Чем дальше в лес

      Прошло уже три дня с тех пор, как Освальд находился в логове у лесного чудовища. За это время его здоровье значительно улучшилось - рана на плече абсолютно перестала болеть, да и Нигма сообщил, что через день-два он обязательно снимет швы, и попросил не пытаться избавиться от них самостоятельно. Нога тоже в последнее время практически не болела, даже меньше чем во времена его проживания в Готэме. Эд говорил, что всё дело в эфирных маслах, которыми он натирал его конечность который вечер к ряду.       Кстати об этом. Все эти “врачевания” Эда раз за разом становились всё более смущающими и неловкими для Пингвина. Он и до этого мало кому позволял к себе прикасаться, исключение составляли, разве что, его мать, да покойный отец. Освальд очень серьезно относился к соблюдению дистанции с окружающими, ограничивался, самый максимум, редкими рукопожатиями. Может дело было в том, что он с детства был нелюдимый, и поэтому мало кто из сверстников имел с ним физический контакт, а может в том, что когда он вырос – каждый второй его знакомый стал иметь на него зуб и хотел причинить вред, порой даже смертельный.       Так что о том, что Пингвин не терпит лишних прикосновений знали все, кто хоть раз с ним встречался. Но только не Эдвард. Он наверняка догадывался об этом, особенно когда видел какие предостерегающие и убийственные взгляды кидал на него Освальд, стоило ему прикоснуться к нему или просто оказаться непозволительно близко. Но он упорно игнорировал негативное отношение Кобблпота ко всему этому.       Порой Освальду казалось, что чудовище просто-напросто получает какое-то извращенное наслаждение от прикосновений к нему. В конце-концов, они не ограничивались простыми медицинскими процедурами. Помимо осмотра и перевязки ран было много ненужных и явно лишних прикосновений.       Стоило Кобблпоту встать, как Эдвард тут же оказывался рядом, заботливо обнимая его за плечи и спрашивая – в порядке ли у него всё, не кружится ли голова? Или, к примеру, когда он передавал Освальду из рук в руки какой-либо предмет, будь то кружка с чаем, баночка горчицы или же книга с верхней полки – его юркие пальцы так и норовили в процессе провести по пальцам смазанным, неловким, но каким-то слишком интимным движением.       Да и вся эта идея с натиранием его щиколотки и колена маслами. Пингвин и сам не понял, как он подписался на подобное. Просто чудовище выглядело таким воодушевленным в момент, когда просило его об этом, что Освальд побоялся отказать ему. И если же массаж щиколотки и ступни приносил кое-какое удовольствие, вперемешку с легкой болью, так по-крайней мере всё это выглядело более или менее цивильно. Эдвард находился где-то на полу и его практически не было видно, если смотреть куда-нибудь вверх, так что можно было сделать вид, что он просто находится где-нибудь в сауне, и это не лесное чудище так аккуратно и внимательно массирует его ногу, а какая-нибудь милая мыльщица. Но стоило Эду приняться за его колено, и тут становилось не до своего воображения, потому что явь была уж слишком яркой.       Нигма обычно или привставал на коленях, и его лицо оказывалось где-то на уровне пояса Освальда, или же присаживался на кровать рядом с ним, в то время как Кобблпот лежал. И будто бы ему всего этого было мало, он не переставал во время своего занятия кидать изучающие взгляды на лицо Освальда, фиксируя где-то в своей голове все его изменения эмоций и мимики. Так что, оба эти способа массажа были для Пингвина самой настоящей пыткой. Порой он думал, что предпочел бы избиение где-нибудь в сыром подвале, чем это безобразие.       Но тем не менее, лечение существа шло ему на пользу, и он убеждал себя в том, что ему грешно жаловаться. Он жив, относительно здоров, его кормят, о нем заботятся, пусть и вот так, с придурью. А чего ещё ожидать от создания, что большую часть своей жизни провело в лесу, вдали от людей? Не сожрал целиком – и на том спасибо.       На третий день пребывания в этом “цветочном домике” Освальд стал кидать Эдварду намеки на то, что он чувствует себя значительно лучше, и было бы неплохо и Нигме ускорить своё решение местных проблем и провести его обратно в Готэм, как тот и обещал.       Вот только Нигма умело переводил тему, отшучивался, или просто игнорировал Освальда. Последнего это начинало не на шутку беспокоить и злить, потому что Пингвин так и не смог понять – что за дела были здесь у Эдварда. Фактически, существо проводило в доме с ним почти всё свое время, оно читало ему книги, готовило, играло с ним в шахматы, лечило его, что-то записывало в свой дневник, говорило с ним о всяких ненужных глупостях, а порой и с самим собой. В общем, делало всё что угодно, но точно не занималось важными и срочными делами. Оно лишь изредка высовывалось наружу, минут на двадцать максимум, и тут же возвращалось обратно, и почти всегда эти выходы были оправданы. В основном, оно отлучалось за едой, водой, или же давало указания местным монстрам низшего и иногда среднего звена по очистке поляны от следов бывшего побоища, или же назначая нужных ему тварей на “патрулирование” и охрану окрестных земель. Лишь два раза Нигма отходил дальше поляны и Кобблпот не знал, что он делал за ее пределами. Но возвращался он так же быстро, выглядел немного неловко, но, кажется, такое состояние было для него слишком уж типичным, столько раз Освальд его у него наблюдал.       Так что не удивительно, что с каждым днем подозрения Пингвина всё возрастали. Ведь если у Эдварда нет никаких сторонних дел, означает ли это, что этими самыми делами и является сам Освальд? Он ведь так и не понял – какая чудовищу была выгода его спасать и столь тщательно выхаживать. В то, что оно делает это по доброте душевной верилось весьма с трудом.       Но вот на четвертый день произошли изменения. Освальд читал очередную бесполезную книгу, что-то там о местных церквях, как тут Эдвард, до этого мирно пишущий что-то в свой дневник и изредка покусывающий перо, внезапно и резко сорвался с места, едва не опрокинув стул, и выскользнул за дверь, исчезая в неизвестном направлении.       Пингвин озадаченно и настороженно смотрел в окно на те заросли, за которыми скрылся Эд, и думал о том, какая муха его укусила. Это было странно даже для такого как Эдвард, и вызывало слишком много вопросов. Но Освальд постарался об этом не думать, сетуя на то, что Эдвард просто внезапно вспомнил о чем-то важном и, как и всегда, скоро вернется обратно. Так что он постарался расслабиться и провести редкие минуты без навязчивой компании Эда.       Он решил пройтись по дому, осмотреть то, чего он, возможно, ещё не видел. Он решился подойти к той стене, к которой растения несколько дней назад пришпилили шестерку Галавана и связали на манер кокона. Аккуратно отодвинув в сторону лианы и плющ, которые услужливо не сопротивлялись его прикосновениям, он понял, что кокон то оказался пустым. Растения, будто поняв, что их рассекретили, перегруппировались и убрали со стены выпуклость, которую они имитировали. Кобблпот успел заметить обрывки одежды перед этим, и догадался, что растения-то любили своеобразную подкормку. Он решил, на всякий случай, держаться подальше от стен.       Ещё он захотел заглянуть в кладовую, и увидел что там хранилось ещё приличное количество различных припасов, типа фруктов, овощей, мяса и прочего. Нигма явно собирался быть здесь не одну неделю, и подготовился явно до встречи с Пингвином. Это немного обнадеживало последнего на тот счет, что возможно не он в итоге станет главным блюдом в этой кладовой.       Он заглянул в зал и понял, что пламя в камине уже практически погасло, и от того в доме явно немного похолодало, так что он подкинул туда еще несколько поленьев и веток, слегка подул на огонь, и когда удостоверился, что пламя не погаснет, пошел дальше.       Освальд прошелся по всему дому, исследовал каждый чертов угол, каждый ящик, каждую полку. Ничего интересного так и не нашел: даже тот дневник Нигма забрал, как оказалось, с собой. Впрочем, Кобблпот не был уверен, был бы в нем толк, если бы Эд всё же его оставил. Однажды он решил подсмотреть – что же такого там записывает Эдвард, бросил взгляд через его плечо и понял – язык, на котором писало чудище лесное, был для него непонятен.       Время шло, наступали сумерки, а Эдвард так и не появился. С каждой минутой Пингвин нервничал всё больше. Кто бы мог подумать – совсем недавно он мечтал об уединении и о том, чтобы его наконец оставили в покое, а теперь, как выяснилось, отсутствие Нигмы приносило больше проблем, чем его наличие.       В голову невольно приходили дурные страхи – а что если Эдвард больше не вернется? Вдруг он бросит его здесь, и ему придется выбираться отсюда самостоятельно? Как с ним поступят лесные твари, когда поймут, что их хозяину он больше не интересен? Или что если Нигма побежал в Готэм, решил его предать и сдать Галавану?       Пингвин мотнул головой и ударил себя по щеке. Нет, ну это уж слишком. Так и свихнуться можно, если не остановить вовремя поток своих мыслей. Он стал медленно мерить комнату шагами, изредка приседая на кровать, отдыхая, и старался ни о чем не думать.       И вот, когда на небе уже показалась луна, он услышал копошение за дверью. Освальд напрягся, взял в руку тот самый нож, что однажды предложил ему взять Эдвард, и что он сегодня нашел в одном шкафу. Только он собрался пойти и посмотреть, кто же находится за дверью, как она резко распахнулась и в дом ввалился Нигма.       Видок у него был ещё тот. Он был весь покрыт испариной, его всегда идеальная укладка ужасно растрепалась, и волосы торчали во все стороны, в них даже можно было заметить небольшие веточки и листья. От него на весь дом разило болотной тиной, да и часть его одежды явно успела где-то искупаться. Он весь раскраснелся и тяжело дышал, а его походка была похожа на походку пьяницы. Вот только алкоголем от него и не пахло.       Пингвин стоял на месте, не решаясь пока что подойти ближе, хоть и понимал, что Эдварду может требоваться помощь. Но Кобблпот всегда в первую очередь думал о своём благополучии, а в таком состоянии чудовище явно могло быть опасным.       Освальд заметил, что Нигма что-то очень крепко держал в своей руке, настолько сильно, что его костяшки побелели от напряжения.       Тут чудище сделало несколько неровных и коротких шагов по направлению к нему, а Пингвин же, наоборот, непроизвольно отступил.       - Ос… Освальд – хрипло и жалобно оно позвало его. – Прошу, забери…       Оно протянуло в руки Кобблпоту то, что оказалось тем самым флаконом со странной жидкостью, что принесла сюда Кошка несколько дней назад. Пингвин спешно забрал его, быстро осмотрел, понял, что количество жидкости осталось прежним, а так же отметил то, что рядом с пробкой на стекле образовалась сеть тонких трещин, которые, вероятно, появились из-за крепкой хватки Нигмы.       - Я его не выпил, - выдохнуло чудовище каким-то удивленно-утвердительным тоном, будто и само не верило в то что совершило.       - Иии… Что мне с этим делать? – осторожно спросил Пингвин.       - Избавься, как угодно, прошу тебя.       Кобблпот огляделся по сторонам, решая, каким образом и как он это сделает. Наконец, его взгляд зацепился за большое комнатное растение, стоящее в углу, и он неспешно приблизился к нему. Он аккуратно открыл пробку, следя за тем, чтобы на его пальцы не попала жидкость, и вылил всё содержимое под корни растения, удостоверившись в том, что в склянке не осталось ни капли. Как только он начал лить туда это розоватое нечто, в нос тут же ударило неприятным и резким запахом морской соли и каких-то протухших водорослей. Запах был настолько отвратительным, что Освальду показалось, будто он нахлебался морской воды, так что он с большим трудом сдержал рвотные позывы. Он постарался задержать дыхание и спешно направился в зал, держа колбу на как можно дальнем расстоянии от себя. Как только он добрался до камина, так тут же забросил склянку подальше в пламя и поставил перед огнем металлическую заслонку, чтобы осколками не выстрелило куда-нибудь в комнату. Только после этого он смог нормально отдышаться. И эту дрянь Эдвард собирался ещё и пить?!       Кстати о нём. Пингвин понял, что оставил его одного в не совсем адекватном состоянии и поспешил вернуться.       Когда он увидел Эдварда, то ужаснулся. Нигма уже не пытался стоять на ногах, а опустился на колени, а руками уперся в пол. Он уже снял с себя мокрую верхнюю одежду и остался лишь в белой рубашке и темных брюках. Его дыхание было очень глубоким и размеренным, он будто пытался успокоиться или готовился к чему-то.       Кобблпот боялся его потревожить и остался наблюдать за ним из дверного проема. Наконец, он все же решился к нему обратиться:       - Эдвард? Ты в порядке?       Чудище в ту же секунду перевело свой взгляд на него, и его глаза тут же стали испуганными и наполнились отчаянием.       - Нет! – отчаянно воскликнуло оно, пытаясь отползти в сторону и уйти от взгляда Освальда. – Не смотри на меня, пожалуйста!       Но не успел он этого произнести, как его неожиданно скрутило и он подавился словами. Тут его дыхание изменилось, из размеренного оно превратилось в рваное и быстрое. Освальд заворожено наблюдал за этим, не в силах ни сделать шаг и подойти ближе, ни послушать просьбу существа и отойти куда подальше.       Внезапно, произошло то, к чему Пингвин явно не был готов. Он заметил, как ткань на спине у Нигмы сильно натянулась, и что-то под ней начало неистово двигаться, словно порываясь вырваться наружу. Эд опустил свою голову практически на пол, а тело же наоборот поднял максимально высоко.       И тут, послышался треск разрываемой ткани и чудище громко вскрикнуло. В ту же секунду за его спиной быстро расправились два огромных темно-зеленых крыла, отливающие красивым перламутром.       Освальд наблюдал за этим действием с приоткрытым ртом и широко распахнутыми глазами. Он и не мог подумать, что у Эдварда могут быть крылья, к тому же такие прекрасные. И почему он их прятал? Неужели думал, что после всего, что в последнее время пережил Пингвин, он бы не смог смириться с их наличием? Тут явно было что-то другое.       Освальд присмотрелся и кое-что заметил. С кончиков крыльев на пол медленно стекала черная жидкость, которой были пропитаны все перья. Он сделал несколько шагов по направлению к Эду, чтобы лучше разглядеть его. И понял, что эта жидкость брала свое начало откуда-то от спины чудища, предположительно, из того места, где прорезались крылья. И действительно. Пингвин заметил, что на том месте, откуда появились крылья, образовались большие неровные прорези, из которых обильно сочилась темная жидкость. И только сейчас до Кобблпота дошло, что это была не какая-то смазка для упрощения появления крыльев. Это была кровь Эда. Эдварду было сейчас, наверняка, очень больно.       Будто бы в подтверждение его мыслей, Нигма жалобно всхлипнул, а его плечи заметно затряслись. Далее, Освальд не знал, зачем он это сделал, но он побежал, настолько быстро, насколько это было можно с его хромотой, к одному из шкафов, достал оттуда среднего размера полотенце, смочил его в ведре с теплой водой, что грелась недалеко от камина, и вернулся обратно к Эдварду.       Тот смотрел как-то расфокусированно, отводя свой взгляд куда-то в пол. Когда Кобблпот подошел к нему, то понял, что его раны на спине уже начали постепенно затягиваться, и теперь уже их края практически плотно прилегали к крыльям. Но кровь никуда не делась, и Пингвин всё же решился подойти ближе.       Он убедился что полотенце не холодное и аккуратно, небольшими осторожными шагами, стал подбираться к Эдварду, приговаривая:       - Успокойся, всё нормально, я просто помогу тебе очиститься от крови, ты будешь в порядке.       Нигма настороженно, но в то же время доверчиво поглядывал на него, позволяя подойти ближе. Кобблпот медленно опустился перед ним на колени, не отводя взгляда от глаз, чтобы, в случае чего, понять, собирается ли чудище на него броситься, и бережно дотронулся до его перьев рукой.       На ощупь они оказались прекрасны, очень гладкие, прохладные и шелковистые. Единственное, впечатление портила скопившаяся между ними кровь, но он как раз собирался исправить этот недостаток. Он принялся аккуратно водить теплым и влажным полотенцем вдоль перьев, стараясь достать даже до тех мест где перья плавно переходили в пух.       Нигма вел себя спокойно, казалось, он разомлел и просто наблюдал за Освальдом и тем, что он делает. Бросив очередной взгляд на его лицо, Пингвин отметил, что и оно тоже претерпело метаморфозы. Лицо Эдварда приобрело более хищные черты, об его скулы, казалось, можно было порезаться. Его глаза так и остались, как и до этого, темно-карими, однако теперь зрачок стал острым, совсем как у той девушки, Кошки, и вокруг него по радужке распространялось золотистое свечение. Так же, судя по тому как изменилась его челюсть, можно было догадаться, что у него явно появились как нижние, так и верхние клыки. С такими-то и говорить, наверное, не удобно – подумал Кобблпот.       Он промывал полотенце в ведре уже четыре раза, и вода в нем уже окрасилась в черный цвет, но Освальд все же надеялся, что ему хватит её до конца чистки, к тому же, сами крылья он уже очистил, осталась только спина. Пингвин посмотрел на то, что осталось от рубашки Эда, и принял решение избавиться от нее - все равно она уже лохмотьями болталась на плечах. Он аккуратно потянул за рубашку, намекая на то, чтобы Эдвард приподнял руки, и тот исполнил его просьбу, не отрывая своего взгляда от Кобблпота, что последний упорно игнорировал последние полчаса.       Он осторожно прикоснулся полотенцем к основанию крыльев, где было больше всего крови. Эд после такого издал своим горлом звук, ни то напоминающий стон, ни то мурчание. Почему-то поневоле вспомнились слова Кошки. Это про это мурлыканье она говорила? А ветки? Это те самые, что Нигма принес в своих волосах? Кстати, от них нужно будет избавиться. Но все же, стоит ли ему уже начинать переживать на свой счет, и не пора ли уже последовать совету и просто убежать куда подальше?       Эдвард с каждым прикосновением становился всё громче и громче, его стоны раздавались уже не приглушенно, потому что он оторвал голову от пола и как-то отчаянно и с какие-то обожанием смотрел на Освальд. Последнему от этого становилось с каждой секундой всё более и более неловко, и он, как мог, старался отводить взгляд от лица Эда и не слушать звуки, что тот издавал.       Когда он, наконец, закончил, убрав полотенце куда подальше и критично осмотрев результат своих действий, то не сразу заметил изменения в выражении лица чудища. А потом было слишком поздно.       Внезапно, Эдвард взмахнул уже чистыми крыльями и прыгнул прямо на него, сбивая с ног. Тот не успел должным образом отреагировать на это, даже испугаться не успел. Освальд и упал бы, если бы Нигма не обхватил его своими руками и не прижал к себе так крепко, что затрещали кости.       Пингвин попытался выбраться, но не тут то было – хватка Эда оказалась просто железной. Освальд заметил, что и ростом тот стал ещё выше (хотя казалось, куда уже выше), да и выглядел, в целом, мощнее. Он постарался расслабиться в его руках, для того, чтобы стало дышать хоть немного легче.       Тут Нигма наклонился к нему и стал жарко бессвязно шептать куда-то в макушку:       - Я знал, я так и знал, и всегда это знал, как я мог в этом сомневаться, я ЗНАЛ!       Освальду оставалось только стараться дышать и ждать, когда этот безумный приступ прекратится, потому что вариантов других у него и не было. Но приступ затягивался, а дышать с каждой секундой становилось всё сложнее, поэтому, он постарался умаслить чудовище:       - Да, ты знал, всё в порядке, приятель, я полностью с тобой согласен. Не мог бы ты обнимать меня не так сильно, пожалуйста?       Чудовище медленно и шокированно перевело свой взгляд на его лицо, его глаза были полны удивления и радости.       - Правда? Ты… Ты согласен?       - Да, да, Эдвард, со всем согласен. А теперь, не мог бы ты меня отпууус..!       Внезапно, Эдвард подхватил его на руки, выбивая весь оставшийся воздух из груди, но “путы” свои ослабил, бережно неся на руках.       Кобблпот не мог понять куда он его тащит, но тут почувствовал, как Эдвард аккуратно опустил его на кровать, но при том сам Нигма не отодвинулся от него ни на йоту.       Где-то проскользнула мысль, что он только что сам подписался на что-то очень странное.