Дневник путешествующего Рыцаря (оказавшегося на службе у Демона-дворецкого в поместье маленького Графа с самыми красивыми ногами)

      — Вы… уверены?       — Да. Я хочу, чтобы это сделал ты, — несмотря на провокационность предложения, взгляд Сиэля был полон решимости.       — Ох… Ну, раз так… — я все-таки взял себя в руки. — Сочту это за честь, ваша милость…       — Только будь осторожен, — предостерег меня мальчик.       — Конечно, что вы? Я сделаю это со всей возможной аккуратностью. Не переживайте.       Граф кивнул, серьезно глядя мне в лицо.       — Я знаю. Постарайся для меня.       Себастьян со вздохом протянул мне коробочку с маникюрными принадлежностями и бросил бессильный взгляд на хозяина.       — Господин, вы не могли выразить вашу просьбу несколько скромнее?       — Нет, — граф заулыбался, заметив на моем лице смущение: от двоякости его слов мои щеки покалывали и, очевидно, глупо краснели. — Так интереснее.       Я вынул из красивой, покрытой белой эмалью и расписанной фиолетовыми цветами, коробочки маленькие ножницы и пилочку, продолжая испытывать посасывающее волнение. Дворецкий тем временем обошел господина и принялся вытирать полотенцем его влажные после ванны волосы.       Сиэль доверчиво положил руку мне на колено, как бы говоря, что я могу начинать. Меня, как и демона, удивляло это внезапное решение мальчика. Обычно ногти графу стрижет дворецкий (пусть граф и утверждал, что мог бы справиться и сам, просто ему лениво). Теперь же он захотел, чтобы эту процедуру произвел лично я. Возможно, мои собственные ногти послужили неким примером: я, как уже говорил ранее, всегда поддерживаю руки в безупречном (насколько это возможно) порядке. Должно быть, поэтому господин и решил, что моим умениям можно довериться.       Но мои руки нервно подрагивали и грозили подвести меня в самый ответственный момент: все-таки чьи-то чужие пальцы, особенно хозяйские, — это совсем иное дело. Пришлось мне унять бешено стучащее сердце, медленно подышать и приступить к делу.       Видимо, утренние чудеса решили выйти за отведенные им временные рамки и растечься по всему остальному дню, раз за разом повергая меня в трепет неверия…              Тогда, утром, стало жарко, и я немного пробудился. Приоткрыл глаза, увидел, что уже светает. Видимо, солнце и подогрело воздух так некстати. Сиэля в кровати не оказалось, но из ванной доносился шум, что меня успокоило. Дремота еще не выпустила меня из своих мягких объятий, поэтому я столкнул с себя одеяло ногой, перекатился на живот и уткнулся в прохладную часть подушки, используя минуты утреннего покоя со всей возможной продуктивностью. Почти погрузился обратно в сон, но услышал тихие, приближающиеся шаги.       — Какая картина, — послышался позади голос господина. — Кстати, такой «портрет» мне бы тоже пригодился… Или что это? Натюрморт?..       Не успел я ничего понять, как кровать прогнулась под запрыгнувшим на нее графом. И тут же я почувствовал сильный укус за правую ягодицу. Такого я, как минимум, не ожидал, поэтому вскрикнул, подпрыгнув, и изумленно обернулся. Сиэль лежал у меня в ногах, постукивая пальцами по моей левой ягодице. Он улыбался и бесстыдно смотрел на меня. Взъерошенный, игривый, прекрасный.       — И вам доброе утро, господин, — проговорил я, ощущая покалывающее лицо смущение. Пальцы Сиэля скользнули по моему бедру, и это взволновало меня не на шутку.       — Угу. «Доброе и солнечное утро»… — протянул мальчик и опустил взгляд, отчего мои щеки загорели еще сильнее. — Хм, неровно как-то получилось…       Я догадался, о чем идет речь, поэтому не удивился, когда Сиэль снова укусил меня, на этот раз еще плотнее. Я айкнул и засмеялся, зарывшись в подушку.       — Граф…       — Что? — он оторвался, видимо, довольный результатом. — Будто ты имеешь что-то против.       И крепко стиснул мой зад обеими руками. Я замер, взволнованные мурашки пробежали по всему телу. Я не верил. Не мог поверить. Пусть я и знаю о теплом отношении графа ко мне… но поверить в то, что я нравлюсь ему настолько, что он хочет касаться меня таким образом… Это просто сказочно.       Сиэль зашевелился, вдруг уселся на меня сверху, на поясницу, скользнул руками по плечам, так что я тут же забыл обо всем на свете и замурлыкал. Я просто таял. Таял, как оставленный на солнце шоколад. И растекался сладкой массой…       — Ты там еще спишь? Мм?       Тонкие пальцы прогуливались вдоль моего позвоночника, от лопатки к лопатке, между ними, по плечам…       — А вы сегодня ранняя пташка… — лишь смог заметить я, пытаясь проснуться, но безвольно проваливаясь обратно в блаженную дремоту под воздействием его нежных поглаживаний.       — «Пташка»? Уверен?       Он склонился — я почувствовал спиной тепло его приблизившегося тела — и запечатлел еще один укус на моем плече.       — Мм, нет… Вы какая-то слишком зубастая пташка. Может, вы летучая мышь?..       Сиэль засмеялся, поцеловал меня в укушенное плечо, снова сел и провел ладонями по моей спине.       — Нет, «летучая мышь» — это как-то неэротично.       — А кто тогда? Волчонок? Тигренок? Хотя, скорее, котенок… — глаза слипались, реальность казалась продолжением сна. — Котеночек мой, хорошенький…       — Нашелся еще один кошатник… Тебя, может, расцарапать, для полноты образа?       Он пустил в ход ногти, с нажимом скользя ими по коже, медленно, так что это выходило даже приятно. Я же только посмеялся и довольно замурлыкал. Заметив, что и это не работает, Сиэль запустил пальцы в мои волосы, ероша их.       — Что, лапка, не проснуться?       — Мм, да, господин… От ваших стараний мне еще больше хочется спать…       — Отлично, теперь буду знать, как можно тебя усыпить, если снова будешь надоедать своей болтовней. А сейчас что с тобой делать?.. Хм… Тогда… я поимею тебя спящим. Этого мы еще не делали…       Можете не сомневаться, тут уже я пробудился окончательно.              Честно, с таким мурлычущим восторгом я ему еще не отдавался…       Я чувствую это. Понимаете? Чувствую, как он прикасается ко мне. По-другому. По-особенному. Не так, как месяц назад, когда он хотел лишь получать и получать. Вижу, как он смотрит на меня. Долго, тепло. Более того, он умеет думать не только о себе. Умеет быть чутким и ласковым.       Не знаю, означает ли это, что граф меня любит… Но я точно знаю, что он наслаждается нашим взаимодействием. И теперь прикладывает усилия, чтобы это взаимодействие получалось еще лучше. Слаженнее. Приятнее.       Как у меня дрожали ноги потом… Раньше я сомневался, что когда-нибудь смогу смириться со своей ролью в постели и даже получать от нее настоящее удовольствие. Но утром… Я смотрел на моего мальчика, лежащего на моей груди, быстро дышащего, довольного. И в сотый раз убеждался в том, что все мои предыдущие жертвы не были напрасными.       Все окупается. Все…       Тогда я еще задумался о том, каким мужчиной станет мой граф через несколько лет. Помня портрет его отца, да и учитывая красоту моего мальчика… Предполагаю, что невероятным. Он уже невероятный. И, по сути, уже мужчина. Совсем юный, но мужчина…       Но, к моему ужасу, в мой гуляющий по просторам фантазий, расслабленный рассудок вклинилась и другая мысль. Страшная. А успеет ли он стать мужчиной в том самом смысле этого слова? Успеет ли юноша повзрослеть?..       Я стараюсь гнать подобные думы. Потому что нам нельзя унывать. Мне — уж точно. Просто запрещено. Если и я опущу руки… это будет тотальный провал.       Сиэль… Сиэль — это нечто. Потрясающий. Вызывающий у меня все тот же трепетный восторг.       И когда он являлся воплощением мужественности, уверенно беря надо мной верх в постели.       И когда сидел после ванны рядом со мной, положив голову мне на плечо, с детской доверчивостью наблюдая, как я подпиливаю его ногти пилочкой.       Просто потрясающий…       В моей душе свернулся такой сгусток противоречия. Любви и страха, желания и боли. Но это противоречие, тем не менее, настойчиво скандирует одну и ту же мысль, с какой стороны на него ни посмотри.       Я должен дойти до конца. И исполнить свою миссию. Чего бы это мне ни стоило.              Потом мы лежали на покрывале в дикой части сада — там же, в деревьях, где играли в футбол в первый раз. И, кстати, Сиэль сам предложил снова погонять мячик. Более того, граф сдержал обещание и действительно приготовил для меня спортивную форму, по типу своей — тонкую рубашку с укороченным рукавом и непривычно короткие штаны-шорты, что, на самом деле, было весьма кстати в этот жаркий июньский день.       Устав от беготни, мы устроили пикник в тени. Сиэль научил меня играть в домино, за чем мы и проводили время. Потом, когда правила наскучили, мы начали строить из приятных на ощупь каменных костяшек различные фигурки, складывая их друг на друга, что было не так-то легко из-за неровной поверхности покрывала.       Естественно, после разнообразных домиков и зверей наши постройки постепенно превратились в какие-то неприличные. Что, впрочем, неудивительно, зная настроение Сиэля в последние дни. Мне нравится видеть пошлую улыбку моего мальчика. В нем столько страсти. Словно чем больше он выплескивает ее наружу, тем быстрее и больше она наполняет его заново. Мы обсудили эту мысль и пришли к выводу, что все дело в теплой погоде, которая так и призывает все живое к размножению… пусть в нашем случае это действует немного иначе, но смысл от этого не утрачивается. Что-то странное носится в воздухе, из-за чего так и тянет друг к другу.       Да и заниматься любовью под открытым небом тоже оказалось забавным. В нашем уединенном уголке нас вряд ли было видно из окон поместья, поэтому мы позволили себе немного вольностей, удовлетворив друг друга наиболее удобными способами.              Я привел нас обоих в приличный вид, заправился, и Сиэль призывно протянул ко мне руку. Я тут же дополз до него, прилег сверху, страстно целуя в губы. Мальчик отвечал с тем же жаром, так вкусно, со смаком, что у меня кружилась голова. Я устроился поудобнее, подтянув его к себе. Казалось, что поцелуй растянулся до бесконечности. Только влажные встречи губ и языков — вот все, из чего состоял этот мир.       Наконец, мы с шумным чмоком оторвались друг от друга и просто легли рядом, восстанавливая дыхание. Сиэль, улыбаясь раскрытым ртом, глянул на меня.       — Интересно, — выдохнул он, перевернувшись набок и интимно придвинувшись, — а кто придумал целоваться?.. Вот так вдруг взял — и придумал. Он ведь гений.       Я хотел было согласиться, но все же решил немного подтрунить графа.       — Хм, помнится, кто-то говорил мне, что целоваться — мокро и отвратительно…       — Что? Не было такого, — заявил самоуверенный господин.       — Ну, как же — не было? У меня все задокументировано, — хихикнул я.       — Да ну? А я не помню… — Сиэль задумался, подперев подбородок рукой, и отвел взгляд. — Ну… может, и было. Только если совсем давно…       — Вот-вот. Тогда и было, — я перекатился на живот, подложив под голову руки. Нас обдавал теплый ветерок, и листва дерева сверху приятно шуршала. — Но, вообще, я с вами согласен. Придумавший целоваться — гений.       — Угу. Как и придумавший все остальное… ртом… — он вполне контрено указал глазами вниз и туманно заулыбался.       — Мм, граф, какие у вас ассоциации.       — Ну, а чего такого?.. — он будто смутился.       — Нет-нет, ничего. Наоборот, вы очень правильно мыслите.       — Вот именно, — Сиэль помолчал. — Тем более, это приятно…       — Ну да, — однако из меня сам собой вырвался вздох. — Наверно…       Разномастные глаза графа снова обратились ко мне.       — То есть, ты… Тебе так не делали?       — Кто, господин? — я робко улыбнулся. — Здесь я был только с вами. А, может, и не только здесь…       Мальчик смотрел внимательно, с оттенком понимания и даже жалости, мужской солидарности. Но быстро спрятал взгляд, и я мысленно чертыхнулся. Не подумал, что ему может стать неловко. Мне и в самом деле было обидно, что Сиэль никогда не делал ничего подобного для меня, да и вряд ли когда-нибудь сделает (разве что, снова укусит за задницу)… А мне бы этого хотелось, и даже очень. И он наверняка об этом догадывался.       — Ну, господин, ничего. Я знаю, как вы к этому относитесь, поэтому… ну… Ничего. Я просто рад быть с вами… — но этот разговор уже становился не волнующим, а смущающим, поэтому я постарался повернуть его в другое русло и добавил голосу оттенок небрежности. — К тому же, может, где-то там, в моей прошлой жизни, мне такое и делали…       — Кто?.. — тут же среагировал граф, грозно сдвинув брови.       — Ну, не знаю… Может, девушка… или парень… — от смены настроения мальчика и его реакции мне стало забавно. — А, может, служанка леди Эпплтон…       За это напоминание Сиэль стукнул меня по плечу, и я засмеялся.       — Да ладно, не ревнуйте…       — Я не ревную.       — Я вижу.       Наши глаза снова встретились, и через напыщенную маску недовольства на лице Сиэля все же проступила побежденная улыбка.       — Иди ты.       — Фи, граф… Вот забудетесь, а потом как выразитесь в культурном обществе, так что все образцовые леди и джентльмены попадают в обмороки, — проговорил я, копируя интонацию Себастьяна, нравоучающего нашего шаловливого хозяина. Но, пока Сиэль смеялся, мои мысли побежали дальше. Я подумал о балах, об этом самом «культурном обществе»… и о его особенно выдающейся представительнице. — Слушайте… а ваша леди для вас бы так делала?       — Как? А… — к лицу графа вдруг прилила краска. — Я… не знаю. Чтобы Лиззи… хм…       — Ну, она же вас так любит. Наверно, она бы с радостью…       — Нет, мне странно об этом думать, — Сиэль качнул головой и перекатился на спину, будто пытаясь сбежать от ответа.       — Странно? Она, вообще-то, ваша невеста. Думаете, вы бы маленьких наследников нашли в капусте через год после свадьбы?       — Я об этом не думал. В смысле, о ней. В таком ключе. Да и как-то это… извращенно. То, что ты имеешь в виду. И к «появлению наследников» никаким образом не относится.       — Но ведь приятно, вы сами говорили.       Он молчал, но в его голове явно шел мыслительный процесс. Тогда я протянул:       — Ладно, полагаю, с графиней у вас в этом плане все было бы куда проще. «Неизвращенно». И скучно…       — Не знаю я, как бы у нас с ней было. Какой смысл об этом говорить? Я на ней не женюсь все равно.       Я вздохнул. Не нравилось мне думать об истинной причине грядущего «расторжения» помолвки. Да и не хотелось. Не придумав ничего лучше, я выпалил:       — Тогда выходите за меня.       Сиэль повернул ко мне голову.       — Ты уже предлагал.       — Но вы тогда не ответили.       — А зачем тебе ответ? — снова отвернулся, оббегая взглядом покачивающиеся над нами зеленые листья, через тени которых пробивались солнечные блики и очаровательно играли на его лице. — Ты и так занимаешь ее место. Лиззи, в смысле. Так бы все это пришлось переживать ей…       Последние слова не дали мне ощутить триумф от первой половины фразы.       — Понимаю. Вы хотите, чтобы она избежала страданий. Чтобы не видела… вашей смерти… и последствий. После того, как вы станете близки…       — Да. Я не могу с ней так поступить. Я, может, и не вижу в ней жены, но она мне дорога. Мы вместе росли, вместе играли… Она же моя кузина.       Тут я просто сел.       — В смысле — кузина?..       — В прямом, — Сиэль посмотрел на меня, прищурившись от солнца, прикрыв правый глаз. — Она — дочь сестры моего отца, если ты не знаешь, что это слово означает.       — Нет, я как раз-таки знаю, что оно означает. А что, так можно? Вы же… ну… как бы… родственники?       — Не прямые же. Ляг обратно, пожалуйста, ты прямо на солнце…       Я вернулся в горизонтальное положение, и Сиэль с явным облегчением раскрыл оба глаза, но это не сбило меня с мысли.       — Нет, все равно я не понимаю. Она — ваша сестра. Это же… как-то фу.       — «Как-то фу» — это ты, — заявил граф. Подумал. — Значит, мужеложство для тебя — в порядке вещей, а такие браки, которые устраивают сплошь и рядом, — сразу «фу»?       — Выходит, мы с вами — те еще извращенцы, — улыбнулся я, и Сиэль хмыкнул. — Так что, раз уж у нас такой удачный союз… Может, все-таки примите мое предложение, мм? Правда, кольца у меня нет. Но у вас и так их многовато. Лишнее кольцо может доставить вам дискомфорт. С другой стороны, с ним вам будет бить удобнее, больнее получится…       — Тебе так сильно хочется стать графом? — мальчик поднял брови, и тут до меня дошло.       — А ведь действительно… Если мы поженимся, я стану графом?.. Под вашей фамилией?       — Хм, — Сиэль задумался и потянулся, прогнувшись в пояснице. — А я даже не знаю, как в таком случае поступают. Когда мужчина делает предложение, женщина берет его фамилию и титул. А у тебя нет титула. И даже фамилии.       — Ну, почему? «Рыцарь» — вполне хорошая фамилия.       — Это ужасная фамилия, — засмеялся мальчик.       — Ладно, ваша действительно звучит лучше… А если я возьму вашу фамилию, вы перестанете называть меня «задницей»? Это ведь как-то некрасиво получится…       — Посмотрим… — рассеянно отозвался граф.       — Ну, а что скажут ваши друзья, если вы будете так обращаться к своему дорогому мужу?       — Какие друзья?       — Ну… ваши. Не знаю, какие, вы меня с ними не знакомили.       — Меня тоже с ними не знакомили, — он согнул ноги в коленях и закинул одну на другую. — У меня нет друзей.       — Как же так? — я тоже перелег на спину, придвинувшись к нему.       — Ну вот так. Я не состою в таких отношениях.       — А в каких состоите? В материальных, взаимовыгодных?       — Да. Дружба — вещь непрактичная.       — А мы с вами? Мы ведь друзья.       — Разве? — он повернул голову, и наши лица оказались очень близко, нос к носу, так что я заулыбался, чувствуя колкое смущение на щеках.       — Какой же вы красивый… Да, господин. Я думаю, что мы с вами друзья. Мы развлекаемся вместе, играем, болтаем о всяком… Так делают друзья.       — Друзья не спят вместе, — очень серьезно заявил граф.       — Значит, исходя из вышеперечисленного, можно сделать вывод, что мы — любовники, — заключил я. Но Сиэль качнул головой.       — Нет.       — Почему?       — Мне слово не нравится.       Я мысленно просмаковал так не угодившее хозяину истинное название наших отношений.       — Ну, господин, так уж оно называется. Не волнуйтесь, из-за этого я не решу, что вы меня любите, — я намеренно сделал акцент на слове «этого», понимая, что иду на провокацию. Сиэль с возмущенным видом развернулся ко мне.       — Чего ты там себе напридумывал?       — Да так… ничего… — под его пристальным взглядом мое лицо начинало гореть. — Просто я… перегрелся немного…       — Мы в тени. Где ты перегрелся?       — Ну, темы такие волнующие… И вы такой волнующий…       — Ты думаешь только о сексе, — тоном доктора, ставящего неизлечимый диагноз, сообщил Сиэль.       — Как мне о нем не думать, если вы — воплощение секса? При одном взгляде на вас у меня твердеют даже мысли.       Тут мальчик рассмеялся, к моему величайшему удовольствию.       — Оно и видно. Пошляк… — он вдруг начал задирать мою спортивную рубашку, и я перестал дышать. — Ты меня и в самом деле портишь.       — Вообще-то, граф, я попал к вам в поместье наивным и невинным мальчишкой, — я, все еще затаив дыхание, наблюдал за его рукой, скользящей по моей обнаженной груди. — А вы воспользовались мной и моими чувствами…       — Да-да, так все и было, — я слышал в голосе Сиэля улыбку, и мне это невероятно нравилось. Как и нравилось чувствовать его нежно поглаживающие пальцы.       — Мм, вам надоела моя болтовня, и вы решили меня усыпить?..       — Может, и так, — мальчик вдруг отвернулся, дотянулся до своего стакана, оставленного, чтобы не мешать нам валяться, на соседнем покрывале вместе с прочей едой и посудой, и вытряхнул из него кубик подтаявшего льда. — Но ты так перегрелся, что лучше бы тебе немного остудиться.       Конечно, я догадался, что он задумал. Но не успел… хотя, скорее, попросту не стал ничего предпринимать. Поэтому дернулся и засмеялся, когда обжигающе холодный лед опустился на мою грудь. Сиэль с коварной улыбкой заглянул мне в лицо.       — Полегчало?       И медленно повел кубик вниз. Лед скользил просто прекрасно, талая вода бежала по моим бокам, а я хихикал и дергался от морозной щекотки. А Сиэль улыбался. Улыбался так прекрасно, что мне снова начало казаться, будто я сплю. Но холодок льда напоминал мне об обратном. И тут мой хитрый господин начал приподнимать край моих шортов с явным намерением запустить ледышку в дальнейшее плавание именно туда.       — Ой, нет, граф, не надо туда…       — А тебя никто не спрашивал, — мальчик не оставлял свою затею, и я перехватил его руку. — Это что еще за сопротивление?..       Сиэль продолжил борьбу левой рукой, в то время как правой пытался вырваться из моей хватки. Оставленная льдинка так и ездила по моему животу, скатилась на покрывало, а я решил сменить тактику и пойти в контрнаступление.       Поэтому развернулся и запустил еще свободную руку в район бока мальчика, щекоча его. Сиэль засмеялся, прижимая к себе локоть, пытаясь закрыться. Но я уже полез на него сверху, продолжая щекотать. Поймал его запястья, некрепко, так, чтобы это не напугало мальчика, а сам шустро нырнул головой под его рубашку, облизывая живот и бок. Мой возлюбленный забрыкался, хохоча, одна его нога уже оказалась на моем плече.       — Заморозить меня хотели, да? Ну, граф!       Я дотянулся до оставленного им пустого стакана со льдом и, удерживая запястья мальчика одной рукой, начал наклонять стакан над его оголенным, быстро вздымающимся животом. Сиэль смеялся, переходя на писк, какого я раньше никогда не слышал, но улыбался, все еще улыбался — я с предельным вниманием следил за его состоянием, чтобы снова не заиграться. Но вместо льда из стакана выкатилась капелька ледяной талой воды, полетела прямо графу на живот, протекла вниз, под вопли Сиэля. Я наклонился, слизывая мокрый след языком, чтобы заодно согреть его кожу, гладкую, чрезвычайно приятную для прикосновений. И специально ослабил хватку, давая мальчику возможность вырваться.       Конечно, стакан тут же оказался в графской руке, а его содержимое полилось ко мне за шиворот. Пришла моя очередь вопить. Сиэль же повалил меня на спину, забравшись сверху, не давая мне снять рубашку и выкинуть из-под нее лед. Но я, в свою очередь, перевернулся, снова подмяв мальчика под себя. Все-таки стащил промокшую рубашку через голову, придерживая графа одной рукой, чтобы не начал снова буянить. Потом прильнул к нему и поцеловал. Сиэль несильно кусил меня за губу, но тут же нырнул мне в рот языком.       И каким-то образом все вернулось на свои места, словно пройдя по кругу. Мы снова целовались, скатившись с пледа на траву. И я знал, что счастливее нас не найти никого.       Было бы так всегда. Тянулось бы наше лето бесконечно. Такое теплое и нежное. Пахнущее прогретой зеленью, звучащее в ушах шуршанием листьев и смехом моего мальчика.              Сиэль сорвал травинку и водил ей по моему лицу, а я делал вид, что пытаюсь поймать ее зубами, заставляя графа быстро убирать ее. Но, в конечном итоге, я все-таки ее схватил и, недолго думая, полностью поместил в рот.       — Фу, не буду больше тебя целовать, — заявил Сиэль, шутливо поморщившись.       Я же хмыкнул, открыл рот, продемонстрировав ему целую, вовсе не разжеванную травинку, после чего выплюнул ее за дерево.       — А так?       — Фу. Я подумаю.       Мальчик потянул меня к себе, и я охотно привалился головой к его груди.       — Ты вспомнил что-нибудь еще? — вдруг прямо спросил Сиэль, так что я запрокинул голову, вопросительно заглядывая ему в лицо. Но мой маленький хозяин был серьезен. — Не бойся, Себастьян не услышит. Он сейчас со своей кошкой в конюшне, ему не до того.       — Кошкой?.. — меня аж обдало жаром, словно это моя собственная тайна оказалась раскрыта.       — Ну да. Думает, что я не знаю… — он усмехнулся. — Сам-то я эту кошку в глаза не видел, а вот Себастьяна знаю слишком хорошо. Да и ладно, пусть развлекается. По крайней мере, она не в доме. И нам это тоже на руку.       Поднятая графом запретная тема, да и то, как свободно он говорил, меня насторожили. Казалось, где-то обязательно должен быть подвох.       — Так что, Ас? Мм? — он погладил меня по плечу, напоминая о вопросе.       — Да, кое-что вспомнил… А почему вы спрашиваете?       — Ну, мне просто интересно… — отозвался мальчик со слишком нарочитой невозмутимостью, и мне показалось, что он стесняется об этом говорить. — Просто ты такие вещи все время вспоминаешь… Вот и спрашиваю…       — Я вас понял, господин. Да, я в самом деле кое-что вспомнил. О том, например, что у меня была записка. План с подробным перечнем действий. Я написал ее и взял с собой, когда отправлялся сюда, к вам. Но я, сам того не зная, ее уничтожил.       Сиэль затих. Я не видел, но чувствовал, что он хмурится.       — Значит… там были все ответы?       — Не могу утверждать, что все… Но там точно было то, в чем я нуждаюсь, — я поймал ручку мальчика, прижал к губам. — Может, это и к лучшему, если подумать. Ведь эти ответы могли бы перевернуть все с ног на голову, а вы этого не хотите.       — Но с ними ты бы мог помнить себя, — вдруг проговорил Сиэль. — Может, сыграл бы мне что-нибудь еще на рояле, — в ответ на мой любовный жест, он тоже взял мою руку, в очередной раз заставив притихнуть и впитывать каждое сладкое прикосновение. — Тело же все запоминает…       Было что-то такое в его тоне… Что-то, напоминающее тонкий намек. Тело помнит, да. Помнит. И выдает информацию. Бессознательно. Это ведь то же самое, о чем я думал тогда! Когда пытался вытянуть из глубин памяти хоть что-то с помощью игры на рояле. «Тело помнит»… Точно. Я писал ту записку. Я ее писал. Значит, знания должны были остаться где-то внутри меня. Если не в памяти — или же в душе, которая то ли отрезалась, то ли исчезла… Но в теле. Правильно? Об этом мне и хотел сказать Сиэль?       Тогда-то мне и начало казаться, что я и ранее мог неверно растолковывать все слова моего дорогого, хитрого мальчика… Но я решил на всякий случай утаить свою догадку, поэтому непринужденно хохотнул:       — «Кошечная память», мм?       — Ага… — Сиэль задумчиво водил кончиками пальцев по моей ладони, по линиям на коже, каждая из которых, как я знаю, имеет свое название и значение. С одной стороны, говорить прямо было рискованно. С другой, раз граф сам затеял этот разговор, он знает, что делает. Искушение углубиться в так волнующую меня тему было неимоверно велико, поэтому я решился и осторожно начал:       — Господин. А если я все же вспомню…       — Я просто хочу узнать тебя, Ас, — перебил меня Сиэль, ясно давая понять, что все не так безопасно, как могло показаться на первый взгляд. — Хочу знать человека, с которым я… общаюсь. И все. Другой информации мне не нужно. Но, может, ты хоть фамилию свою вспомнишь…       — И вы ее примерите? — я снова попытался обратить все в шутку, на что Сиэль только хмыкнул привычное «дурак».       Но мое нутро рвалось на части, как ветхое одеяло: с одной стороны его тянуло на себя опасение, скорее даже, животный страх, а с другой — желание выудить из этого разговора столько знаний, сколько было возможно. Мы не обсуждали это несколько дней. А мне так хочется докопаться до истины. Хочется понять, что думает обо всем происходящем Сиэль. Хочется знать…       — Граф… — я не удержался. — Сколько времени у нас осталось?       Сиэль тяжко вздохнул, зашевелился, так что мне пришлось слезть с него. Он сел, сразу помрачнев.       — Не знаю. День. Месяц. Неделя. Не знаю, правда, — замолк, приоткрыв рот, не закончив. Я чувствовал, что он отмалчивается неспроста:       — И все-таки вы что-то знаете, да? Поэтому так говорите?       И, вопреки моим ожиданиям, мальчик заговорил.       — Я… никогда не чувствовал этого так близко. Это как… запах. Знаешь… как в склепе. Я чувствовал этот запах тогда… — он отвел взгляд, заметно нервничая. — Тогда… в клетке… Я боялся его смертельно. С тех пор он следует за мной по пятам. Но теперь я чувствую его так, словно он… — Сиэль похлопал по покрывалу на расстоянии вытянутой руки. — Где-то тут. За дверью, знаешь…       — Может, это запах демона?..       Граф покачал головой.       — Нет. Оттенок этого запаха я чувствую в лавке Гробовщика. А сейчас он подобрался ко мне совсем близко. Еще ближе, чем тогда. Чем когда-либо.       Я понял, о каком запахе он говорил. Но мальчик закончил, вторя моим мыслям:       — Запах смерти.       Кажется, в тот момент я и сам почуял нотку этого самого запаха. Сладковатого запаха гниения, смешанного с холодной, темной сыростью. И, несмотря на намерение сохранять здравомыслие, я выпалил:       — И после таких заявлений вы говорите мне ничего не делать?!       — Чем больше ты «что-то делаешь», тем сильнее я это чувствую, — прочеканил Сиэль и посмотрел на меня ледяным взглядом, призывая к трезвости. — Поэтому я и прошу тебя остановиться.       Его претензия отбила у меня всякое желание доказывать свою правоту. Да и что я мог сказать в свою защиту?       — Граф, — пробормотал я, подвинулся к нему поближе. — Я знаю, что вам не по себе в последние дни. Вы напуганы…       — Будешь тут напуган… — тихо буркнул Сиэль, отвернувшись, так что его слова улетели в сторону вместе с ветром, но я успел их расслышать. Взял мальчика за руку, перебирая его утонченные пальцы, которые, несмотря на погоду, были прохладными, словно из-за пропитавшего нашу беседу могильного холода.       — Мне тоже страшно, — признался я. — Но я всего лишь… хотел, как лучше для вас.       — Ты знаешь, дорога куда вымощена благими намерениями? — граф начал оборачиваться, но замер, тоскливо хмыкнул. — Хотя… эта дорога ждет нас всех. Что бы мы ни делали. Чего бы мы ни хотели… Я понимаю, что тобой движет, Ас. Я же не дурак. Но и ты пойми. Я устал от войны. И не хочу начинать новую. Больше не хочу переживать. Хочу просто быть. Столько, сколько получится. День. Месяц. Неделю…       Я вздохнул. Приобнял мальчика, опустив подбородок на его макушку. Почувствовал, как он тоже привалился ко мне, устраиваясь в моих руках. Мы это уже проходили. Неоднократно. Каждый раз, когда я говорю о надежде на спасение… Сиэль просит меня остановиться. Давит на мои больные точки. Не знаю, насколько он честен со мной. Или, как сказал Себастьян, хочет спасти меня от моей же глупости. Или пытается сбить с толку демона… Но при этом сбивает с толку и меня.       Я не знаю, где правда. Не знаю, во что верить. Наверно, граф прав. Я глупый. Слишком глупый, слишком простой. И не могу понять игру, которую он ведет. Он путает меня. Путает мои мысли. Дает надежду и сразу отбирает.       — Вы спросили у меня, вспомнил ли я что-нибудь еще, — заговорил я, прокручивая в памяти весь наш разговор. Ведь именно этот вопрос графа, по сути, и послужил катализатором последующего потока моих речей. Которые привели нас туда же, куда и обычно.       — Да. Если ты так хочешь помочь мне, вспомни то, что принесет мне покой, — выдохнул Сиэль в мою грудь, прижимаясь ко мне, обвивая мои бока. Я замолк, запоминая его слова, чтобы точь-в-точь перенести их в дневник — граф уже неоднократно говорил загадками, до истинного смысла которых я, возможно, смогу докопаться позже, в уединении.       — Хорошо. Тогда… я вспомню еще какую-нибудь песню. Ладно? И сыграю ее для вас. Думаю, вас это развлечет. А еще я знаю, что я много читал. Может, я вспомню что-то о книгах, и мы с вами их обсудим… Или вспомню свою фамилию и снова сделаю вам предложение. Может, даже кольцо найду… Вряд ли в своей памяти, конечно, но… Я же могу найти какую-то свою заначку, верно? Не пошел бы я сюда, к вам, без денег. Отрою закопанный в лесу мешочище с монетами и…       Тут я ощутил в своих руках вибрацию. И потом понял ее причину: Сиэль смеялся. Поднял голову, глядя на меня как на малого ребенка.       — Ас… Как же много ты болтаешь.       — Да я всегда так болтаю, вообще-то…       — Ага, я заметил. Но я уже знаю, как тебя заткнуть.       И снова мы валимся на траву в поцелуе. И снова оказываемся в том же самом колесе, в круговороте бесконечного удовольствия.       Бесконечного, солнечного… с приближающимся запахом смерти…              Не понимаю. Не понимаю решительно ничего.       Его слова то звучат как мольба о помощи, то — как жесткая констатация неизбежного. Но что он думает на самом деле? Если убрать необходимость обманывать демона, обманывать меня… обманывать самого себя… Как же считает он, в глубине своей грустной души?       И мне-то что со всем этим делать?..       Он поинтересовался результатом моих поисков. Сказал про мышечную память. Намекнув на то, что я могу вспомнить текст записки, который существенно поможет делу. Но, в то же время, он упрашивает меня бездействовать. Аргументируя так, что это лишает меня сил сопротивляться.       Я мог бы допустить, что говорит он все эти мрачные факты для вида. Ведь неизвестно, так ли сильно занят Себастьян на конюшне с Мелани, что не воспользуется случаем подслушать наши заговорческие планы… Но состояние моего мальчика. Его беспокойство. Его страх. Они подлинные. Каким бы хорошим актером он ни был… Я это чувствую. Перемены в нем. Нервозность. Напряжение.       И на то есть причина. Каков наш расклад?       Мы можем предпринять нечто… нечто, пока что неизвестно и, возможно, опасное… что либо приблизит неминуемую кончину, либо поможет ее избежать. Сомнительный выбор. И страшный.       Он хочет жить. Хочет жить здесь и сейчас. Без переживаний. Без мятежных идей. Хочет жить и наслаждаться моментом, пока есть такая возможность. И моя задача — сделать так, как будет лучше для моего господина.       Быть с ним. Поддерживать его. Успокаивать, развлекать. Делать его жизнь ярче, приятнее. Ту жизнь, которая ему отмерена. Которую он сможет прожить в счастье. Не думая, не беспокоясь ни о чем лишнем.       И в то же время я буду искать. Искать в себе, искать везде. Искать ответы. Искать способ спасти его. Такой способ, который сработает наверняка. Который будет означать определенность, безопасность. И покой. Продолжение нашего покоя.       Об этом и просил меня Сиэль. Я верю, что его слова и означали именно это. Искать. Задействуя мышечную память. Искать, не нарушая его покоя. Искать, пока у меня не будет гарантий. И не подвергать опасности его. Не подвергать опасности себя. Не делать необдуманных поступков. Не рисковать. Не провоцировать демона, который может меня убить, если что-то покажется ему недопустимым. Может, этого Сиэль и боится… Я знаю, что он боится потерять меня. Наверно, звучит это самонадеянно… Но он привязался ко мне сильнее, чем сам бы того желал. Потому что та безмятежная улыбка, которая порой всплывает на его личике, когда он млеет в моих объятиях… Она говорит сама за себя. Куда громче, чем слова…       Я очень, очень боюсь подпускать к себе мысль… что я могу не успеть. «День. Месяц. Неделя»… А что будет дальше? Конец?       Нет, мне слишком больно об этом писать, да даже думать…       Но все и в самом деле слишком страшно. Ведь когда Сиэль говорил о том запахе… Запахе смерти… Это не было игрой.       Он чует, что смерть близка. По-настоящему чует. Но почему? Потому что из-за моих действий злится демон? Потому что происходящее выходит за пределы его понимания? Или потому, что он снова напал на след, ведущий к той заветной двери, которую он не хочет открывать, ведь за ней его ждет манящая пустота… и голодная акула с раскрытой пастью…              Если вы считаете, что поместье Фантомхайв — просто обитель странностей… то вы абсолютно правы.       В последние же дни эти странности превосходят все мои ожидания. И ладно еще, будь это очередные сумасшествия прислуги, или же какие-нибудь приведения, вдруг вылезшие из темной кладовой, да даже скелеты в шкафах в самом прямом смысле… Но — нет…       Я как обычно сидел над дневником — переписывал в чистовик запись о том, как Сиэль играл на рояле. К сожалению, работать над писаниной у меня сейчас получается крайне медленно. Ведь господин вошел во вкус и теперь проводит со мной все свободное время. Я редко даже захожу в свою комнату. Обычно, чтобы переодеться и привести себя в порядок, не более. А пишу я неторопливо, чтобы выходило красиво и читаемо. Иногда из-за помарок мне даже приходится переписывать чистовики…       Но я отвлекся. В общем, я сидел и писал. Как вдруг услышал шаги на лестнице, ведущей к моему чердаку. Я успел шустро подтянуть к себе тетрадь с кулинарными записями, а также раскрытую уже неделю книгу с рецептом шоколадной глазури, понадеявшись, что свеженаписанные чернила моей рукописи не размажутся. Я знал, что Себастьян вряд ли задержится в комнате надолго. Скорее, по обыкновению отдаст мне поручение и сва… уйдет…       Но дверь открылась, и через порог перешагнул… Сиэль! Я так и ахнул, едва не рухнув вместе со стулом от слишком резкого разворота. Таких гостей я еще не принимал.       — Господин… ваш урок уже закончился?       — Угу, — мальчик прикрыл дверь, осматриваясь по сторонам. — А ты уютно тут обустроился. Я даже и не думал, что из чердака можно сделать жилую комнату, — он вытянул шею, глянул на мой стол. — Пишешь? — но не дал мне ответить. — Ладно, дописывай, не отвлекайся.       — Эмм… Как скажете… спасибо… — я рассеянно развернулся обратно к столу и обнаружил, что вокруг меня по-прежнему разложены другие листы, не менее вызывающего содержания: подсыхающие, уже написанные, а также разрозненные черновики и неудавшиеся экземпляры… Тогда я принялся аккуратно, со скрываемой поспешностью, складывать их в стопку и убирать подальше, пряча под прочими множественными бумагами. Я слышал, как Сиэль прошел позади меня и сел на мою кровать.       — А тут и правда хорошо… Так свежо. И тихо, как ты и говорил…       «Было», — с улыбкой подумал я. Но ко мне снова приблизились шаги. Я повернул голову им навстречу, и Сиэль со всей возможной непринужденностью залез ко мне на колени. Уселся поудобнее и деловито облокотился на мой стол, как на свой собственный, предоставив мне созерцать свой черный затылок.       — Так… рецепты… Но мне куда интереснее то, что ты писал, когда я пришел…       Я, только собравшийся зарыться носом в душистые волосы мальчика, моментально ужаснулся: Сиэль отодвинул кулинарную тетрадь и вынул из-под нее тот самый лист с моей свежей писаниной…       — Граф… — слабо попытался я, в глубине души осознавая свое скорое поражение.       — Что? Это личное?       — Ну, как вам сказать…       — Более личное, чем секс?       — Ну…       Поражение. Естественно… А Сиэль взял лист перед собой и, как я понял, беспардонно начал читать. Тут же ткнул пальцем в текст, недовольно обернувшись:       — Какой я тебе «мальчик»?       — Ну, это так, ласково…       — Но я же не ребенок.       — Ладно, впредь буду писать «этот мужик»…        «Этот мужик» хмыкнул, но отозвался:       — Нет, не надо, так еще хуже.       С этим заключением мальчик продолжил чтение, сначала с весьма пренебрежительным видом, но потом опустил лист на стол, склонился над ним, и по его концентрации и нависшей тишине я понял, что теперь он читает всерьез.       Тут Сиэль выпрямился и обернулся через плечо.       — А дальше?..       — Дальше я еще не переписал, — смущенно проговорил я, не веря, что мы обсуждаем то, что я пишу. — Оно пока на черновике.       Граф понятливо кивнул и вдруг целенаправленно полез в стопку бумаг на столе слева. И вытащил из нее исписанные листы.       — Я так понимаю, это — черновики? Которые ты так старательно прятал…       — Да, но… господин… Там… я же там всякое пишу… ну… — я попытался забрать у него записи, не зная, что хуже: если мальчик увидит сцену про портрет его родителей или же про наши постельные игры. Естественно, бумаги он мне не отдал.       — Ты пишешь про меня. Что меня может удивить? И чего я там не должен знать? Убери свои лапки, это приказ, — очень спокойно, будто бы в шутку, сказал Сиэль и всмотрелся в мои каракули. — Ох… это…       Конечно же, по иронии судьбы ему попалась сцена про библиотечный диван, где мы расслаблялись после рояля и кулинарии несколько дней назад, и граф точно так же сидел у меня на коленях…       Я мысленно выругался, проклиная свою неаккуратность и мечтая провалиться сквозь землю. Естественно, я ожидал осуждений, пинков… или того, что господин велит сжечь все мои рукописи… Но Сиэль и на этот раз притих, вдумчиво перелистывая страницы.       Я осторожно покосился на текст через плечо графа. И вдруг вспомнил, с каким плохо скрываемым любопытством Сиэль еще давно, месяц назад, читал мои непристойные письмена, которые я выводил на его спинке, когда мы играли в бильярдной комнате во время грозы. И с облегчением выдохнул: конечно же, моему маленькому господину по душе подобные непотребства.       Сиэль выпрямился, обернулся ко мне со странной, неоднозначной улыбкой на лице. Несильно шлепнул меня по щеке. И выдал:       — Это неплохо. Но как-то… слишком… ну…       — Откровенно?       — Да. О таком не пишут. По крайней мере… — он задумался, словно не мог подобрать слов. — Ладно… — помолчал. — И много у тебя таких историй?..       Не дождавшись ответа, граф принялся самостоятельно, со знанием дела перелистывать бумаги и рыскать по столу в поиске новых. Но я и не порывался препятствовать: во-первых, это бесполезно, во-вторых, ненужно. Кажется, у нас с хозяином куда больше общего, чем могло показаться…       — Хм… — Сиэль с вопросом показал мне исписанный вариацией одной и той же фразы листок.       — А это я название пытался придумать, господин. Как если бы… мой дневник был книгой. Знаю, это громко сказано…       — Здесь, как я понимаю, обведен итог? А тебе не кажется, что оно слишком длинное? — сразу перешел к делу граф.       — Возможно, зато в нем упомянуто все самое нужное.       — Все равно, никто не станет читать целиком и, тем более, пытаться запомнить такое вычурное название.       — Да, я понимаю. Вот, уже убрал некоторые кусочки в скобки, видите…       Но Сиэль вздохнул, взялся за мое перо и заключил почти все заглавие, кроме трех слов, в скобки.       — «Дневник путешествующего Рыцаря» — вполне достаточно. Хотя, на мой вкус, «Дневник Дурака с Чердака» звучит правдоподобнее.       — Какой у вас вредный вкус, — заметил я, но все-таки глянул на предложенное графом сокращение. — Ну да, в этом вы правы…       — «В этом», — хмыкнул мальчик. И сполз с моих колен, встав на ноги. — Доделывай, что тебе там нужно, и приходи.       По его шагам и характерному скрипу я понял, что он вернулся на мою кровать. А это, вкупе с его последними словами–приглашением, сулило очень хорошие вещи. Поэтому я быстро рассортировал листы, распихал их по своим углам, чтобы всякие демоны их не нашли, и поднялся.       Граф растянулся на кровати, согнув ноги в коленях и покачивая ими в стороны. Его бедра заманчиво поблескивали на солнце, которое лилось из распахнутого настежь окна, находящегося прямо над моей лежанкой, что мне очень нравилось. Я залез на кровать, предварительно оставив свою обувь рядом со снятыми графом домашними туфлями. Забрался между ног мальчика, опустил ладони на его голые коленки, отчего мои руки пришли в движение, следуя за коленками — то сводясь вместе, то раздвигаясь в стороны.       Сиэль с шаловливой улыбкой смотрел на меня обоими красноречивыми глазами, покручивая в руках снятую белую повязку.       — Почему мы раньше не бывали у тебя? Здесь хорошо.       — Не знаю, граф, вы не заходили в гости. Хотя я вас звал…       — Ну да, — он замолк, сжал губы и отвел взгляд, почему-то краснея. Потом протянул руку к прикроватной тумбочке и постучал пальцем по хорошо знакомой мне жестяной круглой баночке, которую он, вероятно, принес сюда с собой. — Ты говорил, что это все-таки приятно… Я… тоже хочу попробовать. Но только пальцами.       Он серьезно и предостерегающе глянул на меня, тогда как я совершенно потерял возможность складывать слова в предложения и рождать из них мысли. Сказанное сразило меня наповал. Я снова сплю?..       — Господин… то есть…       — Ты все понял, — мальчик вспыхнул и нахмурился, очевидно, недовольный тем, что ему приходится повторять смущающие его вещи. — Я хочу… Только осторожно.       — Конечно, что вы? Это само собой… — бормотал я, но моя растерянность отнюдь не подтверждала мои слова.       Наконец-то я дождался того, чего так давно жаждал… и… вот — какова моя реакция?.. Кажется, Сиэля она тоже не слишком воодушевила.       — Ты чего?..       — Ну… просто, господин… Это так неожиданно… и… — я все-таки понял, что беспокоит меня сильнее всего. — Просто… я боюсь, что это может как-то… травмировать вас… ну…       Как я и опасался, мой мальчик помрачнел. Тяжко вздохнул.       — Я пытаюсь об этом забыть. Забудь и ты. Просто сделай то, о чем я прошу, — он взял баночку со смазкой и протянул мне.       Точно сон. Мне хотелось стукнуть себя… но в таком случае меня скорее стукнул бы граф…       Поэтому я решил не медлить и соскоблить себя и свои растекшиеся мысли с земли. Мальчик не хочет вспоминать о своем прошлом. А я, вечный дурак… только напоминаю ему об этом. Потому что так сильно боюсь ему навредить. Но еще сильнее я хочу подарить ему новые ощущения. Новое удовольствие, какого он никогда не знал.       Поэтому я улыбнулся, но отложил смазку на одеяло.       — Ну, мой сладкий господин, это ведь можно оставить на десерт, так?       И, не дожидаясь ответа, навис над мальчиком и поцеловал его. Почувствовал, как вокруг меня обвиваются его ноги, как его руки ныряют в мои волосы. Я целовал его губы, медленно, нежно, смакуя. Потом перешел на лицо, облизнул щеки, нырнул языком под подбородок. Раньше граф противился таким «слишком мокрым» ласкам, но теперь не возражал. Раскинул руки, позволяя стаскивать с него жилет и рубашку. Я спускался ниже, целуя его красивое тело.       Но Сиэль толкнул меня в грудь ножкой и, когда я отстранился, уцепился ее пальцами за край моих брюк, легко потянув.       — И ты тоже раздевайся, — томно сказал он, блестя глазами, и спустил ногу еще ниже, проведя по моему напряженному достоинству через ткань. Я сию минуту исполнил его просьбу, быстро стянув рубашку и брюки. Заинтересованный взгляд Сиэля приятно жег обнаженную кожу. Закончив, я подхватил изящную графскую ножку, которая принимала активное участие в моем раздевании. И, с привычной сноровкой расправившись с гольфами, приник губами к узким ступням.       — Давно мы ваши ножки не разминали, мм? — промурлыкал я, наблюдая за реакцией мальчика. И это — его возбужденный взгляд, приоткрытые губы, учащенное дыхание — было для меня лучшей наградой.       Я массировал его стопы, местечки между пальцами, слушая вздохи Сиэля, ощущая подрагивание его ног в моих руках. Кажется, я изучил его тело досконально, точно зная, как заставить его мурлыкать и таять. Практически все тело… И сейчас, совсем скоро я смогу сказать, что овладел им целиком и полностью. И это осознание — такое волнующее, жгучее, плотное — буквально распирало меня изнутри.       Мне предстоял приятный путь наверх. Язык проведал уголочки под коленками, затем руки отправились дальше, по упругим, стройным бедрам, подлезли в штанины, глубже, прикоснулись ягодицам, кожа на которых покрылась мурашками под моими пальцами.       Я тоже нервничал, у меня аж закружилась голова. Все серьезно. В самом деле. Наконец-то. Наконец-то…       Близость долгожданного счастья одновременно и подгоняла… но в то же время мне хотелось оттянуть этот момент, как нечто абсолютно сокровенное…       Но мои пальцы уже делали свое дело, и графские бриджи отлетели на край кровати. А я улегся, закинув ноги мальчика к себе за плечи, и с улыбкой, не без скрытой нервозности, поднял голову.       — Вы же не возражаете, если мы начнем с языка?       Сиэль кивнул, но вот воодушевления на его личике я не разглядел. Он почему-то стал слишком серьезным. Даже когда я принялся за это приятное занятие, он реагировал не как обычно: только напрягался и зажимался, словно и не испытывал удовольствия.       — Господин… — протянул я, целуя его промежность и прилегающие к ней территории. — Пустите? Мм? — я предпринял попытку залезть внутрь языком, что оказалось не так-то просто. Вернее сказать, совершенно невозможно. Тогда ко мне закралось подозрение, что мой маленький граф вовсе и не хочет того, о чем сам же говорил. Или же настолько сильно переживает, что не может отвлечься от мыслей и отпустить свое тело…       Тогда я пошел на хитрость.       — Ну граф… Я так люблю вашу сладенькую попочку, а вы мне ее не даете…       Сиэль стеснительно хохотнул, краснея еще насыщеннее — и без того стал румяным во время нашей процедуры. И выдохнул:       — Дурак…       Не любит, когда я его смущаю. Или, по крайней мере, делает вид… Но все-таки мальчик отвлекся и немного расслабился, что помогло мне залезть в него со второй попытки, куда более успешно. И, когда я увлеченно заиграл внутри него языком, ему уже пришлось обмякнуть. Я слушал его очаровательные постанывания и решил, что не стану напоминать графу о том, что он сам же и задумал. Может, он забудет или передумает, а я не буду настаивать. И без этого прекрасно жили…       Но Сиэль ни о чем не забыл и призывно потрепал меня по волосам.       — Ладно, давай… ну… — и кивнул вниз.       — Хорошо, — я чмокнул его в бедро, но не торопился приступать к делу, а взялся за его член, ритмично поглаживая. — А вы точно этого хотите?       — Ну… — вместо ответа у него вырвался сдавленный выдох. — Я… да…       Я ускорился, продолжая стимуляцию.       — Точно? Но вы так напряжены… Мне кажется, вам этого не хочется.       — Мне… — Сиэль прогнулся, запрокинул голову, быстро дыша. — Мне… интересно. Ты же… говорил… ах… что это приятно… Я хочу… просто…       Он замолк, и я немного замедлился, с усилием поглаживая большим пальцем головку, так что колени графа дрогнули.       — Ах… господи… Ас… Я просто… немного…       — Волнуетесь?..       — …боюсь, — все же договорил он и посмотрел на меня, так что я остановил руку. — Да. Не знаю, почему. Я не хочу бояться, это глупо, но оно само происходит…       — Понимаю, господин, не переживайте. Беспокоиться — совершенно нормально, особенно когда сталкиваетесь с чем-то новым и неизвестным. Но здесь нет совсем ничего страшного. И вы в этом сами убедитесь, стоит лишь начать, — бодро пообещал я, и, кажется, мой энтузиазм все-таки передался и Сиэлю. Потому что он заметно успокоился и кивнул.       — Ладно, ты прав. Давай, пока я не передумал…       — Ну, давайте, коль вы так поспешны.       Я открутил крышку баночки, обмакнул указательный палец в белую массу, размазывая. И очень аккуратно прикоснулся к Сиэлю. Он вздрогнул, но не отводил внимательного взгляда от моей руки, хмурясь, словно готовился к медицинской процедуре, а не к удовольствию. Я мягко погладил его по поверхности, давая привыкнуть к прохладе смазки, да и просто к воздействиям подобного вида. Потом с легким нажимом начал вводить палец. Однако он не вошел и на фалангу, потому что организм графа, очевидно, посчитал вторжение вражеским и начал ему сопротивляться, не пропуская меня дальше.       — Господин… — с той же оживленной интонацией протянул я. — Ну, обмякните. Все хорошо. Давайте, расслабьтесь. Как котеночек, тепленький, мягонький. А я вас там поглажу.       Провокации с господином работают превосходно: он моментально переключил внимание с моих действий на не менее возмутительные слова, и мне удалось продвинуть палец глубже.       — Что ты все такое говоришь?.. — тихо выдохнул было он, но окаменел и вдруг схватился за мое запястье. Я извлек палец и посмотрел на него в ответ. На лице Сиэля было написано что-то странное. Решимость, смешанная с непониманием. Он отодвинулся, сел.       — Не знаю… — ответил мальчик на мой невысказанный вопрос. — Просто неприятно как-то…       Меня такое известие огорчило, но я изначально предполагал, что из этой затеи ничего путного не выйдет.       — Тогда давайте не будем…       — Но я хочу! — заявил граф так убедительно, что я удивился. — Тебе же нравится. Значит, оно не должно быть неприятно, так?       Я задумался, уперев взгляд в стену перед собой, пытаясь понять, в чем же причина — во внутренних барьерах, сознательном нежелании или…       — Может, дело в позе? — догадался я. — Давайте попробуем по-другому? На четвереньках, например? Так ведь удобнее… ну… когда мы с вами…       — Я понял, — кивнул Сиэль, но, судя по его кислой мордочке, такая новость не очень его порадовала. Не считая нужным задавать уточняющие и, скорее всего, лишние вопросы, я попытался придумать что-нибудь этакое, способное мальчика взбодрить. И крайне удачно мой взгляд упал на распахнутое окно, очень кстати находящееся прямо над кроватью.       — Смотрите, как мы можем сделать. Можете облокотиться сюда, — я похлопал по широкому подоконнику, и, смекнув, потянул за покрывало. — Позвольте… Вот, — и, сложив несколько раз, положил покрывало на подоконник, чтобы было мягче. — Тогда получится и более… эм… анатомично… И вам вид прекрасный откроется. На лес, на дорогу к поместью… Будете махать проезжающим мимо туристам.       К моему счастью, мальчик посмеялся и подобрался ко мне, тоже выглянув в окно.       — Ага, тут ведь так часто катаются туристы…       — Ну, после того, что они увидят, явно станут кататься чаще… Мм, граф, как вам идея?       Сиэль же оперся локтями на подготовленную мной подстилку, выглянул вниз, на улицу, оценивая мое предложение. Ветерок немного колыхнул его волосы, и я в очередной раз мысленно констатировал факт, насколько мой хозяин красив.       — Да, нормально, — все же согласился он. — Давай…       И отвернулся, снова заливаясь краской. Наверно, ему было не очень комфортно стоять в такой позе… по крайней мере, со знанием того, что последует дальше.       Я же отполз от окна и расположился позади графа. Вид и в самом деле открывался чудесный. Во всяком случае, мне… Просто дух захватывал. Рука невольно потянулась к моему члену, который, при виде такой картины, взволновался пуще прежнего (словно созерцал ее своими собственными глазами, да). Но мое удовольствие сейчас выражалось в другом — не в физическом удовлетворении потребностей, а в исполнении самой сладкой и запретной мечты.       Проанализировав ситуацию, насколько позволял мне мой восторженный мозг, я слегка надавил на поясницу мальчика и деликатно попросил:       — Прогнитесь немного, пожалуйста, так вам будет удобнее.       И, к моему щенячьему восторгу, граф послушно прогнулся. Как же невероятно смотрелось его стройное тело в этом солнечном летнем дне, здесь, на прохладном чердаке с распахнутым окном, из которого лился прогретый свежий воздух… Помнится, я пытался мечтать о чем-то подобном еще давно, когда мой строгий господин игнорировал меня. Но тогда я не мог и подумать, что мои грезы воплотятся в жизнь…       Но также я оказался прав и в других своих мыслях: лучшее занятие для такого погожего денька — секс. Секс. И никак иначе.       — Что видите, граф? — поинтересовался я, снова обмазывая палец вспомогательной мазью.       — Деревья… Птицы какие-то там вдали летят.       — Фазаны?       — Нет, вряд ли, фазаны больше по земле бегают. Это, скорее, утки.       — Вы, значит, разбираетесь в птицах? Охотитесь на них, наверно?       — Да. Хотя, в этом сезоне я практически не охотился, не до того было…        — Правда? Тогда, может, возьмете меня с собой на охоту как-нибудь? Мне кажется, это так здорово — самому подстрелить дичь, а затем ее приготовить…       — Это не так-то просто, но… — он замолк, почувствовав мое прикосновение.       Я мягко толкнул палец вперед… и он продвинулся. Его плотно обволокло тепло тела мальчика, и это возбуждало еще сильнее. Я продолжал наступление, погрузился на две фаланги, затаив дыхание, сосредоточенно улавливая каждое движение возлюбленного. Сиэль опустил голову, задышал, испустил низкий стон. И мой палец дошел до конца.       — Граф… — осторожно проверил я, но он в ответ выпалил:       — Да! Давай. Еще.       Его уверенная настойчивость моментально развеяла мои сомнения. Я с новым приливом воодушевления мягко повел палец назад, затем снова — вперед. Мальчик склонился грудью к подоконнику, громко, сладко дыша, а я бережно скользил туда-сюда, поглаживая его свободной рукой по ягодице.       Удивительно, но от этого я и сам испытывал удовольствие, даже на физическом уровне. Каждый раз, когда мой палец уплывал туда, вглубь, где его со всех сторон крепко обнимало теплое нутро моего любимого мальчика… у меня блаженно кружилась голова, опьяняя меня все сильнее и сильнее.       Дело шло просто отлично, и я позволил себе ускориться.       — Ох, — только выдохнул Сиэль, и этот «ох» я хорошо знал. Поэтому победно улыбался. Но, спустя пару минут разогрева, решил разнообразить процесс. И, вынув указательный палец, вместо него надавил большим, с нажимом скользя по кругу, вызывая совершенно другие ощущения от поверхностного воздействия.       Стоны графа улетали куда-то в окно, и я даже подумал, а не услышал бы кто… Но, по крайней мере, пейзаж отвлекал мальчика от лишних мыслей, позволяя сосредоточиться на ощущениях. Я всунул в него кончик пальца и быстро зашевелил им по часовой стрелке, воздействуя на стенки у самого входа. Сиэль аж поднялся на руках, снова припал к подоконнику. Слабо замурлыкал, словно у него не оставалось сил на выражение эмоций.       — Еще, — все же попросил он, когда я замедлился, и я с благоговением повторил манипуляцию, но в другую сторону, против часовой стрелки, отмечая безмятежно-расслабленное состояние мальчика.       Далее я решил сделать нашу игру еще интереснее. Поэтому заново воспользовался смазкой, обработав на этот раз и средний палец. Сложил его вместе с указательным и уткнулся в уже подготовленную дырочку, которая с куда меньшим сопротивлением приняла их обоих.       — Ох… это уже два?.. — удивленно спросил Сиэль, обернувшись.       — Угу. Вам же нравится?       — Мм… — он опустил голову на руки, продолжая коситься на меня через плечо. — Да… Так странно… Но ты делай.       — Делаю, господин, еще как делаю, — хмыкнул я, наращивая темп. И, через какое-то время, наполненное хлюпающими звуками движения пальцев и громкими, сочными стонами, мальчик потянул руку вниз.       Я понял его еще по первому шевелению, когда его правое плечико начало опускаться. Поэтому сам подлез под него другой рукой и принялся стимулировать его горячий, нетерпеливо пульсирующий орган, на что Сиэль ответил мне благодарственной легкой улыбкой.       Ловко работая обеими руками — внутри и внизу, я достаточно быстро довел его до яркой кульминации.       Мальчик застыл, дыша, просто медленно и глубоко дыша, явно смакуя пережитое.       Я тоже с трудом мог это осознать. Видимо, информация пока не решалась зайти мне в голову, иначе меня бы моментально разорвало от счастья, а мне еще нужно было трезво мыслить. Например, чем-нибудь вытереть свои руки и мальчика. Но я так и не смог разумно добраться до стула, где висело мое полотенце…       Слишком уж меня заворожило это зрелище. Прекрасная попка графа была прямо передо мной… аппетитная, разогретая… и все мое существо… и мое естество… так и стремилось к ней, как к убежищу, как к пристанищу удовольствия…       Раньше я бы ни за что не позволил себе подобной вольности… Но тут я просто не мог сдержаться. И, позволив себе подойти к своей главной мечте на малюсенький шажочек, ненавязчиво приблизился. И, замерев, осторожно притронулся самым-самым кончиком к внутренней поверхности бедра мальчика.       Сиэль сразу вздрогнул, обернулся, косясь на свои ноги.       — А это уже не пальцы…       — Да, господин, все верно… — я пристыженно, глупо заулыбался, отодвинувшись обратно, не зная, что сказать, как оправдаться. — Господин, простите… Я ничего такого… ну… ничего такого и не думал. Просто вы… так близко… и… так…       Внимательные, пробивающие до самой глубины души глаза Сиэля встретились с моими, так что я совсем раскраснелся, судя по покалывающим ощущениям на щеках.       — Я понял. Ничего.       Поразительно, просто поразительно… Я хотел сердечно отблагодарить господина за его терпимость, но, видимо, с перепугу выдал нечто совершенно иное, необдуманное…       — Можно к вам прикоснуться еще?.. Просто, вот так, рядом, тут, ну… Я не стану ничего… ну… туда… просто…       Граф громко выдохнул, отвернулся к окну и снова опустил голову на руки.       — Ладно.       Такого ответа я совсем не ожидал. Хотел, мечтал… а вот ожидать никак не мог.       — То есть… что? Можно?.. Серьезно?       Но мальчик только чему-то посмеялся сам с собой и зевнул, укладываясь на подоконнике поудобнее. Неужто ему настолько понравилась наша игра, что он решил наградить меня таким образом? Тем не менее, дозволение было получено.       Я выпрямился на коленях, чувствуя, как меня потряхивает. Приблизился сзади к предмету моих самых отчаянных грез. Не дыша, прикоснулся членом к нежной ягодице. Повел по ней головкой, замечая, как Сиэль нервно шевелится от нашего сверхинтимного взаимодействия.       — Скажете, если я сделаю что-то недопустимое для вас? — попросил я. — Ну, в смысле, вдруг это окажется недопустимым… Не бейте только, одно ваше слово, и я…       — Заткнись уже, я знаю, — мягко протянул он, без агрессии, будто слишком устал от моей болтовни.       Тогда я осторожно взял член и опустил его между ягодиц Сиэля, на копчик. Замер. Такое я видел только во снах. Редких, откровенных, смелых снах, которые лелеял в памяти… (Может, ими и заполнена вся моя память, так что на более важные вещи в ней не остается места?..).       Кажется, у меня даже защипали глаза. Я словно был благословлен. Словно с небес ко мне спустился самый чистый и прекрасный ангел… и подставил мне свою попку… (извините).        Чуть дыша, я двинул бедрами вперед, позволив себе протереться об него. Тысячи восхищенных импульсов побежали от нервных окончаний, разливая по телу благодать. Осознание было какой-то сладкой приправой, горячей карамелью, под которой плавился… я. Если все мое непростое пребывание в поместье вело к одному этому моменту… Оно того стоило. Все того стоило…       Я уловил, как граф напрягся и притих, поэтому отодвинулся и склонился вбок, пытаясь заглянуть ему в лицо. Мальчик вдумчиво смотрел в сторону, пожевывая нижнюю губу. Глянул на меня, отвел взгляд.       — Давай, — глухо проронил он.       Меня обдало холодом.       — Что?..       — Ты понял, — он отвернулся. И, поняв, что я не ничего понял, тихо выдохнул:       — Не пальцем…       У меня свело живот, комната завращалась, холодок побежал по венам, по телу, испуг смешался с восторгом… Даже в ушах зазвенело. Как я еще не умер — для меня тоже вопрос.       — Вы… уверены?.. — только и смог выдавить я.       — Да. Давай. Попробуем. Только осторожно…       — Хорошо…       Словно в тумане, я взялся за смазку. Руки казались чужими, не моими. Я просто смотрел на все издалека, через увеличительное стекло. Но обмазал я мазью не пальцы, а свой инструмент… и это было так странно…       Мальчик тревожно поглядывал на меня через плечо. Я заметил, что его кожа покрылась мурашками, и успокаивающе погладил его по спине другой рукой. Честно… мне тоже было страшно.       Страх. Не похоть, не желание, не любовь… а страх. Вот, что наполнило все мое существо. Страх навредить. Страх сделать больно.        Я взял в руку член, приблизился, нацелился, не веря до последнего. Нутро подсказывало мне, что делать, да и наш опыт в иных ролях тоже помогал. Сам же я пытался не пускать в голову лишние мысли. Если я буду аккуратен и спокоен, все пройдет как надо.       Граф вздрогнул, когда я коснулся его.       — Сиэль, — не подумав, позвал я, но мальчик обернулся. Посмотрел мне в глаза, доверчиво, предельно доверчиво. И я осторожно двинулся вперед. Увидел, как распахиваются глаза мальчика, раскрывается рот. И почувствовал… нечто. Плотное. Теплое. Так что голова пошла кругом. И свет солнца стал еще ярче.       Но услышал стон, резкий, высокий, не похожий на предыдущие. Не от наслаждения. От боли.       Не извлекаясь, я наклонился, прильнул к спине мальчика, целуя его плечи, уперся одной рукой в подоконник, а другой обвил возлюбленного под грудью, прижимая его к себе.       — Ас?.. — Сиэль потерянно вцепился в мою руку.       — Я. Все хорошо, это я, — я целовал его шею. — Я вас очень люблю. Очень люблю.       И медленно направился назад. Не вышел до конца, снова вперед… Сиэль весь сжался, не пытался вырваться, просто окаменел. Я продолжил покрывать его поцелуями, поглаживая по груди. Все еще чувствуя это невероятное тепло, невероятное удовольствие, там, внизу, внутри него… И все во мне бурлило.       — Тише, котеночек, расслабься, — шептал я… или, во всяком случае, слышал собственный шепот. — Все хорошо. Умница… расслабься… я так люблю тебя… так люблю…       Я едва двигался, на самом деле находясь внутри всего несколькими сантиметрами… да-да, теми самыми сантиметрами…       Чуть-чуть вперед — чуть-чуть назад. И Сиэль тяжело, быстро дышит подо мной. Сжимает мою руку…       Чуть-чуть… едва ощутимо…       Стон, новый, но уже не такой. Другой. Напряженный, но в нем нет боли.       Я продвигаюсь чуть дальше…       — Нет, нет, не надо глубже, — Сиэль весь выгнулся, уперся в меня спиной, будто пытался убежать, забыв, чем мы занимаемся.       — Тшш, не буду, не буду, все хорошо, — я немного пришел в себя и смог фильтровать свою речь. — Мой господин, так лучше?..       Но граф шумно выдохнул, мотнул головой и совсем другим тоном приказал:       — Нет, все, не надо, хватит!       Я моментально отстранился, но не успел ничего предпринять, потому что мальчик меня опередил — прильнул ко мне, обнял, зарывшись между моей шеей и плечом, дрожа. Я крепко обхватил его, гладил по голове, постепенно возвращаясь в реальность.       Сон? Смелый сон? Нет…       Что делать дальше, как реагировать на происходящее, как себя чувствует мой мальчик, нигде ли я не ошибся… Все это свалилось на меня в один момент, накрыло лавиной, под которой я чувствовал себя абсолютно беспомощным, раздавленным…       Но Сиэль поднял голову. Уперся острым подбородком мне в грудь, заглянул в лицо. К моему величайшему облегчению, он не выглядел подавленным или смертельно напуганным. Просто был очень серьезен. И словно ждал инициативы от меня.       — Как вы, господин? — с пляшущим в груди волнением спросил я, аккуратно заключив его хорошенькое личико в ладони.       Мальчик задумчиво потерся щекой об мою руку.       — Нормально.       — Правда? Я боялся, что сделал вам больно… — плотину сдержанности прорвало, и все скопившиеся во мне переживания полились наружу. — Простите пожалуйста, если я где-то был неосторожен, я не хотел, правда. И за то, что я наговорил… разговаривал так вольно… Простите. Я вовсе не намеревался вас оскорбить. Просто… мне абсолютно сорвало крышу, понимаете…       — Ас, все нормально, я же сказал, — прямо и строго, абсолютно в своем стиле, отозвался Сиэль. Отпрянул, но потянул меня за руку за собой. И улегся на подушку. Я пристроился рядом, не отводя взгляда от его лица, надеясь выловить хоть какую-то информацию. С полминуты поглядев на меня в ответ, мальчик вопросительно кивнул, подняв брови.       — Я просто хочу знать, что вы чувствуете, — объяснил я.       — Что чувствую… — с вопросительной ноткой протянул Сиэль, вдруг подвинулся поближе и устроился у меня в объятиях, опустив голову мне на плечо. Не бежит, не прячется. Это явно хороший знак.       — Знаешь… Это было не так плохо, как я думал, — наконец, признался он. — Пальцами… Пальцами даже приятно. Так… интересно. А вот потом… Не знаю. Не могу сказать, что это было совсем ужасно…       — Простите, — прошептал я. — Больше не будем так делать, я даже не намекну на это…       — Нет, почему? — совершенно поразил меня Сиэль. — Не в тебе дело, я сам хотел так попробовать. Ты же говоришь, что тебе нравится, когда мы с тобой этим занимаемся. Да и я это вижу. Наверно, я просто не могу вот так сразу… Понимаешь? Поторопился… Надо будет потом еще попробовать. Может, лучше будет.       — Серьезно? — я не поверил своим ушам. Мне показалось, что я попросту выпал из окна своего чердака и теперь попал в рай, где осуществляются мои самые сокровенные мечтания. — Еще?..       — Ну да, — он плотнее прижался ко мне, словно застеснявшись, опустил голову, так что я не мог видеть его лица. Вдруг протянул руку и взялся за мой наполовину опавший член. — Пальцами — точно попробуем. Хотя… так, наверно, тоже…       Мои глаза прикрылись сами собой от его приятных, неспешных манипуляций. Значит, мальчик действительно в порядке. И ни в чем меня не винит.       — Видимо… тело все-таки помнит, — негромко проронил он. Вот она — ложка дегтя в нашей бочке меда. — Так-то оно не больно, как ты делал. Но сами эти ощущения…       Не придумав ничего лучше, я протер скользкие от смазки пальцы об край одеяла и погладил мальчика по волосам. Но я знал, что если начну его утешать или выражать свою жалость, то сделаю только хуже нам обоим.       — Господин, а как вам будет легче? Если больше не заниматься этим и попытаться все забыть, или попробовать еще раз, чтобы тело запомнило приятные ощущения? Может, это поможет вытеснить те воспоминания…       — Не знаю, Ас. Эту дрянь с моей спины не убрать, — он явно имел в виду клеймо. — Остальное тоже впечаталось в меня. Вожглось… Не знаю, оставит ли оно меня так просто. Но, возможно, ты все-таки прав.       Его откровенность меня поражала. И пугала. Правда, пугала… Но мальчик продолжал вдумчиво полировать мой член нежной хваткой своих пальцев.       — Мы обязательно это выясним, господин, вы только не переживайте… — но он усилил нажим кончиков пальцев в районе головки, и из моего рта вместо заумных, ободряющих слов вырвался стон. Сиэль довольно хмыкнул. Ох уж мой господин…       Но, вместе с этим, у меня появилась догадка.       — Послушайте, граф, я тут подумал… Может, дело еще… в размерах? Ну, в смысле, вы более… миниатюрный, и попка у вас маленькая…       — Дурак… — глухо буркнул Сиэль, вдруг смутившись, словно пять минут назад не стоял этой самой попкой вверх передо мной…       — Ну, простите, я же любя… В любом случае, вы меня поняли, да? Может, просто… ну… вашим ножнам мой меч велик…       На этот раз мальчик хохотнул.       — Хочется мне сказать: «Не льсти своему мечу»…       — Но?..       — Но доля правды в твоих словах все же есть.       Я позволил себе гордо хихикнуть. Не каждый день получаешь от графа комплименты.       — Тогда, господин, в следующий раз уделим больше внимания пальцам. Чтобы постепенно вас подготовить. Тем более, раз вам это понравилось. Нужно будет закрепить положительный эффект…       Сиэль поднял голову и наконец посмотрел на меня. Его лицо заливал приятный румянец, а глаза довольно блестели: левый глаз напоминал спокойную водную гладь, а правый игриво светился фиолетовым. Удивительно, как легко оказалось привыкнуть к этой диковинке. Хотя, мой господин и целиком — та еще диковинка…       — А ты на сколько вставил?.. — вдруг спросил он.       — Ой, граф, да вообще немного, — я спустил руку и пальцами показал примерный отрезок, прямо на члене.       — Всего?..       — Ага. Даже замерить могу, если хотите. У меня есть линейка с дюймами и сантиметрами…       Как я и рассчитывал, на это граф посмеялся. Но все-таки заметил:       — А ощущалось по-другому. Как-то больше…       — Да, так оно и бывает, почему-то. Ничего, это дело привычки. Главное, чтобы вам было приятно. Так?       — Угу, — он рассеянно кивнул. Замер, помолчал.       — Выходит, ты теперь тоже стал мужчиной…       — Выходит, что так. На целых три сантиметра, — заулыбался я. А Сиэль приподнялся, переместился ко мне в ноги и неимоверно чувственно продолжил стимулировать меня обеими руками. И я уплыл. Просто уплыл, улетел, растворился. Прикрыл глаза, чувствуя, чувствуя… Как его ручки совершают быстрые движения вверх — не туда-сюда, а только вверх, хватаясь за ствол у основания и скользя к головке, затем снова — снизу-вверх, чередуясь, ускоряясь. Невероятная техника — его личная разработка. Мне несказанно повезло, что мой господин любит быть несравненным во всем, что делает. В том числе, быть несравненным любовником…              Потом я все-таки добрался до полотенца. Помог вытереться Сиэлю, очистился от смазки и прочих жидкостей сам, и мы снова улеглись рядом. Граф никуда не торопился, поэтому мы просто лежали и молчали, слушая тишину, повисшую в теплом воздухе, и дыхание друг друга.       Что-то новое возникло между нами. Такое спокойное, искреннее… серьезное. Настоящее. Мне больше не было тревожно. Не было неловко. И Сиэль больше не казался мне бомбой, которая может взорваться от неосторожного прикосновения или слова. Он был другим. Свободным, раскованным. Но не потому, что чувствовал свое безоговорочное превосходство надо мной. А потому, что более не считал нужным притворяться. И позволял видеть себя не только всемогущим повелителем, но и другим: уставшим, сомневающимся, пошлым, заботливым, даже немного дающим слабину…       — Странно так, — озвучил мои мысль граф. Говорил он плавно, задумчиво, очаровательно растянувшись рядом со мной на боку. Я с улыбкой опустил ладонь на его стройное, голое бедро, поглаживая, и Сиэль приподнял ногу, позволяя перебраться на ее внутреннюю часть. — Кажется, будто мы где-то… не здесь. Я не бывал раньше на чердаке, и мне даже показалось, что мы сейчас в каком-то другом доме. Понимаешь? Не в поместье. Здесь все какое-то другое. Непривычное…       — Да, я понимаю, о чем вы. Но вы так прекрасно смотритесь на моей кровати, — подметил я и перевел руку на его бок, а Сиэль наблюдал за мной лениво прикрытыми глазами. — Я же давно приглашал вас к себе в гости. И обещал много приятного, помните? А вы все никак не приходили…       Граф только загадочно улыбался, рассматривая меня. Время текло как-то по-другому. Медленно. Словно мы провалились в какую-то яму вне времени и пространства. А вдруг мой портал туда и ведет?.. Но эту тему мне поднимать совсем не хотелось. Я извлек для себя немало уроков из наших предыдущих разговоров. Просто «болтать» об этом нам нельзя. Иначе я попросту разрушу идиллию и взволную мальчика лишний раз… В общем, нельзя. Пока я не приду к графу с детально проработанным и проверенным планом, говорить об этом не стоит.       — Дашь еще что-нибудь почитать? — вдруг попросил Сиэль, наблюдая за моей реакцией.       — Мм, господин, вам все-таки нравятся пошлые рассказы?.. — я не без довольства перекатился и свесил ноги с кровати, на ходу соображая, что из в меру волнующего, но в меру допустимого можно предложить столь разборчивому читателю.       — Надо признать, в болтовне ты хорош. И в записывании болтовни тоже… Как и в другом использовании своего языка…       На моем лице сама собой расцвела улыбка, пока я рыскал по столу в поисках подходящей писанины. Обожаю его…       — Вот видите, граф, как полезно грамотно использовать потенциал своих фигур, мм? — я занырнул в ящик стола, перебирая сложенные там листы.       — Мне ли этого не знать? Гм… Потенциал фигур… и их языков… Это как та твоя «пешка с лапками». Только еще и с языком…       Я хохотнул его изречениям и выудил из ящика приглянувшуюся мне стопку.       — С лапками, языком и задницей, надо полагать. Ничего лишнего, да? — выбрав нужные бумажки, я вернулся к Сиэлю в постель. Мальчик ждал меня, приподнявшись на локте. — Вот, смотрите. Здесь рассказ про дождь. Про ту грозу, помните? Когда мы с вами гуляли в саду… Он мне особенно нравится, — я придвинул к нему листки и улегся рядом. — Правда, в конце того дня мы поссорились…       — Да? Из-за чего? — Сиэль подтянул к себе записи и взглянул на меня. Видимо, действительно не помнил.       — Ну, потому что кто-то — жадина… и не захотел поцеловать меня на прощание… — неопределенно протянул я и получил несильный шлепок по щеке. Граф погрозил мне пальцем, щелкнув языком.       — Много себе позволяешь.       — Вот-вот, опять в том же духе… — вздохнул я, перекатившись на живот и опустив голову на руки.       — Я знаю, что у тебя проблемы с памятью, но это не значит, что тебе можно забываться и не следить за языком, — с оттенками строгости сообщил Сиэль, переведя взгляд на мою писанину.       — А только что вы говорили о моем языке другое… Господин, — я разглядывал его красивое, сконцентрированное личико. — Ну вот зачем вы так? Мы же так близки, зачем же…       — Это ничего… — начал было мальчик, но я с очередным вздохом договорил за него:       — «Это ничего не значит». Да-да, конечно, ничто ничего не значит. Ничто, кроме вашего титула. И отсутствия титула у меня…       — Так, — Сиэль поднял на меня глаза и сурово сдвинул брови, обездвижив меня одним взглядом. — Сейчас по жопе получишь.       — Граф… — только и выпалил я, до глубины души пораженный подобными лексическими оборотами моего господина. Но, должен признать, такая угроза подействовала на меня куда сильнее всех когда-либо сказанных, так что я тут же сделался абсолютно кротким.       — Нет, господин, я не хочу, — заворковал я и, перешагнув через стопку бумаг, подался к мальчику. Сиэль ойкнул, когда я прильнул к нему, и перекатился на спину, видимо, из-за моего напора.       — Да господи, Ас… Ох…       Но я прижался к его груди, целуя гладкую кожу, зарываясь в нее носом, надеясь на благосклонность хозяина. По счастью, Сиэль смирился с моими ласканиями. Примирительно погладил меня по волосам, а другой рукой, как я понял по шуршанию, взял первый лист.       Я же растворялся, переполняемый волшебством нашего единения. Да, мне все еще стоит аккуратнее вести себя со всей этой темой «хозяин-слуга»… Видимо, граф будет придерживаться своей категоричной позиции до последнего. Ладно, пускай продолжает отрицать очевидное… Ведь на существование этого «очевидного» его слова не влияют.       А слова в нашем случае и не нужны. Всякие там «официальные признания»… Сиэль все время стремится к моему обществу. Значит, мы с ним вместе. Как… пара?.. Можно ведь так считать, да?..              Так я и задремал у графа под боком. Просто закрыл глаза и куда-то провалился, слушая шелест страниц и чувствуя неторопливые поглаживания в районе плеч.        Открыл же глаза, когда вдруг понял, что вижу перед внутренним взором картинки и слышу голоса в голове — иными словами, созерцаю сон. Я не знал, сколько времени продлилось мое погружение в небытие, поэтому насильно пробудился. Вдруг я умудрился проспать все самое интересное, и мой мальчик уже заскучал и ушел по своим делам?        Но — нет, Сиэль все еще лежал со мной, привалившись к подушке. Он читал, румяный, с застывшей на губах улыбкой, все так же задумчиво почесывая меня другой рукой, как свернувшегося рядом щенка. Я замер, тихонько наблюдая за ним, чтобы не отвлекать. Дойдя взглядом до самого низа листа, он поднял голову. Посмотрел на меня, вдруг хихикнул, отвернулся, все так же улыбаясь. Отложил дочитанную страничку куда-то за меня и оттуда же взял следующую. Я догадался, что он остановился в районе увлекательной сцены после ванной… той самой, когда я впервые показывал мальчику возможности своего языка…       Я притих и украдкой следил за глазами мальчика, которые бегали по строкам. Рот графа был чуть приоткрыт, и дышал он так сладко… что я впервые познал, каково это — когда кто-то с чувством разделяет написанный тобой рассказ. А, в данном случае, еще и переживает его события заново.       Сиэль с надеждой повернул лист на другую сторону, но, не обнаружив на ней текста, вздохнул:       — Все?..       — А больше там нет?       — Нет, только это, — Сиэль продемонстрировал мне какой-то пустой лист с единственным перечеркнутым предложением сверху. — Каракули какие-то.       — А, это неудавшийся черновик, очевидно… — я забрал у графа бумажку и вяло усадил свое еще сонное, немного дубовое тело. — Значит, это все. Там дальше только наша ругань, и я решил, что такие рассказы нам ни к чему.       Я сложил прочитанные графом листы аккуратной стопкой. На секунду мне в красках вспомнилось все то, что было между нами совсем недавно…       — Как вы, господин? В смысле… как себя чувствуете? — осторожно спросил я, почему-то испытывая странную неловкость, словно и эта тема была у нас под запретом. Хотя, насколько мне известно, на нее граф еще не успел наложить табу…       — Ну, так… — видимо, Сиэль чувствовал нечто аналогичное. Он опустил голову, спрятав взгляд за челкой. — Были такие ощущения… странные. Но они уже прошли.       Я понятливо кивнул и отложил свои рукописи на тумбочку, чтобы не помялись.       — А как вам… ну… — я указал на них подбородком, — литература?..       Ответом был неоднозначный смешок.       — Весьма… своеобразно. Раньше мне такого читать не доводилось. Но… что-то в этом есть. Особенно про кровать…       На этих словах я заулыбался. Кто бы сомневался… В моих руках оказался тот самый, ненужный полупустой черновик, и я, смекнув, начал его складывать, приложив к поверхности тумбочки.       — И, знаешь… — вдруг продолжил откровенные размышления Сиэль. — Это насчет кровати. То, что ты там писал… Тогда это правда было хорошо. Я даже не думал, что такое возможно… — примолк. — Удивительно, но некоторые вещи даже приятно вспоминать. Заново прокручивать в памяти. И ощущения — прямо как тогда. Яркие. И оно не приносит боли. А мне всегда так хотелось запереть прошлое на ключ и никогда не отпирать. Не оборачиваться. Ведь если обернешься… — вздох, тяжелый, грустный. — Прошлое — куда более многогранное понятие, да? И не всегда оно означает «все дни, до сегодняшнего»… А ты бы наверняка многое отдал, чтобы вспомнить свое прошлое.       — По идее, наверно, господин… Но, по факту, мне и отдавать нечего, — тоскливо хмыкнул я. — Имущества у меня нет, родственных связей, да и каких-либо связей, тоже… Даже души, как выясняется, и той нет. Только вы есть, а вас я не отдам… Да и не знаю, на самом деле, стоят ли мои воспоминания хоть чего-то…       — Кстати… — мне в спину уперлась прохладная ступня. — Я не говорил тебе, но я давно знаю, что ты не простолюдин. У тебя руки мягкие. За те пару месяцев, что ты провел в деревне, они не смогли так огрубеть, чтобы их нельзя было отличить от рабочих рук. Раньше ты не занимался физическим трудом. И это — очевидный факт. Если не брать во внимание другие моменты. Твои познания в разных областях, там…       — Вот так новость, — это и в самом деле звучало куда более ободряюще, нежели предыдущие меланхоличные мысли. — Полагаю, вас этот факт радует? Учитывая то, какую роль в вашей графской жизни играют всякие статусы, положение в обществе…       — Радовать-то радует… Но я не говорил тебе это по другой причине, — вторая ножка легла пяткой мне на плечо, и я уже представил, какой чудесный открылся бы мне вид, сиди я лицом к мальчику… — Если ты из богатой, именитой семьи… почему тебя не ищут?       Мои руки, сгибающие уголки бумаги, замерли. И в самом деле, звучит это невесело. А Сиэль продолжал:       — Либо на эту скрытность есть причины, и весьма нехорошие… Либо… тебя некому искать. Что также нехорошо, если подумать. Меня тогда тоже некому было искать… — умолк на пару секунд. — А потом выяснилось, что ты совершенно неместный. Еще и, получается, из какой-то дырки пришел… Той, в лесу. А, может, и не из дырки, это ведь еще не доказано, — ножки убрались, кровать прогнулась, Сиэль подполз ко мне и уткнулся мне в плечо. — Впрочем, ладно, не хочу обо всем этом, сейчас это не имеет значения…       — То есть, будь я даже «из дырки», вам я по-прежнему буду мил? — пытаясь прогнать гнетущий осадок этого неожиданного монолога, я оглянулся на мальчика. Он вздохнул:       — Мой дворецкий — демон, мой информатор — жнец, и, даже если опустить некоторые детали моей биографии… Думаешь, я буду удивлен пришельцу из дырки?..       Я засмеялся. Не удержался, наклонился и чмокнул его в кончик носа.       — А вы весьма толерантны, стоит заметить. Раз даже мужик из дырки вас не смущает…       — Дурак из дырки… — Сиэль усмехнулся. — Хорошо звучит. Новое название тебе придумал. А то «дурак с чердака» уже приелось. А ты чего там делаешь?.. — он выглянул из-за моего плеча.       Я развернулся и продемонстрировал ему сложенный из того самого черновика самолетик. Глаза графа расширились.       — Это что?.. Как?..       — Он еще летает. По крайней мере, должен…       И, понадеявшись на свои умения, я запустил самолетик. К моей радости, тот взмыл в воздух, кружась, и улетел в угол комнаты, где врезался в стену и упал.       Сиэль сел на пятки, раскрыв рот, вдруг превратившись в абсолютного ребенка, увидевшего новую игрушку. Разве что в ладоши не захлопал.       — Ого, — только выдохнул он. Его глаза горели. — Ну-ка, дай-ка!       Я со смехом спрыгнул с кровати и принес графу самолет. Сиэль попробовал бросить его самостоятельно. Вы бы видели восторг на его лице, когда самолетик полетел…       Мне, естественно, пришлось еще несколько раз принести мальчику его игрушку, пока он вдруг не отвернулся к окну. Потом хитро глянул на меня.       Я уловил ход его мыслей. Мы снова забрались на кровать. И Сиэль, прицелившись, запустил самолет в раскрытое окно. Тот долго летел вниз, потом его подхватил ветер, закружил, после чего бумажное суденышко продолжило свой полет самостоятельно. И вскоре упало куда-то в траву далеко от дома.       Сиэль наблюдал за ним с небывалым воодушевлением. И я был поистине счастлив видеть, как его внутренний ребенок самозабвенно растворяется в игре.       — Еще хочу, — сообщил граф и обернулся. — Научи меня!       Сначала я начал искать для поделок такие же использованные черновики, чтобы зря не переводить чистые, но Сиэль заявил, что уж бумагу он может себе позволить. Поэтому я притащил здоровенную пачку листов, которыми меня любезно снабдил Себастьян, и мы принялись мастерить. Я показывал графу, как и где нужно сгибать лист, а мальчик оказался невероятно усидчивым учеником и схватывал все на лету.       Когда у нас уже была целая армия воздушных суден, мы вернулись к окну. Господи, это было непередаваемо… Мы запускали самолеты вместе, наперегонки, или же друг за другом в погоню. Выбирали мишени, до которых, правда, никак не долетали. Сиэль сразу стал бодрым и юрким, горящим азартом игры, и чуть ли не скакал по кровати. Улыбка не сходила с его лица, а как он смеялся… Мое сердце цвело и пело.              Отправив последний самолет в путь, Сиэль довольно облокотился на подоконник, наблюдая за его полетом, окончившимся в кустах. Потом глянул на меня.       — «Мышечная память», значит, да?       — Вероятно, что так. Я просто… знаю, как они делаются. И, кажется, я еще умею делать кораблики…       — Запустим их в фонтане, — тут же решил Сиэль с деловитой серьезностью. — Или в озере, в лесу… — снова бросил взгляд в окно, на зеленую лужайку, на которой то тут, то там, совсем как кучки снега, белели наши бумажные игрушки. — Какое безобразие, а… Себастьян будет в восторге. Хотя, он наверно пошлет убираться Финни. Или тебя, — и игриво покосился на меня. — Нет, тебя я не дам. Ты мне и тут нужен… Чего ты разулыбался?       Мальчик прильнул ко мне, и я привалился спиной к окну. Сиэль развел мои руки, так что я облокотился на все еще смягченный покрывалом подоконник, а сам залез ко мне на колени. Поцеловал, быстро, но глубоко, с языком. Затем склонился и припал губами к моей груди, так что я весь прогнулся, свесив голову из окна. Картинка перевернулась, мысли потяжелели, что придало дополнительное ощущение нереальности происходящего.       Я чувствовал влажные поцелуи на своей груди. Знал, что они не спустятся ниже. Но и этого мне было достаточно. Этого. Осознания, что я нравлюсь моему возлюбленному. В чем я убеждался весь этот день. В чем убеждаюсь день ото дня.       Нравлюсь. Нужен. Может, он даже… даже действительно чувствует ко мне что-то…       Дойдя до живота, Сиэль поднялся вверх, уселся на меня сверху. Я же обнаружил, что мы оба снова находимся в боевом состоянии. Поднял голову, которая закружилась от резкого изменения положения, и встретился взглядом с моим маленьким повелителем, который сразу обвил мою шею и абсолютно беспардонно протерся попкой об мой член.       — Ох, господин… — прорычал я, облизнул его подбородок и со смаком взялся за крепкие ягодицы, предположив, что это вполне допустимо. — Решили провести урок верховой езды?       — Угу, — в идущем от него жаре, в его дыхании я чувствовал возбуждение. — Мне кажется, это тоже можно будет попробовать.       — В смысле… «верхом»?.. — от одной мысли об этом мне стало трудно дышать: а я уж было подумал, что оставил позади этап, когда был готов достигнуть своего предела от одних лишь фантазий. — Правда?..       — Да, правда. Может, так будет удобнее… — он не переставал протираться об меня копчиком, словно примеряясь, и я облизнулся, точно предвкушая сладкий десерт, скользя погорячевшими ладонями по двигающейся спине мальчика. — И так я смогу тебя видеть. Мне так спокойнее… Как ты думаешь?       — Ох. Я думаю, что идея эта просто блестящая. А что касается ощущений… Наверно, морально вам так точно будет легче. А вот физически…       Слишком поздно я осознал свою оплошность, потому что тут же последовал логичный ответ:       — Ну, ладно, тогда давай сначала на тебе проверим?       Мое горячее желание сразу же как-то охладилось.       — Эм… Серьезно? Чтобы я… на вас?.. Вот так?.. Это будет как-то не очень, вам не кажется? — я уже не знал, как оправдаться, потому что видел, что мои слова не особо помогают. — Я же крупнее… Я вас раздавлю… и вообще…        — А если это приказ?.. — Сиэль пробежал пальцами по моему животу, поддразнивая.       — Ну граф… — протянул я.       — Ну лапка, — в той же манере отозвался мальчик, к моему удивлению. Вдруг поцеловал меня в щеку. И я понял, что сейчас он будет меня уговаривать. А, значит, с этого момента мою битву можно считать проигранной. И придется мне учиться скакать верхом не только на лошадях… — Тем более, — продолжал он, — если это выйдет хорошо, потом и я так же попробую…       Это был весомый аргумент.       — Ну, пожалуй, ради этого я, может, и соглашусь, — сдался я. Сиэль заулыбался, а я уже успел пожалеть о своих словах, стараясь гнать от себя мысли об исполнении обещанного…       Но не успели мы слиться в новом поцелуе, как услышали приближающиеся шаги по ступеням лестницы.       — Черт… — фыркнул Сиэль.       — Тонко, — заметил я.       В самом деле, в дверь постучали, после чего раздался голос Себастьяна:       — Господин, прошу прощения…       — Себастьян…       — Пожалуйста, дослушайте, — настойчиво повторил демон через дверь. — Я бы предпочел вас не отвлекать, но к нам вот-вот явятся гости.       — Что?.. — Сиэль тут же слез с меня, выглянул в окно. И я увидел, как с его лица сошла краска.       По дороге к поместью двигалась карета — белая, с вычурными золотистыми узорами, явно очень богатая. Кажется, это были совсем не простые «гости».       — Кто это, господин?.. — я почувствовал моментально накалившуюся атмосферу.       — Посланники Ее Величества… — пробормотал Сиэль. Пусть эти слова ни о чем мне не говорили, но тон сказанного не предвещал ничего хорошего. В нем звучала вся обреченность мира, словно граф ожидал этого визита.       — И… что? — меня сжирало неприятное, посасывающее волнение.       — Ты спрашивал, сколько времени у нас осталось, — мрачно ответил Сиэль. — Сейчас это и станет ясно.