Faster than the light (Быстрее света)

Да, я верю, что всё изменится Никто не идеален

— Ты идёшь в душ, хён? — спросил Чонгук. Дверь душевой хлопала, тут и там появлялись и исчезали одногруппники, а они двое так и стояли в раздевалке одетые. — Не-а, — ответил Тэхён. — Ненавижу ускоряться, когда не требуют. На то, чтобы смыть с себя пот после тренировки, не отводилось специального времени: раз вы спидстеры, то извольте раздеться, ополоснуться и снова одеться за минуту. Перерывы после тренажёрки, единоборств и тира были такими же короткими, как после физики. Уроков физики в сетке расписания было много, но преподавали сплошь кинематику, где приходилось изучать быстродействие затвора фотоаппарата и решать задачки вроде: «Если вы находитесь на высоте 400 километров над землёй, то за какую долю секунды вы сможете раскрыть створку двери на угол, достаточный для прохода?» А чтобы рывком распахнуть дверь на такой высоте, скафандр-то хоть выдадут? А то мало ли, ещё раздуешься от низкого давления и станешь сферическим Тэхёном в вакууме. Задачек на мытьё и сушку волос на физике не задавали, но Тэхён и без того знал, что сверхскорость — это не магия стихий, и что власти над молекулами H2O она не даёт. После душа одни трясли головой, другие пользовались полотенцем, но все, так или иначе, превращались в пропеллероголовых. Правда, ни один из этих рукастых и ногастых вертолётиков пока не взлетел. А Чимин даже успел заглушить свой мотор и уже ушёл к торговому автомату за водой. Это благодаря ему Тэхён не вспотел на уроке: ЧимЧим нарочно целился мимо (даром что все были в шлемах и бронежилетах), так что уклоняться от резиновых пуль не приходилось — стой себе столбом и жди, пока у партнёра по спаррингу закончатся патроны в магазине пистолета. Теплоту Тэхёновой признательности немного охлаждало чувство вины оттого, что ЧимЧим готов был получить плохую оценку, лишь бы не ранить его. Ну, они же лучшие друзья. А вот Чонгук тяжёло дышал и вытирал мокрое лицо: он весь урок приседал, и подпрыгивал, и падал, и даже, кажется, крутил рондаты и фляки. Эх, ему бы в танцевальную школу, а не в эту недотюрьму, где за плохой брейк-данс тебя буквально расстреливают! То, что Чонгук был со всех сторон прекрасным, восхищало и немного ужасало. Вот бы хоть в чём-то заставить этого идейного свернуть с правильной дороги! Несмотря на свои твёрдые принципы, в повседневной жизни он выглядел потерянным, и казалось, что достаточно было пощёлкать пальцами у него перед носом: я твоя путеводная звезда, иди за мной — и пойдёт. Или нет? Тэхён щёлкал по чуть-чуть, уж очень клёво было иметь собственного донсэна — раньше-то хёнами были все, кроме него. Поэтому Чонгук должен был стать только его донсэном и ничьим больше, справедливо же? Сейчас его донсэн собирался по обыкновению пропустить его мыться вперёд. Ну ясно — стеснялся. Он до сих пор не решался обнажаться при других, хотя Тэхён проводил на нём испытания своей программы «Антизастенчивость», и наблюдались кое-какие подвижки. — Я предупрежу, чтобы не заходили в душевую, пока ты там, — великодушно предложил Тэхён. Донсэн благодарно кивнул и исчез, а Тэхён остался переодеваться в форменную рубашку. Если бы кто-нибудь попытался промелькнуть мимо, ему по-любому пришлось бы «раскрыть створку двери на угол, достаточный для прохода», так что незаметно он бы не проскочил. Когда принимаешь душ на высокой скорости, то вязкие капли воды стекают по коже так медленно, что ты в нетерпении готов их хоть руками размазывать. Нет ничего увлекательного в том, чтобы распределять влагу по телу самому себе, а вот про другого интересно: Чонгук разгоняет эти капли, или трогать себя он тоже стесняется? Нет, он же хочет успеть — значит, втирает воду ладонями в кожу. Тело у него красивое, хоть он его и прячет, но от Тэхёна не скроешься. Любопытно было бы развести Чонгука на что-нибудь такое, что требуют друг у друга в игре «Правда или действие». Или… Или в игре в бутылочку. Желание сбить с прямого пути — и само по себе кривое, в фантазиях Тэхёна приобретало искажённую форму: ему не давала покоя мысль о том, каково было бы с Чонгуком целоваться. Нет, он не собирался мутить по-серьёзному. Для «мутить» был ЧимЧим, с которым ещё не всё было перемучено. Честно говоря, с ЧимЧимом они только начали и почти ни до чего взрослого не добрались — так, лапали друг друга. Однако мысль круг за кругом возвращалась к губам Чонгука. А ведь они даже не были такими пухлыми и мягкими, как у ЧимЧима. Обычные губы. Но тем сильнее будоражило: обычные, какие они на вкус? У ЧимЧима были не обычные, а очень целовальные. На них смотришь, и рот наполняется слюной. На Чонгуковы… почему-то тоже. Тэхён иногда для сравнения пялился на губы остальных одногруппников — не, неинтересно. Чонгук всё не выходил из душевой — видно, устал на стрельбе и мылся медленнее обычного. Скорость — это ведь всегда напряжение. Из Тэхёновой головы он тоже всё не выходил. Если он не ускорился, то ему нет нужды торопить воду, зато она скользит по телу легко, заставляя бежать за ней взглядом — с волос, с носа, с губ вниз, вниз, вниз. Дрочит ли он под душем? В этот раз или вообще? Тэхён как раз обдумывал это, когда Чонгук вернулся полностью одетым, и вопрос вылетел изо рта сам собой: — Ты убыстряешься, когда дрочишь? Прозвучало… кхм… неожиданно. Но Тэхён любил шокировать — всех и всегда, а Чонгука особенно. Это Тэхёнотерапия, она от застенчивости полезна. Вообще-то ответ был ясен. Все они ускорялись на тех действиях, которые не приняты в обществе. Если кто-то на уроке молниеносно подносил руку к голове и сразу отдёргивал, легко было догадаться — это он в носу или в ухе поковырял. Естественно, снимая сексуальное напряжение в одиночестве, все включали пятую передачу, чтобы никто не заподозрил, что под душем происходит что-то кроме мытья. Сам тот факт, что водные процедуры ни у кого из них не продолжались дольше положенного, выдавал всех с головой. С головкой. Чонгук от вопроса предсказуемо покраснел лицом и даже шеей. Покраснел ли он ниже ворота форменной рубашки тоже? Насколько глубоко? — А ты замедляешься? — с вызовом спросил он Тэхёна. — Что-то незаметно, чтобы ты по часу ванну принимал. — Если замедляться, то не обязательно уединяться. Можно хоть в классе во время урока. — Ты шутишь?! Чонгук всё ещё не мог сказать Тэхёну «ты врёшь». Приятно, когда донсэн тебя уважает. — Не шучу. На следующем занятии, — подмигнул Тэхён. Оставил испытуемого в шоке и пошёл искать Чимина с водой. Следующим по расписанию был час самостоятельной работы. Жизнь их маленькой группки крутилась в пределах одного здания: общага, класс, помещение для стрельбы, зал для единоборств, тренажёрка, внутренний дворик для прогулок. Их шестерых не выпускали даже в магазин, что уж говорить про кино или игровые автоматы. Тэхёну казалось, что это не он бегает вверх-вниз, а этажи вращаются вокруг него, как беличье колесо: кафетерий на третьем сменялся тиром в подвале, тот — квартирой на втором, а она, в свою очередь, библиотекой на четвёртом. Тэхён не отчаивался. Прокручивая лестницы под ногами, он продолжал смотреть по сторонам — вдруг найдётся выход из колеса. Урок без педагога проходил в классе с общим длинным столом под присмотром куратора. Куратором именовался приставленный к ним спидстер на несколько лет старше. Тэхён сократил его имя «Ким Сокджин» до «Джин» и называл так в глаза, и ему ничего за это не было. Джин, похоже, им сочувствовал — он сам только недавно освободился после такой же «отсидки». Тэхён не собирался дрочить в классе по-настоящему, он раньше занимался подобным только лёжа в кровати в общей спальне, но он был просто обязан опробовать новый пранк. Чтобы настроиться, требовалось что-нибудь подходящее. Что-нибудь подходящее было тут как тут. Село за стол напротив с немного влажными волосами и с этими своими обычными губами. Чуть обветренными, чуть обкусанными. С родинкой под ними ровно посередине. Верхняя тонкая, нижняя потолще. Её бы зубами прихватить, втянуть и пососать. Если сделать вид, что задумался над своими бумагами, поставить локоть на стол и опереть голову на руку, то никто не обратит внимания, где лежит твоя вторая рука и как она движется поверх штанов. Для всех — по миллиметру в секунду, а для тебя — достаточно быстро, чтобы поглаживание приносило удовольствие, сначала нехитрое и малоинтересное, но с каждым движением всё более сладкое и тягучее. Тэхён прикусил губу, а сам из-под полуприкрытых век следил за тем, что творилось за столом. Все болтали мультяшными голосами, резко взмахивая руками. Намджун-хён даже не листал свои распечатки, а тасовал их — читал. Сидящий напротив Чонгук ёрзал, непрерывно меняя положение. А потом внезапно перестал. Тэхён бросил взгляд из-под ресниц ему на грудь, и точно: грудная клетка поднималась и опускалась не как скоростные мехи… хотя и быстрее, чем требовалось для самостоятельной работы, словно этот час сосредоточенной учёбы проходил не в классе, а в спортзале. Даже если Чонгук замедлился, всего лишь чтобы проверить, соврал Тэхён или нет, — тягучее удовольствие стократно усилилось оттого, что кто-то смотрит. Нет, оттого что Чонгук смотрит. Тэхён облизнулся, приоткрыл губы, кисть руки под столом заработала резче. Хорошо, что после тренировки не стал менять спортивные штаны на брюки. Если вдруг что, можно будет выправить длинную рубашку или повязать что-нибудь на пояс, чтобы дойти до раздевалки. Из-за тёмных глаз напротив «вдруг что» вдруг стало возможным. Чонгука, должно быть, здорово смутило то, что он успел заметить — он снова зашевелился быстро. Теперь он качался взад-вперёд, как маятник, и интенсивно растирал себе плечи и предплечья, словно пытаясь согреться, хотя, судя по цвету лица, ему было жарко и так. Руки постоянно ныряли под стол, что-то там поправляя. Голова кивала — Чонгук то и дело бросал взгляд вниз. Что там такого интересного? Честно — он не мог бы помогать ещё больше. Тэхёну даже не нужно было воображать никаких «губ на своём члене». Достаточно было видеть напротив своего донсэна — в замешательстве и… на взводе, в том не было сомнений. Чужое возбуждение, как ток в высоковольтной линии, передавалось по воздуху и кололо Тэхёна иголочками там, где уже и без электрических разрядов было горячо. Бедный Чонгук — слишком правильный, чтобы выйти в туалет и разобраться с проблемой, и слишком смущённый, чтобы снова замедлиться. Чёрт, Тэхёну даже стало его жалко. Тэхён даже прекратил. Очень вовремя, а то ещё чуть-чуть, и «вдруг что» вдруг случилось бы. Но не настолько вовремя, чтобы сидящий напротив него мог отыграть своё состояние назад. Тэхён вернулся в обычную скорость, убыстрился, написал на листке: «Прости, я больше не буду тебя дразнить. Если замедлишься, время до конца урока пройдёт быстрее» — и подвинул через стол. На занятиях по физике они так подсказывали друг другу, а кое-кто успевал даже выскочить на середину класса, написать правильное решение вместо мученика у доски и незаметно сесть на своё место. Чонгук прочитал, из красного стал багровым — и застыл изваянием. Молодец. И Тэхёну легче, опять же. Тэхён посмотрел вбок и поймал в глазах сидевшего в конце стола Чимина: «Что ты ему написал?» Протянул руку через стол и забрал свой листок, чтобы показать после урока. Подробности вроде собственной дрочки и чужого стояка были, пожалуй, лишними, но в целом у них не было секретов друг от друга. Да Тэхён, в общем, и не делал с Чонгуком ничего за рамками программы «Антизастенчивость». ЧимЧим имел право спрашивать: пока что они были лучшими друзьями, но он определённо должен был стать Тэхёновым первым парнем, ибо кому и становиться им, если не человеку, который знает тебя до подкожного слоя? Других кандидатов в «первые парни» в общаге было не видно, в «первые девушки» — тем более, а надежды на романтическую встречу во внешнем мире не было никакой. А Чонгук был… слишком положительный, слишком замкнутый в себе, со слишком обычными губами и весь слишком «слишком». Чонгука только и оставалось что по-братски подкалывать, ощущая мурашки по коже от своих же подколок.