графа вернулся приказ. Но я знал… верил, что мальчик просто играет. И, даже если он снова начнет терять над собой контроль, я смогу привести его в чувства. Сознательно он мне не навредит. Ведь так?..       Сиэль же продолжал изучение моих органов и пространства рядом с ними с воодушевлением старательного ученика. Кажется, ему и самому было интересно получить в свое абсолютное пользование целого человека… которого, к тому же, он считал достаточно привлекательным. Во всяком случае, для того, чтобы играть с ним в такие «игры»…       Я немного привык к позорно-открытой позе и почти не смущался. Но пальцы графа — трогающие, сжимающие, поглаживающие — сводили меня с ума. Он нащупывал чувствительные участки и постоянно поглядывал на меня, проверяя реакцию на его манипуляции. Внезапно в господине появилось столько любопытствующего усердия, что приятные щекочущие волны начали прокатываться по моему телу, с ног до головы. Сиэль заметил, как подрагивают мои бедра, и на его лице заиграла самодовольная улыбка.       — А почему так тихо? — протянул он и принялся орудовать ручкой с такой скоростью, что из меня буквально полились восторженные вопли неконтролируемого удовольствия.       — Другое дело, — подытожил граф, продолжая свое занятие с новым пристрастием. Боже, что он вытворял одними пальчиками… Я безвольно прогибался, ерзал, мурлыкал, пока он не довел меня до кульминации.       Потом Сиэль прилег рядом, поперек кровати, прислонив голову к моему животу, поглаживая меня по бедру. Я не мог пошевелиться — никогда раньше я не испытывал ничего подобного. И, все-таки, мне повезло с характером графа: его желание быть лучшим всегда и во всем распространялось даже на удовлетворение меня, как выясняется. Приятно же видеть (и слышать) наглядные результаты своих трудов, это поднимает самооценку…       — Спасибо, — все-таки проговорил я, чувствуя, как мое лицо буквально трещит от широкой влюбленной улыбки. Сиэль хмыкнул, задумчиво улыбаясь.       — А это забавно.       — Что?       — Ну, то, чем мы занимаемся.       — Аа. Да… Вы все-таки распробовали? Понравилось? — я нырнул пальцами в его густые волосы.       — Угу, — мальчик утвердительно кивнул, но был все еще сосредоточенно погружен в свои мысли. — Я вот что думаю…       — Мм?       — Я думаю… — Сиэль серьезно посмотрел мне в лицо. — Надо бы поесть.       Я засмеялся, нежно провел пальцами по его острому подбородку.       — Да. Вы ведь не ужинали?       — Нет. Ты же меня унес…       — Я поступил неправильно?..       — Я так не говорил, — Сиэль сел, в его глазах светилась уже знакомая мне мягкость. Добрая, светлая. — Пойдем. Потом вернемся, — он загадочно вздернул брови. — Ты сегодня спишь со мной. И не только спишь…       — Еще раз?.. — неуверенно уточнил я, тоже приподнимаясь.       — Ну да, — граф подобрался ко мне. — Теперь ведь не больно? Значит, медлить нет смысла, — он сочно чмокнул меня в губы. — А сейчас помоги мне одеться. С раздеванием-то ты справляешься неплохо. Пора расширять границы твоих умений.              Пожалуй, лучше и не скажешь. Именно этим я теперь и занимаюсь — «расширением границ своих умений»… да…       У меня практически не остается свободного времени: к моим повседневным обязанностям добавились еще две.       Во-первых, мне все-таки удалось уломать Себастьяна, и демон понемногу учит меня обороняться, в рукопашную и с ножом. Он сказал, что начать стоит именно с обороны. Атаки, мол, будем разбирать уже потом. В конце концов, если мне придется рано или поздно узреть на себе ярость ревнивой невесты графа, лучшее, что я смогу сделать — именно обороняться и надеяться на помощь, а не разрубать юную леди топором…       Сами можете догадаться, как непросто учиться драться у безупречного демона, которому я даже не могу дать сдачи. Я дико устаю и покрываюсь синяками, но они, по счастью, не особо бросаются в глаза. (Граф и сам порой в пылу страсти оставляет на мне синяки, этим уже никого не удивишь). Не могу сказать, что я делаю какие-то особенные успехи… Ведение боя — тоже не мое, к сожалению. Так я и не могу пока понять, что же у меня за особый такой талант. Он ни в чем не проявляется. Ни в чем… Разве что… Печь торты?.. Или, может, Себастьян прав, и моя способность — делать господина довольным?..       Вот, кстати, и ко второй обязанности подобрались.       Во-вторых… угадайте. Да. Чаще всего я остаюсь на ночь у графа, кроме тех ночей, когда он поздно возвращается или устает. И потом — перед сном, утром и еще иногда в течение дня — у нас наши, особые «тренировки»…       Я бы и не подумал, что господин может захотеть делать это настолько часто… Но ему нравится. И, в силу его азартности, ему хочется освоить это мастерство как можно скорее. Мой организм начинает к ним привыкать, боли уже нет (спасибо графу и смазке). И Сиэль делает успехи. Уже может выдерживать более долгое время, что, признаться, поначалу меня напрягало. Но — напрасно. Он делает это хорошо. Мягко. Больше не срывается.       Мы снова играли в наказание один раз, но мальчик старался предельно держать себя в руках. Это ему и мешало, я чувствовал, как он был зажат, словно боялся перегнуть палку. Такого эффекта, как в первый раз, игра, увы, не произвела. Но, думаю, эта проблема — решаемая. Мы все равно сможем переломить его страх. И вернем ему контроль над эмоциями. Медленными и осторожными шажками…       Приступов, по счастью, тоже больше не было. Пару раз он начинал ночью беспокойно ворочаться, но я крепко обнимал его, и мальчик успокаивался. Лишь однажды он в этот момент проснулся и сказал, что у него был кошмар. Но больше — никаких истерик.       И я так этому рад… Несмотря ни на что, я чувствую себя человеком, чья мечта наконец-то сбылась. Да, изначально я представлял себе это немного иначе. Я сам хотел овладеть моим возлюбленным. Но теперь… зная детали его прошлого… Не уверен, что я имею на это право. Да и мне это будто бы не нужно, понимаете?.. Мне нравится то, что происходит между нами сейчас. Мы близки как никогда.       В обычном, повседневном общении мы держимся отстраненно. Я стараюсь не нарушать его личное пространство и чаще жду инициативы от графа. Иногда я вижу, что он не против подурачиться, тогда я и пристаю сам.       Но, как бы господин ни был строг, после секса он всегда мягкий и чувственный. Не знаю, в чем причина такой перемены: в потаенных свойствах характера, или же он все еще чувствует передо мной вину… Или попросту отдается делу на сто процентов, отпуская себя. Сам он не придает особого значения этому выражению чувств. Для него это — нечто само собой разумеющееся, лишь часть процесса.       И, все-таки, та грань между нами понемногу стирается. Не может не стираться… Как минимум, теперь я могу присутствовать, когда Сиэль обсуждает с демоном свои дела… потому что я, чаще всего, в это время лежу голый в хозяйской кровати… Правда, лично со мной господин не считает нужным вникать в детали своих забот. Я списываю это на то, что во время нашего общения графу хочется отдыхать, а не об «обязанностях» думать. Секретов-то у него от меня уже нет, он совершенно спокойно строит планы с дворецким и при мне. Разве что, он может считать меня недостаточно… как бы так сказать… компетентным, что ли… Меня это немного обижает. Я мог бы вникнуть в вопрос и даже постараться быть для графа максимально полезным!.. Ладно… Зато, теперь мальчик иногда делится со мной своим состоянием и самочувствием.       Ему нужен рядом человек. Человек, который его любит. Который может позаботиться о нем, пусть и не так безупречно, как демон. Но может утешить, приласкать, развеселить. Кому этого не надо? Даже Себастьяну зачем-то нужна его кошка. Все что-то чувствуют, и демоны — не исключение. Что и говорить о шестнадцатилетнем мальчишке с израненным сердцем?              Как бы то ни было, эта неделя пронеслась сумасшедшим вихрем.       В воскресенье грозилась приехать леди Элизабет и устроить тот самый «частный» бал-маскарад, для узкого кружка людей. К сожалению, она подтвердила свои намерения телефонным звонком, поэтому в субботу мы начали готовиться.              Я раскидал содержимое мешка по кровати и занимался его сортировкой, когда услышал приближающиеся шаги, которые я не мог не узнать. Поэтому я распрямился и обернулся. В раскрытую дверь заглянул Сиэль.       — Ас? — в его глазу блеснуло удивление. — Себастьян сказал, ты решил разобрать старые маскарадные костюмы?       Я же только хмыкнул. Очевидно, графу было лениво выговаривать мое имя целиком, поэтому с недавних пор он стал ограничиваться первыми двумя буквами. Позже он мне все-таки признался, что мысленно обозвал меня так уже давно, потому что это «имя» забавляло его «созвучностью с задницей»*… Тогда-то я и понял, почему во время нашей игры в бильярд Сиэль показал мне шар с перевернутой восьмеркой, аналогично похожей на задницу, и сообщил, что это — я… Не скажу, что я обижаюсь. Все-таки, он также делает комплименты моей пятой точке, а это не так плохо.       Конечно, чаще всего я по-прежнему для него просто «дурак», пореже — «Ас», а совсем изредка, когда граф в предельно нежном расположении духа, он называет меня «лапка», отчего я каждый раз млею. Да-да, это пошло от той самой «пешки с лапками»…       Теперь же, именно в этой фразе графа, оно прозвучало особенно забавно.       — Да, господин, Себастьян прав, — но я все же озвучил свою мысль. — Смею заметить, интересно это получается: мое имя вы сокращаете, тогда как «Себастьян», очевидно, куда как проще для произношения… Или дело все-таки в должности?       — Предлагаешь и его имя сократить? — Сиэль направился в мою сторону, как раз когда я присел ко второму мешку, чтобы развязать его.       — Ну да, — чувствуя, что разговор идет гладко, продолжил я. — Если я — Ас, то пусть он будет… «Себас».       Сиэль засмеялся и подошел ко мне близко, так что его прелестная коленка оказалась на уровне моего лица. Я не удержался и, предварительно спросив у графа разрешение взглядом, прижался к ней губами.       — Или что, милорд, откликаться не будет? — и, немного увлекшись, взялся за красивые ножки господина и полез носом в штанину бриджей, целуя стройное бедро. Но мальчик опустил руку мне на голову и несильно потянул за волосы.       — Будет, если я прикажу. Хватит. Чего ты тут делаешь? Что это за хлам?       — Себастьян сказал, где хранятся старые маскарадные вещи, милорд, — я потерся об его руку и послушно поднялся на ноги, посмотрев на мальчика сверху-вниз. — Никогда раньше не видел столько костюмов. Подумал, что, если найду что-нибудь интересное… вам тоже будет интересно. Вот…       — А почему в гостевой спальне?       — Ну, эта комната оказалась недалеко от кладовки, да и я здесь еще не был… — я пожал плечами. — Как и в большей половине комнат особняка…       — Да я тоже, — отозвался Сиэль, но я не понял, шутит он или нет. — Решил изучить местность?       — Да, милорд, — я насторожился. — А… мне не следовало этого делать?..       — Почему? — мальчик был на удивление равнодушен. — Смотри, если интересно.       — Мы могли бы посмотреть комнаты и вместе, — попытался флиртовать я, так и не понимая настроение мальчика под отстраненным выражением лица и спокойным тоном. — Это, представляете, как много у нас есть мест помимо вашей спальни…       — Угу, — но граф не горел энтузиазмом поддерживать эту мысль. Тогда я догадался, почему он пришел ко мне, а не отправился, например, в библиотеку. Когда ему хочется играть… в наши особые «игры», он разговорчив, может шутить или же заявить о своем желании напрямую, словами или весьма конкретными действиями наступательного характера. Но в такие вечера, как сейчас, когда он тихий и уставший от дневных хлопот, ему просто хочется моей ненавязчивой компании.       Мне нравятся все состояния моего маленького повелителя. Но такое — особенно. От него так и веет чем-то искренним и трогательным. Настоящим. Сделав окончательный вывод, я передумал приставать к господину и перевел тему.       — На самом деле, здесь просто удобно, места много. А обо всем этом добре все давно позабыли. Посмотрите, какую прелесть я нашел.       Я взял с кровати из кучи масок меховые заячьи ушки на ободке и, не увидев в пристальном синем глазу протеста, аккуратно надел их на голову мальчика.       — Замечательно, — выдохнул Сиэль.       — Что-то мне это напоминает… Я видел у вас игрушечного зайца, с повязкой на глазу…       — Это кролик.       — Значит, кролик. И теперь мне понятно, кто его прототип, — я улыбался, глядя на кислое выражение лица Сиэля вкупе с очаровательными ушками. — Вы просто прелесть.       Но граф снял ушки и бросил их обратно на кровать, к остальным маскам.       — Ребячество…       — Пусть так. Зато весело.       Тогда я выудил из другой кучи длинный, чуть потрепанный черный плащ.       — А это вам как? Я всегда хотел поносить плащ.       В подтверждение своих слов, я хотел набросить его на плечи, но Сиэль покачал головой.       — Не так. Смотри, как надо, — он подошел, выбрал из кипы одежды плащ поменьше и взял его за края, у горла. — Изнанкой наружу, — вытянул руки. Потом, удерживая левую руку на месте, совершил круговое движение правой рукой вокруг головы, так что плащ очень элегантным образом оказался у него за спиной. — Вот так это делается.       У меня только рот раскрылся. Я попытался повторить этот по-театральному пышный трюк, но у меня, естественно, не получилось. Пришлось Сиэлю буквально моими руками наглядно показывать мне, как это делается. Наконец, плащ оказался на моих плечах, я завязал его, отошел от кровати, воодушевленно махнул руками, подкинув полы плаща, и заулыбался.       — Посмотрите, как здорово.       И, не удержавшись, я взмахнул плащом, покрутился на месте, заставив его взлететь.       — Какой же ты ребенок… — обреченно вздохнул Сиэль.       — Да ладно, будто вам не нравится.       — Я и так ношу плащи, — он уселся на кровать, наблюдая за мной, как за циркачом.       — Вы просто к ним привыкли. Вот они и не вызывают у вас восторга, — я вернулся к мальчику и, в дополнение к образу, взял с кровати простую белую маску, закрывающую верхнюю часть лица, и напялил ее, с восхищением обратившись к графу.       — А так? Это же как в «Призраке оперы».       Но мальчик нахмурился.       — В каком «Призраке»?..       — Оперы, — неуверенно пояснил я, заметив на лице Сиэля полное непонимание.       — Это что за «Призрак» такой?       — Ну, как… они же в масках там… пели… — пробормотал я, все еще видя где-то в подсознании картинки с поющими людьми в плащах и масках, но совершенно не помня ни слов, ни мотива песни.       — Так это опера? Хотя, логично… — бесстрастно, но и без издевки отозвался граф.       — А вы разве не знаете?..       — Впервые слышу. Но я знаю все новые постановки, — он всерьез задумался. — Ты это в театре видел?       — Я… не помню… Наверно.       — Может, это был какой-то частный спектакль… Или тебе это приснилось.       — Может и приснилось… — вздохнул я, стягивая маску. — Мои сны слишком сильно похожи на реальность…       — Я спрошу у Себастьяна, он поищет информацию, — вдруг с участливой ноткой сообщил Сиэль, будто заметив, что меня расстроила эта ситуация. И, окончательно сразив меня, легко улыбнулся. — Пошлем «Себаса» на приказ…       — «Себас» — «приказ». Очень тонко, — с вернувшейся веселостью засмеялся я, смакуя слова. И чувствуя, как сильно люблю моего необыкновенного мальчика. Я решил вернуться к разбору вещей, подобрал новую серебристую маску с крючковатым клювом и прислонил ее к своему лицу.       — А так, что скажете?       — Костюм врача во время чумы.       — Прекрасно, — я усмехнулся, скинул маску и взял следующую — голубую, на все лицо, с завитушками наверху, как на шапке клоуна, даже с бубенчиками на их концах, и Сиэль даже хохотнул:       — А эта идеально отражает твою сущность.       — Вы так думаете? — я нацепил маску и потряс головой, так что бубенчики зазвенели, и мальчик улыбнулся шире.       — Дурак какой… Шут шутом. Ладно, хватит. Без нее лучше.       И его улыбка стала будто бы застенчивой. Обожаю его… Я снял маску, чувствуя покалывание на щеках. И снова стал рыться в маскарадных принадлежностях, ища, чем еще можно повеселить моего мальчика. Тем временем я заметил, что Сиэль стянул свою повязку и устало потер глаза. Я улыбнулся, решив, что с этим развлечением надо заканчивать, но взял первую попавшуюся под руку маску — закрывающую только глаза, покрытую торчащими в стороны черными перьями.       — Что насчет этой, милорд?       Сиэль перевел на меня ленивый взгляд и вздрогнул, в секунду побледнев. Его личико исказил такой ужас, словно я натянул на себя не маску, а отрубленную голову. Я и сам испугался его реакции, догадался, что дело в моем облике, но не успел ничего предпринять, потому что граф решительно вскочил и буквально сорвал с меня маску. Его расширенные зрачки всматривались в мое лицо, так что я перестал дышать, не зная, что последует дальше. Но мальчик стиснул маску в руках, сминая перья, отчаянно оскалившись, отшвырнул ее на пол. И вдруг обнял меня. Резко, грубо, так что на этот раз вздрогнул я сам.       Я застыл, пораженный. Не помню, чтобы он раньше обнимал меня вот так. Бывало пару раз, когда я убирал со стола, а граф проходил мимо, окончив прием пищи, он мог прильнуть ко мне сзади, со спины, всего на пару секунд. При этом он подкрадывался так, что я подпрыгивал, а потом уходил, словно ничего и не было, просто как привидение. Чаще же всего мы оказывались в объятиях друг друга в постели, когда на этом не делался лишний акцент.       Но теперь он просто обвил меня руками, крепко прижавшись, зарывшись лицом в мою грудь. Его дыхание было частым, словно он не мог отдышаться после пробежки. Выйдя из секундного оцепенения, я склонился к нему, обнял его стройное тельце в ответ, запустил пальцы в волосы, привлекая к себе, еще ближе. И взглянул на валяющуюся у наших ног маску со смятыми черными перьями. Не знаю, чем она так его напугала… Но у меня начала кружиться голова, и я отвернулся, уткнувшись носом в волосы мальчика, вдыхая их запах. Я не хотел знать ответ на этот вопрос. Во всяком случае, не сейчас. Настоящее куда важнее прошлого.       — К черту все это старье, — буркнул Сиэль, выпустил меня и, вернувшись к кровати, потянул покрывало, сначала сложив его пополам, так что все старательно разложенные мной элементы карнавальных костюмов оказались зажаты внутри него, как в сэндвиче, а потом и вовсе столкнул покрывало со всем его содержимым на пол. — Не надо мне ничего. И сними это, — он с той же нервной ноткой дернул меня за плащ, и я без лишних вопросов скинул не угодивший графу атрибут моего костюма. Сиэль же плюхнулся на кровать. — Все. Иди сюда.       Заветные слова отдались во всем моем существе приятно щекочущим волнением. Я, уже обученный, ловко стянул с господина туфли, затем — скинул свою обувь. Мальчик уже расстегивал сюртук, в чем я ему, естественно, тут же помог, как и с жилетом. Но после этого Сиэль пополз вглубь кровати, утягивая меня за собой. Растянулся, спокойно, устало глядя на меня своими ясными, глубокими глазами. Я прилег рядом, мягко погладил кончиками пальцев по нежной коже его красивого личика, ожидая дальнейшей команды. Но мой возлюбленный не спешил приставать. Напротив, он притих, призывая не к страсти, а к чему-то совсем другому. И я понял, что мальчику просто хочется ласки. Раньше я бы и не предположил, что мой серьезный господин может так любить это дело… Тогда я начал осторожно выуживать его рубашку из бриджей, и Сиэль отвернулся, подставив мне спинку. Я нырнул рукой под рубашку, гладя его.       В комнате стало тихо, было светло от ламп, но за окном уже давно стемнело. От масок и других маскарадных принадлежностей пахло старыми, залежалыми вещами. Наверно, Сиэлю не очень комфортно от этого. Это ведь его прошлое, по сути. Воспоминания из детства… Я провел пальцами по шраму — клейму на его спине, и мальчик поерзал. Я знаю, как сильно он ненавидит это напоминание о случившемся с ним кошмаре. Но его тело не виновато в том, что произошло. Надеюсь, когда-нибудь он перестанет напрягаться от прикосновений к рубцу. Надеюсь, когда-нибудь его душа перестанет болеть. Не знаю, возможно ли это… Но я верю, что помогу ему излечиться. Во всяком случае, я трепетно люблю такие моменты, как этот — минуты нашего тихого уединения. Когда я знаю, что с моим дорогим мальчиком все хорошо. Знаю, что ему не больно, не страшно, не плохо. Что он в любящих руках. И знает об этом. Знает, что со мной он в безопасности. Мне так хочется верить, что это способно перечеркнуть его прошлое. Он не один.       И я. Я тоже не один. В нем я нашел свою семью. В нем, в сильнейшем человеке, которого я когда-либо встречал. В этом властном господине, способном подчинить себе кого угодно, даже демона. Сильном настолько, что он может позволить себе, за день устав быть грозным графом, вечером свернуться рядышком со мной и просто впитывать ласку. Я верю, он тоже чувствует в нашей связи некое родство. Со мной он расслаблен. Он верит. Это ведь важнее всего, так?..       Мальчик прикрыл глаза. И пододвинулся поближе, прижавшись ко мне попкой. Это взволновало меня. И, я знаю, волновало и его. Только по-другому. Но Сиэль доверяет мне — ведь я не понаслышке знаю, что такое границы допустимого. Поэтому он и позволяет себе выражать такие желания — потаенные, граничащие с впитавшимся в него страхом.        Я провел рукой по его боку, но мальчик обернулся и перевел мою руку на свое бедро. Я стал поглаживать его там, постепенно переходя на попку, которую приятно облегали бриджи. Дыхание Сиэля стало глубже. Ему это нравится, пусть и вызывает беспокойство. Но он знает, что я его не обижу. Кто вообще мог обидеть такое хрупкое создание? Особенно ребенка… даже при всей возможной похоти…       Тут мой маленький граф зашевелился и начал расстегивать бриджи, чем, естественно, меня заинтриговал. Но Сиэль молча оглянулся, чуть покраснев, и одними глазами указал вниз. Запретный плод всегда слаще всего остального. Особенно, когда запрещаешь что-то самому себе.       Я понял, нырнул под его одежду, в образовавшееся пространство, и опустил ладонь на его прохладную ягодицу, продолжая поглаживающие движения. Сиэль подобрался к мне вплотную и притих, чуть дыша, сконцентрировав внимание на моих прикосновениях. Мне нравилось чувствовать, что он доверяет мне. Доверяет, поэтому и подпускает настолько близко. Ведь я не стану лезть туда, куда не надо. Пусть мне и хотелось, чтобы он подпустил меня еще ближе… и, скажем так, глубже… Но пока он разрешает только трогать себя, чему я и так безмерно рад. И еще языком… вы понимаете. В языке мальчик не видит угрозы, он это любит. Наверно, так с ним не делали… Я не хочу думать о том, что с ним делали, но мысли иногда сами собой лезут в голову. И мое сердце обливается кровью. Не могу поверить… Это должно было произойти не так! Это должен был сделать человек, который любит его. Который был бы с ним нежен. По обоюдному согласию. Но… жизнь несправедлива…       Порой мне кажется, что граф специально сделал то же самое со мной. Может, он подсознательно хотел, чтобы я на своей шкуре узнал, каково это. Чтобы я лучше понял, что пережил он, раз уж я так хотел понимания…       — Я потом тебе и другие комнаты покажу, — вяло сообщил граф. — Во многие я вообще не заходил. С тех пор не заходил… — он вздохнул. — Может, это и будет интересно. Только придется смазку с собой таскать…       Я хохотнул.       — Да вы романтик.       — Я предусмотрительный.       — Безусловно, милорд. Но, в случае чего, мы ведь можем послать за смазкой Себастьяна…       — «Себаса», — мальчик хмыкнул. Развернулся ко мне, так что мы оказались лицом к лицу, глянул на моим губы, потом посмотрел в глаза. — Ты закончил со своим важным делом?       — С каким именно? С костюмами? Или с вами?       — И с тем, и с другим, — его расширенные зрачки говорили сами за себя.       — С костюмами — да, — мои руки начали обвивать его талию, подтягивая мальчика еще ближе. — А с вами я только начинаю.              Леди Элизабет сдержала свое обещание: на нашем великолепном костюмированном балу она нацепила на меня кошачьи ушки… Моим коллегам повезло не меньше, но их внешний вид меня мало волновал. Я не сводил глаз с этих двух танцующих молодых представителей аристократии, красивых, богатых, благородных, по всем параметрам подходящих друг другу. Но мое сердце было на удивление спокойно. Представьте: я почти не ревновал. Пусть «брак и не строится» на обоюдной симпатии и на удовольствии от проведения времени вместе самыми разными способами… Что нам до этого, если мы просто есть друг у друга?       Но меня все равно что-то тревожно сдавливало внутри, когда юная леди обнимала Сиэля. Она любит его. По-настоящему. Это заметно. И почему-то от этого мне больно. А граф с ней внимателен, очень терпелив и учтив. Настоящий джентльмен. Ее он не ударит. Ни со злости, ни в пылу страсти. Не скажет грубое слово, не возьмет ее силой… Но и, наверно, не будет с ней так откровенен, как со мной. Он будет соблюдать приличия и вести себя сдержанно.       Не знаю, кто из нас в более выигрышном положении… Потаенное опасение напоминало о себе, когда их лица оказывались близко друг к другу. И я грустил в своих кошачьих ушах, стоя в сторонке. Он не покажет ей клеймо. И печать. Не расскажет ей о своем прошлом. И о своей кровавой деятельности. Или же расскажет и покажет?.. Ведь потом, после свадьбы… им же надо будет… «рожать наследников»…       Но господин не давал мне чувствовать себя слишком одиноко. Он периодически одарял меня проверяющим взглядом, а несколько раз, проходя мимо, незаметно шлепал меня по заднице. Так что я понимал, что он обо мне помнит. Граф держал свое слово. Он прекрасно знал, что я ревную, но не злорадствовал и не пытался сделать мне больнее.       Но главная прелесть балов в том, что, рано или поздно, они заканчиваются.              Я поднялся из кухни и увидел на другом конце коридора графа, идущего в мою сторону.       — Леди уехала? — негромко поинтересовался я. Но, вместо ответа, мальчик побежал на меня. Я заулыбался, поняв, что он задумал, поэтому приготовился. Сиэль с разбегу запрыгнул мне на руки, обвил ногами, заставив пошатнуться и привалиться к стене, и жарко поцеловал. Очевидно, это означало «да»… И, так же очевидно, у юной леди нет шансов.       Сиэль набросился на меня как оголодавший зверь. Наверно, это о чем-то говорит. Я только и успевал перехватывать его нетерпеливые губы. Потом же он спустился на пол и, не отрываясь от меня, стал быстрыми рывками расстегивать мою рубашку. Я просто оторопел… Но мальчик вдруг припал к моей оголившейся груди, покрывая ее горячими поцелуями, так что у меня задрожали ноги от восторга и возбуждения. Граф крепко держал меня за полы рубашки, облизывая мою грудь, прижимаясь ко мне, вдавливая меня в стену. Его бедро оказалось между моих ног. У меня от такого напора закружилась голова и едва не подогнулись колени. Вот это я понимаю — мужчина растет… Тем не менее, мне хотелось напомнить и о моей собственной мужественности. Я спустил руку и нащупал твердый орган графа, поглаживая его через бриджи.       — Неужто вы так завелись от вашей невесты?       — Это я еще не завелся, — прорычал Сиэль, кусая меня за шею. — В кровать. Быстро.              Да… И это он «еще не завелся». Там-то, в кровати, Сиэль подтвердил свои слова на деле.       Он уговорил меня перевернуться на спину. И, хотя я не был морально готов к таким трюкам, я сдался. Граф умеет быть убедительным… На самом деле, это оказалось очень даже неплохо. Ежедневные занятия способствовали оттачиванию умений господина, а его стремление контролировать каждое движение в этом деле играло нам на руку. И пусть мне и пришлось лежать в (дурацкой) странной позе, держа бедра на весу… Но видеть мальчика прямо перед собой, в процессе, двигающегося, часто дышащего приоткрытым ртом, такого горячего, наполненного желанием, с играющим в глазах огнем… целовать его, трогать, млеть под его прикосновениями… Это определенно того стоило.       И, кажется, такое расположение все-таки оказалось удачным и с какой-то физиологической стороны, потому что я вдруг ощутил нечто абсолютно невероятное. Меня пробило удовольствием прямо изнутри — именно от нашего взаимодействия, так что у меня аж дрогнули ноги. Я и не представлял, что можно испытать нечто подобное, не похожее ни на что другое. Сиэль уловил эту перемену и продолжил дело с особенной тщательностью, так что ему удалось добиться такого же эффекта повторно и даже зафиксироваться в нужном месте.        Честно скажу… это воздействие довело меня до пика. Именно оно, без каких-либо вспомогательных манипуляций, вы поняли… Я поразился. Да и граф тоже. Боже, как он был доволен собой! Это выражение гордости, появившееся на его лице, когда я вдруг достиг финала, не передать словами.       Потом он, взмокший от усердия, опустился на меня, и я, крепко обнимая моего драгоценного мальчика, понял, что даже у этой, казалось бы, неприглядной роли все-таки есть свои преимущества.       — Господин, — выдохнул я, переведя дыхание, играя пальцами в растрепанных волосах графа.       — Мм? — вяло отозвался он.       — Помните, вы как-то говорили, что хотите проверить на мне, хорошо ли это?.. Так вот: это может быть необыкновенно хорошо.       — Хм. Удивительно… — проговорил Сиэль, но запрокинул голову и внимательно заглянул мне в лицо. — И на что это ты намекаешь?       Я смущенно улыбнулся.       — Ну… Вряд ли я имею право вам на что-то намекать… — мне, конечно, хотелось бы пойти на риск, но этот вопрос был слишком серьезным, поэтому я сдался без боя. — Просто вас информирую. Был ведь разговор такой…       — Ну да, — согласно кивнул граф, водя пальцами по моей груди, но я, со стыдливым покалыванием на щеках, продолжил:       — Знаете, у вас теперь это получается так… ну… хорошо. Вы и сами видите, насколько, — на этом можно было и остановиться, но мне нужно было убедиться в верности моих суждений. Вернее, просто убедиться в том, что Элизабет не привлекает графа так, как я, но не сочтите меня нарциссом… Одно дело — предполагать, другое — услышать мнение самого господина. — Повезет же вашей невесте. Натренируетесь на мне сейчас, а потом продемонстрируете ей… все свое мастерство владения мечом…       Сиэль лениво посмеялся и зевнул.       — Не…       — В смысле?..       — Да не будет такого, не говори ерунды… — он скатился с меня и сел ко мне спиной, потягиваясь.       — Как это «не будет»? После свадьбы ведь следует брачная ночь…       — Не будет никакой свадьбы, хватит уже… Не хочу я сейчас об этом… — он повел плечами, смакуя телом послевкусие наших игр, но для меня в миг перестало существовать буквально все, кроме повисших в воздухе трех слов.       — Свадьбы не будет?.. — вслух проговорил их я и пораженно сел, заглядывая графу в лицо. — Шутите? Или… вас не привлекают женщины, да? Ведь так?       Сиэль напряженно глянул на меня, и вся его былая расслабленность испарилась.       — Не знаю я. Не из-за этого. Неважно, — и снова отвернулся, видимо, уже жалея, что сказал лишнего. Меня же начинало колотить все сильнее: я почти добрался до истины! Но мне было просто необходимо знать причину. Еще недавно граф говорил, что он обязан на ней жениться, а теперь… Однако, переться напролом было не самой удачной идеей — это бы привело к молчанию или гневу господина. Поэтому я сдержал себя в руках и мудро пошел в обход.       — Честно вам скажу, господин, я знаю о том, что вы оттягиваете женитьбу. Я слышал, что вы говорили леди Элизабет о врачах. Но Себастьян сказал, что вы здоровы. Только не ругайте его, я был очень взволнован и просто вытряс из него ответ. Он больше ничего не сказал. Мол, вы сами объясните, если сочтете нужным.       Граф молчал, но и я не уступал.       — Я не такой дурак, каким вам кажусь. У вас есть веская причина не вступать в брак. Я знаю вас. Все ведь неспроста, так?       Не знаю, чего я хотел услышать. Вернее… естественно, что больше всего мне хотелось, чтобы дело оказалось во мне. Во взаимных чувствах господина. В непринятии им женского тела. Но это было бы слишком сюрреалистично. На такой ответ я заставлял себя не надеяться.       Я видел, что в голове Сиэля идет мыслительный процесс, буквально слышал, как крутятся в ней шестеренки. Мальчик развернулся ко мне, строго посмотрел в лицо и проговорил:       — Моя работа заключает в себе множество опасностей. Если со мной что-то случится, будет лучше, если мы не будем женаты. Так Элизабет будет легче найти другую достойную партию. Ясно?       Его хладнокровие и расчетливость меня поразили, но под ними крылось и что-то очень теплое. Забота. Неподдельная забота о будущем близкого ему человека. Я бы и не подумал, что он делает это ради нее… Вернее, что так, по его мнению, для нее будет лучше.       Однако, меня не могла не смутить и другая мысль из его высказывания.       — Милорд, вы так говорите… «Если с вами что-то случится»… Но ведь с вами может ничего и не случиться. Вы можете быть живы и здоровы еще много-много лет, успеть завести детей, даже вырастить их. Прожить счастливую семейную жизнь… — но по изменившемуся выражению лица мальчика я понял, что он с этим в корне не согласен. — А что тогда? В чем подвох, господин?       — Подвох… — он только хмыкнул.       — Да. Подвох. Почему вы уверены, что что-то может случиться? Я понимаю, никто от этого не застрахован. Несчастье может поджидать за каждым углом… Но я не понимаю, зачем вы так перестраховываетесь. Чего вы боитесь?       — Ничего, — отрезал Сиэль, начиная хмуриться.       — Вам что-то угрожает? Да? — но он молчал. — Ваш работа опасна. Но вы видите опасность прямо сейчас. Так ведь? Милорд?       Но господин, не глядя на меня, перебрался на край кровати и свесил ноги.       — Пойдем, наберешь мне ванну, — невозмутимо сменил тему он, заставив мое сердце заколотиться как бешеное.       — Граф, — я подобрался к нему и требовательно взял за руку, надеясь прочесть в его глазах хоть какой-то ответ. Я знал, что я прав. Просто чувствовал. — Что вам может угрожать? С вами же Себастьян. Разве он не защитит вас от чего угодно?       Сиэль вдруг улыбнулся. Снисходительно, как улыбаются детям. Выудил руку из моей руки и погладил меня по щеке. Моя кожа вдруг покрылась мурашками: этот взгляд мне совсем не понравился. Я открыл было рот, но мальчик приложил большой палец к моим губам.       — Если ты сейчас помолчишь, я, возможно, разрешу тебе принять ванну со мной.              Наверно, я и в самом деле дурак. А мой господин — просто гений… очень хорошо знающий меня.       Естественно, я стал нем как рыба, чтобы потом, как и должно рыбе, оказаться в воде вместе с моим мальчиком. Граф же в очередной раз доказал, что является человеком слова. Я, если честно, и не предполагал, что господин уже настолько принимает меня, что позволит залезть к нему в ванну… Хотя, судя по тому, как он на меня смотрит, с каким упоением прикасается ко мне…       В общем, это вышло странно и забавно. Он сидел напротив меня, я массировал его ножки. И Сиэль мягко улыбался, наблюдая за мной. А моя душа цвела. Я мечтал, чтобы мы стали настолько близки. И мечты постепенно воплощаются в реальность. Наверно, я этого заслужил. Заслужил… своей службой. Да.       Все время водной процедуры я просто чувствовал, как граф думает. Но ту тему, на которой мы остановились в кровати, я больше не поднимал. Не хотел, чтобы меня выгнали из ванны. Поэтому я как обычно развлекал господина, потом вымыл его. Сиэль даже доверил мне помыть ему голову, что я сделал с невероятным удовольствием. Я зачесал его мокрые, покрытые пеной волосы назад, целиком открыв лоб, обычно спрятанный под челкой, и наконец-то узнал, как выглядит мой мальчик с такой прической. Как я и предполагал: ангельски красиво. Или дьявольски… что, в принципе, весьма близко по значению…       Потом Сиэлю тоже захотелось поиграть с моими волосами. Он возился в них, сооружая неведомые прически, то ставя их торчком, то прилизывая, и это занятие его откровенно забавляло. А я был и рад являться причиной веселья моего возлюбленного. Граф был так по-детски увлечен, что мое сердце сжималось и трепетало. Наверно, ему очень не хватало возможности вот так самозабвенно играть. Это ведь так ужасно, что его прежняя счастливая жизнь оборвалась в один день…       Но я искренне верю, что у меня получается вносить в его серые будни немного былых ярких красок. Я вижу его улыбку. И прекраснее этой улыбки нет ничего, поверьте мне.       Наконец, надрызгавшись, мы все-таки вылезли. Правда, далее мне бы предстояло долго вытирать пол вокруг ванны, потому что он стал скользким от обилия пролитой на него в результате наших игр воды. Я думал, что Сиэль будет недоволен, зная его любовь к порядку. Но мальчик, наоборот, со смехом скользил босиком по полу, держа меня за руку, чтобы не упасть, заставляя смеяться и меня. И в эти минуты я понимал, что живу не зря. Еще полтора месяца назад, когда я только попал на службу в поместье, я бы и не подумал, что этот угрюмый юноша способен на такой спектр эмоций.       Он человек. Он все еще живой человек, даже после всего, что с ним произошло…              Засыпал я в прекрасном настроении, чувствуя, как Сиэль дышит мне в плечо. Но, когда я уже почти провалился в сон, в моей голове бегло пронеслись обрывки того серьезного разговора, прерванного графом. Я уже не был в состоянии вдумываться в эти мысли, поэтому решил поднять эту тему утром, предварительно хорошенько ублажив господина. Одеяло становилось все тяжелее, голова утопала в подушке, тепло обволакивало, сил думать совсем не оставалось.       И в самом деле, чего может бояться человек, у которого есть ручной демон?.. Кроме, разве что, самого демона…       Вдруг мои виски сдавило с такой силой, что я подпрыгнул. Сел, но ничего не видел. Только слепящую яркую вспышку перед глазами. Только свет… и… сон? Я видел сон? В ушах зазвенело. А сон ли?..       Я держал его в своей руке. Свой сон. Или свою память. Крепко держал в кулаке, стиснув его до боли. Мне нужно было только разжать пальцы. Раскрыть ладонь и посмотреть…       И я раскрыл.       Я услышал собственный крик. Белая картинка резко сменилась на черную. В ночной темноте я разглядел очертания своей руки, которую держал прямо под подбородком.       Кап — на ладонь капнуло что-то теплое. Кап. Кап, кап, кап. Оно ускорялось, пока жидкость не полилась струей.       — Ас!       Сиэль тряхнул меня за плечо. Кажется, он сориентировался быстрее меня. Он рывком подтянул одеяло и прижал край к моему носу.       — Зажми! Быстро! Я позову Себастьяна…       — Нет! — я тут же схватил его за руку. Я ничего не видел. Ничего не слышал. Ничего не понимал.       Но я помнил. Я все помнил.       Кровь лилась по моим губам и подбородку. Огромные глаза Сиэля блестели в темноте.       — Только не Себастьян, — меня начинало мутить, картинка пульсировала, перед глазами вспыхивали разноцветные огоньки. — Я знаю про ваш контракт. Он убьет вас. Он…       Сил в теле не осталось, оно стало ватным, бесполезным. И рухнуло. Я еще видел склонившегося надо мной Сиэля, который что-то кричал. Видел, как распахнулась дверь комнаты, и во тьму ворвался свет. Даже когда я ничего не видел, я чувствовал испуганно вцепившиеся в меня тонкие пальцы. И даже потом, когда я уже ничего не чувствовал… я помнил. Я все помнил.