Интервью с вампиром

На губах Александры играет смущенная улыбка, когда вечером следующего дня Элайджа открывает перед ней дверь своей квартиры, впуская внутрь. Ключами она воспользоваться так и не решается. Майклсон смотрит на нее, слегка прищурив темные глаза, и огонь желания, что горит в них слишком отчетливо не может не отозваться в Алекс, лишь сильнее будоража ее кровь. Замечая это, Элайджа едва заметно улыбается, отступая назад. — Я ждал тебя, — говорит он вместо приветствия. — Я знаю. Черные глаза искрятся весельем, и совсем немного самоуверенностью, которая, впрочем, исчезает стоит Майклсону резко притянуть Александру к себе, властно стискивая тонкую талию. — Не дразни меня, — выдыхает Элайджа ей прямо в губы. — Даже не думала, — невинно отзывается Алекс, чуть подаваясь вперед. Их губы соприкасаются всего на миг, прежде чем она отстраняется, отступая назад, и Майклсон усмехается, кивая в сторону гостиной. — Располагайся, ужин почти готов, — говорит он, и исчезает в коридоре, ведущим, по всей видимости, на кухню. Александра проходит вперед, скользя взглядом по убранству квартиры. Сейчас она изучает пентхаус писателя совсем другими глазами — он больше не кажется ей помпезным и неуютным. Он ей нравится. Алекс проходит вдоль гостиной, прикусив губы, на миг останавливается в открытой двери спальни, а после оказывается на пороге кабинета. Слишком часто она вспоминала произошедшее в нем, пытаясь возненавидеть писателя, но только сильнее влюблялась. Тонкая ладонь скользит по поверхности письменного стола, касается кожаного кресла — Алекс впитывает в себя атмосферу комнаты, хранящей секреты ее любимого, и на ее губах невольно расцветает улыбка.  — Я сюда никого не пускаю. Никогда. Голос Элайджи звучит совсем рядом и журналистка невольно вздрагивает от неожиданности, отводя ладонь и резко поворачиваясь в сторону писателя.  — Неужели совсем никого? — щурится она, смело ступая на пушистый ковер. — Почти. Было одно исключение. И если ты не хочешь повторения, идем ужинать. Майклсону слишком непривычно видеть кого-то в своей «мастерской», даже Алекс, и ему совсем не хочется, чтобы она заметила его замешательство и легкое недовольство, но девушка, кажется, преследует совсем иные цели. — Я не особо голодна, — хитро улыбается она, опускаясь в кресло Элайджи и складывая ноги на старинный дубовый стол рядом с раритетной печатной машинкой. В черных глазах плещется вызов, и Майклсон принимает его. — Ты зря это сделала, Алекс, — цедит он и в миг оказывается рядом, убирая ее ножки со стола и на ходу расстегивая ширинку брюк. Его пах как раз на уровне ее лица, и дыхание журналистки учащается, а глаза неотрывно следят за Элайджей, высвобождающим свою плоть из плена белья. Она и не думает сопротивляться, когда обхватив девичий затылок, Майклсон властно направляет каменный член в ее влажный ротик. — Какая же ты непослушная, что мне с тобой делать? Вместо ответа Александра обводит языком напряженную головку, и Элайджа прикрывает глаза, наслаждаясь ее откровенной лаской. Несколько смелых движений в горячем ротике и он готов забыться, поддаться похоти, проучить Алекс за дерзость, но в это мгновение его взгляд невольно падает на стоящий рядом диван, где не так давно он боролся с журналисткой, пытаясь забрать ее телефон. Тогда она была напугана, но сейчас его возлюбленную совсем не смущает напор любимого мужчины, тогда как Элайджа помнит все, что делал с беззащитной девушкой. Укол совести заставляет его отпрянуть от Алекс, подхватить ее на руки и бережно опустить на широкий диван. Его губы, руки, нежные слова любви… Александра теряет счет времени, пока Майклсон нежно ласкает ее, медленно раздевая, пока она не оказывает совершенно обнаженной, а писатель нависает над ней, скользя кончиками пальцев по бархатной коже, едва касаясь груди, плоского животика, так и не доходя до дрожащих бедер, которые Алекс призывно вскидывает. — Элайджа, прошу… Я больше не могу! Ее голос хриплый, слишком нетерпеливый, и ладонь Майклсона, не спеша опускается ниже, накрывая низ девичьего живота, отчего спина Алекс выгибается дугой, подчиняясь ритму его пальцев, что бережно размазывают любовные соки по нежной плоти, не позволяя большего. — Лучше бы ты меня снова изнасиловал, — недовольно стонет изнывающая девушка, а Элайджа уже не пытается скрыть улыбку — ему слишком нравиться то, как Алекс тает в его руках, как изнывает от нежных ласк, откровенных прикосновений, прося о большем.  — Скажи, что любишь меня, что всегда будешь моей, — шепчет он, склоняясь к ее лицу. — Да, всегда. Люблю, — выдыхает в ответ она, и Майклсон прижимается ближе, шире разводя ее бедра, устраиваясь между ними. Александра вскрикивает, когда головка члена упирается в ее набухший клитор, а Элайджа несколько ведет бедрами, продолжая дразнить возлюбленную, прежде, чем забросив одну ножку на плечо, входит в нежное тело, заполняя ее целиком. Каждый его толчок — глубокий и сильный — Алекс встречает горячим стоном, и им не требуется много времени для того, чтобы достичь пика, внезапно накрывший экстаз соединяет воедино женский крик и мужской стон, и они еще долго лежат, обнявшись, пока тишину не нарушает тихий голос Элайджи. — Как я раньше жил без тебя, Александра Барр? Что ты со мной сделала? — Околдовала, — улыбается в ответ та, не сводя с любимого горящих черных глаз. — Кто бы мог подумать, что мой спор в ресторане Марселя так закончится, — усмехается Майксон, перебирая темные волосы журналистки, которая неожиданно вопросительно сводит брови.  — Кстати о еде. Чем ты планировал меня угощать? Я проголодалась. Ужин проходит в уютной домашней атмосфере. Алекс восхищается кулинарными талантами писателя, а Элайджа кормит ее из ложечки, как маленького ребенка. Они много смеются и обсуждают будущее. Уже глубокой ночью, во сне, когда Александра обнимает его, прижимаясь все сильнее, Майклсон вдруг ощущает странное чувство, желание, на уровне инстинкта — сжать Алекс в объятиях, запереть ее в своей квартире и никогда не отпускать от себя, защитить любимую от всего мира. Оно отступает также неожиданно, как и приходит и внезапно нахлынувшую тревогу Элайджа списывает на усталость, близость любимой и бокал вина, выпитый за ужином. Он обнимает Алекс и пытается уснуть. Майклсон еще не знает, что ему стоит прислушаться к своей интуиции.