Дневник путешествующего Рыцаря (оказавшегося на службе у Демона-дворецкого в поместье маленького Графа с самыми красивыми ногами)

      «Себастьян сказал, что ты не можешь умереть. Он никогда не врет, но… он же может и ошибиться?..».              — Нет! — выкрикнул я и подскочил. Солнце резануло глаза, и я сощурился. Комнату заливал дневной свет, а я лежал один в пустой кровати графа. Взгляд метнулся к часам, и, сфокусировавшись, я обнаружил, что уже давно перевалило за полдень.       Почувствовав непонятный дискомфорт, я прикоснулся к носу и вздрогнул: под моими пальцами оказалось что-то мягкое. Морщась, я поочередно вытащил из ноздрей свернутую вату, пропитанную уже подсохшей кровью. Кто-то (и я даже догадываюсь, кто) очень постарался, чтобы остановить кровотечение.       Но кровь все равно была повсюду. На одеяле, подушке, на моих руках и груди. Я все еще ощущал сильное давление в висках, из-за которого комната немного плыла, но заставил себя на этот раз удержаться в сознании.       Мой сон… Мой гребаный сон, который оказался вовсе не сном! Эмоции переполняли меня. Возможно, именно они и выливались из меня ночью, вместе с кровью… Мне было до смерти стыдно за то, что довелось увидеть Сиэлю: в каком мерзком виде я предстал перед ним… Однако сейчас вопросы приличия меркли перед куда более насущной проблемой.       Кое-как поднявшись, игнорируя головокружение, я натянул брюки. Накинул рубашку и, застегиваясь на ходу, направился к выходу.       Шатаясь, я шел по коридору, то и дело впиливаясь то в одну стену, то в противоположную. Я должен был найти его! Найти и поговорить!.. В этот момент поместье с его длинными коридорами казалось мне поистине бесконечным, как в ночном кошмаре. Глаза болели, голова тоже. Ноги грозились подогнуться. На секунду мне показалось, что потолок почему-то решил поменяться местами с полом. Поэтому, чтобы не пострадать от этого перемещения, мне пришлось прижаться к стене.       Я зажмурился и медленно втягивал воздух, пытаясь отдышаться, но в то же время и не перенасыщать тело кислородом, чтобы не провоцировать коридор на новые акробатические этюды.       — Уже очнулся? Можно узнать, куда ты направляешься в таком виде? — тенью всплыл возле меня Себастьян. Его лицо казалось мне размытым и от этого еще более пугающим. Я с трудом повернул голову к демону.       — Где Сиэль?       — Господин на уроке экономики со своим учителем. Не стоит его беспокоить.       — Да уж, ты же о нем больше всех «беспокоишься», — прошептал я, прижимая руку к груди, сердце в которой готово было разорваться — так сильно оно колотилось.       — Прошу прощения?.. — деликатно переспросил Себастьян, подходя ближе.       — Хватит. Не строй из себя учтивость, — глаза, против моей воли, защипали, но я все равно поднял их на демона. — Я знаю. Я все про вас знаю. Про ваш контракт.       — Вот как? — он сохранял невозмутимость. — Полагаю, тебя это беспокоит?       — Конечно, меня это беспокоит!.. — слезы все равно собирались в уголках глаз, как бы сильно я ни хотел этого избежать. Говорить оказалось еще сложнее, чем думать об этом. Проговаривать ужасные слова, осознавая их смысл. — Ты же убьешь его. Ты убьешь Сиэля. Сожрешь его… его душу, когда он отомстит…       — Да, все именно так, — ровно подтвердил Себастьян. Его черты прояснились, и я видел, что демон по-прежнему спокоен. — Господин знает, на что идет. Он сам выбрал свою судьбу. Вероятно, ты шокирован, но и тебе придется смириться с его выбором…       — Забери меня, — через сдавливающие грудь рыдания выпалил я, и глаза демона округлились.       — Что?..       — Меня забери. Не его, — горячие слезы обжигали щеки, челюсть начинала трястись, и я сильнее вжался в стену. — Какая тебе разница, кого сожрать? — мир кружился где-то вне меня, слезы застилали видимость. — А он должен жить. Это же просто неправильно… Забери меня, демон! — двумя шаткими шагами я сократил расстояние между нами и требовательно схватился за его фрак, пытаясь стоять без помощи опоры. — Забери мою душу! Не его! Пусть он живет!..       — Ты сам не понимаешь, что говоришь, — рука демона в безупречно белой перчатке крепко взялась за мою и достаточно мягко, без агрессии, отцепила ее от своего фрака. — У тебя истерика. Успокойся, и мы поговорим…       — Не хочу я с тобой разговаривать! — мой голос срывался на крик, явно нездоровый крик, но я уже ничего не мог с этим поделать, словно наблюдал за крайне убогой театральной постановкой. — Дай ему жить! Забери мою душу! Ты причинил ему столько боли! Ты… и все… а я… Я просто не могу…       …честно скажу, такой пощечины я еще не получал. По сравнению с ней, все удары графа казались лишь любовными шлепками. Меня отбросило обратно к стене, колени подогнулись, не в силах выносить пробившую меня дрожь. И я оказался на полу. Бессильно прислонил голову к стене, чтобы картинка перестала двоиться.       Перед моим лицом загорелись глаза демона. Обычно карие, они налились кровью. Зрачки сузились, став кошачьими.       — Прошу меня простить, но порой это — единственный способ привести человека в чувства, когда он не в себе, — холодно процедил сквозь зубы демон, не роняя достоинства даже сейчас. — Теперь, пока ты не поднял на уши все поместье, молчи и слушай. Я не смогу забрать твою душу даже если захочу…       — В контракте дело?.. — выдохнул я, чувствуя, что реальность понемногу проясняется, как стекло, с которого убираешь разводы тряпкой. — Его ведь наверняка можно переписать… Я на все готов…       — Нет, — черный фрак Себастьяна словно начал испускать свое собственное свечение, такое же черное, мрачное, окутывающее демона густым дымом. Совсем как тогда…       По моей коже пробежал холодок, и я понял, что сейчас мне и в самом деле лучше заткнуться.       — Я не могу забрать твою душу, — медленно повторил Себастьян, приковав меня взглядом к месту. — Потому что твоя душа не принадлежит этому миру.       Вместо выдоха из меня вырвался хриплый стон.       — Ты ведь и сам об этом знаешь, — продолжил демон. — Над твоей душой не властны ни демоны, ни жнецы. Тебя нет в списках смерти. Потому что тебя и не должно было существовать. Ты никогда не рождался здесь. И не можешь здесь умереть.       — Я не понимаю… — все это не укладывалось у меня в голове. Даже учитывая весь обрушившийся на меня поток информации… об этом я не знал. Попросту не мог знать. — Как это?..       — Ты пришел сюда откуда-то, куда дорога мне неизвестна. У меня была такая догадка, но теперь она подтвердилась. Ты ведь вернул память. По крайней мере, ту ее часть, которую тебе удалось пронести с собой. Даже твой запах стал более насыщенным. И я понял, что в нем меня все время настораживало: у тебя нет души.       Я откинул голову к стене, поднял глаза к потолку. Надеялся, что вдруг проснусь. Очнусь на кровати, в утреннем полумраке, увижу спящего рядом со мной графа. И пойму, что такие сны и в самом деле лучше не помнить…       — У меня… нет души?.. — медленно, вдумчиво повторил я. Почему-то мне захотелось рассмеяться. Никогда еще утро не было настолько дерьмовым…       — Где-то она, должно быть, есть, вот только с собой ты ее не взял. Когда пересек границу между мирами. У перехода всегда есть цена. Вот тебе и отрезало кое-что. Жаль только, что не там, где следовало бы…       — Эй… — я нахмурился, удивляясь, откуда во мне остались силы обижаться.       — Жнецы не могут забрать твою душу. Она вне их юрисдикции, — продолжил Себастьян. — Поэтому ты и не можешь умереть. Твое тело адаптировалось под это состояние. Ты, должно быть, замечал, как быстро залечиваются твои раны, останавливается кровотечение? Скорость твоей регенерации превышает любую человеческую в несколько раз. Это я обнаружил в тот день, когда ты попался нам в той стычке на дороге. Но тогда я не был до конца уверен, чем обусловлена твоя особенность. Твое тело не может позволить тебе погибнуть. В этом и твоя ценность. То, за что ты находишься здесь. Твоя «сверхспособность», если так тебе угодно. Если я — меч господина, ты мог бы стать его идеальным щитом. Но, кажется, ты нашел себе нового врага. В моем лице…       — Ты хочешь убить моего графа, — проговорил я, понимая, что все равно уже не смогу адекватно воспринять все то, что демон на меня вывалил. Губы дернулись в странной, вымученной улыбке. — Я не хочу делать тебя врагом. Я думал, мы друзья…       — Демон не может быть другом человеку, — отрезал Себастьян, будто оскорбившись, и поднялся. Я, придерживаясь за стену, попытался тоже встать на ноги, чтобы не чувствовать себя совсем уж жалким и растоптанным.       — Почему? Ты же всегда помогал мне. Без тебя бы я свихнулся, отчаялся… я даже был тебе благодарен, — от горечи у меня снова потекли слезы. — Ты столько раз выручал меня… даже спас мою жизнь… Это ведь…       — Это был приказ, — Себастьян, вновь приняв человеческий вид, смотрел на меня крайне серьезно. — Господин в первый же день велел мне заставить тебя доверять мне. Создать видимость, что я на твоей стороне. Чтобы я знал, о чем ты мыслишь. Ты мог оказаться кем угодно. На деле же выяснилось, что ты — всего лишь озабоченный мальчишка… А я только исполнял приказ господина.       Я качал головой, беспомощно, тихо плача — эмоции лились из меня неконтролируемым потоком, совсем как ночное кровотечение.       — Не верю… Да даже если так… Я все равно считал тебя другом. И считаю до сих пор… Даже если ты это отрицаешь, ты — мой друг, — я втянул воздух, в груди что-то невыносимо вздрагивало. — Поэтому я… Пожалуйста… не убивай его. Не забирай. Пусть он живет. Я… найду свою душу, притащу ее сюда, забирай ее, мне не надо… Или… не знаю… Я все сделаю. Все, что скажешь. Только позволь ему жить.       — Мне от тебя ничего не надо. У нас с господином заключен контракт. Все, чего я хочу — его душу, — демон отошел, словно намеревался в скором времени окончить нашу светскую беседу.       — Не может быть, — выдохнул я. Сил во мне совсем не оставалось. Как и свежих мыслей в голове. — Нет… Ты же не можешь… Ты же тоже его любишь. Я это знаю…       Себастьян замер, пристально посмотрел мне в лицо, и что-то у меня в душе даже кольнуло от искры боли, вдруг мелькнувшей в его темных глазах.       — Не так извращенно, как ты, — наконец, изрек он, и на моих губах всплыла слабая улыбка. Но демон продолжил:       — Это — лишь часть нашего контракта. Тем слаще и питательнее будет душа господина, когда я поглощу ее. Тем желаннее она для меня сейчас. И у меня нет ни малейшей причины отказываться от нее. Не думай, что сможешь меня упросить или переубедить. Это совсем по-ребячьи…       — Жаль… — прошептал я, чувствуя, как в мой голос пробивается сталь. — Я… не хочу делать тебя врагом. Но я не позволю тебе забрать Сиэля. Ты… мой друг. Но мне придется убить тебя, если ты не…       Молниеносно демон настиг меня, схватил за горло, вдавив в стену, так что мои внутренности похолодели. Его лицо чернело, утрачивая человеческие черты, а ледяная, сырая и липкая тьма, вмиг образовавшаяся вокруг него, повергла меня в почти животный ужас.       — Не думай, что можешь бросать мне вызов. Твоя неуязвимость тебе не поможет. Я расщеплю тебя на молекулы и раскидаю по всему земному шару. У тебя уйдут века на то, чтобы вновь соединиться. Этого времени мне будет вполне достаточно, чтобы закончить свои дела.       Моя челюсть дрожала так, что зубы стучали, а лицо стало невыносимо мокрым.       — Не вынуждай своего драгоценного графа снова испытывать боль от потери близкого человека, — демон выпустил меня. — Подумай, что лучше для него. Он уже давно принял свою судьбу. Прими и ты. Если действительно его любишь. Твой главный враг не перед тобой. А в ночных кошмарах господина. Исполни свой долг перед ним. И подари его душе то, к чему она так стремится, — Себастьян оправил свой фрак и пригладил волосы, принимая невозмутимое выражение. — Покой. Вы, люди, никогда по-настоящему не думаете о других. Ты испугался того, что тебе придется жить без человека, которого ты любишь. Поэтому ты не боишься отдать даже свою собственную душу ради его жизни. «Умереть за благое дело», да? «Во имя любви»… Столько красивых слов. А какой жизни ты желаешь ему? Жить, помня о твоей жертве?.. Об очередной смерти, которую он не смог предотвратить? Ты когда-нибудь спрашивал, чего хочет сам господин? Или ты давно решил все за него?       Честно скажу, я в это время уже просто рыдал. Сил на сопротивления не было. Их не было и изначально, но теперь они оставили меня окончательно, исчерпав все мои лимиты. Я мог только безропотно слушать ровные и, к моей величайшей досаде, пропитанные неподдельной вековой мудростью слова демона.       — Одумайся, пока не натворил дел. Откуда бы ты ни явился, тебе не нужно делать то, зачем ты пришел. Лучше уйди обратно, если сможешь. Или оставайся. И будь со своим господином до конца. Если ты и в самом деле любишь его, ты сделаешь так, как лучше для него самого. А господину вовсе не нужны междоусобицы в поместье. Ты и так причиняешь ему боль. Ты, а не я. Эта боль ослабляет его и делает уязвимым. Хоть раз посмотри правде в глаза. И спроси у графа, чего он хочет от своей жизни. Избавь его от боли. Ведь к этому ты так стремишься. А теперь — пойди к себе. Умойся, переоденься. Пощади чувства господина, не попадайся ему на глаза в таком виде. А я принесу тебе обед. Граф велел присмотреть за тобой, когда ты придешь в себя. И, да, ты сегодня освобожден от работы. Мои обязанности, однако, от этого никуда не деваются. Не скажу, что было приятно пообщаться, но, надеюсь, мы придем к взаимопониманию.              Не знаю, как я добрался до чердака. По лестнице я уже полз. Откровенно полз на четвереньках. Потом кинулся к столу. Опрокинул чернильницу, но, к счастью, мои записи не пострадали. Я пытался зафиксировать все, что еще пульсировало в моей обновленной памяти. Криво, косо, коряво, дрожащей рукой. Но записал. Записал. А потом у меня опять хлынула кровь из носа.       Испугавшись снова потерять сознание, я, судорожно пихнув исписанный лист под свои кулинарные заметки, добрался до кровати. И там отключился.       Снова пришел в себя я уже вечером: услышал стук в дверь и поднял тяжелую голову с подушки. Ко мне заглянул Себастьян с лампой и подносом в руках, внеся в комнату свет и сочный благоухающий запах жареной говядины.       — Поешь, — демон вошел и опустил поднос с блюдом на мой стол. — Ты потерял много крови. Телу нужно восстановить силы. Потом спустись в библиотеку. Граф желает тебя видеть.       Я только сдержанно кивнул. Кажется, смог выдавить из себя «спасибо». Мне было невыносимо видеть демона. Разговаривать с ним, будто ничего не произошло. Хотя перед глазами у меня все еще стояла та отвратительная картина: я, вжатый в стену, и демон, тонко намекающий мне, что уничтожит меня одним щелчком пальцев, если я пойду ему наперекор…       Боль сжимала все мое существо. Всю мою душу… Хотя, как парадоксально — души ведь у меня и нет, как выясняется. Забыл ее в чемодане на железнодорожной станции, да?.. Перед тем, как прыгнуть в поезд…       Вспомнить бы еще, где находится та станция и как купить билет на поезд…              Я должен был поговорить с Сиэлем. Мне это было жизненно необходимо. Чтобы объясниться. Чтобы наконец-то признаться ему в том, ради чего я здесь. Чтобы сказать об опасности. Чтобы сделать хоть что-то, но не допустить… не допустить тот кошмар…       В то же время, этой встречи я боялся чуть ли не до смерти. Хотя, после той милой беседы с разъяренным демоном, я, кажется, уже не должен бояться ничего. Но я не имел и представления о том, как отнесется ко мне граф. После того, что было со мной ночью. После моих слов… и после разговора с Себастьяном. Я мог лишь гадать, как Сиэль воспримет мои слова. Поверит ли, или посмеется, или назовет сумасшедшим… Решит, что я вру, и прикажет демону убить меня… расщепить на молекулы… Нет, конечно, он не станет этого делать. Я знал, что в Сиэле возобладает здравый смысл, как и всегда.       Тем не менее, я трясся. Впихивал в себя пищу и трясся. Мой желудок сводило от голода, но каждый кусок я пропихивал в себя с неимоверным усилием. Я продолжал трястись, то ли от страха, то ли от полного физического и эмоционального истощения, пока мылся и одевался. Попытался привести себя в порядок. Но расческа мало чем мне помогла. Выглядел я паршиво. Наверно, так же паршиво, как и чувствовал себя внутри.              Я все-таки добрался до библиотеки, ощущая себя идущим на казнь. Постучал, открыл дверь. Горел камин, и его потрескивающее пламя действовало успокаивающе, навевая домашний уют. «Будто ничего не случилось». Я неуверенно прошел вперед, к дивану, стоящему перед камином. С замирающим сердцем обогнул его.       В уголке свернулся Сиэль, поджав под себя ножки. Он поднял голову от книги и встретился со мной взглядом. Мою грудь пронзила очередная стрела боли: на мальчике буквально не было лица. Одни черные тени. И болезненно блестящие глаза. Мои губы задрожали, хотя я пытался взять себя в руки. Но Сиэль молчал, глядя на меня очень серьезно. Он переживал, я это понял. Наверно, даже сильнее, чем сам того хотел.       Я собрался с духом, подошел, присел перед ним на колени, взял его прохладную ручку в свои руки.       — Себастьян сказал, ты предлагал ему забрать свою душу, — все-таки проговорил Сиэль, но руку не выдернул. — Совсем с ума сошел? О чем ты вообще думал?       Агрессия в его недовольном тоне хлестнула меня огненным кнутом.       — Я люблю вас! — выпалил я. — Что еще я должен был сделать?!       Граф напряженно сжал губы, глядя мне прямо в глаза.       — Я не люблю тебя.       — Я знаю, — умирая от раздирающей грудь боли, соврал я.       — Поэтому ты не должен был этого делать. Это же демон! — он закрыл книгу и отложил на столик возле ручки дивана. — Нельзя быть таким легкомысленным. Себастьян бы не заключил с тобой договор, это противоречит нашему контракту, но мало ли, что он мог сотворить… Ты дурак такой, я просто поражаюсь.       — Да он бы и не забрал мою душу, даже если бы мог, — пробормотал я и подобрался поближе к графу, привалившись к дивану.       — Я знаю.       Секундную паузу заполнило шуршание огня.       — Что еще он вам рассказал? — тихо спросил я. Дышать было больно. Нет, было больно просто существовать.       — Все. Себастьян никогда мне не врет.       «Все»… И о моей истерике тоже?.. Я закусил губу, опустив взгляд. Посмотрел на наши руки. На то, как холодные пальцы Сиэля крепко держатся за мои.       — Я пришел за вами, — пробормотал я, погладив большим пальцем его по кисти, по выпирающим костяшкам. — Не знаю, откуда я пришел. Не знаю, откуда узнал о вас. Себастьян сказал, мне отрезало память, когда я попал сюда… И моя душа осталась там. Наверно, вместе с остальной памятью. Но я вспомнил многое, чего не помнил раньше.       — Не надо… — прошептал Сиэль. Я наклонился, прижался губами к его пальцам.       — Граф… я же так хотел это вспомнить… Я знал, что все неспроста. Я не рассказывал вам, но… Я помнил две буквы. «С.С». Две «С». Они были записаны у меня, там. Так назывался мой… «план», моя миссия… Я никак не мог понять, что эти буквы значат, у меня было лишь несколько догадок. А теперь я вспомнил, что повторял два слова. Твердил их, как молитву, словно боялся забыть. Я сказал их, когда впервые вступил на вашу землю… — я поднял голову и встретился взглядом с господином. В его глазах застыла боль. Он хмурился, так что между его тонких бровей пролегли морщинки. Качнул головой. Но я закончил. — Я пришел спасти вас.       Сиэль только продолжил качать головой, опустил глаза.       — Ты сам не понимаешь, что говоришь…       — Я хочу для вас счастья! — я прильнул к нему, обнял, заглянул в его опечаленное личико. — Вы его заслужили! Вы перенесли столько боли, столько страданий!..       — Вот именно! — перекрикнул меня Сиэль. — Как я могу после этого «быть счастливым»?! Я хочу умереть!       Меня пронзил холод, растекаясь по венам, по всему телу, словно яд.       — Я не хочу так жить, как ты этого не понимаешь?! — он выдохнул, прикрыл глаза, заговорил спокойнее. — Я устал от этого. Меня не нужно спасать. Я просто хочу освободиться. Уничтожить каждого, кто был причастен к гибели моей семьи. И упокоиться. Я хочу исчезнуть. Больше не существовать. И больше никогда этого не чувствовать. Ты не понимаешь. Не понимаешь того, что тут… — он прижал руку к своей груди, другую руку, не ту, в которую вцепился я.       Сквозь слезы я смотрел на преисполненного решительности мальчика, надеясь, что смогу их сдержать. Сиэль же взглянул на меня. Улыбнулся. Тоскливо, мудро, как улыбаются детям. И опустил руку мне на голову.       — Это не входило в твои планы, да?       Я не выдержал. Уткнулся в его колени и зарыдал. От отчаяния и бессилия. Оттого, что они оба оказались правы. И демон, и его хозяин. Оттого, что я обречен потерять его. Человека, которого я люблю. Который значит для меня все на свете. Которого я так хотел спасти, ради которого был готов на все… И который не нуждается в спасении. Который и сам жаждет смерти. Вот — кто хочет разлучить нас. Не демон. А сам господин… Демон «лишь исполняет приказы»…       А Сиэль молчал. Наверно, ему в самом деле было нечего мне сказать.              Вскоре я выдохся. Опомнился, поднял голову, краснея от неловкости, выудил из кармана свежий носовой платок и протер мокрые из-за моей несдержанности колени господина. Он ничего не говорил. Не упрекал, не издевался. Просто молча гладил меня по волосам. Знал, что обрекает меня на муку похуже смерти. И будто бы даже жалел. Потом вздохнул. И я, не выдержав, все-таки заявил, вытирая с щек слезы:       — Нет. Я вам не верю. Пока вы живы — возможно все. Можно пережить ужасы и наградить себя счастьем. Можно. Вы просто обязаны прожить долгую жизнь, полную радости… и покоя. Покой можно испытать и при жизни! Я все равно найду способ…       — Заткнись, — прошипел Сиэль так, что я аж вздрогнул и, как и велел хозяин, сразу заткнулся. Чуть осмелев, осторожно заглянул ему в лицо. Граф снова хмурился, но дальше ругаться не собирался. Только устало выдохнул и провел по лицу руками. — Хватит болтовни, пожалуйста… Я из-за тебя всю ночь не спал. Думал, ты умрешь… Хотя Себастьян сказал, что ты не можешь умереть… Но… он ведь мог и ошибиться… — его руки остановились на лбу. — Теперь голова из-за тебя раскалывается… проблемный такой…       — Господин… — виновато пробормотал я. Забыв про осторожность и собственные разбитые чувства, поднялся и присел на диван рядом с графом. И, когда он вопросительно взглянул на меня, я, совершенно бездумно, интуитивно, протянул руку, подлез под челку мальчика и опустил ладонь на его лоб. Сиэль на секунду прикрыл глаза. Но вдруг отпрянул. И, напряженно глядя в сторону камина, едва слышно пробормотал:       — Мама так делала…       — Простите, — сконфуженно отозвался я, не зная, куда деться от смущения: я все делаю не так, просто все… — Больше не буду…       — Нет, — тут заявил мальчик и пододвинулся ко мне поближе. — Сделай так еще.       Не веря, я снова аккуратно прижал руку к его лбу, надеясь, что тепло и в самом деле хоть немного снимет его боль. Граф привалился ко мне, и я бережно обнял его другой рукой, привлекая к себе. Сиэль зажмурился, притих. Взял меня за запястье, утыкаясь лицом в мою ладонь. Он казался мне совсем маленьким в моих руках. Беззащитным. И расстроенным. Я прижался губами к его макушке. И мальчик тихонько вздохнул в ответ.       Потом вдруг решительно зашевелился. Вытянул ноги, перекинул через меня и через секунду уже взобрался ко мне на колени. Не дав мне прийти в себя, обвил мою шею, устало, обессиленно.       — Ты же мог умереть… — прошептал он мне на ухо. — Я думал об этом всю ночь. Глаз не сомкнул. И весь день просто как в тумане…       Для меня эти слова были куда дороже ответных признаний в чувствах.       — Простите, что заставил вас нервничать. Но можете больше не переживать. Я не умру, — обескураженно, но с нужной доли убедительности отозвался я, прижимая его к себе. — Я не оставлю вас. Ни за что.       — Только попробуй…       — Не стану, вот увидите.       — И не делай больше глупостей.       — Постараюсь.       Сиэль вздохнул мне в шею.       — Невыполнимая для тебя задача, да?       — Да, — я поцеловал его в плечо через рубашку. — Граф, я все равно…       — Тсс, — цыкнул он. И я послушно умолк. Не хотел беспокоить моего бедного мальчика, и так натерпевшегося из-за меня. Он переживал. Действительно переживал. И от осознания этого у меня разрывалось сердце. Он ведь боялся, что потеряет последнего человека, который его любит… Наверно, во всем этом на самом деле есть куда больше смысла…              Как же я надеялся, что нас никто не побеспокоит. Сиэль растянулся на диване и спал, положив голову мне на колени, а я с трепетом гладил его волосы, не веря в свое счастье. Даже почувствовав, что засыпает, граф ответил на мое предложение пойти в спальню отказом. «Мне и здесь хорошо». Поэтому я сидел и размышлял, в удобном ли диване дело, или же господину просто хорошо со мной…       Я глянул на оставленную на столике книгу с торчащей из середины закладкой. «Франкенштейн», Мэри Шелли. Не самая веселая история. Жестокая и несправедливая. Это я помнил. Как и другие детали из своего прошлого. Смутные образы, непонятные моему восприятию, которые я просто не могу описать словами. Словно книга моей памяти вдруг взорвалась, страницы полетели по ветру, а мне удалось выхватить несколько из них. Прочитать я их, конечно, могу, но вот составить общую картину…       Я четко помню лес. Лес и свой шаг в неизвестность. «Спасти Сиэля». Все меркнет. И вот — другой лес. Другой… Я знал, что нужно было выйти на дорогу и идти. Идти, пока не дойду до поместья. Но… в тот момент все мысли просто вылетели из моей головы. Как же это было страшно…       Зато я помню другое. Самое пугающее. Я помню смерть Сиэля. Несколько его смертей. Странных, отличающихся друг от друга. Помню и бушующее пламя, и глубокую, утягивающую воду, и кровь, много крови… Я помню так много о нем, словно сам всегда был рядом с ним. Помню его в клетке. Помню… вещи, о которых бы предпочел и вовсе не знать.       Но важнее всего то, что я четко вспомнил свою цель. Вспомнил об их контракте. Без этого знания моя миссия была бы обречена на провал: я ведь не смог бы ничего сделать, если бы демон забрал душу моего мальчика. Я мог бы опоздать… и эта мысль вселяет в меня ужас.       Я не могу перестать думать о словах Себастьяна. И о словах самого графа, только подтверждающих укоры демона в мой адрес… Сиэль хочет покоя. Сиэль сам хочет умереть… А я, получается, и в самом деле такой эгоист, как это расписал Себастьян? Желание спасти любимого любой ценой — это действительно так низко?..       Не верю я, что ему не нужно спасение! Не верю. Знаю, он привык так думать, не видя иного выхода. Но выход-то есть! И я обязательно его найду. Если только Сиэль согласится. Если только он согласится… искать этот выход вместе со мной. Если только он поверит. В будущее. В нас. В наше счастье. Я знаю, что ему очень больно. И забытье кажется единственным спасением от мучений. Может, я пытаюсь взять на себя слишком большую роль?.. Залечить его раны, заставить забыть о прошлом, осчастливить… Но — кто знает? Может, это у меня и получится… В последние дни ведь получалось. Он может и улыбаться, и искренне смеяться, светясь весельем, и шутить. В нем все еще есть эта жажда жизни, неуемная, неутолимая. С него только нужно снять эти оковы беспокойства…              Но, вопреки моим немым мольбам, дверь в библиотеку приоткрылась. Неслышно ступая, к нам подплыл демон. Оценил взглядом обстановку.       — Господин очень устал, — тихо, монотонно проговорил он. — Нужно отнести его в постель.       — Да, я и сам могу… — начал было я, но оборвался, стоило демону пронзительно зыркнуть на меня.       — Ты сам еле на ногах стоишь. Если хочешь помочь — будь добр, подержи дверь.       Пришлось сдаться. И наблюдать за тем, как Себастьян подбирает спящего мальчика с моих колен. Легко, словно котенка. Как никогда не смогу поднять его я, при всем желании… Я ведь не безупречный демон…       Так, укоряя себя в своей слабости, я сопроводил дворецкого до спальни хозяина. Себастьян мягко уложил графа на кровать, привычно и ловко раздевая его. Я же остановился у изножья кровати, с ревностью наблюдая за ними. Сиэль шевельнулся, приоткрыл глаза. Тихо выдохнул:       — Себастьян?..       — Да, господин. Спите.       Мальчик, с выражением абсолютного спокойствия, послушно закрыл глаза. Мое сердце снова раскалывалось на части. Я чувствовал себя совершенно ненужным. Позабытым. Конечно, за шесть лет они уже сжились друг с другом настолько… А я только вношу в их размеренную жизнь хаос, пытаясь изменить то, что мне неподвластно… и что кажется мне неправильным, но вполне устраивает их.       Тут Сиэль повернул голову, его глаза с трудом приоткрылись, отыскали меня. Мальчик сонно улыбнулся и протянул ко мне руку.       — Ас…       Господи, я забыл обо всем на свете!.. Думал только о том, чтобы поскорее добраться до протянутой ко мне ручки и прижаться губами к мягкой ладошке, что я и сделал. Сиэль с трудом смотрел на меня полуприкрытыми глазами.       — Спите, мой господин, вы устали, — пробормотал сущую банальность я, пока Себастьяна аккуратно надевал на графа ночную рубашку. Сиэль только погладил меня по щеке и позволил своему изможденному телу погрузиться в глубокий сон.       Мы с Себастьяном постояли возле графской постели. Переглянулись в полумраке, вышли за дверь. Я чувствовал между нами напряжение, которое мне не нравилось абсолютно. И, признаться, мне было от него даже очень тоскливо. Я всегда относился к Себастьяну с теплом и до последнего верил, что это взаимно. Демон тоже притормозил, закрыв за собой дверь. Пристально посмотрел на меня. Я знал, что должен был что-то сказать. И все же сделал над собой усилие.       — Ты ведь продолжишь учить меня сражаться?..       — Чтобы ты попытался убить меня? — Себастьян с усмешкой поднял брови.       — Нет. Чтобы я мог защитить нашего господина. Ведь именно это от меня и требуется.       — От меня ты его не защитишь, — светящиеся адским пламенем глаза демона прожгли меня.       — Я знаю, — снова соврал я, не теряя самоконтроля. — Я не смогу сделать ничего, если господин сам этого не захочет. А ты оказался прав. Он видит лучший финал своей жизни в завершении вашей сделки. Тут уже я бессилен.       Себастьян смерил меня взглядом, пытаясь увидеть меня и все мои недобрые помыслы насквозь.       — Лучше прислушайся к господину, — только ответил он, наверно, придя к какому-то выводу. — Будь верен ему. И мы сможем сражаться бок о бок.       — Да. Я сделаю так, как будет лучше для графа, — пообещал я. — Его желание для меня закон.       Мы перекинулись еще парой фраз: Себастьян отдал мне напутствия по поводу завтрашнего дня — ведь на этом мои выходные вроде как заканчивались. Я и не был против. Мне хотелось создать видимость того, что ничего не изменилось. В глубине души, я и в самом деле этого хотел. Мне открылось слишком много истин за один день…              И, так как большую часть этого самого дня я провел в отключке, ночь я решил потратить на другое. На записи, как вы уже догадались.       Все, что я сказал Себастьяну — правда. Я сделаю так, как хочет господин.       Но только я знаю кое-что. Это знаете и вы.       То, что Сиэль говорил мне еще давно. Чему тогда я не придавал значения, потому что не владел всей информацией. Он рассказывал мне о своей усталости. О желании поскорее вырваться из этого замкнутого круга. Он хотел, чтобы все закончилось. Но выход был вовсе не таким, как я тогда подумал: после совершения возмездия его ждала не беззаботная жизнь. А смерть. Именно смерть.       Теперь-то все сходится. И наши предыдущие разговоры обретают новый смысл… Благо, я все записывал! Как знал…       Сиэль говорил и о том, что часто стоит перед дверью, помните? И эту дверь ему вроде бы и хочется открыть, чтобы все скорее разрешилось. Но, в то же время, за той дверью его поджидает голодная акула, с которой не может справиться даже Себастьян. Конечно, не может… По этой причине мальчик делился своими страхами именно со мной. Потому что Себастьян — и есть та самая акула. Которая оборвет его жизнь, даруя долгожданное облегчение…       Но в глубине души Сиэль не хочет умирать! Я это знаю! Ведь часто он колеблется. «Не хочет открывать дверь». Не хочет, чтобы для него все закончилось. Да, он устает, он нервничает, потому что его вымотала жизнь в бесконечной борьбе, в поисках ответов… Да, он хочет освободиться. Но свобода — это не всегда смерть. Если он отомстит, исполнит свою цель — он уже обретет свободу. И он это осознает.       Просто у него нет выбора. Ведь его контракт с демоном нерушим… Конечно, ему кажется, что он смирился с положением дел и готов поставить точку, просто умерев…       Но вот только я ему не верю. Нет. Когда он бывает так спокоен или так весел со мной, я знаю, что он получает удовольствие от того, что живет!.. Забывая прошлое, забывая раны. Он просто наслаждается настоящим. Тем, что есть у нас.       И теперь я должен доказать ему, что это настоящее может вылиться и в будущее. Именно это может ждать его впереди. Ждать нас…       Счастье. Осталось, чтобы граф в это поверил. И захотел пойти навстречу к нему вместе со мной. Тогда мы найдем выход. Я просто это чувствую. У меня уже есть одна идея… О том, как можно вернуть те мои остатки памяти, которые «отрезало»… Но я должен поделиться ей с графом. Мне понадобится его помощь.              Полночи я просидел над дневником. Потом, несмотря на сбившийся режим, меня опутала сонливость. Спал я на удивление хорошо и утром чувствовал себя почти прекрасно. Из зеркала на меня тоже смотрела куда более приличная физиономия, уже не напоминающая чудовище Франкенштейна из книги графа.       Однако, день оказался омрачен с самого начала: наш маленький господин не явился на завтрак. Себастьян сообщил, что граф плохо себя чувствует и останется в постели, а потом нагрузил меня перечнем дел. С ними я управился достаточно лихо — мотивация была самой что ни на есть сильной и способствовала ускорению всех телодвижений. И, освободившись около обеда, не спрашивая ни у кого разрешения, я направился прямиком к хозяйским покоям.              Я долго думал, стоит ли стучаться. Вдруг господин спит? Но, наверно, все же хуже будет явиться без приглашения. Доверившись своей догадке, я тихонько стукнул в дверь. Не услышал ответа, но, уже не в силах просто развернуться и уйти, осторожно заглянул в комнату.       Мальчик лежал в постели, свернувшись в клубочек. Он показался мне совсем маленьким на огромной пустой кровати. Услышав шорох открывшейся двери, Сиэль, не поднимая головы, покосился на меня. Бледный, даже немного зеленоватый. Мне и самому сделалось совсем нехорошо от его болезненного вида.       — Господин, как вы?.. — беспокойно спросил я, сомневаясь, хотел ли граф вообще меня видеть.       — Чего ты пришел?.. — подтверждая мои слова, пробурчал он.       — Я… К вам. Хотел узнать, в чем дело, — решив, что имею на это право — не просто так же я неоднократно делил с господином ложе — я подошел, преследуемый пристальным взглядом разномастных глаз, и присел на край кровати.       — Узнал?..       — Еще нет. Я просто переживаю за вас, — честно признался я, рассматривая мальчика. Он так и лежал на боку, не двигаясь, ответно вглядываясь мне в лицо. Должен признать, взгляд его, тем не менее, не утратил пронзительности. Но и я не собирался уступать. — Вы позволите?..       Я уверенно протянул к нему руку и уже привычным движением приложил ее ко лбу, зарываясь пальцами в его мягкие волосы. Однако, температуры не было. Наоборот, Сиэль показался мне даже прохладным.       — У вас будто совсем нет сил, — заметил я, убирая руку. Но мальчик перехватил ее, взяв в свои. Посмотрел на мои пальцы и вздохнул.       — Себастьян тоже так сказал… Мол, на нервной почве или вроде того… Не знаю… Вон, ромашкой меня поит… — кивнул на чашечку на прикроватном столике. — А она меня только еще сильнее раздражает.       Я посмеялся, но встретился взглядом с моим мальчиком. Он не был весел совершенно. Наоборот, его очаровательное личико не покидало напряжение. Я окинул взглядом его позу. Весь сжался, подобрался, подтянув к себе ноги. Это натолкнуло меня на весьма конкретные мысли.       — Где болит, милорд? — поинтересовался я. Но граф, всем своим видом демонстрируя нежелание развивать эту тему, только безразлично пожал плечами. Я же решил выяснить это во что бы то ни стало. Аккуратно выудил руку из его хватки и нырнул ей под одеяло. Сиэль окаменел и смотрел на меня так, словно мне никогда не было дозволено даже подумать о прикосновении к его телу. Но я проигнорировал его мысленную атаку, остановил ладонь на животе мальчика и заглянул ему в лицо, проверяя реакцию.       Его выражение сделалось беспомощным. Сиэль обреченно вздохнул. Запустил руку под одеяло и передвинул мою ладонь повыше, к себе под грудь.       — Желудок?.. — предположил я. Сиэль снова пожал плечам, после чего спустил мою руку пониже пупка.       — Не знаю. То там, то здесь… Видимо, везде, — насуплено выдохнул мальчик, отводя взгляд, с выражением предельного недовольства, граничащего с возмущением, будто я сказал нечто, оскорбляющее его гордость. Я не совсем понимал его пассивно-агрессивную позицию, но решил разобраться до конца.       — Что вы ели вчера? — сразу спросил я.       — Решил поиграть в доктора?..       — Я серьезно. Что вы ели?       — Не знаю… Почти ничего не ел. Аппетита не было… Потом поел чего-то… Не знаю. Неважно, — он снова нахмурился, подтягивая к себе ноги.       — Важно, — не согласился я, размышляя вслух. — Себастьян же хорошо готовит, после него вряд ли была бы такая реакция. Может, действительно дело в нервах… Несварение на нервной почве?.. Или какое-то расстройство… Или пища не усвоилась…       — Да отстань ты, — протянул Сиэль, обидчиво, совсем по-детски. — Себастьян заставляет меня пить пресный бульон, мне это уже надоело! А еще только обед… Не хочу я ничего…       Он еще плотнее свернулся, уткнувшись в подушку, дотянул одеяло до шеи. И тогда-то я понял, что моему мальчику сейчас нужнее всего. Поэтому подвинулся ближе, наклонился и поцеловал его в щечку. Мягко, несколько раз. Потом погладил по личику и ласково проговорил:       — Ничего, скоро все пройдет, вот увидите. Потерпите немножко. Вам просто нужно отдохнуть.       Сиэль приподнял от подушки голову, посмотрел на меня с удивлением. Что-то новое появилось в его глазах. Я не успел это рассмотреть, потому что мальчик перевернулся и вдруг перебрался вглубь кровати.       — Побудь со мной, — тихо попросил он. Это было и ожидаемо, и неожиданно. Тем не менее, я, в душе ликуя, скинул туфли с сюртуком и залез на кровать, аккуратно растягиваясь рядом с господином.       — Лучше лягте на спину, милорд. И поставьте ноги, согнув в коленях. Я слышал, что это помогает…       Сиэль поджал губы, но, к удивлению, послушался и принял положение, о котором я сказал. Потом тяжело вздохнул:       — Это все так глупо…       — Вовсе не глупо, — я подобрался поближе, снова залез рукой под одеяло, чувствуя приятное тепло тела мальчика. — Это просто физиология. У всех она одинаковая, вам нечего стесняться.       — Я не… — начал он, но затих. Вопреки его недосказанным словам, к его щекам все-таки прилила краска.       Я сделал вид, что не заметил этого. Чмокнул его в висок, протянув левую руку над его головой, а другую, под одеялом, опустил на его живот, поглаживая через ночнушку, чувствуя, как под моей ладонью все бурчит и бурлит. Сиэль, кажется, все же смирился с положением дел. Подвинулся ко мне, прижавшись вплотную. И попросил:       — Поцелуй.       Всегда бы такие приказы… Я стал целовать его щечки, лоб, переносицу, а мальчик прикрыл глаза, подставляя мне личико. Я надеялся, что смогу хоть как-то отвлечь его от болезненных ощущений. Ведь так и лечат детей: теплом и лаской. А о лекарствах и прочем позаботится Себастьян, который явно разбирается в них получше любого врача. Чего не скажешь о его познании в человеческих душах… по крайней мере, не с кулинарной точки зрения…       Так мы и лежали, наблюдая светлую тишину этого дня. Потом, убедившись, что Сиэль не собирается спать, я, как обычно, начал болтать всякую ерунду, рассказывать о своей недолгой жизни в деревне, вспоминая неловкие моменты — в общем, веселил графа как мог. Мне нравится, когда он улыбается. Безумно нравится. Да и Сиэль за последние недели, кажется, привык к моей болтовне и изменил свое отношение к ней. Что бы он ни говорил о ней раньше…       Я развлекал господина таким образом, пока к нам не заявился Себастьян. Демон напоил графа какими-то травами, а потом заставил съесть бульон с отварной курицей. Сиэль долго сопротивлялся и капризничал, но, тем не менее, все равно покорно поел. Правда, потом еще какое-то время бухтел на дворецкого, но недолго — мне удалось его снова отвлечь. Себастьян же смотрел на меня с явным неодобрением. То ли из-за того, что граф нашел мне собственное применение, отличное от занятия полезными делами по хозяйству, то ли из-за того, что наш господин должен быть серьезным и сильным «взрослым человеком», а я «его балую». Подобные мысли Себастьян излагал мне и раньше, не только многозначительными взглядами. Но, опять же, — что может демон знать о человеческой боли?..       Мне и самому становилось больно от осознания причин такого поведения Сиэля. Ему просто хотелось внимания к себе. Чего он был лишен годами, в чем он нуждался, даже если научился выживать без этого. Ему был нужен рядом человек, который поможет ему почувствовать себя лучше. На которого можно излить поток расстроенных чувств, а потом получить в ответ доброе, успокаивающее слово. С ужасом я думал о том, как жил ребенок, оставшийся без родителей в десять лет. В десять лет… Кто мог терпеть его капризы и утешать его, когда ему плохо и страшно? Кто мог побыть рядом и погладить ему животик, когда он болел? Кто мог просто обнять его и пообещать, что все обязательно наладится?..       Демон же рассчитывал, что потребность в человеческой любви попросту испарится из души раненого ребенка…       Как бы то ни было, я надеялся, что смогу восполнить пустоту в этой одинокой душе. Смогу додать мальчику тепло, которого он не получил… и которое безусловно заслуживал.       И, кажется, у меня это получалось. После обеда Сиэль, убаюканный мной, задремал. Потом, проснувшись, чуть не выставил меня за дверь, но почти сразу сам передумал и наоборот запретил мне уходить… будто я собирался… Мне показалось, что граф до последнего хотел сохранить между нами эту грань — грань любовников (пусть таковыми, по его словам, мы и не являлись), которым не положено видеть друг друга в не самом приглядном состоянии, дабы не развеивать некий шлейф романтической недосказанности или же приличия… Я же наоборот хотел быть ближе, предельно, насколько это возможно. Да и в мальчике перевесило желание другой любви — в нашем случае, безымянной, но похожей на родительскую — всепринимающей, в которой нет места стеснению.       Для меня же было счастьем находиться рядом с ним весь этот день. Отвлекать его, когда он начинал ныть от скуки и злиться от безнадежности своего положения. Уговаривать его поесть, забалтывая. Стараться утихомирить его боль, когда он начинал беспокойно ерзать и ворочаться. Даже «взрослому человеку», привыкшему быть непоколебимым, властным, держащим все и всех под контролем, иногда может хотеться, чтобы его просто обняли и сняли с него эту вечную ответственность, позволили побыть слабым, жалующимся… живым.       К вечеру господин стал чувствовать себя лучше. Благодаря постельному режиму и покою, или же благодаря естественным, протекающим в организме процессам — для нас всех это было неважно. Кажется, даже демон выдохнул с облегчением. Сиэль вдруг выразил желание прогуляться со мной по саду. Силы в нем подкопились за день безделья и требовали выхода. Нет, мы просто гуляли в саду, ничего больше. Кажется, графу стало немного стыдно за свое поведение. Он был спокоен, но все время что-то говорил мне сам, идя рядом и держа меня под руку. Рассказывал о том, как бегал по саду в детстве, как слуги и няньки не раз ругали его за сломанные ветки кустов, а он все равно обзаводился все новыми «тайными проходами», чему был только рад. Упомянул недавний случай с каким-то пьяным бароном, прибывшим в поместье на бал и потерявшимся в саду, когда пытался ухлестывать за чьей-то чужой женой, который в итоге оставил после себя еще несколько «тайных проходов». Еще рассказал о кусте роз, привезенным ему знакомым откуда-то из Голландии, и о том, как растению пришлось выживать после столкновения с садоводческими способностями Финни…       В общем, теперь граф развлекал меня историями обо всем, что видел вокруг нас, словно не желая, чтобы я вспоминал о его минувшей болезни. Я же и сам не возвращался к этой теме, стараясь показать, что в произошедшем не было совершенно ничего сверхъестественного. Он заслужил хоть день побыть тем ребенком, которым не мог быть последние шесть лет.              К тому же, я чувствовал и свою вину в подорвавшемся здоровье графа. Ведь это все из-за того, что он переживал из-за меня… Думал, что я умру, а потом узнал обо мне нечто, что его сознание вряд ли могло принять… Я-то до сих пор пребываю в шоке. Может, в сегодняшнем дне и был некий плюс. Мы все немного отвлеклись. И никто даже не вспомнил о том, что было вчера. Все словно осталось на своих местах…       Я решил пока что сохранять эту иллюзию. Будто ничего не изменилось. Только так я смогу спокойно все обдумать. Сначала — переварить информацию самостоятельно. Потом уже поделиться выводами с графом. Сегодня, ясное дело, я не стал беспокоить его еще больше. Все это подождет…       Я всячески гоню от себя самые страшные мысли. Теперь, когда я уложил графа спать и снова сижу у себя на чердаке, ко мне вновь начинает подкрадываться худшее… Страх. Ощущение безысходности. Демон собирается забрать душу моего мальчика… и мой мальчик, казалось бы, согласен с таким положением дел… Но я по-прежнему в это не верю. Может, и обманываю себя. Может, выдаю желаемое за действительное… но не верю. Иначе сойду с ума. Не могу допустить и мысли, что вот так просто потеряю его…       Что делать?.. Честно, я задаю себе этот вопрос постоянно. Я уже говорил, что у меня есть одна идея. Но сегодня я не смог обсудить ее с Сиэлем, поэтому… тревожность меня не покидает. Что, если я ошибаюсь?.. В общем, чем дольше я медлю, тем сильнее грызут меня сомнения…       Как спасти моего мальчика? Даже если допустить (а только такую мысль я и допускаю, чтобы не свихнуться), что ему нужно спасение… Нужно найти способ разорвать контракт. Или же… нет… Я не могу убить Себастьяна. Не только потому, что он меня «расщепит на молекулы». Он ведь… он ведь сказал мне это не со зла. Он тоже испугался. Что я могу забрать у него то, что ему, по сути, принадлежит… Я верю, все еще верю, что между нами есть что-то дружеское. Поэтому я и не могу его убить. Возможно, покопайся я где-нибудь… эм… в библиотеке графа?.. В общем, не знаю, где мне нужно покопаться, чтобы найти информацию о том, как убить демона… Это крайний случай. Самый крайний. Я не хочу его убивать. А, даже если бы и хотел… вряд ли смогу. Он слишком силен… и, да, расщепит меня на молекулы. Не знаю, насколько он уверен в том, что я после этого выживу и буду снова пытаться собраться веками… но проверять не хочется…       Должен быть другой способ. Без убийств. Без смертей. Хотя… я вроде бы и испытываю к Себастьяну что-то, похожее на ненависть… нет… Я знаю, что он нормальный мужик… демон. С ним можно как-то договориться. Наверняка… Или же найти способ разорвать контракт. Найти что-то, прописанное внизу, мелким шрифтом…       Но сначала мне нужно поговорить с графом. Поговорить еще раз, без истерик и слез…       Вы, наверно, скажете, что я дурак, раз записываю все эти теории заговора в дневник, у демона под носом? Но я все надежно продумал. И уже давно. Да, основную часть страниц я оставляю тут же, на столе. Безобидные — на самом видном месте. Весьма пикантные прячу среди других заметок, по кулинарии и этикету. Ведь если кто-то их найдет — то покраснеет и решит, что узнал все самое компрометирующее. Но на деле… Самые важные страницы я прячу отдельно. И постоянно меняю места… Найди их Себастьян — я бы уже об этом узнал.       А не записывать не могу. Иначе взорвусь. Да и попросту боюсь снова все забыть. Страшнее этого нет практически ничего, поверьте мне. Осознавать, что когда-то я знал, как можно спасти моего мальчика, раз пришел сюда за ним, но теперь не мочь этого вспомнить… По меньшей мере, это паршиво. Но я не допущу такой ошибки снова. Больше ничего не забуду. И постараюсь вернуть себе то, что могло остаться во мне после… «пересечения границы между мирами»… Жуть…       Я стараюсь пока не думать, «откуда» именно «я пришел». У меня слишком мало фактов… а гадать как-то не хочется, боюсь тогда окончательно потеряться в иллюзиях… Пока что мой выход — это неведение.              С утра все вошло в свою колею. Граф весь день был занят и почти не выходил из кабинета, разбираясь с делами, упущенными из-за вчерашней болезни. Поэтому мне пришлось шататься в одиночестве, занимая себя работой. К моему счастью, Себастьян все же замял наш конфликт, поэтому мои тренировки — если можно так называть попытки увернуться от пинков демона — возобновились. Только теперь Себастьян почему-то бил меня сильнее. Может, все еще злился. А может желал лишний раз продемонстрировать мою «ускоренную регенерацию»… Да я и сам подмечал это неоднократно. Уж сколько раз бил меня господин… но кровь всегда останавливалась быстро, и ранения затягивались тоже. Быстрее, чем я рассчитывал… И в этом явно есть свой плюс. Но не в перспективе быть расщепленным до молекул, это даже звучит как-то неприятно…       Только вечером я осмелился заглянуть в кабинет к господину. И, кажется, Сиэль был даже рад меня видеть.       — Ты в порядке? — сразу спросил он то, что полагалось сказать мне. — Бледный какой-то…       — Да, милорд, я в полном порядке. Во всяком случае, теперь уж точно, — я шел к нему, огибая стол. — А вы?       — Думаю, аналогично, — сообщил Сиэль, не спуская с меня синего глаза. Я почувствовал, что мой любимый мальчик и в самом деле пришел в норму, и в груди у меня запрыгал восторженный огонек, совсем как раньше. Волнующее, забытое за два (почти три) последних дня ощущение…       Подобравшись к графу, я наклонился к нему, и его руки тут же обвились вокруг моей шеи, привлекая меня к себе. Наши губы нашли друг друга, и вся переполнявшая нас боль начала смываться. Что может быть лучше и живительнее нежных поцелуев? Я растворялся в нашем приятном, сладком, таком интимном взаимодействии, блаженно слушая влажные звуки причмокиваний, наполнившие тихую комнату.       Оторвавшись, Сиэль лизнул мои губы и выдохнул:       — Сегодня ты спишь со мной.       — Конечно, господин, — по рукам прокатились мурашки. — Вы еще заняты?..       Граф отодвинулся, провел рукой по моей груди, взглянул на письменный стол.       — Возможно… что нет. Полагаю, у тебя есть какое-нибудь интересное предложение?       Я таял под его горячим взглядом, как в первый раз. Всеми фибрами моей души (неважно, есть она у меня все-так или нет) я чувствовал, что мы с Сиэлем наконец-то на одной волне. Снова. Думаем об одном и том же. Хотим одного и того же. Близости. Быть рядом друг с другом.       Какое же невероятное счастье меня переполнило! Я благоговейно опустился возле мальчика на колени, взял его ручку, бережно поглаживая.       — Да, мой очаровательный господин, вы абсолютно правы. Но прежде… я хотел бы попросить вас об услуге.       — Услуге? — пальцы другой его руки опустились под мой подбородок, почесывая, и я заулыбался.       — Да… Понимаете, я… Мне нужно вернуться туда. Туда, откуда все началось.       — Куда? В деревню? — на лице Сиэля появился намек на опасение.       — Да. Ну, скорее, в лес, неподалеку от деревни… Я пришел в себя именно в том лесу. И точно помню, что там был какой-то… проход… ну, туда, откуда я пришел. Типа, дверь или… — «портал» — само всплыло в моем сознании. — Портал. И, если я снова попаду туда, может, я смогу…       Но тут Сиэль зажал мне рот рукой. Я удивленно поднял голову: неужели он настолько не хочет слышать горькую правду? Но мальчик был крайне серьезен. Покачал головой, кивнул на дверь. И сказал одними губами: «Потом». Сам же в один миг натянул на губы усмешку и пренебрежительно бросил:       — Что?.. Тебе это приснилось?       И вдруг настойчиво кивнул, убирая от меня руку.       — Ээ… да… — на ходу начал соображать я, догадавшись, что имеет в виду граф. — Я же говорю, там, возле деревни, есть проход. Нора… в лесу… Рядом с пастбищем, где пасутся коровы. Мне снилось, что я вел ослика старика Томаса, чтобы он поел ромашек…       — Кто, старик?..       — Нет, ослик. А он вдруг взял и залез в нору. Я, естественно, полез за ним: мне ведь попадет, если я его потеряю. В общем, влез я в эту нору, а в ней сено. Я его разгребал, а потом вдруг оказался на сеновале. Там, в деревне. Это явно был какой-то тайный проход, понимаете? А потом еще смотрю: а там в стоге сена наша Мэйлин с сыном пекаря развлекается…       — Стоп-стоп, — засмеялся Сиэль, на этот раз по-настоящему. — Понятно, что у тебя на уме, раз воображение так разыгралось.       — Разыграется оно тут, граф. Я же так по вам соскучился, — я поцеловал его коленку. И, получив в ответ его безмерно мягкий, почти ласковый взгляд, добавил:       — Может, вернемся к моему интересному предложению, если вы не возражаете?              Потом, когда мы, насытившись друг другом за три минувших дня, уже улеглись, граф наконец-то решил поведать мне причину той резкой смены темы.       Он устроился в моих объятиях, опустив голову мне на плечо, задумчиво водя пальцами по груди, а я в ответ поглаживал его между лопаток, убаюкивая. Но тут Сиэль приподнял голову, заглянув мне в лицо, и дважды требовательно стукнул пальцем по моей груди, привлекая внимание. Убедившись, что я готов внимать, посмотрел вниз и вывел пальцем между моих грудных мышц: «Ас?». Тут же, на всякий случай, прижал палец к моим губам. Я понятливо кивнул, и граф снова медленно написал на мне: «Молчи. У стен есть уши».       Я вполне понял, о каких стенах и ушах идет речь. Очень хитрый ход, чего уж тут сказать…       «Зачем в лес?», — тщательно, неторопливо прописал он. Я, подумав, ответил тем же, выводя буквы на его спинке, как раз находящейся у меня под рукой:       «Найти портал».       «Зачем?».       Я подумал. И попытался передать мысль как можно лаконичнее:       «Ответы. Есть выход».       «Глупо. Выхода нет».       Я вздохнул.       «Я найду. Спасу вас. Нужно найти портал».       Сиэль напрягся.       «Что задумал?».       «Не знаю. Сначала — найти. Потом вспомню».       «Не нравится твой план».       «Почему?».       «Бесполезно. Лазеек нет. Я искал. Только риск».       Я изумился, чуть было не спросил вслух, но вовремя одумался.       «Лазейки?».       «В контракте. Иначе никак. Бесполезно».       Я закачал головой, пытаясь набраться терпения.       «Нет. Найду. Помогите попасть к порталу».       Сиэль кивнул.       «Не сразу. Себас не должен знать».       Я невольно хохотнул — это сокращение оказалось как нельзя кстати. Сиэль тоже улыбнулся, но добавил:       «Риск запрещаю. Осторожно. Не вслух. Не спрашивай. Верь мне».       Признаться, все это требование удивило меня, но я согласно кивнул — что еще мне оставалось?.. Граф погладил меня по груди, словно смывая с нее невидимые буквы — скрывая улики нашего заговора. Я покрепче прижал к себе мальчика, чувствуя нечто странное, очень напоминающее надежду. Ко мне закралась мысль, что и тогда, в библиотеке, он тоже говорил лишь то, что должен был сказать. Ведь демон мог нас услышать… И, раз у нас теперь есть свои, общие тайны… кажется, мы все-таки на одной стороне.       Возникшее воодушевление прогнало мою сонливость. И придало сил. Я уткнулся носом в волосы мальчика и, все еще дико волнуясь, сказал то, что уже случайно выкрикнул в пылу эмоций:       — Я люблю вас.       Ответом мне послужил вздох.       — Я знаю, — все же отозвался Сиэль. И этого мне было вполне достаточно.              Но я и не предполагал, какой сюрприз будет ждать меня следующим днем…       После обеда граф позвал меня к себе. И вовсе не в кабинет, и даже не в спальню.       Возле конюшни нас уже ждали две запряженные лошади: вороной конь господина и гнедая кобылка.       — Бэтти уже старушка, поэтому не доставит проблем, — сообщил Сиэль, наблюдая из седла, как я пытаюсь вскарабкаться на спину старушки Бэтти. — На ней лучше всего учиться.       — Надеюсь, — совершенно не преисполненный уверенности, отозвался я, пытаясь поймать стремя второй ногой. Наконец, мне это удалось, и я выжидающе взглянул на графа. Он подъехал ко мне поближе.       — Подбери поводья, чтоб не болтались, — Сиэль поднял руки, демонстрируя мне хватку. — И пропусти между мизинцем и безымянным пальцем, вот так.       Я, поглядывая на подсказку хозяина, постарался исполнить его указания. Лошадь смирно стояла подо мной, но вот жеребец господина нетерпеливо перетаптывался.       — А ничего, что ваш конь так близко? Тут кобыла все-таки… — между делом, поинтересовался я, просовывая повод между подрагивающих пальцев. Я чувствовал себя плывущим на скользком бревне по бурной реке без дна — то есть, шатко и не шибко уверенно. Раньше я никогда не ездил верхом, и граф тоже об этом знал.       — Ну, во-первых, не все же такие озабоченные, как ты, — спокойно ответил Сиэль. — Во-вторых, Бэтти — его мать…       — Оу… — я скривил рот, выражая неловкость моего предположения. — Это же, получается, как… Федра?.. — и с сомнением глянул на господина. На лице Сиэля читалось полное изумление.       — Ас, ты не перестаешь меня удивлять, — все-таки признался он. — Близко, но тогда уж тут уместнее упомянуть Эдипа*.       — Ну да, верно. Это ведь Эдип свою мать… того… А с Федрой было наоборот… — кивнул я, но обмер. Признаться, я бы с огромной радостью обменял свои воспоминания о прочитанной некогда литературе на более важную информацию (например, как спасти Сиэля), которая, однако, не пожелала вернуться в мою дурную голову.       — Допущу, что мне может быть интересно пообщаться с Асом с полным комплектом памяти… — с ноткой благосклонности вдруг заявил граф.       — Лестно слышать. Может, в таком случае, вы также передумаете называть меня «задницей»?       — А что тебе не нравится? Разве я когда-то отзывался дурно о твоей заднице?.. — Сиэль выслал коня в шаг, направляясь к уводящей в лес тропинке, обернулся и причмокнул. — Бэтти, идем.       Кобыла подо мной тоже задвигалась, правда, без моего согласия, и поплелась за хозяином. Я немножко растерялся от шагающего подо мной крупного тела животного, но пытался сохранять хотя бы внешнее спокойствие.       — Допустим… Милорд, а что было в-третьих? — мы с Бэтти топали уж больно медленно, и я легонько пнул ее ногами, надеясь придать ускорение.       — Посильнее, она привыкла, — посоветовал поглядывающий на нас Сиэль. Я удивлялся его спокойствию. Он был совсем таким, как во время нашей чудесной игры в бильярд в один дождливый день. Тогда граф так же терпеливо и вдумчиво объяснял мне правила игры и технику, показывая на своем примере, поправляя меня. Он может быть очень хорошим учителем…       Мое сердце стучало все слаще, и на губы просилась улыбка. Я еще раз вдарил лошади по бокам, уже приложив большую силу, и она сразу зашагала бодрее.       — А что, говоришь, «было в-третьих»? — поинтересовался Сиэль, когда мы поравнялись с ним, въезжая по тропинке в лес.       — Ну, вы тогда говорили… Про мою озабоченность, про Федру и…       — Да, — господин вспомнил и кивнул. — В-третьих, Бандит не стал бы буянить, даже будь он озабоченным Эдипом, вот.       — Так это — Бандит… — протянул я, разглядывая черного коня графа, единственным белым пятном на котором была звезда во лбу, от которой вниз спускалась капелька, словно от чернил. — Разумеется, рядом с вами все «бандиты» будут вести себя тихо…       — Именно, — Сиэль довольно усмехнулся. — Подо мной все ходят смирно, — и бросил обжигающий взгляд на меня. — Ведь так?       — Так, господин, — выдохнул я, уже и забыв о том, что болтаюсь на лошадиной спине: все мое внимание целиком погрузилось в светящееся озорством лицо мальчика. — И подчиняются вам беспрекословно.       — И с удовольствием, — его темно-синий глаз все так же жег меня весьма недвусмысленным огоньком.       — Конечно, — я почувствовал, что мне вот-вот станет совсем неудобно сидеть. К тому же, мой взгляд приковал к себе хлыст, который мальчик изящно держал в руке в черной перчатке. — У вас есть для этого все необходимое…       — Ах, это? — Сиэль вытянул руку с хлыстом, взяв поводья другой рукой. — Это не для коня. А для тебя, — и вдруг шлепнул меня по бедру. Не слишком сильно, но заставив меня ахнуть. — Чего ты расселся? Выпрямись. Пятки опусти. Вот так, носки выше. Сиди красиво, как джентльмен. И двигайся вместе с лошадью. Ты же чувствуешь, что она ступает ритмично? Поймай этот ритм. Тогда это будет хорошо смотреться. Видишь?       Я же откровенно пялился на то, как восседал на коне сам граф. В высоких сапогах и длинных брюках (штанины которых просто невероятно обтягивали его красивые ножки) мой маленький господин смотрелся непривычно, но невероятно. Просто невероятно… Он сидел идеально ровно, совсем как на картинке в учебнике по верховой езде. И, как и велел мне, ритмично, в такт бодрому шагу животного, двигал не то поясницей, не то тазом, будто тем самым помогая Бандиту идти, слившись с ним в единый организм…       Нет, на самом деле, это вызывало у меня совсем другие ассоциации, никак не помогающие делу.       — Граф… — простонал я, уже не скрывая своего возбуждения. — Как же я хочу быть вашим седлом…       Сиэль, поняв меня, с коварной улыбкой поерзал по седлу еще откровеннее, вызвав у меня очередной стон одним этим дивным видом.       — А ты давай, тоже шевелись, — он опять похлопал меня хлыстом по бедру. — Скоро в рысь перейдем, а ты так и катаешься по седлу мешком с картошкой.       Я засмеялся, выпрямился в струнку, но все равно не мог сосредоточиться на процессе.       — Нет, господин, я же специально буду двигаться неправильно, чтобы вы меня били.       — Значит, я буду бить тебя в качестве награды. Не халтурь.       Я вздохнул, покосился на хлыст. Желание во мне поднималось все выше (образно… хотя, не только…), начиная овладевать и разумом.       — Я так хочу вас, — проговорил я. — Так хочу, что умираю.       — Ничего, потерпишь, — равнодушно отозвался Сиэль, но, ощущая на себе мой пристальный, переполненный похотью взгляд, обреченно выдохнул. — И как с тобой можно говорить серьезно?..       — Зато нас, с такими беседами, точно никто не станет подслушивать, — заметил я, и граф глянул на меня.       — Так ты это специально?       — Ну… вообще-то нет. Но получилось удачно, согласитесь?       Сиэль хохотнул.       — Ой, дурак…       — Но я же вам нравлюсь?.. — я обаятельно заулыбался, и граф безысходно качнул головой.       — Двигайся давай. Ты должен научиться нормально держаться в седле. Иначе мы не доберемся… — он многозначительно кивнул в сторону, но я его понял. — Никуда…       — Да, милорд, я знаю, — я попытался сконцентрироваться на движениях тазом, но в голову настойчиво лезли совсем другие мысли. — Хотел бы я подвигаться так с вами, в одном седле…       — Прекрати, — сказал Сиэль, но беззлобно, будто неохотно. Однако, подумав, прибавил:       — А ночью я тебя выпорю.       По ногам прокатились мурашки желания, и я уже совершенно никак не мог двигаться, только беспомощно глянул на графа. Судя по все тому же играющему в его глазу огоньку, он и сам был не прочь отложить наше занятие на потом.       — Правда?.. — я облизнул губы, едва дыша, ловя каждое слово.       — Угу. Отшлепаю как следует, — его голос звучал ровно и невероятно возбуждающе. Чувствуя свою безоговорочную власть, Сиэль хитро глянул на меня. — А потом отымею.       — Граф… — только выдохнул я, сгорая, ощущая, как пламя прокатывается по всему телу, концентрируясь в животе. Но, все же решив отомстить вредному господину, сказал в ответ:       — Отлично. А я тогда нагну вас, поставлю, как вы любите… залезу в вас языком и буду вылизывать до тех пор, пока у вас не кончатся силы сопротивляться.       На этот раз неровно выдохнул Сиэль. Он обратил ко мне заливающееся краской личико, обиженно хмурясь. Потом осмотрелся по сторонам и кивнул мне.       — Это просто невозможно… — прошептал он, сворачивая Бандита с тропинки, в лес. — Идем.       Я, затаив дыхание, тоже потянул лошадь за правый повод, заставив ее свернуть и следовать за хозяином. Мы углубились в лесную чащу, и граф остановился на небольшой полянке. Спешился и бросил:       — Слезай давай…       И повел коня к дереву. Я, не до конца веря в свое счастье и из-за этого волнуясь, последовал его примеру. Признаться, я был очень рад снова оказаться на земле, твердо стоя на своих ногах. Не без опаски, я подошел с Бэтти к графу. Сиэль уже крепко привязал повод жеребца к ветке дерева и с оттенком недовольства посмотрел на меня.       — С тобой нельзя просто поехать на конную прогулку, да?       — Ну, граф, я же не виноват, что вы такой сексуальный, — оправдательно пожал плечами я, привязывая Бэтти рядом. Сиэль же вздохнул, вдруг провел хлыстом по моей ноге снизу-вверх, с силой шлепнул по заднице и отошел. Я, дрожа от нетерпения, поспешил закончить привязывание. И, убедившись, что лошадь никуда не денется, обернулся.       Господин уже стоял на другой стороне полянки, подальше от нашего импровизированного стойла, прислонившись к стволу дерева, явно поджидая меня.       — Озабоченный мальчишка… — проговорил он, когда я приблизился.       — Как и вы, — отозвался я, улыбаясь. Сиэль так и дышал ответной страстью. И, когда я достиг его и попытался обнять, толкнул меня в грудь.       — Нет. Вниз, — приказал он. Я, переполняемый восхищенным трепетом, послушно опустился перед ним на колени. Однако, Сиэль шагнул ко мне и с неизменной абсолютной уверенностью опустился на мои ноги, будто бы сев верхом на коня. Одним движением стянул повязку, сунул в карман сюртука, рассматривая меня чарующими, возбужденно потемневшими глазами.       — Дерзкий. Пошлый. Неугомонный, — приговаривал он, прижимаясь ко мне вплотную.       — Но вам ведь это нравится, — едва дышал я, обвивая его тонкую, подчеркнутую покроем сюртука талию.       — Держался бы ты в седле так же самоуверенно. Смотри, как надо…       И тут я решил, что попал в свой самый смелый сон: Сиэль вдруг начал двигаться на мне так же, как до этого на своем вороном жеребце. Потираясь об мои бедра промежностью, часто, горячо дыша мне в щеку, держась за мои плечи, периодически прикасаясь пахом к моему. От восторга у меня кружилась голова. Я жадно приник губами к шее мальчика, облизывая, вызывая у него, так бесстыдно трущегося об меня, ответные шумные вздохи.       — Где твои руки?.. — с трудом выдохнул Сиэль.       — Там, где и должны быть, — ответил я, щупая его крепкую попку, водя пальцами по ягодицам и провокационно залезая между ними. У мальчика вырвался исступленный донельзя стон, он прогнулся, продолжая извиваться в своем убивающем возбуждением танце.       — Ты понял… как надо?.. — прерывисто спросил он возле моего уха. Я же залез языком ему под подбородок, продолжая поглаживать его сладкую попку.       — Конечно, — мои пальцы добрались до самого волнующего местечка и мягким, но настойчивым нажимом добились нужного эффекта даже сквозь одежду. Сиэль протяжно мурлыкнул, застыл, обнимая меня, позволяя массировать найденную чувствительную точку. Я знал, как сильно ему это нравилось. И постепенно он позволял мне все более и более смелые поползновения.       Однако, мальчик повел бедрами и отстранился:       — Подожди, подожди…       Замер, переводя дыхание. Конечно, не хотел сдаваться так быстро. Его очаровательное личико стало еще розовее, и я, не удержавшись, влажно чмокнул его в щечку. Тогда Сиэль ответно поцеловал меня в губы, сочно и быстро. Потом поднялся с меня, шагнул назад, к дереву, и начал расстегивать брючки.       Большего было и не надо. Я без слов прильнул к нему, перехватывая расстегивание на себя, стянул с него брюки. И, быстро сбросив перчатки, так же стоя на коленях, захватил его каменный от желания член ртом. Мальчик задрожал, привалился спиной к стволу дерева, тоже снимая перчатки. Его голые ручки легли мне на лицо, подбадривая, поощряя. Я с чувством облизывал его, тщательно обсасывал. Кажется, благодаря ежедневной практике я научился делать это еще лучше, поэтому теперь чувствовал, как мальчика пронзает дрожь удовольствия.       — Вот так, вот так… — вырывалось из него нежными стонами. — Хороший мальчик…       Я бесстыдно заглядывал ему в лицо, ускоряясь, склоняя голову, увлеченно обрабатывая его напряженный орган губами и языком. Сиэль только мурлыкал, жмурясь, сладко дыша приоткрытым ртом. Потом решил и сам поиграть: взял свой член в руку, повел им по моему лицу, и я с удовольствием мягко терся об его нежную головку щеками, губами. Подставил язык, так что граф с улыбкой пошлепал по нему членом, а потом снова ввел его мне в рот, чтобы я продолжил выполнять свою основную задачу. Мои руки нескончаемо гладили его стройные ножки, поднимались к ягодицам, мяли их, очень осторожно ныряли между ними, исследуя новые уголочки, и быстрое дыхание Сиэля говорило мне, что я все делаю правильно.       — Да, давай… лапочка… — слетело с его губ, пока его руки бездумно, чуть подрагивая, гладили мои волосы, зарывались в них пальцами. Я спустился ниже, играя языком с мошонкой, и громкие графские стоны заглушали даже пение лесных птиц. В сочетании с влажными звуками моих стараний, из этого получалась целая эротическая музыка, ласкающая слух. Уверен, граф уже не жалел о принятом решении отложить наше занятие верховой ездой…       Сиэль прогнулся, сладко ерзая, и выдохнул:       — Ты давай тоже. Рукой себя…       — Мм, да? — я провел языком по его бедру.       — Да. Я хочу посмотреть, — лицо Сиэля светилось оживленным румянцем, и глаза прелестно блестели. Как тут можно было устоять?.. Я, прервавшись всего на несколько секунд, расстегнул брюки и взялся за свой член левой рукой, продолжая правой и ртом удовлетворять моего мальчика. Сиэль, склонив голову, с явным удовольствием наблюдал за мной. Я сочно посасывал его член, внимательно следя за реакцией господина, то ускоряясь, то мягко проводя губами вдоль ствола. А чувствовать в волосах поглаживания его пальцев было восхитительно.       Позади нас фыркнула лошадь, и я на миг обернулся, но не обнаружил ничего интересного.       — Заскучали, что ли?..       — С таким зрелищем тут заскучаешь, — хмыкнул Сиэль, водя руками по моему лицу. Я поцеловал его ладошку и предложил:       — А не хотите перевернуться?       — Мм, что, «пока не кончатся силы сопротивляться», значит? — он с вызовом улыбнулся.       — Разумеется. Разве у вас когда-то оставались на это силы? После того, что я с вами делаю…       Я, между делом, стянул с мальчика сюртук и закинул на ветку дерева, для удобства. Подумав, снял и свой. И крайне удачно зацепил его за сучок на стволе дерева, чтобы граф мог к нему прислониться. Отметив мою заботу, Сиэль дернул меня за галстук, запечатлел на моей щеке пламенный поцелуй и развернулся спиной, опершись на дерево через мой сюртук.       Я, с долгожданным восторгом и рычанием, зарылся лицом между его ягодиц, мягко ткнулся в него носом, услышал тихое «ах».       — Все, останусь жить тут… — выдохнул я, целуя его промежность. Сиэль только засмеялся, немного смущенно, что меня удивило. Но потом его рука снова легла на мою голову, намекая на продолжение. Я, естественно, тут же приступил к делу, разведя его ягодицы и пустив в ход язык. В то же время я не забывал и о себе, как велел мне граф, и периодически баловал сам себя рукой, что было очень уместно, учитывая разрастающееся во мне возбуждение.       Лето обещало быть жарким… и по погоде тоже. Даже сейчас, в середине июня, было достаточно тепло, чтобы снять с себя и больше одежды. К тому же, разгоряченные тела не мерзли. Я решил, что на следующую прогулку прихвачу с собой покрывало. Чтобы расстелить его на этой самой полянке и предаться любовным играм в более удобном, горизонтальном положении.       Как и обещал, я довел моего мальчика до пика — до бессильной дрожи в коленях. Граф с ласковой улыбкой, непривычной, но так идущей ему, подтянул брюки. Слабо привалился к дереву и созерцал зрелищное представление, в котором я собственноручно доводил до финала и себя. Ему нравится смотреть, это я уже отметил. А мне нравится угождать моему сладкому господину во всем.       Потом, когда я привел себя в порядок, Сиэль сократил разделяющие нас три шага. Я уже давно сидел прямо задницей на траве, вытянув ноги, потому что под конец предыдущего процесса они у меня затекли. И граф, без лишних слов, уселся ко мне на колени, в один миг обвившись вокруг меня, и руками, и ногами, прижавшись грудью к груди. Я опустил подбородок на его плечико, обнимая его, слушая, как он дышит мне в ухо.       Я не потеряю его. Ни за что. Именно в это я и верю. На этой вере и держусь последние дни. Теперь, когда я знаю больше, чем раньше, я найду способ осуществить свою цель. Я спасу Сиэля. Ведь ему это спасение тоже нужно. Ему нужно счастье и…       Но тут что-то в кустах привлекло мое внимание, так что даже мысль оборвалась. Я попытался сфокусировать взгляд. И заметил солнечный блик. Такой, словно паутинка блестела на солнце. Но только намного ярче. Как будто сама паутина… светилась?..       — Граф… — пробормотал я.       — Мм?.. — его пальцы мягко скользили по моей шее, но я боялся даже моргнуть, чтобы не потерять из поля зрения это свечение.       — Посмотрите. Туда, назад.       — Что? — Сиэль тоже обернулся, проследил за моим взглядом. — Где?       — В кустах.       — А что там?       — Там что-то светится. Вы не видите?       Граф внимательно всматривался в кусты, и мое сердце замерло. Я же настойчиво видел мерцающее свечение.       — Не вижу… — голос господина прозвучал встревоженно, без намека на недоверие.       — А я вижу. Позвольте…       Наверно, я впервые сам попросил графа слезть с моих колен, но на то была веская причина. Мальчик не стал спорить. Он верил мне, даже не зная, о чем я говорю. И его вера придала сил и мне. Осторожно, почти ползком я добрался до куста, боясь вспугнуть то, что светилось. И замер на расстоянии вытянутой руки.       Пространство между ветками куста поигрывало светом. Причем, светилось оно только в том месте, где ветки переплетались между собой, образовывая замкнутую фигуру — то ли круг, то ли квадрат, но только неровный, корявый.       — Вы не видите?.. — почти не дыша, словно от моего дыхания иллюзия может развеяться, спросил я. Сиэль подошел, присел рядом. Я чувствовал его спиной, он смотрел на куст через мое плечо.       — А что ты видишь?..       — Вот, — я указал на ветки и повел вдоль них пальцем. — Смотрите, здесь все ветки пересекаются. Со всех сторон, видите? И в середине получается…       — Овал?..       — Да. Допустим, «овал», замкнутый. Но вот только тут, по периметру, он светится. Сверкает… как паутина. Как вода… блики на солнце, знаете?       — Знаю. Но…       — Вы не видите… — от этого мне стало совершенно не по себе, по рукам прокатились мурашки. Я качнул головой, заморгал. Но ветки продолжали блестеть. Настойчиво, почти требовательно. Словно им от меня было что-то нужно. Что-то нужно…       Доверившись интуиции, я закрыл глаза. Попытался мысленно вернуться к той картине, которую когда-то выловил мой мозг из потока видений. «Я должен это сделать. Я должен спасти Сиэля». Лес. И деревья. Переплетающие свои ветви… Так, что между ними мог бы смело…       Лошади беспокойно заржали.       — Ас! — Сиэль тряхнул меня за плечо. Конское ржание сопровождалось ударами копыт по земле. У меня свело живот, как от плохого предчувствия, и я раскрыл глаза. И обмер. По моим бокам мерзко скатились капельки холодного пота.       Пространство внутри «овала» из веток искрилось.       — Я вижу! — с горячностью продолжил мальчик. — Что это? Как ты это сделал? Это же ты?..       Но я почувствовал, как по губам скользнула густая, теплая струйка. Сообразив, я сразу сунул руку в карман и зажал ноздри носовым платком. Сиэль подобрался ко мне, взволнованно глянул на мою руку, сжимающую некогда белый, краснеющий на глазах платок, поддерживающе опустил ладошку мне на бедро и снова посмотрел на куст.       Искрящееся пространство словно затянулось пленкой. Сначала мутной, блестящей, постепенно становящейся все более прозрачной. По ней пробегала рябь, как по воде.       Этот «овал» был совсем небольшим — буквально как две мои ладони с растопыренными пальцами. Мы, склонившись, почти прислоняясь друг к другу головами, вглядывались в него, не дыша.       И отчетливо видели сквозь него лес.       Другой лес.       Он выглядел как вставленная в куст картинка, а ветки исполняли роль ее рамки. В том лесу было темнее, чем у нас. Мы четко видели в нем сосны, тогда как напротив нас, за кустом, росли редкие, тонкие березки.       Все бы ничего… Вот только ветки деревьев на этой «картинке» шевелились. Там, в другом лесу, гулял ветер…       Голова закружилась, перед глазами начало темнеть. Я уже не слышал тревожных метаний оставленных нами животных. Стиснул зубы, сжал руки в кулаки, впившись ногтями в ладони, надеясь, что это не даст мне снова потерять сознание в такой неподходящий.       — Ты в порядке?.. — ко мне повернулось обеспокоенное личико Сиэля. Я утвердительно кивнул, и через пару секунд меня и вправду немного отпустило. — Что это такое, Ас?..       — Не знаю, господин, — честно признался я. Где-то в глубине сознания внутренний голос твердил мне, что времени осталось совсем мало. Поэтому, не желая упускать возможность выяснить ответ на вопрос графа, я протянул к «овалу» левую руку.       Но за нее тут же схватился Сиэль, укоризненно глянув на меня.       — Дурак совсем? А если отрежет?       Оглядевшись, граф сорвал растущую совсем неподалеку от нас ромашку. А, точнее сказать, элегантно выдрал ее с корнем.       — От этих ромашек прям никуда не денешься… — иронично подметил Сиэль то же, о чем подумал я. И, держа цветок за самый кончик, у облепленных землей корней, медленно вытянул руку вперед.       — Нет, милорд, не рискуйте, — я тоже взял его за руку, пытаясь остановить. — Дайте лучше я…       — Не указывай мне, — строго ответил господин, но и я не собирался уступать, и выпускать его руку тоже. Смирившись, Сиэль позволил держаться за ромашку и мне. В конце концов, так было менее страшно… Чего уж говорить, нас обоих знатно колотило: объяснения тому, что открылось перед нами, попросту не было.       Дрожащими руками мы поднесли ромашку к «овалу». Последнее маленькое движение — и головка цветка беспрепятственно прошла сквозь невидимую границу, оказавшись за обрамляющими «овал» ветками. Там. В другом лесу.       Тут что-то кольнуло мою руку — несильно, с щелчком, как статическое электричество, однако я весь вздрогнул. Видимо, Сиэль почувствовал то же самое, потому что он сразу отпрянул, словно испугавшись.       — Нет, отпусти ее! — крикнул он, и я без лишних протестов разжал пальцы. Белая головка цветка перевесила, ромашка, на миг повиснув в воздухе, перегнулась. И упала туда, в тот, другой лес, навсегда исчезнув из нашего поля зрения.       Пространство внутри «овала» снова начало мутнеть, затянулось пеленой. А потом прояснилось. И между веток куста мы уже видели те самые, наши, тоненькие березки.       — Что это было?.. — едва слышно прошептал Сиэль.       Но меня буквально обездвижил приступ жуткой головной боли. Я застыл, сжался, закрыл скривившееся лицо руками, прижимая к нему испачканный в крови платок, даже из глаз брызнули слезы. Казалось, моя черепная коробка не выдержит давления и вот-вот взорвется… От этого меня начала захлестывать паника, лишь усугубляющая мое состояние. Сердце тоже было готово разорваться от страха. Я умру?! Неужели я умру именно так?!       Тут руки Сиэля легли на мою голову и начали уверенно массировать виски.       — Тише, дыши… — приговаривал мальчик, продолжая настойчивыми, но бережными движениями пытаться хоть как-то мне помочь. — Давай. Вдох. Выдох. Все хорошо.       Я доверился ему, закрыл глаза, просто дыша. Вдыхая и выдыхая воздух, надеясь восстановить вмиг покинувшие меня силы. Или, хотя бы, внутреннее равновесие. Сиэль был рядом, и уже этого оказалось достаточно, чтобы я успокоился. Мой мозг тоже передумал взрываться. Пальцы графа перебирались от моих висков к затылку и обратно. Не знаю, насколько это действительно помогало, или же попросту отвлекало, но мне в любом случае стало легче. Я убрал руки от лица и открыл глаза, глядя сквозь ноги сидящего передо мной мальчика. Из носа снова потекла кровь, и я, вздохнув, вернул правую руку обратно.       — Ты же не пытался опять умереть?.. — спросил Сиэль, но я только отрицательно помычал. Перед внутренним взором все еще стояла та картина: ромашка, висящая в воздухе. И исчезающая в небытии.       — Мы тоже можем уйти туда, — хрипло проговорил я, не думая, не пытаясь анализировать увиденное. Одна лишняя мысль — и мой мозг бы точно разорвало. — Мы сбежим. И он нас не найдет…       — Тшш, — устало, слабо выдохнул Сиэль. Опустил голову, прислонив ее к моей. — Знать бы еще, куда ведет это твое «туда»…       Я осторожно обнял мальчика левой рукой. И только тогда почувствовал, как сильно он дрожит.