Интервью с вампиром

К удивлению Элайджи, Алекс ничего не сказала Ортего ни в первый вечер, ни в последующие, которые девушка проводила в особняке отца, правда теперь, ограничиваясь обществом лишь друг друга. Майксон не мог не заметить, что каждая встреча с дочерью заставляла прежде холодного владельца казино светиться от счастья. Это, разумеется, означало, что намекни Александра ему о том, как они в действительности познакомились с Элайджей, его неминуемо постигла бы участью Сейперна. Если не того хуже. Ведь управляющий только покусился на честь Алекс, в то время как он сам… Воспоминания о знакомстве с черноглазой журналисткой не оставляли писателя, и облегчение, которое он должен был чувствовать, зная, что она держит подробности их общения в тайне, сменялось досадой, потому что теперь Александра подчеркнуто игнорировала его, ограничиваясь безразличным кивком приветствия. Это сводило с ума. Она была рядом — на расстоянии вытянутой руки, и Майклсон не раз подавлял в себе желание коснуться шелковистых волос, привлечь ее к себе, чтобы потом… В этом «потом» и была вся загвоздка, ведь Алекс отчаянно демонстрировала, что испытывает к нему лишь презрение. Обещания самому себе забыть о ней, после несостоявшегося интервью, и того как подруга журналистки нее прогнала его прочь, все еще были свежи в памяти Элайджи, но желание обладать той, что отвергала его, было гораздо сильнее любой мантры. Он хотел ее. Безумно хотел. И дело было не только в сексе. Слишком опьяняющим было сочетание упрямства и ранимости, решимости и гордости, сильного характера и нежного сердца, которое он ранил в их первую встречу. Тогда он, кажется, ощутил лишь вожделение и злость, но после чувства Майклсона изменились, и терзаемая его вина переросла в нечто большее. То, в чем ему не хотелось признаваться самому себе. Их столкновение в казино лишь усилило влечение, но то, в чем Элайдже виделось искупление, было эмоцией иного рода — ее прощения больше не было достаточно. Писателю хотелось большего. И он был так близок к желаемому, когда ждал ее в ресторане… Картина того вечера раз за разом вставала в памяти Майклсона, когда он пытался разобраться в причинах поведения Алекс, не желавшей его даже выслушать. Впрочем, все стало немного понятнее, когда он — уже по просьбе Ортего — узнал о том, что Маршалл, так неудачно повисшая у него на шее в самый неподходящий момент, с позором выгнала Александру из издательства, а после осведомила всех и каждого о ее полной профессиональной некомпетентности. Конечно, после такого у Алекс не было ни единого шанса устроиться даже в бульварную газетенку. Застав бывшую начальницу, уничтожившую ее карьеру, и писателя, не мало этому поспособствовавшему, вместе, она наверняка подумала, что они заодно, и приглашение в ресторан, и обещание интервью было лишь насмешкой. Элайджа признавал, что это вполне могло походить на правду, за исключением одного обстоятельства — Хэйли Маршалл он видел второй или третий раз в жизни, и интересовала она его не больше, чем все остальные назойливые папарацци, охотившиеся за ним перед каждой презентацией. Но как объяснить все это Алекс? Надежду поговорить с девушкой, Майклсон давно отмел, как совершенно пустую. В доме Ортего они не оставались наедине больше чем на несколько секунд, во время которых журналистка лишь презрительно щурила темные глаза, совершенно не реагируя на его слабые попытки завязать разговор, а после ее увозил водитель отца. Конечно, Ричард неоднократно предлагал Алекс переехать в особняк, убеждая дочь, что это совершенно естественная необходимость, особенно после того, когда она будет представлена всему Новому Орлеану как его единственная наследница, но Александра раз за разом отказывала ему. Впрочем, с каждым днем ее сопротивление все больше ослабевало. Похоже, Ортего удалось заслужить прощение дочери. В отличие от него. Элайджа злился на самого себя, на собственную беспомощность. Александра и раньше не хотела его слушать, а уж теперь, под защитой своего могущественного отца, она открыто демонстрировала писателю, что не желает его знать. Впрочем, ее короткие злые взгляды и слова, сказанные во время их единственного разговора, выдавали обиду девушки. Она злилась на него. И Майклсон радовался этому — хотя, Алекс и талантливо изображала безразличие, на самом деле она что-то чувствовала к нему, и откровенный разговор вполне мог изменить ее отношение. Но как поговорить с той, что не желает этого? Спустя пару дней ответ пришел к Элайдже сам собой. *** Это был один из вечеров, когда Алекс поздно возвращалась от отца и единственное, чего ей хотелось оказаться в постели. Их знакомство, его рассказы и истории отнимали слишком много эмоций, и каждый раз возвращаясь домой Александра чувствовала себя как выжатый лимон. Впрочем, возможно ей приходилось бы легче, если бы не мелькающий перед глазами Майклсон, вызывающий в ней самые противоречивые чувства. При мысли о писателе, обосновавшемся в доме ее отца, журналистка невольно поджала губы, борясь с очередным приступом досады. Ортего откровенно благоволил Элайдже, считал себя его должником после того, как тот вопреки всем законам логики смог отыскать его дочь, утерев нос самым известным детективам, и Алекс никак не могла решиться рассказать ему о том, кем в действительности был Майклсон. По началу она посчитала это забавным, не сомневаясь в том, что Ричард будет шокирован ее откровениями, но больше узнавая своего отца, девушка понимала, что узнав о том, что писатель изнасиловал ее, он вряд ли будет церемониться… Но было ли это изнасилованием? Обида, злость, влечение, страсть… Все смешалось в сердце Алекс, которая давно боролась со своим влечением к Элайдже. Давно и безуспешно. И теперь, видя его темные глаза, которые прожигали ее насквозь, она не знала, что делать, в отличие от Майксона, который намерения поговорить с ней не скрывал, и даже ледяное презрение, которым она окатывала его при каждой встрече, ничуть не умеряло его пыл. Писатель явно намеревался выяснить их отношения. А Алекс боялась. Крепко зажмурившись, девушка покачала головой, стараясь отбросить от себя терзающие сердце мысли. Она подумает об этом завтра. Или послезавтра… Может быть… Немного успокоившись, Александра толкнула дверь, оказываясь в квартире Давины. К удивлению Алекс, не смотря на поздний час, ее подруга не спала, и вообще была возбуждена больше обычного, едва не подпрыгивая на диване от нетерпения. — Ну, наконец, ты пришла! — вместо приветствия воскликнула она, в миг оказываясь рядом с Александрой. — Что случилось? — расширила глаза та, и ее голос дрогнул от волнения, — прости, я задержалась, просто не знала, что… — О, успокойся, — показала головой Клер, хитро прищурившись, — ничего страшного. Хотя, как посмотреть… У меня для тебя кое-что есть. С этими словами девушка протянула Алекс белый конверт. Никаких надписей на нем не было, кроме ее имени. — От кого это? — напряглась журналистка. — Автор предпочел сохранить инкогнито, — улыбнулась Давина, и в ее карих глазах отразилось нетерпение. — Кто это принес? — повторила вопрос Александра, пристально глядя на подругу, — уверена, ты знаешь… — Как и ты, — кивнула ей Клер, — письмо вручил мне Элайджа Майклсон. Так что, будешь читать?